Дневник из преисподней

Я увидела его точно таким, каким увидела однажды Алекса – за спиной сэра Гаа Рона стелился серый туман, скрывавший черное, почти антрацитовое облако, поглощавшее дневной свет. От него веяло холодом, но не морозным воздухом зимы и не осенним пронзительным ветром, а холодом земли. Так холодно было в подполе старого дома моей бабушки, и до боли знакомый запах земли забрался в мои ноздри.

Вместе с тем, было похоже, что никто, кроме меня, не подозревал об истинной сущности этого человека. Да и был ли он им? В сумрачном мире черных лесов и озер, где еще совсем недавно я хотела остаться навсегда, водились самые разные существа, но у всех у них было нечто общее – холод и смерть за спиной.

Милорд и сэр Гаа Рон обнялись и глаза последнего остановились на мне. Что-то неуловимое в доли секунды промелькнуло на его лице, и еле заметно дрогнули веки в каком-то удивлении или замешательстве, словно он тоже что-то увидел у меня за спиной. Спустя мгновение черное облако исчезло, и сэр Гаа Рон больше не смотрел на меня.

– Надеюсь, ты пригласишь нас к себе? – Милорд искренне улыбнулся своему генералу, освободившись наконец-то от его объятий.

– Как только ты познакомишь меня со своей спутницей! – Сэр Гаа Рон улыбнулся мне одними губами, но глаза оставались холодными и синими, словно небо над головою.

– Миледи Лиина, мой друг. И не вздумай ухаживать за ней, мы недавно отпраздновали нашу помолвку! – Говоря это, милорд был абсолютно серьезен, но глаза его улыбались мне чуть иронично.

– Вот как? Тогда позвольте принести вам свои искренние поздравления, принцесса Лиина, и заверить вас в своей преданности вам и вашему будущему мужу.

Я слегка поклонилась и тоже улыбнулась ему одними губами.

– Я принимаю ваши поздравления, но вашу преданность принять не могу, поскольку не давала клятву верности милорду и не думаю, что в будущем меня ожидает замужество.

Вот так-то! Все точки были расставлены сразу и, хотя милорд лишь рассмеялся после моих слов, а сэр Гаа Рон сделал вид, что не заметил их явной враждебности, он все же напрягся и неожиданно для меня выпустил в мою сторону черный протуберанец.

Никто не заметил черную тень, но внутри меня все внезапно заледенело, и прежде, чем я поняла, что происходит, точно такой же черный шлейф вырвался из моей груди навстречу тьме. Они столкнулись в воздухе и затем рассыпались на миллионы агатовых капелек, тут же растворившихся в воздухе. Гаа Рон удовлетворенно кивнул и сделал шаг мне навстречу. Картинно поклонился, а затем тихо произнес, глядя мне прямо в глаза, наклонившись слишком близко, чтобы не быть услышанным остальными:

– Вы можете выбрать, но только одиночество. Выбирать мужа вы не вольны. Что же касается клятвы, вы не дали ее никому, так что у милорда всегда есть шансы быть первым…

После своих слов он развернулся и проговорил:

– Мой дом – это ваш дом, милорд!

Я устала с дороги, но отдохнуть мне не дали. Милорд ясно выразился, что у него, как и у меня, еще есть дела. Так что, принятие ванны не заняло у меня больше пятнадцати минут – ровно столько, сколько понадобилось и милорду.

Прежде, чем он спустился в гостиную, я уже была там и смотрела, как сэр Гаа Рон дает последние указания относительно размещения сопровождавших нас воинов, а также планируемого ужина милорда.

Последующие несколько часов я следовала за милордом и сэром Гаа Роном, стараясь быть невидимой и неслышимой, почти превратившись в их тень. Они обошли часть лагеря, задержавшись ненадолго возле одной из сторожевых башен, требовавшей капитального ремонта.

По пути мы наткнулись на плотника, чинившего какую-то дверь, и парочку помощников повара, драивших посуду возле родника. Достаточно было беглого взгляда милорда, чтобы КПД плотника резко возросло, а процессу очищения посуды придали ускорение, сравнимое разве что со скоростью полета тела от хорошего толчка по самым уязвимым точкам. Милорда не просто боялись, ему хотели угодить и его любили. Я поняла это при обходе милордом здания казармы и учебного корпуса. Воины приветствовали его с искренней радостью, и милорд отвечал им тем же. И я увидела перед собою не просто человека или правителя целой страны, но и лидера, способного удержать свою власть, победить любого врага и завоевать целый мир, если нужно.

Милорд был воином и понимал, что, значит быть им, а в моей голове вертелась лишь одна фраза: «если завтра война, если завтра в поход…». И надо признать, что сэр Гаа Рон и его воины были готовы выступить в поход в любой момент.

Именно тогда я поняла, что война неизбежна, несмотря ни на что. Рано или поздно, но милорд переступит через договор со своим братом и продолжит свою битву независимо от моего выбора, вернее, не считаясь с моим выбором. Мое присутствие рядом с ним – всего лишь отсрочка неизбежного, но кто знал, что рядом с ним я проведу столько лет?

Глава одиннадцатая

ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ: «Ирония моей судьбы – друзей не в силах я спасти… Но не отвечу на вопрос: зачем спасаю я врагов?».

Сегодня резко похолодало даже для поздней осени. По небу полетели страшные, похожие на сотни драконов, облака. И я подумала во время утренней прогулки: «Если во мне живет дракон, то почему он не хочет вырваться на свободу и присоединиться к своим приятелям в сумрачном и пасмурном небе?».

Кто бы ни прятался в моем теле, он чувствует себя таким же усталым, как и я, и явно не желает выползать наружу. Он как будто затаился и растворился в безмерной усталости моей души. И я снова и снова ловлю себя на мысли, что человеческие эмоции – эта наша награда и наше наказание. Жизнь без эмоций и чувств невозможна, потому что именно они делают нас живыми. Но иногда, благодаря чувствам, наша жизнь становится невыносимой, а мысли о смерти кажутся такими правильными, что иного конца даже представить себе нельзя. Я не могу справиться с чувствами, даже заглушить боль не могу. И у меня слишком мало времени.

Теперь я знаю, почему испытание болью во всех случаях порождает желание мести. Только на нее еще остаются силы, и находится достаточно ярости или гнева, чтобы двигаться дальше. Появляется цель и человек будто рождается заново, даже обретает смысл в жизни – страшный по сути, но определенный и достижимый. В человеке возникает ощущение вновь зарождающейся жизни, словно боль наделяет его новой душой или оставляет частичку старой, искра которой порождает пламя.

Мне бы сейчас эту крохотную частичку своей души. Обрести хотя бы капельку жизни, даже если она не породит ничего, кроме ненависти…

Когда первый день нашего пребывания на заставе закончился и сэр Гаа Рон, будучи хозяином дома, любезно проводил меня в гостевую комнату, я вошла в нее со странным ощущением, что захожу в ловушку, двери которой вот-вот захлопнутся вслед за мной.

Комната показалось мне живой, и если бы не присутствие рядом сэра Гаа Рона, я бы заговорила с ней. Моя собственная неприязнь к нему, казалось, бумерангом отражалась от стен комнаты и самого сэра Гаа Рона, и била по мне наотмашь, делая меня слабой и уязвимой. Это длилось недолгие минуты, пока я осматривала комнату, но я ошибалась – никто не жил в ней и только настороженность сэра Гаа Рона и его неудовлетворенность порождали иллюзию живых стен, дышащих мне в затылок. Чувства сэра Гаа Рона отражались от них, словно солнечные лучи от зеркальной поверхности. И я улавливала отголоски мыслей и эмоций своего спутника, но не поглощала их, в отличие от эмоций милорда, которые всегда побеждали мои собственные. Его мысли я не отражала, а впускала в себя, и потому они были более сильными и пугающими.

Эмоции же сэра Гаа Рона касались меня, словно легкий ветерок, едва-едва теребящий волосы, – слабый и почти неощутимый. И хотя он так и не заговорил со мною, мои предчувствия и интуиция кричали об опасности почти одновременно друг с другом. Пытаясь заглушить их голос, я вежливо поблагодарила сэра Гаа Рона за гостеприимство, и он молча кивнул мне в ответ, а затем развернулся и также молча вышел из комнаты, тихо прикрыв за собою дверь. Я не легла в кровать, – я спрятала под одеяло пару диванных подушек и легла на полу, не раздеваясь, спрятавшись за широкой спиной кожаного дивана. Несмотря на излишнюю предосторожность и даже панику, я прекрасно выспалась, ощущая себя в безопасности на жестком полу, а не на мягкой перине роскошной двуспальной кровати…

Последующие дни были довольно насыщенными для милорда, его командиров и сэра Гаа Рона. Милорд приехал с инспекцией и проводил ее последовательно и целенаправленно. Роль статиста, предоставленная мне, никого не беспокоила, и я впитывала в себя информацию, словно сухая губка воду.

Мне нравилось наблюдать за милордом в действии. Было в этом нечто притягательное, словно энергия милорда передавалась всем окружающим, заставляя их участвовать в реализации его планов, даже не задумываясь над тем, нужно ли это вообще.

Одно было несомненным для меня – воины не только любили милорда, но и хорошо его знали. Я окончательно поняла, что армия Магистра пойдет за ним до самого ада, несмотря ни на что, не думая ни о чем, в слепой преданности, но со страстным желанием увидеть, чем же закончится Великий поход. Великий поход Великого Магистра – я услышала эту фразу от одного из воинов и тоже почувствовала, как окружающая атмосфера заряжает меня чувством искреннего восторга и тихого обожания.

Эти чувства, как и смесь скрытой ярости и азарта, в полной мере владели мною во время показательного поединка, на котором сэр Гаа Рон дрался с одним из самых сильных воинов сэра Каас Ли.

Адреналин выплескивался в кровь, и мое тело жаждало его еще больше. Природный наркотик пьянил сильнее, чем сорокаградусный коньяк, а вопли и крики зрителей, болевших за своих героев, горячили кровь, как будто она могла быть теплее, чем нормальные тридцать шесть и шесть. И еще я видела этот зрелищный поединок не так, как обычные люди.

Противник сэра Гаа Рона – сэр Карн Ат был окружен солнечным светом, заливавшим арену, а сам Гаа Рон был переполнен тьмою. Она не только окружала его, но и гасила дневной свет рядом с ним, побеждая даже яркий блеск его меча, – свет, который все видели, но которого не было на самом деле.

Волны ночи выплескивались из тела сэра Гаа Рона, и я понимала, почему он быстрее и всегда на доли секунды опережает противника, словно читает его мысли. За мгновение до удара свет сэра Карн Ата стремился туда, где холодная сталь намеревалась нанести свой удар, и сэр Гаа Рон видел этот свет и наносил ответный удар. Он играл со своим противником и милорд это понимал и, встретившись с моим взглядом, улыбнулся мне, ибо понял, что и я это понимаю.

– Гаа Рон – великий воин, не так ли!? – Милорд нагнулся и почти прокричал мне это в ухо, поскольку только так можно было заглушить рев и вой своих воинов.

Я кивнула ему в ответ и вдруг поймала себя на мысли, что на тренировках с милордом я не пыталась разбудить силу тьмы, таившуюся во мне, напротив, всеми силами я сдерживала ее вместо того, чтобы использовать.

Научившись владеть ею, я могла бы обрести умение сэра Гаа Рона предвидеть удар противника и знать, куда он будет направлен прежде, чем противник ударит. Обрести преимущество в бою и победить. Неужели старый Мастер прав и я могу победить Магистра? Все это промелькнуло в моей голове за какую-то секунду и навело меня на вопрос:

– А вы смогли бы победить сэра Гаа Рона, милорд?

Он задумался на какое-то мгновение, а затем покачал головой и прокричал:

– В своей жизни я не мог победить только двоих – своего отца и Рона, поскольку последний был учеником моего отца и таким же Хранителем моего тела, как Анжей твоего. Никто не может победить сэра Гаа Рона и моего отца, Лиина. Никто!

Поединок закончился с абсолютно предсказуемым результатом, и победа сэра Гаа Рона была встречена восторженным ревом всех зрителей. Да… За таким генералом пойдет в атаку любой, даже самый слабый из воинов, хотя вряд ли здесь есть кто-то слабее меня.

Еще один день закончился, и ночь спешила обрести власть над светом и всеми нами. Меня клонило в сон еще во время ужина, и милорд не стал затягивать его своими рассуждениями. Иногда он говорил о том, как полезна наша еда и насколько разнообразны оттенки ее вкуса и запаха, и какие желания рождает пища в наших головах, попадая на язык и в желудок. Надо признаться, у милорда это здорово получалось, и всем, действительно, было интересно слушать его, но я никогда не понимала, всерьез он говорит или тонко издевается надо мною?

В отличие от него я никогда особо не задумывалась над тем, что ела. Я не наслаждалась едой, а просто съедала ее, как топливо для своего организма. Милорд совершенно искренне полагал это чем-то вроде варварства и никогда не понимал, почему я не умею наслаждаться едой. И я не собиралась ему объяснять, что моя нынешняя жизнь не имела ничего общего с прежней жизнью – той, где еда являлась, прежде всего, топливом, и только потом удовольствием, если денег на удовольствие хватало…

Я заснула сразу же, как только добралась до подушки и «любимого» места на полу, а может быть и до того, как в нее рухнула моя голова. Еще в полете, так сказать. И впервые после сновидений о милорде и смерти принца Дэниэля я вновь увидела очень странный сон.

Мне снова снилось море, в котором утопали серебряные лучи горячего солнца. Часть их расплывалась по поверхности воды расплавленным серебром, ослепительно сияющим и причиняющим боль незащищенным глазам.

Волны выкатывали на берег гладко отшлифованные камешки, мгновенно сохнущие под солнцем, но также быстро намокающие от очередной волны. Под слоем прозрачной воды камни становились разноцветными, и каждая прожилка на них была похожа на кровеносные сосуды, по которым струилась каменная кровь. Эти неподвижные вены сплетались в причудливые узоры, каждый из которых был просто неповторим.

Люди вокруг меня смеялись и радовались жизни. Дети кричали, взрослые им отвечали, и мне казалось, что между людьми нет никакой разницы – все они были веселыми и беззаботными. Но чем дольше я смотрела на них, тем сильнее тревожилась, пока не поняла, что в общей массе находятся люди, пришедшие сюда не отдыхать. Они были серыми, безрадостными, лишенными красок жизни, и неприкаянно бродили по пляжу без цели, с обреченностью и недоумением на лице.

Тогда я подошла к одному из них и спросила, что с ним случилось, а он спросил меня в ответ: «Ты видишь его?», и тонкая рука с бледной и совершенно прозрачной кожей показала в сторону холмов. Оттуда спускался человек с черным агатовым шлейфом за плечами, и я знала, что это сэр Гаа Рон. Он подходил все ближе и был явно недоволен тем, что меня интересуют серые люди на солнечном пляже.

Сэр Гаа Рон подошел к нам и взял за руку моего собеседника, посмотревшего на меня глазами боли и отчаяния. В следующее мгновение я отшатнулась от него, ибо неожиданно поняла, что мой собеседник давно уже мертв и со мною говорила лишь его призрачная тень.

Вокруг меня неприкаянно бродили тени мертвых людей, и никто из живых не видел ни их, ни сэра Гаа Рона, пришедшего за ними. Он увел их всех за собою в сторону зеленых холмов, и солнце растворило их тени среди серых камней и островков зелени. Никто не вернулся обратно – только сэр Гаа Рон. Он подошел ко мне и протянул свою руку, словно тоже хотел увести в далекую даль за самый горизонт, но я сказала ему, что еще жива.

Я проснулась от чудовищной боли, мгновенно вспыхнувшей от прикосновения его руки, и в моих ушах прозвучал тихий шепот Гаа Рона, услышанный то ли во сне, то ли наяву: «Это легко исправить, миледи…».

Я вскочила с пола и зажгла свечу, а затем оглядела правое запястье. Оно выглядело совершенно здоровым и уже ничуть не болело, но ощущение кратковременной и острой боли было слишком реально, словно сэр Гаа Рон действительно прикоснулся ко мне. Сон хотел мне о чем-то сказать, но его смысл я поняла лишь через несколько дней.

На следующий день милорд наконец-то закончил свою «военную инспекцию» и насколько я могла судить, остался доволен боевой готовностью северной заставы. Он уже собирался уезжать, когда сэр Гаа Рон предложил ему отправиться в город Дрэа, заявив, что для меня это может оказаться полезным. Я вопросительно посмотрела на него, а затем на милорда, ожидая разъяснений, но их не последовало. Зато милорд после кратких раздумий кивнул в ответ и совершенно неожиданно согласился с тем, что мне не повредит поездка в город и краткое с ним знакомство. И поскольку объяснений я так и не дождалась, я лишь молча пожала плечами, справедливо полагая, что любой опыт, приобретенный благодаря милорду, бесценен сам по себе.

До города Дрэа было рукой подать и не прошло и часа, как мы увидели его очертания. Перед самыми воротами города мой Огонек неожиданно заартачился и встал на дыбы, явно не желая входить в него, несмотря на все мои усилия. Я почти справилась с ним, как вдруг он шарахнулся прочь, и я чуть не вылетела из седла. С трудом успокоив его, я слезла с коня, и слегка похлопывая Огонька по взмокшей от пота горячей шее, снова попыталась провести через ворота. Он явно чего-то боялся, и косясь на меня своими огромными глазами, всеми силами пытался дать понять, что в город Дрэа нельзя заходить. Не знаю, что он видел и чувствовал, но ему явно не хотелось следовать за конем сэра Гаа Рона.

– Что с ним происходит? – Милорд тоже слез со своего коня и подошел ко мне.

– Не знаю, может быть, чего-то испугался? – Я продолжала гладить Огонька по шее, чувствуя, как он понемногу перестает дрожать и беспокоиться.

Милорд тоже соизволил уделить ему свое внимание, и нежно поглаживая его чувствительный нос, умудрился одновременно скормить Огоньку все сладости из своего кармана. Я видела, как потом его собственный конь обиженно ткнулся в ладони милорда и тот развел руками, ясно дав понять, что угостить его нечем.

Совместными усилиями мы наконец-то провели Огонька через ворота города, и он с явной неохотой продолжил дальнейший путь, выражая свое неудовольствие тем, что постоянно мотал головой и встряхивал гривой. Я же в ответ шептала в его ухо ласковые слова и успокаивающе похлопывала по шее.

Во время следования по улицам города сэр Гаа Рон о чем-то шептался с милордом, и я немного отстала от них, стараясь не мешать. К тому же я, наконец, вспомнила о существовании Анжея, который умудрялся оставаться незаметным все последние дни.

Я вдруг подумала, что ни разу за последнее время не обмолвилась с ним ни единым словом, хотя он постоянно был рядом, следуя за мною, словно тень, как и мои гвардейцы. Тень… Я неожиданно поняла, что так не понравилось мне в названии города и в моем сне и, не желая выглядеть параноиком в собственных глазах, я спросила Анжея:

– Что-то знакомое есть в названии этого города. Что оно означает?

– Дословное название – Город Теней, но его называют еще и Городом Мертвых, миледи. Вероятно из-за того, что почти все население города погибло во время осады. Они не сдавались до самого конца, и милорд потерял под стенами города довольно много своих людей. Лучших своих людей…

В интонации Анжея я уловила нечто особенное и не удержалась от следующего вопроса:

– Что стало с теми, кто выжил? – Я смотрела на него и прочитала ответ на его лице.

– Никто в городе не выжил, миледи. Ни один человек.

– А сэр Гаа Рон тоже участвовал в осаде? – Я продолжала допрос, несмотря на то, что в глубине души мне не хотелось этого знать.

– Да, его люди первыми вошли в город, и милорд подарил этот город ему, как награду. Это благодаря сэру Гаа Рону город прозвали мертвым. – Анжей говорил это совершенно спокойным тоном, ничуть не менявшимся независимо от смысла слов.

– Мастер говорил мне, что сэр Гаа Рон собственноручно убивал пленных воинов. Он что, точно также поступил и с жителями города?

– Они все были воинами, миледи. Все жители, кто взял в руки оружие, стали воинами.

– Ты сам это видел, Анжей? – Я почти наклонилась к нему и прошептала эти слова.

– Да, я был одним из его людей. Одним из тех, кто первым вошел в город. Сэр Гаа Рон любит кровь и смерть, но смерть не любит его самого. Это странно, но он никогда не был ранен. Ни разу за всю войну.

– А почему город назвали Городом Теней? – Я смотрела в лицо Анжею и не заметила, как мы приблизились к милорду и сэру Гаа Рону, которые остановили своих коней, видя, что мы с Анжеем отстаем.

– В городе полно статуй, миледи. Они отбрасывают тени. Их слишком много, поэтому город и получил свое имя. – Эти слова произнес сэр Гаа Рон, слышавший мой последний вопрос.

Он явно хотел опередить Анжея и после своего ответа продолжал смотреть на меня, ожидая следующего вопроса. Но ответы уже были получены, и я вежливо склонила голову:

– Спасибо за разъяснение. Мне показалось странным такое название города, сэр Гаа Рон.

– Вам не за что благодарить меня, миледи. Если пожелаете, я устрою для вас небольшую ознакомительную прогулку по городу. И буду рад показать вам его. Поверьте, он очень сильно изменился с тех пор, как закончилась война. Надеюсь, что город вам понравится! – Сэр Гаа Рон склонил голову в знак своего приглашения, и я улыбнулась ему одними губами, ничего не ответив. Пусть сам расценивает мое молчание.

Уже через несколько минут мы добрались до резиденции сэра Гаа Рона – трехэтажного каменного дома, построенного по проекту господина Таас Кольда – очень известного современного архитектора, ценившего не красоту башен и колонн, а красоту черного камня сарита, шлифовка которого придавала ему неповторимую красоту. Сарит использовался для отделки внешних стен не только крепостей, но и жилых домов очень богатых людей, поскольку отличался и красотой и прочностью.

Во дворе дома сэра Гаа Рона я увидела арусов – диких хищников с запада, где царствует ночь и тьма. Я их хорошо помнила – они ели пищу с моих рук в лесах Ночных земель и совершенно никого не боялись. Очень дикие и абсолютно бесстрашные, арусы чем-то походили на крупных черных пантер, и были ужасом и проклятием жителей деревень, расположенных на границе с ночным миром, ибо границ для арусов не существовало. Вместе с тем, в последнее время их охотничьи угодья почти не расширялись, да и на людей они не охотились, предпочитая зверей и домашних животных.

Когда мы въехали во двор, два аруса – довольно крупных для своего вида, метнулись по направлению к нам и тут же были отброшены короткой и крепкой цепью обратно к каменной стене. Наши кони даже не всхрапнули, из чего я сделала вывод, что это не первая их встреча с подобными существами. Почему-то показалось странным, что мой Огонек и ухом не повел при виде этих хищников, а при въезде в город вел себя так, словно завидел стаю кровожадных монстров, способных вселить ужас в самого храброго коня или человека.

Арусы успокоились сразу, как только к ним подошел сэр Гаа Рон. Он совершенно спокойно гладил их по шерсти, и я подумала, что он рисуется перед нами, словно мальчишка. Я аж зубами заскрипела, представив себе, что он точно также рисовался перед своими воинами, когда убивал пленных жителей города.

И неожиданно для самой себя, совершенно игнорируя тревожный возглас за спиной, я подошла к одному из арусов, явно не желавшему продолжения ласк своего хозяина. Он кинулся ко мне с недобрыми намерениями, и краем глаза я заметила, как его цепь хлестнула по ногам сэра Гаа Рона. Почувствовав краткое удовлетворение от мысли, что это больно и даже очень, я рванулась навстречу арусу, и мы оба упали на землю, переплетая руки и лапы. Я помнила, как они любили играть со мною в лесу, и засмеялась от восторга, теребя шкуру аруса, позволившего уложить себя на обе лопатки.

Он обнажил свои клыки, словно тоже хотел засмеяться, и вдруг нежно заворчал мне прямо в лицо, а потом перевернулся на траве и с удовлетворением закрыл глаза, млея от прикосновения моих ладоней. Я же легонько похлопывала его спину, точно зная, что арусы любят именно такие прикосновения и совершенно не могут терпеть, когда их гладят по морде.

Улыбаясь сэру Гаа Рону в ответ на его улыбку, больше похожую на гримасу от зубной боли, я чувствовала огромное удовлетворение, усилившееся в разы, когда услышала, как смеются милорд и мои гвардейцы.

– Похоже, я был прав, когда говорил, что принцесса Лиина не уступит ни одному из самых сильных твоих воинов, Гаа Рон! – Милорд явно пытался задеть своего генерала, и у него это неплохо получалось. – По крайней мере, ни один из твоих воинов не осмелится с голыми руками броситься в объятия аруса!

Глаза сэра Гаа Рона вспыхнули огнем лишь на секунду, и он улыбнулся в ответ милорду:

– Может и так, мой повелитель, но если от этого будет зависеть ваша жизнь, мои воины бросятся в объятия самой смерти, не говоря уж об арусах! – После этих слов лица всех присутствующих стали очень серьезными, и я, как и все они, не могла не согласиться со словами сэра Гаа Рона.

Мы прошли в дом в совершеннейшем молчании, только воины милорда и мои гвардейцы остались во дворе, готовые исполнить свой долг и защитить наши жизни от любой опасности. На этот раз миссию хозяина взял на себя Анжей, умудрившийся за короткое время показать мне дом и рассказать его небольшую и, в принципе, неинтересную историю.