Всё пройдёт

– Молодец, Верочка, какая умничка! Угадала, где у папы спрятана конфетка.

Затем играли в города и даже маленькая Вера пыталась найти города, начинающиеся с нужной буквы. Папа с Надей играли в крестики – нолики, в морской бой и магнитные маленькие шашки, а мама читала Верочке «Мурзилку» или «Весёлые картинки».

Вечером, после ужина наступала тишина. Надя и папа забирались на верхние полки, чтобы читать книги, а мама учила Веру отгадывать загадки, запоминать русские пословицы, раскрашивать цветными карандашами картинки.

Мама, обняв Верочку, читала ей книгу Н. Носова «Живая шляпа». Вдруг в купе раздавался жалобный писк котёнка.

– Мама, ты слысыс?– спрашивала Верочка.

Мама улыбалась и продолжала читать. Снова послышалось жалобное мяуканье. Верочка смотрела на маму, а потом спрыгивала с места и начинала заглядывать под нижнюю полку.

Мама смотрела наверх, улыбалась и говорила:

– Лёша, ну ты не можешь без шуток.

Папа свешивал вниз голову и с притворством спрашивал:

– Что? Что у Вас случилось?

Надя читала рассказы А. Гайдара и заложив указательным пальцем нужную страницу, тоже наклоняла голову вниз с верхней полки.

– У нас тут котёняк. Он писит. Он так говолил: мяву, мяву, -отвечала двухлетняя Верочка.

– А где же он?– спрашивал папа.

–Верочка, он, наверное молочко побежал пить,– успокаивала мама.

– Мама казяля, тьто он побизял пить молотько, – пояснила Верочка.

Надя улыбалась, глядя на забавную сестрёнку.

– Какой хороший, умный котёнок,– улыбаясь говорил папа.– Ну он придёт ещё?

– Да, вот пидёт. Попёт молотько и пидёт,– разводя ручками в стороны говорила Верочка.

И всем было легко, спокойно и весело в этой тёплой, уютной сесмейной обстановке маленького купейного мирка.

Как ничтожно мало надо порою человеку, чтобы и ему самому и всем вокруг него было хорошо и спокойно …

Каждый раз, когда Вера ехала в поезде, её не покидало щемящее сердце чувство ностальгии по тем беззаботным добрым временам её детства.

«Но как вино – печаль минувших дней

В моей душе чем старе, тем сильней.»

Она и сейчас сидела неподвижно у окна, провожая вдаль уплывающие берёзки и перебирая в памяти лучшие картинки детства.

– Скорый поезд №39 «Уфа – Москва» прибывает в столицу нашей Родины, город – герой Москву.

12

На перроне Казанского вокзала уже с нетерпением ждала Люда. Люда была двоюродной сестрой Веры, дочерью младшего маминого брата Геннадия. Личная жизнь Люды не сложилась, несмотря на то, что она дважды была замужем. Первый муж Сергей работал в Государственном комитете по ценам, но был человек, к сожалению, любящий только себя, свой покой и посвящающий всё свободное время самообразования. Он постоянно ходил на лекции в разные университеты, на поэтические вечера, выставки и вернисажи, забывая иногда, что у него вообще есть жена. Через шесть лет такого брака, Люда с ним развелась, тем более, что Сергей не хотел иметь детей. Второй муж занимался собаками, дрессировал их, делал своевременные прививки, ездил с ними по выставкам, и когда в доме появилась четвёртая овчарка, Люда просто не выдержала и предложила разойтись. Затем она жила, только уже неофициально, ещё с двумя мужчинами, но ни с одним из них не получилось семьи. Она жила одна в трёхкомнатной квартире в Серебряном бору, недалеко от станции метро «Сокол».

После окончания авиационного института, Люду на работу в конструкторское бюро имени Микояна устроил брат папы Веры, Валентин Дмитриевич. Он возглавлял самый важный отдел, был известным учёным в области самолётостроения. Люда, придя туда ещё совсем девчонкой сразу после института, так и работала по настоящее время. Кроме основной работы у Люды было с детства интересное увлечение – Москвоведение. На книжных полках в её квартире можно было встретить достаточное количество литературы, буклетов, проспектов, брошюр и открыток о Москве. Вере всегда казалось, что она выучила всю историю Москвы в мельчайших подробностях и знает историю каждой улочки, каждого памятника Москвы. В 90- е годы, когда зарплата в КБ стала совсем ничтожной, Люда устроилась по выходным дням работать гидом и водила экскурсии по Москве и её пригородам. Люда всегда была искренне рада каждому приезду в Москву Нади и Веры и старалась по возможности взять на работе на эти дни отгулы. Она заранее готовила дома праздничный стол, застилала всем чистую постель, покупала билеты в театр на самые лучшие спектакли, продумывала, куда в очередной раз поведёт своих родных, что ещё интересного и нового покажет им в Москве.

Утором Саша, Вера и Миша поехали в Долгопрудный. Из Москвы автобусными маршрутами 1195 или 851 можно было добраться до города за тридцать минут. В г. Долгопрудном находился Московский физико – технический университет, где Мише предстояло учиться и жить рядом в общежитии. Миша поступил на бюджетное отделение кафедры инновационной фармацевтики, медицинской техники и биотехнологии. Его мечта – стать учёным и заниматься разработкой новых лекарственных препаратов или создавать новые искусственные органы.

Общежитие, где должен был жить Миша, делилось на модули. Один модуль состоял из двух комнат, ванны и туалета. В одной комнате жили три человека, а в другой два. На каждом этаже было две кухни. На первом этаже общежития была отведена специальная комната, в которой стояли стиральные машины.

– По – моему, нам предстоит здесь сделать ремонт,– заключил Саша после тщательного осмотра комнаты, в которой должен жить Миша, а также общей ванной, туалета и кухни. Обои на стенах, собранные из разных кусков, местами замасленные и исписанные, висели клочьями и были оборваны в нескольких местах. Плафон, висящий под потолком, был разбит и не было ни одной лампочки. Линолеум в некоторых местах загибался вверх, плинтуса отошли от стены. На столе, окнах и тумбочках валялся мусор – остатки газет и исписанные тетради, использованная одноразовая посуда, старые батарейки и какие – провода, замотанные изолентой. В ванной комнате не было смесителей, душ не работал и не было света. На смывном бочке унитаза не было крышки.

– Что будем делать? – спросил Саша.

– Надо какой – то косметический ремонт, наверное сделать,– ответила Вера.

– Это понятно. Если бы я знал, что здесь такая разруха, я бы прихватил инструмент хотя – бы из дома,– вздыхая сказал Саша.– Думаю, с чего лучше начать?

– Мы будем помогать тебе, – поддержал Миша.

– Это естественно! Работы всем хватит, – подтвердил Саша и обернувшись к Вере спросил:

– Вера, у тебя есть блокнот и ручка или лист бумаги, а то я всё не запомню, что надо купить.

Вера открыла сумочку, достала блокнот, ручку и протянула Саше.

За три дня упорной работы были покрашены окна, побелён потолок, заменён линолеум и плинтуса, наклеены новые обои, установлены новые смесители, налажен свет.

– Ну вот,– домывая пол в маленьком коридорчике около ванной и туалета, сказала Вера, – теперь здесь можно жить и учиться. Страшно было войти сначала, а теперь мило, чисто, светло и красиво.

– Да, устали как черти, – прибивая последнюю полку над письменным столом ответил Саша. – Твои друзья по комнате, Миша, нам должны сказать «спасибо». Хорошо, что они не видели этой разрухи.

– Обязательно скажут, папа, не волнуйся, – ответил улыбаясь Миша.

Немного перекусив в небольшом кафе, Саша, Миша и Вера уже поднимались на эскалаторе на станции метро «Охотный ряд». На выходе из метро их уже ожидала Люда. Медленно ступая по неровной серой брусчатке Красной площади, они медленно шли от Мавзолея к Спасской башне. Саша остановился, осмотрелся по сторонам, поднял голову вверх на кремлёвские куранты, которые своим боем возвестили шесть часов вечера.

– Красота просто поражает!– воскликнул он.– Смотришь на это чудо и, действительно, именно здесь ощущаешь свою причастность к великой стране и её героическому прошлому. Есть, чем гордиться, есть, что защищать нам, есть что беречь для будущих поколений. Здорово! Как правильно здесь всё построили! Вот этот красный кирпич подчёркивает мощь России.

– Я, когда была в Пизе, в Италии,– начала Люда,– за моей спиной сзади стояла пожилая пара американцев, и мужчина спрашивал на английском языке, что больше понравилось жене в Италии. После некоторых перечислений, она немного помолчала и сказала «Ты знаешь, а всё таки Красная площадь в России мне больше всего понравилась и запомнилась почему-то.»

Люда повторила ответ иностранцев на английском языке. Миша всё понял дословно.

– Вот, Саша, где, по -настоящему, испытываешь гордость за нашу страну!– сказала Люда.

– Я и говорю, что вид просто потрясающий!– подтвердил Саша.

Пока Саша и Люда восхищаясь архитектурным великолепием Красной площади, Вера тихонько отошла по направлению к ГУМу. Саша увидел и окликнул:

–Вера, ты куда?

Вера обернулась,немного улыбнулась, слегка махнула рукой, показывая, что она быстро вернётся и пошла дальше.

– Она, наверное, за цветами пошла. Её мама, Анна Семёновна, всегда так делала, когда после прогулки по Красной площади шли в Александровский сад, к Могиле неизвестного солдата, – пояснила Люда.

Миша подошёл поближе к Храму Василия Блаженного и спросил Люду:

– А, правда, говорят, что Иван Грозный приказал выколоть глаза русским зодчим, которые строили этот храм?

– Эта версия не подтверждена. Летописцы того времени, да и современные историки пытаются додумать, дописать сами некоторые исторические события и факты, которые, как им кажется могли бы иметь место в то время, исходя из личных качеств правителя, его настоящих поступков и дел. Точно не знаем поплатились Барма и Постник Яковлевы или нет? Впрочем, Миша, как и не подтверждена версия, что Иван Грозный действительно убил своего сына. Это тоже до конца не исследовано.

– Несмотря на то, что строили в разное время, всё равно прослеживается один стиль, сочетание красного кирпича с белыми окантовками, – заметил Миша.

– Да, например, памятник Минину и Пожарскому установлен в начале ХIХ века, а торговые ряды Клейна только в конце ХIХ века. Их в 50- ые годы XX века переименовали в ГУМ. Несмотря на то, что итальянские архитекторы Аристотель Фиораванти, Пьетро Антонио Солари, и другие начали возводить стены Московского Кремля ещё в конце XV века, дальнейшие архитектурные сооружения органично, на мой взгляд, вписались и дополнили Кремлёвский ансамбль. Даже Исторический музей, построенный во второй половине XIX века по проекту архитектора Владимира Шервуда придаёт определённую законченность Красной площади,– объясняла Люда.

Вера вернулась через несколько минут с красными гвоздиками.

– А, помнишь, Люда, как совсем маленькие мы тут гуляли! Сколько прошло времени, а Красная площадь всё стоит и радует нас своими красотами,– и повернувшись лицом к Спасской башне с улыбкой и особым воодушевлением, Вера прочитала стихи:

Москва, Москва!…Люблю тебя как сын,

Как русский, -сильно, пламенно и нежно!

Люблю священный блеск твоих седин

И этот Кремль зубчатый, безмятежный.

Всё успели посмотреть? Теперь может все вместе пойдём в Александровский сад? – спросила Вера.

Когда Вера, люда, Миша и Саша зашли в Александровский сад, уже закончилась торжественная смена почётного караула у памятника неизвестному солдату. Все поднялись по ступенькам наверх к Вечному огню и остановились около ограды.

«Имя твоё неизвестно, подвиг твой бессмертен» – надпись в центральной части мемориала. В центре – могила солдата и Вечный огонь. На складках бронзового боевого знамени лежит лавровая ветвь. Слева от могилы стена с надписью «1941 Павшим за Родину 1945», а дальше памятники городам – героям.

Первая, а особенно Вторая мировая война, показали всему Миру как тонка плёнка на цивилизации, как легко её можно сорвать, ввергнуть весь мир в катастрофу, а простой народ превратить в кровавое месиво и пепел.

Немецкий философ XIX века Фридрих Ницше считал, что Бог умер, прежде всего понимая под этим высказыванием, смерть христианских ценностей. И не согласиться с ним нельзя. Да, действительно, Бог умер, когда польский писатель и гуманист Януш Корчак вместе с еврейскими детьми вошёл в газовую камеру фашистского концлагеря Треблинка, когда горели заживо люди в сарае белорусской деревни Хатынь, издавая нечеловеческий вопль, когда пленного генерала Дмитрия Карбышева вывели раздетым на мороз и облили холодной водой в концлагере Маутхаузен, отчего его сердце не выдержало, когда с ужасом читаешь дневники жителей блокадного Ленинграда, то задаёшься вечным вопросом «Кто ты – Человек? Для чего пришёл в этот мир? Что оставишь после себя?».

Более пяти веков прошло с кровавых событий, описанных в романе Костера «Легенда об Уленшпигеле». «Пепел Клааса стучит в моём сердце» – говорил легендарный Тиль, отца которого сожгли по доносу на костре инквизиции. Тиль носил под подкладкой своего пиджака мешочек с пеплом, который он взял из обугленного тела сгоревшего на костре его отца.

Изнурительный труд, нищенские условия жизни, всеобщая безграмотность, голод, задавленность, страх перед болезнями заставляли верить людей в самые чудовищные вещи в то тёмное средневековое время. Это понятно. Таким было мировоззрение средневековых людей.

Как прогрессировало человечество за эти пять веков? Что произошло? Как изменилась цивилизация? Чего она достигла в своём развитии? Освоив космос, расщепив атом, механизировав все производственные процессы, создав сверхзвуковые самолёты, вступив в век кибернетики, проведя компьютеризацию, человек так и не смог избавиться от гнетущих его пороков – злости, зависти, ненависти, вражды, предательства – всего того, что делает его существование бессмысленным. Воздвигнув Вавилонскую башню новых технологий, человек оставил у её подножия элементарные нравственные представления о добре, чести, долге, совести, достоинстве. Костры инквизиции сменились мощными печами фашистских концлагерей и газовыми камерами. Пепел Бухенвальда, Дахау и Маутхаузена, который остался в этих печах, до сих пор в наших сердцах. Их чёрный дым уносил в небо чьи – то несбывшееся мечты, чью – то будущую светлую любовь, несозданные музыкальные, литературные и художественные произведения, нерождённых детей, не построенных городов, парков и скверов. Через десятилетия, прошедшие с той чудовищной войны, слышим мы до сих пор дикий, нечеловеческий крик людей, принявших на себя адские мучения. Война – это боль. Война – это смерть. Война – это ад. Война – это превращение Мира, созданного людьми, в пепел. Зачерпнём ладонью этот чёрный пепел, поднимем руку и не торопясь, тихо, тихо, тонкой струйкой, сквозь пальцы, высыпем его на землю. Будто и не было ничего. И никого…

Вступив в XXI век, человек оставил эти машины смерти в XX веке, но не уничтожил месть, злость, мстительность, жестокость. Появился новый метод устрашения, нависший над человечеством – террор. Новые методы устрашения и новые жертвы. Буйнакск, Волгодонск, Каспийск, Дубровка, Беслан, Нальчик… Появились новые памятники – памятники жертвам терроризма. «Поднявши меч, мечом будет рассечен». И только память… Святая человеческая память может ещё преодолеть в сознании мысль о новой войне.

Вера, Люда, саша и Миша стояли молча некоторое время, глядя на сменяющие друг друга языки пламени.

Затем Вера подошла к Вечному огню и аккуратно разложила красные гвоздички на мраморной плите.

Протяну свои реки к святому огню,

Свою голову тихо к огню наклоню,

А слеза упадёт, ты прости, слышишь, брат,

Я скорблю по тебе, неизвестный солдат!

Когда все спустились со ступенек вниз, Вера вдруг неожиданно прервала напряжение и сказала:

– Как далеко кажется была та Великая Отечественная война, но как близки, порою, её отголоски. Как легко, порою, можно всё разрушить. Я помню, как мы отдыхали летом в Евпатории всей семьёй и мама с папой повели нас с Надей в детский цирк. Там оставляют детей одних на представление, а взрослые пока гуляют где – нибудь. Мы с Надей смотрели цирковое представление. И вот, в самый разгар этого представления, вышел клоун и стал по очереди детям кидать надувной мяч. Все в зале оживились, ловили его, перебрасывали, возвращали клоуну обратно и весело смеялись. Потом клоун бросил мяч одному мальчику, но мяч с его колен скатился вниз. Он опять бросил мячик ему, но мальчик мяч почему – то не ловил. И вдруг его мама встала и сказала ; «Не надо, не бросайте ему, пожалуйста, он не может поймать». Клоун не понял, в чём дело, и поспешил наверх, к тому месту, где сидел мальчик. Быстро взбежав по ступенькам, он увидел, что у мальчика нет обеих рук. Клоун стал вынимать из кармана конфеты, леденцовые петушки и выкладывать ему на колени. Мама поблагодарила клоуна и представление продолжилось. Как потом я узнала из рассказа мамы, это был афганский мальчик. Он остался полным сиротой. У него убили обоих родителей и бабушку, а этот мальчик поднял с земли игрушечную машинку, начинённую взрывчаткой и ему оторвало кисти обеих рук. Руки ампутировали и советская женщина усыновила этого афганского мальчика – инвалида. Я эту историю берегу в памяти как пример тому, что любая война несёт только страдания и слёзы. И надо всегда помнить – помнить всегда и не допускать нового кровопролития, нового безумия и страдания для всех. Ведь без памяти нет совести,– завершила рассказ Вера.

– Но ведь это не от нас зависит, мама,– немного подумав возразил Миша, находясь под впечатлением той историей с афганским мальчиком, которую рассказала Вера.

–Это зависит от всех, Миша, – ответила Вера.

После экскурсии по Соборной площади Московского Кремля все довольно уставшие, вернулись в Александровский сад и присели на скамейку.

– Твоя мама говорила, Вера,– начала разговор Люда,– что здесь по утрам особенно заливисто поют соловьи. Помнишь?

– Да, конечно, помню. Она, когда училась в строительном институте в Москве специально приезжала сюда в мае в пять утра, чтобы послушать пение соловьёв,– согласилась Вера.

– А помнишь, как мы все вместе ели мороженое именно здесь?

– …большое, пломбир по сорок восемь копеек,– уточнила Вера.

– Да, да и эскимо тоже. Здесь на входе в парк всегда стоял лоток с мороженым, и когда продавщица его открывала, то холодный воздух, похожий на туман, вырывался наружу.

– Ну так что нам мешает соблюсти традицию?– вступил в разговор Веры и Люды Саша. – Сейчас всем будет мороженое!

Саша вышел из парка и направился к киоску с мороженым.

– Ну вот, разбирайте,– предложил он, раздавая пломбир в вафельном стаканчике.

–Спасибо! – улыбаясь ответила Люда.

– Сейчас, наверное, мороженое не такое, как то было?– спросил Саша.– Тогда использовали натуральные ингридиенты, например, молоко, сливки.

– То было мороженое из детства. Если бы мы ели это же мороженое, которое ты купил, тогда, когда нам было лет шесть – семь, оно тоже было бы вкуснейшее. Оно, просто, сейчас не из детства,– уточнила Вера и улыбнулась.

– Миш, мороженое вкусное?– спросил Саша.

Миша пожал плечами, улыбнулся и сказал:

–Вполне. Нормальное мороженое.

– У него ещё пока мороженое из детства,– добавила Вера и засмеялась.

За оставшиеся до отъезда четыре дня удалось посетить Третьяковскую галерею, Пушкинскую площадь, Музей изобразительных искусств имени Пушкина, парк имени Горького, покататься на водном трамвайчике по Москве – реке.

Стоя у массивных колонн Большого театра, Веру охватили приятные воспоминания из далёкого безмятежного детства. Единственный раз она была в Большом театре, когда ей было двенадцать лет вместе с мамой, папой и Надей на опере П. И. Чайковского «Евгений Онегин». Переживающий несчастную любовь, Ленский стоял на затемнённой сцене, тихо падал снег и он исполнял прощальную арию

«Куда, куда вы удалились,

Весны моей златые дни?

Что день грядущий мне готовит?»

Затаив дыхание, сидела Вера в ложе Бенуара и слушала оперу. Она ещё к тому времени не читала этот роман в стихах А. С. Пушкина, который литературный критик В. Г. Белинский назвал «энциклопедией русской жизни». Могла ли она предположить, эта маленькая девочка с большими карими глазами, что станет учителем литературы и каждый год будет разбирать с учениками на уроке образы Татьяны и Ольги, Онегина и Ленского. Должна ли девушка первой раскрыть свои чувства? И каждый год она будет задавать ученикам рассказать наизусть «Я к Вам пишу, чего же боле…». Разные будут в её жизни ученики. Они будут приходить, учиться, взрослеть и уходить в большую жизнь, но великое бессмертное произведение останется с нами навсегда.

Четвёрка лошадей на двухколёсной колеснице – квадрига Аполлона работы П. Клодта под портиком Большого театра – символ торжества прекрасного, символ вечного движения искусства и жизни. Вырываясь, летит она в новую неземную жизнь, первый конь которой символизирует восход Солнца, а четвёртый конь – заход Солнца.

Вера стояла у Большого театра и с восхищением разглядывала его то поднимая голову вверх на лошадей, то переводя взгляд на величественные колонны.

В последний воскресный день перед отъездом решено было отпраздновать в кафе поступление Миши в институт, встречу, удачно проведённый в комнате общежития ремонт и закончившиеся, наконец, хлопоты по покупке новых вещей для Миши в общежитие, а также конец отпуска Саши и Веры, да и просто отдохнуть, вспомнить, пообщаться в тесном кругу.

В кафе, которое предложила Люда, было очень уютно, чисто, по домашнему. Приглушённый свет, лёгкая музыка, удобные столики и мягкие диванчики – всё это создавало приятную атмосферу.

Официант принял у всех заказ и удалился.

– А здесь очень мило, уютно и рыбки плавают в аквариуме. Такие необычные картины на стенах,– оглядываясь вокруг похвалила Вера.– Даже рояль. Я его как – то сразу не заметила.

–Да. Здесь по субботам проходят литературные или музыкальные вечера. Чтобы попасть на них, надо заранее покупать билет. А так каждый день работает как обычное кафе.

– Здорово, просто замечательно,– ответила Вера.

– Я как Мишу увидела на вокзале, даже сразу и не узнала. Такой повзрослевший, серьёзный, возмужавший, несмотря на то, что Вера присылала его фотографии, – перевела разговор на другую тему Люда.– По – моему, Вера, он очень похож на дядю Лёшу?

–Да, Люда. Очень похож,– согласилась Вера.

Официант принёс заказ: бефстроганов, грибной и овощной салаты, фрукты, бутылку лёгкого сухого вина, минеральную воду.

– Чай, наверное попозже закажем?– спросила Люда.

– Может ещё и не чай,– пошутил Саша,– как пойдёт наше пиршество и разговоры. А то может на коньяк перейдём. А что?

Все засмеялись.

– Будем гулять до утра,– добавил Миша.

Саша взял бутылку вина, разлил вино по бокалам.

– Предлагаю тост за Люду, которая нас всегда так тепло встречает в Москве. Теперь будем, надеюсь чаще видеться, потому что Миша будет здесь учиться, будем приезжать.

– С удовольствием поддерживаю Сашу. Спасибо тебе большое за всё,– поблагодарила Вера.– Ты, Люда, обо всех заботишься. И, когда Оля с Андреем учились в Москве тоже присматривала за ними.

Все выпили немного вина, закусили.

– Вы сами сколько подарков привезли, мне даже неудобно, – ответила Люда.– И мёд, и чак – чак, чай изумительный, и сувениры, чайный набор.

– Это такие мелочи,– ответил Саша.– Вот ты к нам приезжай, мы тебе такие потрясающие места покажем! Вот ты в каких странах была?

– Все, Саша, не могу перечислить. Вообще в моём арсенале тридцать восемь стран,– уточнила Люда. – В некоторых из них я была несколько раз, например в Бельгии. Но это по работе.

– Ничего себе! – изумился Миша.– Вот это да! Здорово!

– Да, это всё замечательно,– продолжил Саша,– но такой природы как у нас в Башкирии ты точно не видела нигде. Я тебя уверяю. Когда приедешь, сама в этом убедишься. Приезжай, пожалуйста, не пожалеешь.

– Может быть,– согласилась Люда.– Постараюсь приехать. Спасибо за приглашение, Саша.

Люда обратилась к Мише:

–Миша,трудно было побеждать на олимпиадах?

– Побеждать не трудно, заниматься и готовится к ним трудно. Здесь одного ума мало. Надо упорство, трудолюбие и, самое главное, знать чего ты хочешь, цели ставить, знать, зачем тебе это нужно,– ответил Миша.

– У него был хороший наставник – учитель химии. Она очень хорошо знает свой предмет, много времени уделяет работе со способными детьми, поэтому Мише повезло очень,– пояснила Вера.

– В любом случае, ты Миша большой молодец! Надеюсь, мы будем в будущем гордиться тобой. Всё зависит теперь только от тебя. Помнишь, Миша, как в той известной притче?– похвалила Мишу Люда.

– Спасибо большое, тётя Люда. Постараюсь оправдать доверие. – поблагодарил Миша.– Я хочу стать учёным в области трансплантологии. Думаю, что это очень перспективная и нужная область, поэтому надо будет серьёзно заниматься. А вы сейчас только о какой притче говорили?

Люда рассказала восточную притчу: