Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

ПопАдали мы с Кохи.

Так как во время драки я пятился, теперь мы были на обрыве, на маленькой открытой площадке. Кохи отвлёкся на Лалин визг, а я очень ловко повалил его на камни.

– Я убью тебя, дрянь такая, – прохрипел я, отняв и бросив с обрыва его нож. – Я убью тебя, чтобы ты мне не мешал. Ради твоего папочки я не собираюсь жертвовать своей семьёй, и друзьями, и целым городом. И… и тобой, чёрт возьми, потому что ты-то не виноват!

Кохи молчал, упрямо сжав губы. Он бы, наверное, с удовольствием скинул меня вниз, вслед за кинжальчиком, если б мог, а я встал, забыв на земле свой клинок, отвернулся и сделал шаг к визжащей Лале. И вспомнил, что сзади Кохи и моё оружие.

Он уже стоял, сжимая мой нож.

И тут на меня налетела Лала. Она ринулась между мной и Кохи и толкнула меня, словно бычок, который пробует прорезавшиеся рожки.

– Ты! – вопила она и продолжала бодаться. – Ты! Не смей трогать Кохи! Не смей на него ножом махать! Поцарапай его, попробуй! Я загрызу тебя! Я тебя испинаю!

Интересная позиция. Особенно, если учесть, что я был безоружен, а мой противник, не спеша, приближался ко мне с моим же ножом.

И тут из перелеска выкатился Рики и во мгновение ока повис на Лале Паг.

– Каракатица! – взвыл он. – Я тебе трону Миче! Убери свои лапы от моего брата, я укушу тебя!

Рядом моментально оказался Малёк. Он немного растерялся, потому что никак не мог отделить друг от друга Лалу и Рики. Они вцепились друг в друга зубами и когтями и при этом громко рычали и сопели. Кохи, между тем, подобрался к моему правому карману, за что немедленно получил в зубы.

– Миче, мне стукнуть Корка? – участливо спросил Малёк. Он держал на весу и потряхивал в воздухе Лалу, но Рики от неё всё равно не отцеплялся.

– Сам стукну, – пробормотал я и пошёл на Кохи, несмотря на нож. Видя такое дело, мой очень младший брат разжал пальцы и свалился на землю с небольшой высоты. Малёк не удержал равновесия и упал. Сверху плюхнулась Лала. Рики вскочил, подлетел к Кохи, и встал, растопырив руки и преграждая ему доступ ко мне.

– Уйди! – рявкнул я.

Рики не шелохнулся. Мы с Кохи сделали попытку обойти его, но не тут-то было. И тут, визжа не хуже Лалы Паг, из кустов ринулся наш найдёныш. Зверёк бросился под ноги Кохи в тот миг, когда тот резко и быстро шагнул в сторону. Ретивый Корк встал прямо на наше животное, вскрикнул, взмахнул руками и грохнулся вновь на самом краешке обрыва. Нож, блеснув, упал к моим ногам.

– Миче, не надо! – в один голос вскричали Рики, Лала и Малёк, а зверушка выгнула спину, вытянула хвост, встала на цыпочки и зашипела на меня, разинув розовую пасть.

К этому моменту мой нож лежал уже на дне морском, потому что я отправил его туда хорошим пинком, едва он приземлился.

– Миче выкинул нож, – пискнул Рики.

– Почему не надо? – не понял я. – Мне осточертели железяки! Этот Корк всё время на меня с ними бросается.

– В смысле, Кохи убивать не надо, – объяснил Малёк, схватившись за сердце, но с явным облегчением. А Лала прошептала, потирая укушенную моим братцем руку:

– Никого не надо.

Эта девчонка вывела меня из себя.

– Никого не надо? Да всех поубивают и без меня! Быстрее! Давайте быстрее, пока корабли не ушли в море! Скажите этому Корку, что он потом всю жизнь станет мучиться, не будет спать по ночам! Он будет видеть во сне пожары, его станут преследовать призраки тех, кого он мог спасти, но вместо этого терял время на драки.

– Миче, успокойся.

– Моих родителей казнят, – тихо-тихо сказал юный Корк, сидящий на краешке обрыва. Лала подобралась к нему и обняла его:

– Мы же никому не скажем.

– Мы никому не скажем, – эхом отозвались Рики и Малёк.

– Хоть это и не правильно, – всё-таки добавил Лёка, таможенник наш.

Но Кохи безнадёжно махнул рукой и схватился за голову. Он не верил.

Наша зверушка вдруг встала ему на колени одной передней лапкой и, поджав другую, вытянула шею и замерла, разглядывая его лицо. Кохи в недоумении уставился на неё, а она принялась обнюхивать его лоб, глаза, нос и щёки осторожно и нежно-нежно.

Мы переглянулись, пожали плечами, развернулись и пошли назад. Зверёк потрусил за нами, всё время оглядываясь. Кохи и Лала остались на обрыве. И так жалко мне стало эту вражину мою, что я обернулся, сделал несколько шагов назад и приложил руки к груди.

– Кохи, – позвал я. – Кохи, чему ты поверишь? Поверишь ты клятве именем светлой Эи? Хотя нет, этим именем слишком часто клянутся, а потом нарушают клятвы. Просто поверь. Я правда не собирался ябедничать на Корков. Я никогда не проговорюсь. Если ты сомневаешься насчёт Рики, то не бойся: он ещё ни одной тайны не разболтал. Если я ему скажу, из него никто слова не вытянет. Ну, а попробовать в очередной раз меня побить ты сможешь и в Някке, когда всё утрясётся. Ты попробуй, может, удастся.

Кохи опустил голову и зарылся лицом в волосы Лалы.

В лесу Малёк поймал на тропе коня юного Корка. Видно, животному стало скучно, и оно подбиралось поближе к хозяину, а тут мы. Коня мы забрали с собой, чтобы Кохи был в пути подольше и не учудил что-нибудь ещё. Нам показалось, дурачкам, что волшебная полусфера вещала именно о коне: зачем нам скакун Кохи? Абсолютно не нужен. Рики крикнул по моей просьбе, обернувшись в сторону поляны, что мы оставим коня где-нибудь у стражи.

– Ты как? – спросил меня Малёк. – В смысле здоровья.

– Здоровье нормальное, голова прошла, – бодро ответил я, хотя ушибы ещё болели. Не сильно болели. Я был удивлён сверх всякой меры: как друг доктора Шу, я очень хорошо знал, что с моими травмами так быстро не выздоравливают.

– Каков Корк, Миче! – с восхищением воскликнул Лёка, когда мы тронулись в путь. – Я прямо зауважал его за такую преданность папочке. Может, всё-таки, у них отношения лучше, чем мы считали? И, заметь, он не заговорщик, и хочет город спасти, как и мы с вами.

– Всё равно гнусный тип, – сморщился я. – Прямо в лицо мне сказал, что я Нату не… Ну, в общем, не важно.

– Да, гнусно, Миче, что ты всё не да не, – засмеялся Рики. – Давай, расскажи-ка мне, о чём, собственно, я молчать должен.

Мы собирались ехать даже ночью, пока хватит сил. Надо было спешить.

Глава 14. Невозможность поговорить

Усталые и запылённые, мы были у городских ворот уже в полдень. Очень хорошо было видно море и оба флота в бухте и за её пределами. Они ещё здесь, хвала светлой Эе!

Несмотря на то, что мне удалось купить штаны в гостинице, вид у нашей компании был просто ужас какой – и стражники разглядывали нас с подозрением. Наконец один сказал:

– А, вспомнил. Это Аги. Фамилия такая. Я помню, потому что доклад писал. Слышь, Аги, – обратился он ко мне, усмехаясь. – Вроде, в прошлый раз ты побелей был. Загорел?

– Испачкался, – буркнул я.

– Слышь, ребята, – он в прошлый раз с одним из Корков подрался. Вот прямо здесь, чуть подальше. А нынче с кем чего не поделил?

– Всё с тем же всё то же, – в тон ему ответил я.

– Да ты отчаянный, – хмыкнул стражник и нас, наконец, пропустили в городские пределы.

Коня Корка мы оставили знакомому стражнику, чтобы Кохи потом не говорил, будто мы украли его мирлетского скакуна. Объяснили, что нашли его непривязанным, бредущим по дороге в сторону города.

На улицах Някки Малёк сразу скис. Чем ближе к дому, тем он делался кислее. Мы с Рики хотели сначала привести себя в порядок в нашей резиденции, а потом уж показаться родителям, но вышло всё не так. Едва Малёк открыл родную калитку, как из его двора понеслись вопли и причитания. Мы с Рики не успели удрать, нас сразу же затянули внутрь, и деваться было некуда. У Малька дома собрались обе наши многочисленные родни, даже мой папа прикостылял из Лечебницы. Судя по количеству длинных скамеек под навесом, увитым виноградом, и заплаканным глазам, друзья и родные справляли по нам поминки. Они глядели на нас так, словно мы вернулись с того света. Причитания и рыдания разносились по всей улице, привлекая соседей. Когда от нас отлепились родители, на Малька набросился его начальник, самый главный таможенник, он же дядя Тума, ужасный тип, а на меня – Ната.

– Дурак! – плакала она и молотила меня кулачками. – Где ты был?

Ответ на этот вопрос хотели знать все, а мы не продумали, что сказать, занятые обсуждением Кохи. Вернее, считали, что прокатит версия с экскурсией: будто мы поехали в долину, показать Рики достопримечательности. Только выходило, что это слабое оправдание нашему внезапному отъезду без предупреждения на лошадях семейства Мале. Мне ставили на вид, что раз я открыто не взял нашу лошадь – значит, тут что-то не то. Кто-то видел, как мы верхом выезжали из ворот в восточном направлении и слышал, как Малёк на всю улицу рассказывал Ловкачу, что у его деревенского кузена день рождения. Но в этом месяце из Лёкиных родичей не родился никто, а Ловкач сам как в воду канул. Начался переполох, родственники толпились попеременно то у нас дома, то у Малька, строя различные предположения. Тут стало известно, что Кохи Корка нет в Някке, и все решили, что мы с ним поубивали друг друга, встретившись где-то в лесах. И уже даже седлали коней, чтобы разыскивать нас по окрестностям.

– Тебя просто нельзя выпускать за город! – рыдали все в один голос. – Как только ты оказываешься за воротами, так сразу дерёшься с Кохи. Что за вид? Что у тебя с одеждой? Зачем ты потащил за собой ребёнка? Зачем наврал про кузена? Где ты был???

– Да я уже вернулся, да всё нормально, да я просто упал с обрыва, – отбивался я, не зная, как оправдаться. И тут выступил Рики. Он сказал:

– Это я. Из-за меня. Простите. Это я уговорил Миче и Лёку ехать за город. Я узнал, что на берегу моря, там, в горах, видели непонятного зверя. Я хотел посмотреть. Думали, сразу вернёмся, да не вышло. Зверёк такой странный, смотрите. Он упал в ущелье, и мы лазили за ним. Много времени ушло – а что делать? Зверь так плакал, что сердце разрывалось. Мы же не могли его бросить. Глядите, какой милый.

И все переключились на зверька. Ну и Рики, ну и молодец! Все теперь рассматривали животное и хвалили нас. Папа вознамерился снять с него цепочку, но его друг, старый Шу, не позволил. Надо выяснить, сказал он, не заболеет ли зверёк от этого – уж очень глубоко тонкая цепь врезалась животинке в шею.

Доктор Шу улыбался, обнимая Нату за талию. В этом нет ничего такого – он знает с детства и её тоже. Но мне не понравилось, что он постоянно уводил её в сторону от меня, не давая нам нормально пообщаться. Я соскучился, мне хотелось, чтобы Ната говорила сейчас со мной и стояла рядом со мной, а не с кем-то другим, пусть даже и с другом семьи, с пожилым человеком. Что-то он принялся с жаром втолковывать ей и её родителям, но те помотали головами и, взяв дочку под локотки, подвели к нашей компании. Чуть расстроенная Ната протянула мне руку. Как друг, как всегда. Я сжал в ладонях Натины тёплые, шершавые пальчики. Очень хотелось сжать их, как раньше. Когда я ещё не собирался вести себя с Натой не как влюблённый мужчина. Сейчас я точно повёл себя по-другому: прижал её кулачок к своей груди и стал соображать, как проверить, нравлюсь ли я Нате всерьёз. Смотрел на неё и думал: а вот если поцеловать прямо в губы, прояснится что-нибудь для меня или нет? Очень долго смотрел, потому что губы у Наты такие…

Проходящий мимо Малёк больно ткнул меня под рёбра, я охнул и заморгал. В поле зрения попал доктор Шу, осуждающе качающий головой. Ну да, да. Что это я себе позволяю?!

– Мы из-за вас могли опоздать на праздник. Посмотреть на отход кораблей, – попеняли нам троим.

– Что? Корабли? – всполошились мы, словно узнали о походе на пиратов только сейчас. Хотя, да. Ведь всем было известно, что это случится завтра, так что ещё утром казалось, будто у нас сутки в запасе.

Тоже мне, праздник!

– Да. Оба флота отправляются на к Лийским островам. Часа через два-три. Наш мудрый король решил не ждать ещё день. Чего ждать, коли всё готово?

Мы с Мальком так и сели. Нам не успеть. Чудиле не поверили. Теперь он с флотом, и его могут убить. Нас всех тоже убьют.

– Так давайте праздновать, раз мы все здесь! – вскричала мама Мале. – Что нам мешает устроить праздник, а потом всем вместе рвануть в порт?

И началось! Кто-то нёс тарелки, кто-то полез в погреб, кто-то откупоривал бутылки, кто-то побежал в лавку… Мы, трое, стояли, словно оглушённые. Мы не успели.

– Да, сынок, Петрик записку прислал, – проносясь мимо, сказала мама. В моей руке оказалось Чудилино письмо.

«Миче, никто не верит. Меня не отпускают. Корабли отходят раньше на сутки». Дата и время. И приписка: «Сделай же что-нибудь».

Что я сделаю, никому не известный анчу, маленькая мошка, как говорит Лёка Мале?

*

Малёк успел уже ополоснуться и переодеться, и поэтому дядя Тума налетел на него с новой силой, но уже по другому поводу. Он обругал племянника шалопаем и велел ему отправляться на работу и ударным трудом смыть с себя позор прогулов. Ему и самому надо быть в порту, а не прохлаждаться в компании родичей. Малёк сопротивлялся и говорил, что к смыванию позора он приступит завтра, но дядя был неумолим и на полголовы выше. Дядя Тума – суровый старый вояка. Он уволок нашего друга на службу, несмотря на его яростное сопротивление. Малёк бросал на меня извиняющиеся взгляды, и я сказал ему:

– Ступай, я что-нибудь придумаю.

Что я могу придумать?

Вы спрОсите, отчего мы не поговорили с начальником таможни? А бесполезно. Сказал же я: дядя Тума скептик, циник и боюсь, что атеист. Поверит он волшебнику, как же! Для него маг – это фокусник, достойный лишь деток развлекать в младшей школе. Как он на меня обиделся, когда я решил зарабатывать гаданием и проигнорировал его личное приглашение работать в таможне! Заметили? Он со мной вообще перестал разговаривать.

– Рики, – шепнул я, – поможешь мне?

– Всегда! – с готовностью подпрыгнул мой очень младший брат.

– Тогда отвлекай всех от вопроса, где я. Мне надо исчезнуть. Смотри, чтобы не ринулись меня искать.

– Есть, командир. А ты что будешь делать?

– Ох, лучше не спрашивай.

Я пошёл в помещение, служащее парикмахерской. Там нашёл флакон с чёрной краской для волос и баночку с таким средством, которое делает дам смуглее. Чёрт его знает, как оно называется.

Там же я нашёл нашу зверушку. Она сидела на низком столике и обнюхивала зеркало. Нет, своё отражение в зеркале.

Животное быстро освоилось во дворе и в доме Мале. Оно позволяло себя гладить и бегало везде без страха. Но когда я вошёл в парикмахерскую, зверёк взглянул на меня виновато и воровато и замёл хвостом, прижавшись к столешнице. Расчёски так и посыпались на пол. Я их поднял и попросил чуднОе существо быть поосторожнее. Оно, словно на цыпочках, повернулось к зеркалу и снова принялось разглядывать и обнюхивать своё отражение. Надо же, совсем ручной зверёк. Где он жил? Где такие водятся?

Рики увязался за мной.

– Миче, зачем это? Зачем тебе крем и краска?

– Надо.

– Я знаю зачем.

– Прекрасно.

– Тебя арестуют – и я умру.

– Рики, прекрати, и так страшно.

– Я тебя не пущу. Я заору.

– И что? Сдаться вот так, не попробовав добиться разговора, без которого начнётся падение и разгром?

– Разговора с кем, Миче? Ты что, хочешь говорить с самим королём?

– Почему бы и нет? Я слышал, он справедлив и добр. Ты видишь, надо говорить прямо с ним. И быстрее.

– А имя Корков?

– Я выкручусь. Ты слышал? Я отчаянный. Всё, Рики, времени нет. Если меня арестуют, скажи всем, Нате скажи, чтобы бежали из города как можно быстрее и дальше. Это главное. И, пожалуйста, если все откажутся – беги один. Так ты выманишь родню за пределы Някки и спасёшь её. Если успеешь отбежать подальше и подольше не попасться тем, кто ринется тебя искать. Возьми с собой еду, тёплые вещи и все деньги у меня из заначки.

– Но… Но…

Я положил ладони на плечи испуганного мальчишки:

– Мы взрослые люди, да, Рики? Мы принимаем взрослые решения и действуем по-взрослому. Мы возьмём себя в руки и убьём свой страх. Мы не будем плакать, пока все живы, и никто не арестован.

– Хорошо, – шепнуло моё сокровище. – Я не буду плакать… пока. Я возьму себя в руки. Я выманю родню, и Нату, и всех знакомых за пределы, если тебя арестуют.

– От тебя всё зависит, – сказал я ему. – Действуй, Рики.

Он только кивнул. Мы вышли во двор, и я улизнул незаметно даже для Наты, хотя она с самого моего возвращения не сводила с меня глаз. Я заметил это потому, что и сам с неё глаз не сводил.

*

И вот я явился домой, и увидел следы нетерпеливых и нервных клиентов на клумбе под окном и по краям дорожки. Словно табун лошадей проскакал.

Сегодня никто не придёт, решил я. Сегодня все в порту. Но из-за сарая с тихим воплем ко мне метнулся человек. Этого ещё не хватало! Мне сейчас не до него.

Человек бухнулся мне в ноги, коснулся лбом плит дорожки, поднял лицо… И я узнал принцессу Назику.

Я заорал. Я не могу не орать, когда чужая принцесса в мужской одежде бросается мне в ноги.

– Что вы, что? – бормотал я, отступая к крыльцу, а она умоляюще сложила ладони. – Где ваш принц? Зачем вы здесь?

– Открой дом, Миче, и впусти меня внутрь, – затравленно озираясь, произнесла она совершенно без акцента. – Я в бегах. Я сбежала. Мне надо бежать. Помоги мне!

– Ни за что, – отказался я. – Ваши южные мужчины страшно ревнивы. Докажи потом, что я с вами не… ну…

– Речь о жизни и смерти, Миче, о судьбе всего твоего города, – сказала Назика, и тогда я открыл дом и впустил её внутрь.

– Ах, Миче, Миче, я не хочу, не хочу, – заплакала она, упав на стул в моём кабинете.

И тут я узнал её. Да-да. Ещё раз узнал. Смешно, но это она приходила ко мне в широкополой шляпе, приклеив усы и сняв кольца, и говорила низким для женщины, но высоким для мужчины голосом, и её хрупкие пальцы нервно подрагивали.

– Ты хотела, чтобы я помогал ворам, пиратам и конрабандистам! – ахнул я. – Хотела выведать, насколько я твёрд в решении трудиться честно!

– Миче, Миче, – она закачалась из стороны в сторону. – Ты такой… Но не в этом дело. Ты неправильно понял. Мне было нужно другое, а ты сердишься на меня. Ну и пусть, пусть. А ведь мне больше не к кому пойти. К кому мне обратиться? Я не знаю. Предсказание помнишь? Принц Далим потеряет меня, но я не хочу, не хочу, не хочу! Но приходится бежать, бросить его.

Она заплакала снова. Я ждал.

– Мне сказали: женщина решает всё. Я должна была охмурить Далима, вскружить ему голову, прижиться на его корабле, управлять им, погубить его. Мы встретились в Сароссе… Слушай: мой прежний муж велел влюбить в себя другого мужчину! Я выросла среди пиратов, но я их боялась, ко мне не были добры. Я послушалась. Я украла амулет и передала его Коркам. Они спрятали его где-то здесь… – И Назика пересказала мне всю задумку. Я не сказал, что амулет у меня. Я молчал. Женщина продолжала:

– Принц Далим полюбил меня. А я его тоже. Это было неправильно, но так случилось. Он захотел жениться на мне – и мне сказали, чтобы я соглашалась. Мой прежний муж развёлся со мной ради этого. Я всё больше и больше в Далима влюблялась. И что мне делать? Я должна погубить его, помочь разгромить ваши два флота. Убить любимого человека, лучшего из флотоводцев, чтобы легче было захватить столицу Някку. Я хочу спрятаться, убежать, не причинять никому зла, но… но… но как же Далим? Как мне жить без него? Ах, есть такой человек… Он имеет власть надо мной, он следит за мной, он управляет мной, его нельзя ослушаться… Воспитанник Длинного Когтя. Да-да, самого атамана, – всхлипнула принцесса, понизив голос. И воскликнула в отчаянии, топнув ногой: – Нет-нет, я, конечно, убегу, только мне нужен конь. Пожалуйста, достань мне коня, Миче, а лучше – лодку.

Я всё молчал, а Назика сказала:

– Я не могу остаться. Я не причиню вреда Далиму, но он узнает всё равно. Потому что… Посоветуй, Миче! Что делать, как предупредить? Может, написать письмо? Если ты скажешь, я напишу. Далим возненавидит меня, никогда не простит.

– И правильно сделает, – отмер я. – Думаешь только о себе! Зачем явилась ко мне? Украла амулет – так лодку украсть раз плюнуть для такой, как ты. Душу захотелось облегчить? Так мне этого не надо. Твоя душа – тебе с ней и жить. Уходи, мне некогда.

– Миче, помири меня с Далимом, – вдруг выдала немыслимую вещь Назика. – Я могла бы попросить королевича, но ему не до меня. Он весь нервный, и сам поссорился с Далимом. Помири нас после того, как мой муж всё узнает. Это всё равно откроется, как ни скрывай.

– Надо скрыть, – рявкнул я. – Имя Корков всплыть не должно. Я обещал.

– Но меня спросят, кто руководил мной, ради кого всё это.

– Вали на своих жадных и лихих пиратских дружков, да прямо на атамана.

Тут до меня дошло, что я даю ей надежду и вроде как обещаю помощь. Как это вышло? Я не хотел. Назика вскинула руки.

– Так ты выручишь меня! Я знала! Знала! О, Миче, как хорошо! Хвала Эе, надоумившей меня прийти к тебе! Но амулет…

– Он у меня.

– А?

– Да!!! И я спешу его отдать твоему Далиму, я знаю, что задумано.

– О!

– А ты будь хорошей лапочкой и сделай вид, что ни при чём. Всего лишь охмурила принца, украла амулет и спрятала его здесь, в пещерах, жутко боясь пиратов.

– Я СПРЯТАЛА?!

– А теперь полна раскаяния. Ты пришла ко мне и сказала, где его найти. Да, именно ТЫ пришла и ТЫ сказала. Пришла ко мне, потому что… Почему?

– Потому что ты показался мне хорошим и добрым во время нашего с Далимом визита к тебе. Потому что поверила в твоё гадание. Потому что от твоего покровителя, от Чудилы, – Назика тоненько засмеялась, – король, его жена, Далим и я узнали о твоих сомнениях относительно планов пиратов.

– Вот-вот.

– А я знала, мучилась, но боялась сказать. Боялась гнева вашего государя, боялась, что Далим меня разлюбит. Боялась мести пиратов. Искала помощи у тебя. Так оно и было, Миче!

– Отлично. Я искал Доброе Сердце Эи за городом и нашёл, потому что ТЫ сказала, где его искать. Только так. Тогда я попробую вас помирить. Во всём виноваты пираты, что вырастили и запугали тебя. Ты слушалась их, хоть тебе не хотелось. Тебя заставили угрозами. Но ты полюбила принца, ты не хочешь для него поражения и гибели нашего города. Ты – хорошая девочка. Никаких Корков.

– Ты покрываешь предателей, Миче. Но ты ведь не заговорщик, я точно знаю. Зачем тебе? Не выгораживай их.

Я всполошился, сообразив, что если правда откроется, меня обвинят в пособничестве и ещё Эя знает в чём, однако сказал, наплевав на здравый смысл:

– Слушай, Назика, у меня есть причины. Я не заговорщик, я терпеть не могу Корков, но эти причины… они… ну… очень большие, – и воскликнул, страшно злясь на себя за слово, данное Лале Паг: – Ты сама предательница. Ты предала тех, кто тебя вырастил.

Тут Назика выпрямилась и сказала:

– Думаешь, моя жизнь была сладкой? Ты знаешь каково, когда тобой помыкают, когда оскорбляют и избивают тебя? Да, в семействе атамана все в этом большие мастера. Издеваться горазды, выматывать душу. Мой муж отдал меня другому мужчине ради своих планов. А я ведь знала другую семью и другие времена. Семьи бывают разные. Думаешь, меня любили на Лийских островах? Только Далим полюбил.

– Где он? Как мне попасть во дворец и говорить с ним, с королём… Да, с королём только и надо говорить. Ведь это большая тайна.

– Я не знаю.

– Но ты же принцесса. Проведи меня!

– Сказано специально: Миче Аги из Повыше во дворец не пускать. Тот, кого вы называете Чудилой, говорил уже со всеми. С королём, с королевой, с Далимом, с вашим адмиралом, и всё – больше не с кем говорить. Никто не слушает. Говорят: кто верит гаданию? Кто такой Миче Аги, что лезет с советами в таком деле? Что он понимает в войне и пиратах? Зачем Миче поднял эту тревогу – для неё нет причин, зато может возникнуть смута. На тебя очень сердиты, Миче! Ведь про то, что амулет в Някке, никому ещё не известно.

– Ну почему, почему ты не подтвердила слова Чудилы?

– Как?

Действительно, как? Их смогу подтвердить я, предъявив амулет Сароссе, Доброе Сердце Эи. Всё складывается очень удачно для Лалы Паг и её Корков. А для меня? Вы слышали? На меня сердиты. А я ещё собираюсь незаконно пробраться во дворец. На частную королевскую территорию.

Назика заломила руки:

– Я могла лишь высказывать предположения. Я высказывала, высказывала, но добилась только того, что на Чудилу и тебя рассердились ещё больше.

Я уже размешивал в баночке чёрную краску. Мне хотелось хоть несколько минут побыть одному, подумать, всё ли идёт правильно. Убрать бы отсюда Назику, чтобы никто не вздыхал, не трещал над ухом и не видел, как я сам себя уродую! Я сказал незваной пиратке:

– Иди в лавку игрушек, там, у базара. Купи мне детскую саблю и пояс, чтобы было похоже, как у твоего мужа.

Можно было обойтись без этого, но уж очень велико было желание остаться в одиночестве. Назика бы не дала мне покоя. Я нашёл, чем её занять.