Ришка и Перунов цвет

Где, в какой части пролеска я находилась? Да поди ж разбери! Подхватив подол, я петляла меж деревянными исполинами, прижимая к груди неожиданную находку, силясь уйти от погони. Словно тысячи глаз

прожигали мне спину! Порой, казалось, что чьи-то холодные пальцы задевают меня, да всë ухватить не могут!

А коли нет спасения? Коли не смогу выбраться из лесного плена, да и сгину здесь, так же, как несчастная Маруська?..

Громкий вой загрохотал над кронами деревьев, и я почувствовала, как слезы покатились по щекам. Что за новая напасть?..

Однако тут я заметила свет впереди, огонь этот нëсся… прямо на меня!

Сначала то была маленькая точка, но она становилась всë больше и больше, пока не превратилась… о, боги…

Огромный волк, размером с хорошую лошадь, был могуч и прекрасен. Огонь искрился на кончиках его густой шерсти, могучие крылья были прижаты к бокам.

Деревья, казалось, расступались пред ним, и прежде, чем я решила, отойти ли мне в сторону, или свалиться замертво от страха, волк в один прыжок перемахнул через меня…

Уставшие ноги едва не подкосились от сего зрелища! От измотанности, от осознания, что могучий зверь не собирался мной отужинать…. Превозмогая чудовищную боль в мышцах, побежала вперёд, по тропе из тлеющих травинок, оставленной огненным волком.

Утерла слезы, заставила себя не слушать леденящие душу звуки схватки позади себя, и с изумлением поняла, что выбежала на опушку леса – аккурат с тем местом, где входила в него!

Раздумывать не стала и, мгновение передохнув, продолжила путь. Это было похоже на дурман, ноги то и дело подворачивались, замутнëнному взору то тут, то там мерещились тени. Я не помнила, как добралась до жилых домов, не знаю, видел ли меня кто, или нет, но силы мои были на исходе.

Бег мой заметно замедлился, вскоре я перешла на заплетающийся шаг…

Вот он, дом родимый! Счастье, спасение!..

Но не успела я за забор зайти, не успела отгородиться от мира опасного. Страшный порыв ветра вжал меня спиною в калитку, и я увидела…

На меня, прямо по воздуху, летела баб Фëкла. Глаза выпучены, рот

перекошен, длинные спутанные пакли развевались по ветру. Старуха

потянулась ко мне своей костлявой рукой с острыми, грязными ногтями, издавая замогильный вой…

Но тут меня обхватили сзади, да потянули назад, тело мое развернулось, и вот я уже стою посреди зала бабушкиного дома. Снаружи донесся нечеловеческий крик, по окнам словно застучали сотни кулаков.

Но как я оказалась здесь?..

Словно в ответ на мой вопрос, позади раздался тяжелый вздох, и кто-то низким голосом сказал:

– Ох, девонька, и наклочила ты делов…

Видно, то был предел моих сил, потому как подкосились ноги, и я упала на пол. В груди стало так тяжело, так горько!.. Спину сковало от чужого взгляда, но не обратила я на то внимания, ужё неважно всё было.

Я опустила цветок перед собой. Он уж не сиял так ярко, как в лесу, однако казался таким же манящим и прекрасным. Да только не было мне до того дела… Я закрыла лицо ладонями и, свернувшись, завыла, не в состоянии прогнать из глаз смерть Маруськину. Память услужливо сохранила каждую подробность, и  теперь эти воспоминания будут мучить меня до конца дней моих, не позволят жизни радоваться, ведь на мне вина…

– Поднимись, девонька, не ко времени плач твой скорбный. Я ведьму отвадил, а ты ей услужливо подсобила! Исправить надобно то, что ты по дурьей башке своей учинила, да по жадности человеческой.

– Да не нужен он мне был, цветок этот! – рявкнула я и развернулась, однако увидела лишь темноту комнаты. Вытерев слёзы, поднялась и положила цветок на стол. – Покажись, Хозяин, не прячься. После увиденного этой ночью меня уж ничем не напугать.

Ответа не последовало. Покачав головой, я поджала губы и подошла к окну. Вой и стук по стеклу давно прекратились, было уж чересчур тихо, да и темно, хоть глаз выколи – не как в полнолуние водится.

– Я нашла цветок папоротника, или, как его ещё называют – Перунов цвет, – произнесла я вслух. – Он не был мне нужен, но я забрала его, чтобы он не достался баб Фёкле. А потом Маруську убила тварь неведомая, через меня перепрыгнул крылатый огненный волк, а бабка, которую я всю жизнь знаю, как сошла со страниц сказок о Бабе Яге. – Я развернулась лицом к комнате и, как могла, твёрдо сказала: – Когда та тварь атаковала меня, моё запястье засветилось оранжевым, и тварь отпрянула. Если всё случившееся сегодня не плод моего воображения, Хозяин Дедушка, я бы хотела разъяснений.

И вновь тишина.

Подавив внезапно вспыхнувшую злобу на весь белый свет, стукнула кулаком по столу и пошла на кухню. Набрала в чашку воды да поставила в неё цветок. Да так и села рядом на стул, голову рукой подперев. Выходит, зря я цветок этот сорвала? Может, и исчез бы он сразу, и не достался бы Маруське, и всё разрешилось бы само?.. Подрались бы мы с ней, а потом, уставшие и расцарапанные, вернулись бы в деревню, а с утра продолжили бы змеями друг на дружку шипеть?..

Хотя я-то и не шипела, но какая уже разница?..

А семья её, надо ж сказать им, что в лесу она! Они ведь искать её будут, переживать. А как объяснить, что я там делала, и почему нашла её первее всех? Я потёрла лицо руками. Столько вопросов, а задать их не…

Я подскочила на стуле и завизжала от раздавшегося грохота. В комнате одна за другой стали загораться невесть откуда взявшиеся свечи, и я увидела старый сундук прямо в центре комнаты.

– Хватит думы тяжёлые думать, девонька, отворяй сундук, да поскорее!

По коже морозок пошёл, руки задрожали от голоса низкого, но не до страху сейчас, а потому несмело подошла к старинному деревянному сундуку, провела аккуратно пальцем по железным вставкам, да откинула крышку.

– Нечего рот разевать! Смени одёжку, платье твоё не годится.

– Для чего?..

Вещи из сундука поднялись в воздух и упали прямиком мне на колени. То была длинная светлая туника да штаны тёмно-зелёного цвета. Я повертела головой в надежде увидеть своего собеседника, но тут незримый Хозяин как гаркнет:

– Надевай да слушай, не зевай! Зачерствели сердца людские, от веры предков загородились, духов да богов чествовать да благодарить перестали. И поделили боги мир Явь на сей, людской, и тот, где ещё чудеса живы. Да только не жить сему миру без силы волшебной, а посему оставили боги в памяти людской легенды наши да сказания, чтобы помнили их, да из поколения в поколение передавали. И нас – домовых да духов природы – оставили, чтобы веру эту поддерживать.

Да только вера людей всё слабее, и граница меж миров всё тоньше становится. И стала пробираться сюда чертовщина всякая за лёгкой наживой – растениями и зверьём волшебными, а чем больше украдут они, тем слабее  граница будет.

– И что же тогда, этот мир и мир сказочный едиными станут? – спросила я, просунув голову в тунику.

Тяжёлый вздох.

– Нет, девонька. Ежели произойдёт это, память предков покинет эти земли, а вместе с ней – и поддержка духов да богов. Исчезнем мы – исчезнет земля эта, выродится, и ждать её будет лишь упадок да забвение. Ягиня – нечисть, пробравшаяся сюда сквозь завесу, я давно её учуял и на порог не пускал. Да только не ушла она, как я того хотел, затаилась. И дождалась ту, что Перунов цвет отыскать сумела.

– Но отчего я-то, Дедушка? Не хотела я того…

– Ты, девонька, кровью из Той Яви вышла. Бабушка твоя пришла с той земли да тут осталась, и долгое время Род её поддерживал эту землю. Да только не стало её, а дочь её уехала в город, и не чтит предков так, как полагается. Но ты, девонька, всегда чиста сердцем была, бабушка твоя чувствовала это, и Ягиня тоже. Напророчила старая ведьма, что Перунов цвет найден будет в первое лето как дух твоей бабушки эту землю покинет, и что сорвать его только дитя крови волшебной сумеет.

Оттого бабушка и сорочку мне сшила, и рун на неё добавила. Она всеми силами старалась предотвратить то, что я учудила. Так ли важно теперь, что неведом мне был план Ягини, и что ненарочно я всё ей в угоду сделала?

– Что делать мне теперь, Дедушка? Как исправить всё?

– Перунов цвет распускается раз в году, после чего духи леса тут же срезают его и орошают с него живой водой листья папоротника, чтоб расцвёл он на будущий год. А потом дают сей цветок Перуну, дабы силу его преумножить. Ты отправишься в Явь, да вернёшь его богу, не то беды не миновать.

Отправлюсь в Явь… куда…в мир параллельный? Голова пошла кругом, разом забылось всё, чему меня бабушка учила…

– А как я…

– Собери сумку, девонька, да поторопись, и так заболтались!

Я достала из сундука коричневую сумку и под руководством Хозяина сложила в неё сшитое бабушкино платье, складной нож, спички да, по настоянию Домового, хлеба. Цветок папоротника положила в шёлковый мешочек и аккуратно положила в карман, волосы стянула в две косы. Достала со дна сундука невысокие сапожки из плотного материала, которые оказались впору.

Вроде бы, готова.

Знать бы ещё, к чему именно.

– Поясок с платья поверх туники повяжи, и не вздумай потерять, – наставлял меня Домовой, и когда я сделала, как он велел, меня в спину стала толкать незримая сила. Толкал он меня к двери, и тут я несмело воспротивилась.

– Не хочется мне в ночь выходить…

– А то у тебя спрашивает кто-то! Нельзя его в дом пускать, испепелит всё…

Нехорошее предчувствие шевельнулось в сердце, но не успела и рта раскрыть, как дверь распахнулась, и я вывалилась на улицу. Оглянулась – ни дома, ни луны не видно! Даже звуков ночных – и тех не было! Лишь темнота…

Но тут всё залилось оранжевым, тем же цветом отозвалась и вязь на моей руке, и в тот же миг чьи-то мощные зубы схватили меня за шиворот и понесли ввысь…

Глава 4

Слишком стремительно, слишком круто изменилась моя жизнь. Я скрестила ноги, руками вцепилась в ремешок переброшенной через плечо сумки. Шею опаляло горячее дыхание крылатого волка, а в голове крутилась лишь одна мысль: «Хоть бы вниз не сорваться!»

Ветер обжигал лицо и вынуждал щуриться, но закрывать глаза полностью я не собиралась! Коли несут меня в другой мир, я эту поездку запомнить хочу! Мы летели вверх, а тьма всё не рассеивалась, и в какой-то момент стало казаться мне, что она напротив – сгущаться стала!

Волк резко ушёл вправо и устремился вниз, от чего меня качнуло, как ёлочную игрушку. Ткань в зубах волка затрещала, сердце едва в пятки не ушло из-за пережитого страха, и тут рывок повторился! Мы неслись то выше, то ниже, желудок настойчиво грозился покинуть моё тело на пару с рассудком, и тут я, по глупости посмотрела вниз, и увидела…

Окружённая зелёным маревом, на нас неслась баб Фёкла в … ступе?!

Белое лицо старухи словно стало больше и острее, злобный оскал был заметен даже на большой скорости! Она уверенно гребла метлой по воздуху, как веслом по воде, приближалась стремительно, и я не своим голосом закричала:

– Осторожно, снизу!

Волк зарычал и, описав петлю в воздухе, понёсся строго вверх.

Меня словно сковало давлением, и я сильнее прижала сумку к себе. Быстрее бы это кончилось…. Уши заложило, стало заметно холоднее, как вдруг мы вырвались из плена тьмы и оказались среди россыпи звёзд на сине-лиловом небе!

Посмотрев вниз, я увидела водную гладь, на которой, словно в зеркале, отражался наш полёт. Тут и там по воде шли разводы, будто водные жители поднимались, чтобы посмотреть, кто посмел нарушить их идиллию, но убедившись, что мы не стоим их внимания, тут же уплывали восвояси.

У нас такой красоты днём с огнём не сыскать, выходит… это и есть параллельный мир?

Поодаль пролетела стая белоснежных птиц. Одна отделилась и стала медленно кружить вокруг нас. Гребень на её голове играл тихим перезвоном колокольчиков, в перьях серебрился звёздный свет. Волк замедлился, словно позволяя птице разглядеть гостей непрошенных, да решить судьбу нашу. Дивное создание издало протяжный звук, похожий на плач, и улетело прочь, а мы продолжили наш путь.

Но вдруг послышался странный рокот. Воды под нами пришли в волнение, зашумели, пеною забурлили, в воздухе ветры разбушевались. Ткань в зубах волка затрещала сильнее прежнего, и когда нас обдало ветром…

Хруст рвущейся туники разорвал пополам и моё сердце, меня словно парализовало, и я могла лишь с ужасом наблюдать за тем, как огненный волк несётся за мной, пока моё тело падает вниз…

Я не могла ни плакать, ни кричать, отчаяние полностью сковало меня, когда я поняла, что волк не поспевает за мной. И когда спину уже обдавала водная прохлада, волк зарычал, завыл диким зверем, да и выпустил из пасти луч яркого света. Луч тот сквозь меня прошёл, и когда я уже приготовилась окунуться, немало удивилась, обнаружив, что продолжаю падать, только на сей раз не в окружении звёзд да огней небесных, но сквозь толщу воду, расступившейся из-за луча волка волшебного!

Но стоило мне подумать, что всё обойдётся, что разрешится беда моя, как стали стенки водные надо мной смыкаться, загоняя в плен морской. Волка предо мной не было, разделила нас пучина… но раз не плаваю я пока, раз падение продолжается, выходит и колдовство его действует!

Я крутанулась, чтобы не спиной, а лицом свою участь встретить, да увидела, что конец моей муке близится. Или то лишь начало? Не было впереди дна, зато в круглом окошке, окаймлённом оранжевым светом, виднелась листва густая, и я, было, успокоилась…

Но вылетев сквозь него, поняла я, что рано радовалась. Тело, наконец, полностью отмерло, и я во весь дух русский завизжала, пока неслась с высоты пяти этажей на кроны деревьев, коих тут было – видимо-невидимо!

Ох и больно же было падать! Сверху листья казались мягкими и пушистыми, как пуховое одеяло, но стоило мне провалиться сквозь них, как стала я биться о толстые ветви, царапаться о сучки да кору, и когда, наконец, закончилось моё падение, я просто лежала, слабо осознавая произошедшее.

Выжила, даже, кажись, не сломала ничего, да и то хорошо…. Надо бы встать, оглядеться, да где силы на это взять?.. Не размыкая глаз, нащупала сумку подле себя, пошарила в кармане – на месте мешочек.

– Хлопот с тобой сколько, цветочек мой ясный, – пробормотала я и потёрла лицо руками. Кожа тут же стала тёплой и влажной – наверное, от разодранных ладоней.

Застонав, приподнялась. Не хватало ещё, чтоб на кровь местное зверьё сбежалось! Мало ли, кто тут водится! Жди теперь беды…. Встав на ноги, потихоньку пошевелила одной, другой рукой, также ногами, по наклонялась – поистине чудо, что не разбилась!

Однако же, что делать теперь? Куда идти? Так-то отсидеться бы лучше, рассвета подождать, да только когда он настанет? Да и куда путь держать? Пока падала – ничего, окромя моря зелёного вокруг не видала, а проводник мой крылатый далёко отсюда….

Тоска меня одолевать стала по местам родным, да по жизни спокойной, которая оборвалась в тот момент, как за порог ступила да на купальский костёр пошла…

Тьфу, дурная девка! Чего теперь нюни распускать?! Не ко времени! Думать надо, как быть теперь…. И первым делом – из лесу выбраться!

Вспомнив рассказ Домового о бабушке своей, полезла в сумку да щедро отломала хлеба. Коли бабушка мест этих, значит и рассказы правдивые её были, а из того следует, что о помощи нужно просить не абы кого, а Хозяина Леса. Да почтительно, как она учила.

И надеяться, что не прогневила я его своим визгом нечеловеческим, пока с неба падала…

Положила я хлеб на земельку у кустов чуть впереди, да зашептала:

– Хозяин лесной, тебе кланяюсь, угощенья даю, о милости тебя прошу. По лесу ты меня не кружи, из владений своих выведи, тропинку лёгкую укажи.

Сначала не было ничего, я уж подумала, что пропала моя надежда последняя, но тут деревья словно вздохнули все разом, и услыхала я шум вдалеке, да голоса какие-то! Чудеса, не иначе! Прошептав благодарности, я, как могла быстро, пошла в том направлении, прислушиваясь да молясь всем богам, чтоб не сбиться с пути указанного. Лес отдавал ночной прохладой, вскоре к запаху свежего дерева прибавился запах воды, и шум стал отчётливее…

Когда впереди замаячил слабый свет, я замедлила свой шаг, и, подойдя ближе, обомлела: у самой кромки лесной речушки горел обложенный камнем костёр, а подле него какой-то увалень привалил своей тушей девицу к земле да рот ей могучей лапой зажал, пока другой под подол полез.

Ну, спасибо тебе, Хозяин Леса, услужил так услужил!

Девица упиралась и мычала, да только куда ей было с такой тушей совладать! Обидно мне стало за девушку, что за варварство! Не дело это, позволять такое! Да вот только как подсобить-то?.. За шкирку такое тело не отволочь…

Осмотрелась я да увидела толстую кривую палку, которую мужик этот, видно, на растопку притащил. Э-эх, сгорел сарай – гори и хата! И так уже вляпалась, бедой больше, бедой меньше…

Вышла я из убежища своего, вооружилась, подобралась тихонько сбоку от них, замахнулась, да как закричу:

– Эй ты, бобыль пузатый!

Мужик лицо приподнял, и тут же получил по нему палкой с разворота! А как застонал и приподниматься стал – и повторно! Поросячьи глазки закатились, и завалился он на бок, а девица то на него круглыми глазами смотрит, то на меня!

– Ты чего лежишь?!

Девица как очнулась и хотела было встать, да только будто держало её что-то. Присмотревшись, я увидела железные прутья вокруг неё, а один был перегнут через её шею, да не сильно заметен из-за длинных белесых волос.

Железо, река, да бледная красавица…

– Ты же Русалка, верно? Шутиха!

Девица кивнула и вновь встать попыталась, да только куда там! Послышался сдавленный хрип, и мужик стал с бока на спину поворачиваться! Только этого не хватало! Мгновение мы с девицей в ужасе таращились друг на друга, а потом я кинулась к ней и стала прутья отбрасывать. Последний, вокруг шеи который, словно корнями врос, но и от него избавилась, и в тот же миг поднялась с земли шутиха, словно туман, схватила меня рукой ледяной, да к воде побежала!

С одной стороны мужик разгневанный да чаща непроглядная, с другой – призрак утопленницы, уводящий меня в речную глубь. Какой интересной стала вдруг моя жизнь….

Мужик заорал, вдогонку кинулся, но тут пред нами расступились воды, и заволокло меня в пучину холодную.

Глава 5

Вокруг была тьма кромешная.

Я замерла на месте, словно паря в водах реки, не ощущая дна с момента, как вошла в неё. Не видно было ничего, и ледяной хватки покойницы я больше не ощущала. Вдруг стали мимо меня девы плавать с белыми лицами да в белой одёжке. Плавают, руками размахивают, путают…а мне и дышать-то почти нечем! Грудь сдавило, я вновь попыталась с места сдвинуться, но куда там!

Я вновь забилась, изо рта вырвалась стайка пузырьков, и тут одна из дев поднырнула под хоровод и, схватив меня за локоть, потянула вниз.       Мне показалось, что я слышала визг многих голосов, а может, и нет – уши порядком сдавило…. Меня тянуло всё ниже, но когда тело уже забилось из-за нехватки кислорода, мы вдруг ускорились и поплыли в сторону. А потом что-то обвило моё тело и, словно пробку из бутылки, выдернуло из воды и выбросило на берег!

Я перевернулась на бок и закашлялась, перемежая это с жадными вздохами. Руки дрожали так сильно, что едва выдерживали в согнутом состоянии вес моего тела! Но постепенно дыхание выровнялось, с глаз сошла чёрная клубящаяся пелена, и я, приподняв голову, увидела слабые проблески рассвета. Резкий утренний ветер обжигал мокрое тело – казалось, у меня даже кости звенели от холода! Но сил становилось всё больше, и постепенно я смогла разогнуться достаточно, чтобы увидеть ту самую шутиху, которую меня угораздило спасти!

Покойница, перекрестив вытянутые ноги, каталась на качели из ветвей ивы, стоявшей у самой воды, и меня, хоть это и глупо, злость разобрала от того, что выглядела девица свежо и аккуратно!

– Это вместо «спасибо»? – Страдальчески вздохнув, я поднялась на дрожащие ноги и с укором посмотрела на свою спутницу. – Я даже с парнями в ночи на реку не ходила, а тут вон, как обернулось.

Девушка продолжала молча наблюдать за мной. И зачем я ей всё это говорю? Надо проверить, не сгнила ли в сумке моя волшебная заноза в зад…

– Видно, поэтому.

Я приложила ладонь ко лбу, солнце впереди мешало разглядеть сказавшую это русалку.

– Поэтому – что?

– Видно, поэтому ты до сих пор в девках ходишь, – задумчиво, словно не слыша меня, прошелестела девица. – А коли б скупнулась с молодцем – глядишь, и не стала б перестарком! Тебе б уже о внуках думать надобно, а ты род позоришь, никак малым не разродишься.

Я едва сумку не выронила! Вот так, вмешалась, помощь оказала, а меня ещё и отчитывают! Верно говорено: не делай добра – не получишь зла!

– Ещё бы меня мертвячка не поучала! – возмущённо рявкнула я и сложила руки на груди. – Ты, милая, о своей участи пеклась бы, а я со своим старческим песком уж как-нибудь сама разберусь!

Шутиха раскачалась и, словно подхваченная ветром, подлетела ко мне и взяла меня пальцами за подбородок. Сердце моё ёкнуло от страха, но как-то быстро угомонилось – осваиваюсь, не иначе…

А девица смотрела своими мутными глазами спокойно, без угрозы, но так, словно прочитать мои помыслы жаждала. А я уж и о словах своих пожалела, некрасиво вышло…

– Вижу, не местная ты, зря не болтай. – Её голос звучал приглушённо, словно она говорила издалека. – От злой участи спасла ты меня, пришлая. То был не просто мужик – бесовской приспешник, колдуном мнит себя. Он над водами коршуном вьётся, за шутихами охотится.

– Но зачем?

– Неведомо мне, но исчезли сёстры мои, не вернулись в мир наш, как солнце за воду опустилось, пошла посмотреть я, а вырваться мне не по силам было. Муж мой, Водяной, как узнал, что спасла ты меня, велел передать, что в долгу мы пред тобой.

– Да не нужно…

Шутиха головой качнула.

– Помощь всякая пригодиться может, не отвергай союзников, пришлая. Куда путь держишь?

Стоит ли ей признаваться? Благодарная русалка – такой ли надежный собеседник? Но много ль у меня вариантов? Я в – с ума сойти – другом мире, и без понятия даже в какую сторону мне идти, так что…

Я кратко рассказала ей о том, что за беда со мной приключилась и как я очутилась в этом лесу. Руку от моего лица шутиха убрала, выслушала, не перебив, и как я закончила, сказала:

– Симарглом тот волк зовётся, он вестник небесный, бог вечного пламени. Не любим мы его, смуту наводит, тьму разгоняет…. Доставил бы он тебя куда нужно, но раз упустил – видать, беда какая-то приключилась. Ты иди в Рощу Священную, к колдунам, они сведущи в делах этих. А чтоб не заплутала ты в лесу нашем – на, вот. – Девица вложила в мою ладонь длинный светло-зелёный листочек ивы. Как только он коснулся руки – закрутился волчком, завертелся, и повернулся кончиком строго направо!

– Вот за это спасибо, – пролепетала я.

– Зря не болтай, – вновь повторила девица, на сей раз строже, – держись направления, что тебе листочек указывает. А коли беда с тобой на воде станется, очерти круг на ней да имя моё назови – Квета.

Сказала – и тот час дымкой обернулась да на воду рассветным туманом осела, а я поправила на плече мокрую сумку и пошла по тропе, что листок волшебный указывал.

Вот бы переодеться в сухое, да незадача – единственное платье, что в сумке лежало, вымокло до нитки, как и спички! Хорошо хоть хлеб до того в чаще оставила, не то была бы там картина такая, что представить противно. Сапожки набрались воды и чавкали при ходьбе, зато мешочек с цветком сухой – ну, чудеса! Впрочем, даже странно, что меня эта мелочь ещё забавляет, особенно после полёта с горящим волком и купанием с шутихой-покойницей.

С такими приключениями не зазорно было по боле комплектов одежды прихватить, но кто ж знал, через что мне пройти придётся? Я и сейчас ни слухом, ни духом, чего впереди ждать, остаётся лишь уповать на то, что не повстречается мне на пути медведь, или стая голодных волков.

Или ещё невесть кто! Мало ль, кто в этом лесу водится…. Помню я сказки народные, и рассказы бабулины о кикиморах и прочей нечисти тоже в памяти свежи.

Но какая же природа вокруг! И листва на деревьях, и трава под ногами – всё видится ярче, отчётливей, будто я сорвала повязку, доселе мешавшую разглядеть красоту вокруг! Даже воздух здесь был другим, и с каждым вдохом мне казалось, что я оживаю и сливаюсь с окружающим миром воедино. Возможно, то поёт моя кровь волшебная, уже порядком разбавленная?

Я споткнулась о выступающий из земли корень и едва не выронила ивовый лист. Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев, но не давало того тепла, что позволило бы высохнуть вещам, а идти во всём мокром было просто невыносимо!

Не знаю, сколько времени мой поход длился, да только ноги уже порядком уставать начали. Я отвлекалась, как могла, мыслями о будущем своём, о путешествии нежданном, да волке огненном. Отыщет ли он меня, или придётся мне пройти пешком весь путь одолеть? Не страшно, коль таким же спокойным он будет, как сейчас, а ежели встретится кто?.. Не от каждого можно отбиться простым перочинным ножичком, и не всякий будет покорно тумаков дожидаться.