Изгнанник. Книга вторая. Проснись, Хранитель Юга.

Бенеста оставил меня в покое на два дня.

Я приходил с восходом солнца к его дому, а он отправлял меня обратно. Я злился и не мог понять, чего чудак пытается добиться. Архана тоже не выходила из дома: мельком увидев ее на кухне, я понял, что она не в духе. Девушка швыряла об стену полотенца и яростно натирала тарелки, чтобы расставить их на полку.

В башне я переставлял местами стеллажи с книгами и надстраивал этажи для новых тайн. Вторым ярусом я вырастил деревянный настил и сделал винтовую лестницу для детских надежд и мечтаний. Лучи света падали через витражи на яркие обложки и корешки книг, создавая иллюзию тепла и покоя. Теперь это был самый светлый угол в моей мрачной библиотеке.

На третий день я снова оказался возле дома Бенесты. Он, нахмурившись, тяжко вздохнул и направился к лодке.

– Сам придешь. Не кроха. Встретимся на границе тихого места, – прогремел он и оттолкнул меня, чтобы пройти.

– Да что происходит? – не выдержал я.

– Сегодня будешь учиться управляться с силой.

– Удивил. Что не так?

– Новую уловку придумал. Тебе понравится.

Больше ни о чем расспрашивать его я не стал. Я резко развернулся и тенью направился к границе болот.

Я ждал почти час, пока из-за деревьев не покажется нос рыбацкой лодки. Я хотел крикнуть что-то вроде «Старик, долго тебя ждать? Еще миг и я ухожу!», но внезапно услышал женский голос. Холод прошел по спине. Вот старый амха, он привел сюда Архану, чтобы учить меня управляться с духами тьмы.

– Что мне надо делать? – Архану старик высадил там, где обычно стоял сам, растопырив руки и вопя гадким голосом свои песнопения. Он завязал ей глаза темной лентой и развернул спиной к острову.

– Не снимай повязку и молчи. Что бы ни услышала – не снимай. Уяснила? А ты вперед, на остров и раздевайся.

Девушка напряглась. Я видел ее каменные плечи и дрожащий на ветру подол летнего платья. Да как такое возможно? Он хоть понимает, как это опасно? Я возмущенно уставился на Бенесту, совершенно забыв, что он не может увидеть выражения моего лица.

– Чего встал, как вкопанный? Двигай.

– А если…

– Сделай так, чтобы «если» не случилось.

Я переплыл болото без помощи старика, забрался на остров и разделся, сложив одежду кучей у своих ног. Если Архана ослушается и снимет повязку, то увидит меня распрекрасного посередине вонючих вод, абсолютно нагого. Раскрасневшись от негодования и смущения, я повел плечом, разминая мышцы, и расправил руки в стороны.

– Давай, старик, запевай, – скомандовал я.

Только Бенеста набрал в легкие воздуха, как первый, слишком рьяный выплеск силы полетел в сторону девушки. Распахнув глаза, я схватил его за хвост и притянул обратно, втлокнув в грудь. Мышцы рук и ног вопили от натуги, а пресс свело судорогой. Еще несколько теней бросились в разные стороны, но и их я поймал и удерживал, кряхтя и трясясь всем телом. Все разом вобрать в себя я не смог и, словно распятый, старался удержаться на месте.

– Юга? – Архана обернулась, но так и осталась стоять на большой земле с завязанными глазами. Услышав ее голос, тени обезумели. Свистя и вопя всеми голосами мира Гумы, они молниеносно рвались и выкручивались из моих рук, чтобы добраться до нее, яростно гремя в диком желании разорвать девушку.

– Вы. Ей. Не навредите, – скрежетал я зубами, стискивая кулаки и натягивая истончающиеся жгуты теней. Потеряв равновесие, я упал на колено и, упершись ногой в землю, намотал их концы себе на локти. Тени протащили меня лем по грунту и замерли, разворачивая ко мне свои мерзкие оскаленные лица.

Я тоже застыл, поняв, что сейчас они будут терзать мое тело, чтобы ослабить. Глубоко вдохнув, я приготовился к нападению.

Первым ударом меня отнесло назад. Вторым – приложило о землю, выбив из легких воздух. С третьим мое тело начало покрываться каменными наростами там, где кожа соприкасалась с тьмой. Тени застревали во мне, как в смоле, и дергались, словно в судорогах, пытаясь оторваться или отгрызть закостеневшие чешуйки. Я хохотал, не чувствуя боли. Лишь зуд под чешуйками сродни щекотке раздражал кожу.

Сложно сказать, сколько длилась моя борьба с тенями. Я лишь слышал где-то вдалеке голоса Бенесты и Арханы: «Юга! Сражайся! Все правильно! Ты все верно делаешь! Юга! Архана, подожди, не мешай… Нет! Не снимай! Отвернись… О, женщина! Юга! … Ю-га!

В голове кружились темные мысли, перебивая человеческие голоса: «Убить!», «Разорвать!», «Отдай ее!», «Отпусти!», «Сильнее!», «Свободу!»…

Когда я полностью покрылся броней, втянув в себя последнюю тень, я рухнул, словно подкошенный, на землю. Точка. Тишина. Тьма.

Очнулся я снова в постели Арханы. Тело зудело: кое-где еще оставались покрытые броней участки кожи. Я постучал по одному из них кулаком, вслушиваясь в глухой звук. Как долго я здесь нахожусь?

– Очнулся? Как самочувствие? – запах каньо и наваристого бульона заставил желудок сжаться и издать жалобный стон.

– Голодный? Хорошо. Если ты решил после каждого занятия с моим отцом отлеживаться пару дней, советую найти собственный дом, чтобы в нем жить, – достаточно грубо процедила Архана. Я нахмурился и потупил взгляд, боковым зрением наблюдая, как она осторожно поставила поднос на тумбочку и выпрямилась, поправляя перекинутое через плечо полотенце.

– А ты как? Сильно напугалась?

– Я? Я. Ничего. Не видела! – чеканя повысила голос девушка, бросая в меня рушник.

– Правда? – я недоверчиво изучал ее напряженное лицо. Когда румянец окрасил ее смуглые щеки, смутился уже я.

– Я не специально. Просто помогала отцу переложить тебя на кровать. И омывала. И укрывала. И…

– Достаточно. Пожалуйста, – взмолился я и закрыл лицо руками.

– Я не стану извиняться, – насупилась Архана и задрала нос кверху, – не привыкла отказываться от того, что нравится.

– Хм, – я отнял руки от лица и медленно опустил их на кровать, обдумывая ее слова. Архана неуверенно ежилась под моим пристальным взглядом. – Покормишь? Руки не слушаются, – я указан на похожие на запекшуюся кровь островки брони на ладонях и продемонстрировал, что пальцы толком не гнутся.

– Если расскажешь, что произошло, – попросила она. Я нахмурился. Стоит ли посвящать ее в свои тайны? – Ты явно не обычный человек, если покрываешься чешуей и каменеешь. Чему тебя учил отец?

– Значит, останусь голодным. Ничего страшного. Не могла бы ты отвернуться: я оденусь.

Ее возмущению не было предела. Уперевшись ледяными ладонями в мою грудь, она заставила меня остаться на месте. Я мог бы легко встать, но послушно откинулся на подушки.

– В другой раз?

– В другой раз, – кивнул я и вытянул ладони, чтобы она поставила на них блюдо с бульоном.

Разговор Нерея и Лиэя. Подпитка ветвей в усыпальнице.

360 год от создания мира Велина

– Правильно ли мы тогда поступили? Как думаешь, Лиэй?

Толстяк пожал плечами, ничего не ответив. Нерей шел следом за братом по темной узкой улице города Каифы. Со срединного плато несло сыростью и первыми морозами, пробирающими до костей.

Упитанные крысы проскакивали, попискивая, тут и там мимо мусорных ящиков, грубо сколоченных и дурно пахнущих.

– Мне никак не дает покоя мысль, что Юга, одинокий мальчик с темными способностями, остался совсем один.

– Нерей, он давно не мальчик, – все же решил поддержать разговор брат, довольно грубо осекая собеседника. – Ты забыл, сколько лет прошло?

Лиэй коснулся влажной стены, чтобы не потерять равновесие, когда переступал через помои и зловонные ручьи, протекающие по всем улицам города к водостокам. Оценив свою оплошность, он отдернул ладонь, будто стена была накалена, и вытер ее о плащ, который скрывал его лицо накинутым на голову капюшоном.

– И сколько? Десять? Ты хоть понимаешь, что мы наделали? – не унимался Нерей. Лиэй выслушивал монолог хранителя раз за разом, когда они двигались в сторону святилищ снов, и это ему порядком надоело.

– Не вовремя ты спохватился, брат, – Лиэй остановился и обернулся, чтобы Нерею было лучше слышно. – Тебя все считают самым справедливым… – Лиэй решился надавить на самую больную мозоль брата, чтобы навсегда остановить этот поток сожаления об изгнании младшего хранителя. – Но, помнится, именно ты не проронил ни слова тогда, на собрании, – упрек попал метко в цель: водный хранитель с видом побежденного опустил глаза. Лиэй, удовлетворенный, что разговор завершился, продолжил путь.

– Лиэй, – Нерей нагнал толстяка, – скажи, ты знаешь, как Юга появился в нашей семье?

– О чем конкретно ты спрашиваешь? Ты про его настоящую семью, которая отвела его в пустыню и бросила на съедение падальщикам? – обычно молчаливый хранитель Нерей кивнул, но потом опомнился, что старший брат не видит его ответа и положительно промычал: – Да, я в курсе. – Лиэй снова остановился. – К чему ты клонишь?

– Мы тоже бросили его на съедение, понимаешь? Мы поступили даже хуже. Предыдущая семья отказалась от него из-за страха, что он покорит их своей тьмой…

– А чем мы от них отличаемся? – перебил Лиэй. – Мы тоже выгнали его, потому что боимся его тьмы. Выгнать девочку, которой не рады были с самого начала, никто не осмелился. Это бы навлекло на нас гнев создателя. Но оставлять их рядом не посмел никто. Никто слова против не сказал. Все держатся за свои тайны. Все, и даже ты!

– Лиэй, я уверен, что все можно исправить… Давай же, услышь меня! Мы можем снова восстановить равновесие. Я уверен, что вечный сон – это не выход. Пусть они попробуют остаться вдвоем! Они дополняют друг друга, вспомни…

– О! Я помню! – злое лицо Лиэя остановило Нерея, и тот замолчал, хлопал ресницами. – Она выпытывает, а он хранит. Идеальная пара, – всплеснул руками Лиэй.

Каждые десять лет Лиэй уводил брата-хранителя вод в свое подземелье, чтобы Нерей наполнил питательной влагой сонные вены. В случае с девочкой, которую заточили на вечный сон, ситуация обстояла иначе: она была не просто человеком, а хранительницей, и восполнять ее силы во время сна нужно было чаще. Ежегодно Нерей питал вены, чтобы удержать сон и не позволить хранительнице проснуться.

Лиэй как создатель и страж святилища сопровождал брата, так как никто, кроме него, не знал, где находится усыпальница. Путей к гробнице было несколько, и самый короткий и скрытый пролегал через город Каифу – Лиэй не хотел, чтобы за ними проследили слуги Общества. За своими узкими извилистыми улочками и высокими стенами каменных домов город прятал путников, как в трещинах иссушенной земли.

Срединный континент – центральный участок земли мира Велина – отличался от других континентов своим умеренным климатом и в южной части, где и стоял город на полуострове Лиэя, а также пасмурной погодой и частыми проливными дождями. Сизые тучи несли потоки воды с севера, от хребта Гумы, на многие деделемы на юг, где рассеивались в воздухе и таяли, оставляя над полуостровом Виты чистый небосвод.

Когда сапоги хранителей пропитались вонью сточных вод Каифы, Лиэй остановился у неприметной маленькой двери, ведущей в подсобное помещение внутреннего двора таверны. Когда-то эта дверь вела в винный погреб, а сейчас, погребенный под сброшенным у стены хламом и затопленный непрекращающимися дождями, он остался бесхозным и идеально служил проходом к обители спящих.

Оглядевшись по сторонам, Лиэй провел ладонью над заржавевшим замком. Послышался скрип, и замок уступил требованию хранителя открыться. Петли поддались, и путников встретила темнота. Кладка из потемневшего, покрытого мхами и плесенью кирпича крутой тропой уводила вниз. Когда-то на ней были видны ступени, а сейчас лишь отблески уличных фонарей мерцали в темной воде, которая граничила высоким порогом погреба. За спиной Лиэя глубоко вздохнул продрогший Нерей и поежился, кутаясь в свой плащ, с которого ручьями стекала дождевая вода.

– Ничего не говори, – предугадывая новую реплику брата, Лиэй приготовился к тому, что снова услышит о гадкой погоде, вечном холоде и замысловатых путях, что ведут к усыпальнице.

– Молчу, – стуча зубами, прошептал недовольный Нерей.

Взяв брата за руку, Лиэй сделал шаг вперед, и оба растворились в темноте Каифы.

***

По стертым ступеням спустился щупленький парень, сын хозяина таверны. Он отставил в сторону мешок с мусором и снял с локтя корзину с очистками. За шиворот из прохудившегося водостока капала вода. Редкие фонари освещали темный переулок, и мальчишка заметил распахнутую дверь в погреб.

– Да чтоб тебя! Бать, тут снова дверь в подвал открыта… – прокричал парень в сторону таверны.

– Ключ у входа на стене, знаешь же… Чего тревожишь не по делу? – донесся из дома голос отца.

– Заколотить бы тебя, и дело с концом… – пробубнил парнишка и спустился по ступеням под дождь, чтобы в очередной раз закрыть дверь в погреб…

***

В центре огромного куполообразного изваяния из песчаника, лишенного окон и, соответственно, солнечного света, на овитых выцветшим плющом колоннах стояла изящная каплица[1]. Спиральная лестница обнимала одну из колонн, позволяя подняться в усыпальницу. В узкие проемы в стенах по периметру круглой комнаты проникал свежий воздух и протягивались ветви дикого винограда и ампельных розовых кустов. Щупальца, подпитывающие лежащих в усыпальнице жизненным сном, врастали в каменные стены и пульсировали, словно вены, несущие кровь по организму.

Умиротворенно улыбаясь, она спала в своем висящем в воздухе хрустально гробу, который покачивался от пульсации толстых ветвей. Волосы и летящее платье парили в перламутровом эфире. Его свечение озаряло всю комнату радужными разводами.

– Она так прекрасна… – прошептал Нерей, боясь потревожить сон девушки. Он склонился над ней, опершись ладонями на гладкую поверхность крышки гроба.

Лиэй, который до этого момента проверял сон остальных спящих, поднимался по винтовой лестнице. Шум шагов нарушил тишину.

– Ты что-то сказал? – слишком громко уточнил Лиэй. Его голос эхом разнесся по усыпальнице.

– Да, она так красива… – задумчиво произнес Нерей, обернувшись к брату. Оба застыли, рассматривая безупречное создание, парившее в центре каплицы. Ее руки покоились на животе, и длинные пальцы едва касались тонкой ткани платья. – Так хочется ее потрогать.

– Неужто ты влюблен, мой друг? – Лиэй, не отрывая взгляда от девушки, усмехнулся и качнул головой, соглашаясь с братом.

– Трудно найти человека, который не любил бы ее. Она совершенство. Она превосходит всех нас вместе в своей чистоте и помыслах. А мы… – Нерей с укором перевел взгляд на старшего брата.

– Опять ты за свое? – отпрянул Лиэй и подбоченился.

– Я настаиваю на своем. Да! Лиэй, я не в силах освободить ее сам. Это твоя сила. И с ней мне не справиться. Но я прошу тебя! Давай хотя бы попробуем ей помочь…

– Я не ослушаюсь приказа Суммана. И не пойду у тебя на поводу. Но у меня есть идея… – Лиэй хитро прищурился и улыбнулся.

– Что? Что ты придумал? – воодушевленный, Нерей уставился на хранителя снов и облизал губы в предвкушении.

– Я лишу ее воспоминаний… – Нерей изменился в лице, пораженный словами брата. – Да, времени на это уйдет много… очень много. Но так она сможет жить дальше… без нас. И без знания о хранителях. Сможет жить свободно…

Нерей снова обернулся к девушке. Он провел рукой по воздуху, как бы очерчивая линии ее лица, волос и скул.

– Такая нежная и беззащитная… Она даже не представляет, что ждет ее впереди… – Нерей чувствовал, как грусть заполняет его сердце. Немного постояв у гроба с опущенными головами, мужчины удалились из святилища, каждый со своими мыслями.

[1] Каплица – жен. (польск. kaplica) (рел., обл.). Небольшая часовня или божница, преим. у неправославных христиан. Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940.

Вера и Яо. Порты и каньо в беседке

– Прошу тебя, только не убейся! – Яо несся следом за Верой, которая то собиралась в человеческое тело, то распадалась ядовитым туманом.

– Оставь меня в покое! Ты не понима… – последнее ее слово растворилось в зеленой дымке.

Яо пытался ухватиться за ее ускользающий удлиненный пиджак, но каждый раз вовремя отдергивал руку, прежде чем ядовитые пары обожгли бы его кожу.

Что стряслось на этот раз в чумной голове спятившей ученой? Она выбежала ему навстречу из лаборатории с опухшими красными глазами и растрепанными огненными волосами, выбившимися из небрежного пучка на затылке. Она резво всунула руки в рукава и растворилась в вечерних сумерках Гилема. Не раздумывая ни секунды, Яо последовал за ней.

– Вера, амхи тебя дери, остановись и объясни, что стряслось, – он материализовался, выставив руки перед несущейся на него туманностью в надежде, что она одумается и остановится, но Вера не слышала, продолжая движение. И Яо ничего не оставалось, как отступить и раствориться за миг до столкновения с ней. Больше не предпринимая попыток вразумить зеленый туман, Яо молча следовал за хранительницей по всему побережью, оставаясь на шаг позади.

Когда зеленый туман миновал порт Летрас, Яо подумал, не вернуться ли ему в лабораторию до тех пор, пока Вере не надоест носиться диким смерчем по своим землям. Но он отсек эти мысли и, скрипя зубами, двигался дальше. Затылок сковало от напряжения и частых телепортаций. В висках отдаленно начало стучать от физического истощения. Хотя одежда поистрепалась от прыжков в пространстве, Яо не отчаивался, надеясь в полной уверенности выставить Вере счет за испорченные вещи.

Порт Тадаман встретил прыгуна теплым светом фонарей. Южный порт славился отмороженными бандитами и убийцами. В злачных темных закоулках можно было найти самые сильные наркотики и отвязных шлюх за небольшие деньги – а еще разноцветный букет венерических заболевай и других малоприятных инфекций.

Вера не остановилась и на этот раз. Покружив над крышами высоток из красного побитого кирпича, она нырнула в переулок и растворилась в стенах колокольни.

Несколько минут ничего не происходило, и Яо смог перевести дыхание. Тяжело опустившись на потрескавшуюся черепицу, он уперся рукой в колено и принялся ждать.

Яо развлекал себя, прислушиваясь к шуму улиц: наигранный женский хохот сливался с грубой перебранкой пьяных матросов. Где-то на задворках послышался заливистый лай напуганной собаки. Вдалеке мерцал маяк, предупреждая моряков о приближающейся земле. Ночь опустилась на порт, зажигая по всему городу все новые огни. Шум на улице становился все громче, и его какофония начинала раздражать.

Прошел почти час.

Вера так и не появилась.

Яо спустился с крыши и вошел в церковь. Это была крохотная молельня с альковами вдоль стен, где мерцали зажженные свечки и плакали, роняя воск на пол. Несколько скамеек в ряд были заполнены людьми. Все молча уткнулись головами в собственные пальцы, скрещенные замком на спинках скамей впереди сидящих.

Он рассматривал людей, проходя вдоль стен, чтобы найти Веру. Но девушки тут не оказалось. Она обманула его: ворвалась туманом в церковь, а вышла, видимо, человеком и скрылась в городе.

Раздраженный, Яо вышел на улицу и осмотрелся. Прямо перед церковью через широкую мостовую находилась открытая веранда. Столики стояли в ряд, и зазывалы приглашали прохожих отведать наивкуснейшую, наисвежайшую сетру[1], выловленную только утром и заморенную в чарующих винах полуострова Лиэя: все знают, что самые изысканные и ароматные вина производятся именно там.

Подняв глаза, Яо рассмотрел вывеску, гласившую: «у Саньи Вкуснее». Кто такая Санья? Где она находится? Точно ли это ее заведение или оно за углом? И почему у нее вкуснее, кто так сказал? Но было очевидно, что именно Санья владела этой харчевней с открытой площадкой.

Вера сидела в самом углу зала. Она пила из маленькой кружки и смотрела вдаль. По ее щекам снова текли слезы. Пробираясь через толпу посетителей, ожидающих своей очереди отведать волшебную сетру, Яо заказал себе чашку того, что пьет Вера, и опустился напротив.

– Ты как? – Яо заглянул девушке в глаза и протянул салфетку. Вера быстро промокнула щеки и растянула губы в дрожащей улыбке.

– Жива, – повела она плечом и всхлипнула.

– Ну-ну! – Яо пересел на стул рядом с девушкой и, укачивая, притянул ее к себе.

– Почему ты не спрашиваешь? – через некоторое время хранительница подняла глаза.

– А надо? Ну хорошо. Что стряслось?

– Я сломала ноготь.

– Угу. Поэтому и не спрашивал.

– Ладно. Я сломала машину. Совсем.

– Зачем?

– Неправильный вопрос.

– Хм. Ладно. Почему?

– Вита сказала, что все только начинается и самое страшное еще впереди, – Яо одобрительно кивнул, подталкивая ее к продолжению рассказа. – А когда я попыталась уточнить, она накричала на меня, заявив, что это из-за меня все полетело в пропасть и теперь Сумман места себе не находит и мается, как медведь-шатун. А Нерей, он хороший, он и мухи не обидит. Он защитил меня и сказал, что Вера, ну то есть я, не может быть вечно во всем виновата. И почему вечно я? Разве я виновата? – она судорожно вздохнула. – Юга, поганец, отказывается приходить на день Единения, потому что это я его изгнала. А это не так. Решение было общим! Я только подала идею. Думала, так будет лучше всем. – Яо хмурился, вспоминая их последнюю ссору из-за мальчика. Он тогда вспылил и не показывался несколько дней. – Ирай совсем с катушек слетел, срывается на всех. Я даже бояться его начала. В последний раз он взметнулся синим огнем и чуть не спалил дом. Метус и Пьёр еле его утихомирили, мокнув пару раз в бочку с водой. А Лиэй… – тут Вера осеклась, поняв, что выболтала о хранителях почти все, и, в ужасе распахнув глаза, закрыла рот рукой.

– А что Лиэй? – подавальщица как раз принесла для Яо маленькую белую глиняную кружку с чем-то черным и густым, аккуратно опустила салфетку и поставила на нее чашку. Она так медленно сервировала стол, что Яо откашлялся, чтобы она шевелила руками быстрее.

– Яо, я не хотела. Оно само! – прошептала Вера, не отнимая ото рта руки.

– Чего не хотела? – парень отпил маленький глоток и восхитился горьковатым ароматом, растекшимся по языку. – Прекрасный вкус. Ты пробовала?

– Яо.

– М-м? – он непринужденно посмотрел на девушку, словно ничего страшного не произошло, и улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой, так что ямочки утонули в щеках. – Вера, порой бывает, что в семье ссорятся. И ты не исключение. Сейчас тебе кажется, что мир рухнул. Но вы помиритесь, и все будет, как раньше.

– Не будет. Я точно знаю. Они меня не простят.

– Давай закажем еще по кружке этого чудесного напитка и просто поговорим. Может, я смогу тебе помочь. Выслушать. Поддержать. Ведь так поступают друзья?

Вера скромно улыбнулась и кивнула.

– Поможешь починить нашу машину? – тут же повеселела она.

[1] Сетра – рыба среднего размера, обитает в соленой морской воде в холодных течениях северо-востока.

Юга и Архана. Ночь на пляже

Я настоял на том, чтобы Бенеста больше не брал с нами в тихое место свою дочь. Я готов был слушаться его и выполнять любые, даже самые глупые приказы. Временно поселившись в доме рыбака на кухне на жестком диване у окна, я помогал ему по хозяйству и учился управлять своими силами в стенах, как оказалось, весьма хрупкой постройки. Если моя башня подстраивалась под напор моих теней и готова была выстоять даже тогда, когда я был в ярости и расшвыривал все, что попадалось под руку, то мягкое дерево рыбацкой хижины сминалось под моими пальцами, словно масло.

Архана делала вид, что ничего не замечает. Когда в очередной раз я не справился и разнес кухонный стол в щепки, она, мурлыкая какой-то веселый мотив, окинула взглядом беспорядок, тотчас же проследовала к столешнице и принялась мыть принесенные овощи, по одному выкладывая их из корзины.

Словно нашкодивший дикий кот, сжавшись, я стоял в углу кухни, фыркал и шевелил пальцами за спиной, чтобы собрать щепки и труху в одном месте.

– Метла у выхода, совок под раковиной, – непринужденно подала голос девушка, продолжив напевать. Я крякнул и быстро подмел остатки древесной пыли. – Не хочешь прогуляться сегодня вечером? Закаты на пляже бесподобны, а я замучилась приводить в порядок дом. Твое обучение нервирует меня.

– Да. Я бы хотел. Но только… – когда она с любопытством обернулась, я вытянул руку и указал на рваный рукав рубахи, который болтался на запястье. На ногах обрывками висели штаны. Сражение с тенями вынудило меня цепляться за все подряд в замкнутом пространстве кухни. Теперь я ясно понял, почему Бенеста настаивал на том, чтобы я учился нагишом. – Нужно переодеться. Слетаю домой и вернусь.

Она кивнула и улыбнулась.

Встретились мы у ее дома, когда, отшвартовывая суденышко отца, Архана закидывала сумки на дно лодки.

– Чур ты на веслах, – весело припрыгивая, она опустилась на лавку, где обычно сидел я, когда Бенеста вез меня на пытку, и сложила руки на коленях.