Губернаторы. От Екатерины II до Павла I

Одна из них гласит, что Императрица похвалила наместника за увиденные в полях многочисленные стада и обилие хлеба, с которым ее встречали на всем пути следования. «Спасибо, Михаил Никитич, я нашла в Тульской губернии то, что желала найти и в других губерниях», – цитирует Императрицу Н.Ф. Андреев.

Между тем, утром 21 июня обер-шталмейстер Екатерины II Л.А. Нарышкин отправился на рынок и купил ковригу черного хлеба по цене 4 копейки за фунт. Императрица назвала цену «неслыханной»: накануне наместник уверял ее, что хлеб такой стоит не дороже одной копейки медью. За обман Императрица отомстила Кречетникову: отказалась прийти на бал, данный в ее честь тульским дворянством.

Секретарь Екатерины II А. В. Храповицкий в своем дневнике причину отказа от бала объясняет усталостью Императрицы: «20 июня. Приехали к обеду в Тулу. 21 июня. Ходили по заводу; очень устали и не были на бале, даванном от дворянства».

А.Т. Болотов, лично присутствовавший в Туле на торжествах по случаю приезда Государыни, указывает, что к Императрице прибыл курьер от Потемкина «с первым уведомлением о том, что турки, против всякого чаяния и ожидания, объявили нам войну». Это известие «смутило Императрицу до чрезвычайности», и именно после этого она отказалась прийти на бал.

А что касается цен на хлеб, для Императрицы это не было новостью. Об этом ей задолго до прибытия в Тулу докладывал Кречетников. Например, 10 января 1787 года в своем отчете он указал: «Замечая возвышения цен хлебу, осмелился, Всемилостивейшая Государыня, завесть небольшой запасной к весне хлебный магазин, назнача закупить до трех тысяч четвертей хлеба, из которого бы маломощных граждан, а паче оружейников, ссудить можно было».

18 мая 1787 года Кречетников писал Екатерине II о том, что «из-за неурожая в исшедшем годе хлеба возвышения на оный цены устроены в обеих губерниях запасные магазейны, из которых ныне деятельно неимущим и воспособляю». В этой же «реляции» наместник просил Императрицу об отсрочке податей.

Справедливости ради отметим, что обманная история с хлебом все же была, но позже. Доверимся дневнику Храповицкого за 1789 год:

«22 января. Кречетников нахвастал, будто в Богородицкой волости до 200 тысяч четвертей хлеба лежачаго; а как сказали, чтобы купить для здешних магазейнов, то вышло, что нет. Кто просил лгать?

24 января. Приходил Кречетников. Ему говорено о хлебе (см. 22 янв.). Он имел бесстыдство сказать, что разве не так донес здешний вице-губернатор, и ему отвечали, что не так рапортовал ваш, а не мой вице-губернатор. Подло лгать, но всего гнуснее взворачивать вину на другого. Здешний вице-губернатор сего же дня рапортовал, что по сообщении самого Кречетникова богородицкие поселяне просят по 4 рубля за куль муки с поставкой в Тулу, и сие внесено в его записку, которая мне отдана и притом сделана на нее ссылка».

Любимец фаворита

Служба в Туле сблизила Кречетникова с фаворитом Императрицы – князем Г.А Потемкиным. Как президент Военной коллегии он курировал обустройство Тульского оружейного завода, и регулярно получал от Кречетникова и через курьеров, и лично «ведомости» о производстве оружия и др. Князь Потемкин и Кречетников были причастны к отправке тульского оружейника Алексея Сурнина, прообраза легендарного лесковского Левши, на учебу в Англию. По свидетельсту историка Зыбина, он лично видел, читал и скопировал в заводском архиве в начале XX века письмо Потемкина к тульскому наместнику Кречетникову об этой командировке за границу.

«Милостивый Государь мой Михайло Никитич. Отправя в Англию присланных от Вашего превосходительства Тульских художников, покорнейше Вас прошу выбрать на Тульских заводах еще четырех мастеров, которые были ли бы искусны, один в бронзовой работе, другой в воронении, третий в шпажной и прочих слесарных и четвертый в мелочной работе. Я буду стараться довести их до совершенства в своем деле посредством искусного здесь художника, дабы увидеть, здешние ли лучше получат успех или отправленные в Англию».

В феврале 1791 года князь Потемкин проездом из Ясс в Санкт-Петербург остановился в Туле для осмотра оружейных заводов. «Тогдашний наместник Тульский, Калужский и Рязанский генерал-поручик Михаил Никитич Кречетников решил встретить князя как следует. К вечеру светлейший и его поезд въехал в Тулу, ярко иллюминированную по случаю его приезда. За ужином Потемкин был весел, а после него увел наместника и губернатора в другую комнату, где стал задавать всякие трудные вопросы о делах в губернии. И Кречетников и губернатор Лопухин отвечали быстро и очень толково.

– Ну, спасибо, – сказал светлейший, – порадовали, а то я уж подумал, что вы только встречи готовить умеете…» – так описывает этот визит биограф Кречетникова.

Потемкин покровительствовал Кречетникову, знал все его сильные и слабые стороны, и однажды разыграл с ним злую шутку, чтобы проучить за высокомерие, «порок, непростительный в вельможе».

«Я слышал, сказал однажды Потемкин любимцу своему, большому остряку, что Кречетников слишком заважничал, поезжай к нему и сбавь него спеси.

Сказано – сделано. В воскресный день, среди многолюдного собрания в зале наместника царского, когда предстоявшие с нагнутыми спинами ожидали появления градодержателя, два официанта отворили уже дверь в гостиную, другие два выступи вперед мерными шагами впереди секретаря, державшего портфель, и за которым с важностью шествовал наместник – вдруг раздался голос человека в простом сюртуке, вспрыгнувшего на стул. Стоя позади всех и, хлопая в ладоши, кричал: «Браво, Кречетников! Брависсимо!». Все изумились, обративши взоры на смельчака, и удивление еще больше усилилось, когда генерал-губернатор подошел к незнакомцу с поклонами, с ласковым приветствием: «Как я рад, что вас вижу! Надолго ли к нам приехали?». Между тем посланец продолжал хлопать, стоял на стуле и убеждал Кречетникова воротиться в гостиную и еще раз позабавить его пышным выходом.

– Перестаньте шутить, – отвечал смущенный Кречетников. – Позвольте обнять вас.

– Нет, – отвечал он, не сойду с места, пока ты не удовлетворишь моей просьбы: мастерски сыграешь свою роль!

Великолепный князь Тавриды не терпел в других слабостей, которым сам, при всем величии своем, был подвержен. Этот недостаток, свойственный почти все екатерининским «орлам» не имел резких проявлений и не доходил до чрезмерной заносчивости, почему вызывал у Потемкина только иронию», – отмечал биограф Кречетникова И. Федоров.

Встреча в Туле в 1791 году обошлась бех розыгрышей. Потемкин осмотрел завод и город, осталя довольным довольным увиденным. И вскоре по его докладу о блестящем состоянии Тульской губернии и оружейного завода Императрица Екатерина Великая произвела Кречетникова в генерал-аншефы, а Лопухина в тайные советники. В том же 1791 году М.Н. Кречетников по ходатайству Потемкина был назначен командующим всеми войсками в Малороссии и генерал-губернатором трех губерний Киевской, Черниговской и Новогород-Северской с оставлением в должности наместника Тульского, Калужского и Рязанского. Именно через Кречетникова из Киева в Санкт-Петербург шли тайные депеши о ходе мирных переговоров с Турцией в Яссах, от Кречетникова Императрица получила и письмо о тяжелой болезни Потемкина.

«Корольки» и усадьба

При назначении калужским и тульским наместником Кречетников получил в подарок имение в Подмосковном селе Михайловское на реке Пахре, где построил дворец, разбил парк и открыл бумажную фабрику. Болотов сравнивал усадьбу Кречетникова с Богородиыким дворцом.

«Я нашел у наместника тут прекрасный каменный дом, во всем почти подобный нашему богородицкому и распрекраснейшую усадьбу. Он жил тут как бы какой английский лорд, и все у него прибрано было тут по-боярски. Позади дома находился регулярный сад, со множеством беседок и разных домиков, а перед домом обширное место с несколькими прудами, а за ним увидел реку Пахру, протекающую прекрасною излучиною, а за оною и по сторонам прекрасный лес и рощи. Словом, положение места было пышное и такое, что и не инако оное, ровно как и все то, что им сделано было, хвалить был должен».

Остатки усадьбы и живописного парка с небольшими прудами сохранись и сегодня: это курорт «Михайловское» недалеко от поселка Шишкин Лес в Подольском районе Московской области. На балконной решетке бывшего барского дома все еще видна кованая монограмма владельца.

По преданию, усадьба строилась в 1776–1784 годы по проекту архитекторов П. Никитина и И. Е. Старова. Кречетников умер бездетным, и после торгов усадьба обрела новых владельцев. Среди них были и графы Шереметевы. В 1918 году в усадьбе организовали музей дворянского быта, с 1921 года здесь работал дом отдыха для бывших политкаторжан, с 1944 года – санаторий.

Николай Барсуков, автор комментариев к изданию дневников секретаря Екатерины II А. В. Храповицкого, общался с одним из владельцев Михайловского – графом С. Д. Шереметевым, который сообщил записанные им со слов крестьянина соседней деревни Исаково 89-летнего Ивана Васильевича Смурого рассказы «о пышном екатерининском наместнике Кречетникове. Или как его называли в народе Крашникове».

Весьма интересный рассказ приведем полностью.

«Отец и дядя рассказчика служили при усадьбе Кречетникова. Это был добрый барин, был в большой силе и делал, что хотел, потому что состоял наместником в Калуге и в Туле. Все в окрестности повиновались ему. Жил он весело, открыто. Вокруг его дома стояли экипажи. Когда он проезжал в Москву, обыкновенно останавливался в с. Красная Пахра, где постоянно стояли наготове лошади, сколько бы ни требовалось. Теперь вокруг Михайлово три деревни: Исакова, Конаково и Новая, но исстари существовала только Исакова, принадлежавшая помещику Киреевскому. Когда Кречетников начал обустраиваться в своем Михайловском, Киреевский приказал исаковцам переселиться в его Болховское имение. Тяжко было крестьянам расставаться со старым гнездом, а потому решили искать покровительства у Кречетникова. Они пошли к нему и пали в ноги. Кречетников милостиво выслушал просителей, велел разобрать их дело и принял их под свою защиту, приказав Киреевскому, под страхом отправления сына его на службу, оставить в покое исаковских крестьян. Киреевский струсил и таким образом исаковские крестьяне перешли к Кречетникову.

Однажды Кречетников ехал из своего наместничества в Москву. У Тарутина нужно было переправиться через реку. Перевозчики, не узнав наместника, одетого очень просто, по-дорожному, не торопились с переправой, а когда Кречетников стал настаивать, чтобы везли скорее, мужики даже прикрикнули на него «молчи, холуй». Кречетников смолчал. Но как только переправился на другую сторону, позвал жандармов и тут же устроил экзекуцию грубиянам.

Была у Кречетникова пара маленьких лошадок (Смурый называл их «корольками»), он очень дорожил ими и приказал приказчику наблюдать, чтобы их не пускали на волю с другими лошадьми. Но однажды, когда очередными караульщиками были отец и дядя Смурого, лошадки те забрели в общий табун, на который напали волки и загрызли корольков. Испуганные мужики бросились к приказчику, но тот посоветовал им идти с повинной к самому Кречетникову. В это время у Кречетникова был большой съезд соседей. Мужики подкараулили своего барина в заповедной роще, в которой он прошел со своим гостями, бросились ему в ноги и, рассказав о несчастии, попросили пощады. Кречетников не рассердился на мужиков, велел им встать и сказал, что считает виновным одного только приказчика, которому было приказано наблюдать за лошадьми».

Сохранилось и еще одно предание о лояльности Кречетникова к простым людям.

В 1784 году благодаря вмешательству генерал-губернатора удалось сохранить древний храм Воскресения Христова в Одоеве. По преданию, в этой церкви хранилась икона Спаса Нерукотворного, вывезенная в древности князьями Одоевскими из Греции. В 1780-е годы храм обветшал, и епископ Можайский и Крутицкий преосвященный Амвросий распорядился перевести службы из соборной церкви в приходскую. «Жители города Одоева, уважающие древность своего первого Воскресенского собора, озаботились немедленным исправлением ветхости и всех недостатков онаго. Чрез бывшего в то время Тульского генерал-губернатора Михаила Никитича Кречетникова они просили епархиальное начальство навсегда его утвердить собором…». Наместник встал на сторону горожан и убедил епископа принять новое распоряжение: «Воскресенскому собору быть по-прежнему соборною церковью».

«Тайная злодейка»

По отзывам современников, Михаил Кречетников «имел приятную наружность, сердце доброе; был деятелен, храбр, трудолюбив, бескорыстен, но слишком любил прекрасный пол, отличался щегольским нарядом, даже в летах престарелых носил шелковые чулки, башмаки с красными каблуками, белые перчатки».

Одной из фавориток генерал-губернатора была Наталья Афанасьевна Бунина – дочь белевского городничего Бунина, сводная сестра великого русского поэта Василия Андреевича Жуковского. Об этом романе известно из «Записок» А. Т. Болотова и мемуаров внучатой племянницы Жуковского Екатерины Ивановны Елагиной.

«Наталья Афанасьевна, вторая дочь Бунина, была совершенная красавица. В то время был наместником Тульской губернии Кречетников; он был знаком с Буниными и заезжал в Мишенское; жена его была сумасшедшая и не жила с ним. Он влюбился в Наталью Афанасьевну; она в него; у них была связь. Отец ничего не знал об этом; родившуюся у Натальи Афанасьевны дочь отправили в деревню воспитывать, в Бунино, а связь продолжалась; Наталья Афанасьевна опять сделалась беременна, когда вдруг узнал отец. Он стал требовать, чтобы дочь шла замуж за Вельяминова, который, зная о том, что у нее связь, не боялся просить ее руки, – описывает семейную историю Екатерина Елагина. – Наталья Афанасьевна сдалась на требования отца. На другой день после свадьбы привезли из Бунина ее двухлетнюю дочь Марию. Наталья Афанасьевна, взяв ее на руки, стала на колени перед мужем, прося его принять под свое покровительство несчастного ребенка. Вельяминов так был тронут ее просьбой, что заплакал и обнял их обеих, и мать, и дочь».

Незаконнорожденные дочери Кречетникова – Мария и появившаяся на свет вскоре после свадьбы Авдотья были записаны на Николая Ивановича Вельяминова, жили в деревне у бабушки в Мишенском и воспитывались вместе с Василием Андреевичем Жуковским. «Жуковский очень подружился с моими кузинами, особливо с Марией Николаевной; но я им не только не завидовала, а, напротив, вместе с ним обожала старшую кузину; удивлялась, однако, их жадности и тому, что для Авдотьи Николаевны самою приятною забавою было бегать и драться с Жуковским, чем она часто ему надоедала», – вспоминала дочь Варвары Афанасьевны Буниной – Анна Петровна Зонтаг.