Юлл

скачать книгу бесплатно


– Ведите наблюдение, – приказал Боб, – скоро мы подъедем.

Лео Мабулс был на седьмом небе от счастья, Катрин тоже вся сияла. Она сразу же, как только её позвали, спустилась в квартиру своего жениха и стала разбирать сумки и помогать накрывать на стол.

– Ты обещала нам какой-то особенный пирог, – напомнил ей Лео.

– Он сейчас печётся в духовке, скоро я его принесу, – ответила счастливая девушка.

Сэм Левис, напустив на себя важный и задумчивый вид, посмотрел на счастливую пару, и, сделав незаметный знак рукой Лео, скользнул в свою комнату. Там он осторожно подошёл к окну, достал из кармана цилиндрик и направил его на улицу, не отдёргивая занавески. Поводив своим странным устройством по улице, он улыбнулся, достал из-за спинки кровати серебристый чемоданчик и открыл его. Комнату озарил неяркий разноцветный свет, полившийся из чемодана.

– Хограс, это Тимкэс, ответь!

– Что стряслось, Тимкэс?

– Мне нужен дисколёт, для того, чтобы он подобрал меня. Пусть ожидает в квадрате 37-12, я там буду, ориентировочно, минут через сорок – сорок пять.

– Что-то случилось?

– Пока, ещё нет, но за мной следит местная полиция, я ухожу отсюда раньше срока.

– Буду рад тебя видеть. Ты там поосторожнее.

– Веселого времени тебе, Хограс.

– И тебе счастливых развлечений. До скорой встречи.

Сэм закрыл чемоданчик, положил его на место и покинул комнату.

– Постойте, – сказал он, появляясь в дверях, – а шампанское то мы не купили. Какой же праздник без хорошего шампанского. Чем я вас поздравлять буду?

– Да брось ты, – повернулся к нему Мабулс, – у нас тут вина достаточно. Охота тебе в магазин бежать.

– Я быстро, не скучайте тут без меня, – торопливо произнёс Сэм и исчез за дверью.

Катрин и Лео проводили взглядом, растворившегося в дверном проёме Левиса, повернулись друг к другу и, нежно обнявшись, поцеловались.

Левис быстрым шагом вышел из подъезда, пересёк улицу, перейдя на противоположную сторону, и направился вдоль по ней к ближайшему магазину.

– Оставайся здесь, – сообщил своему напарнику Питер Клермон, – я пойду за ним, а ты продолжай наблюдение. Шеф с группой захвата должен скоро подъехать. Я беру с собой рацию.

Он вышел из машины и пошёл следом за, уходящим вдоль улицы, преступником. Сэм Левис прошёл пол квартала и, неожиданно, метнулся в подъезд дома, мимо которого он проходил.

– «Заметил слежку! Пытается скрыться!» – молнией мелькнула мысль в голове инспектора Клермона и он, рванув вперёд на полной скорости, заскочил в тот же подъезд, выхватывая на ходу из кобуры под мышкой пистолет.

В подъезде, прямо на лестничной площадке, стоял улыбающийся Сэм Левис, который без тени страха смотрел на вбежавшего полицейского с пистолетом.

– Привет, – неожиданно миролюбиво сказал он, – Вы не меня, случайно, ловите?

– Руки на затылок! – скомандовал Питер, одной рукой направляя на преступника пистолет, а другой, доставая наручники. – Дёрнешься, получишь пулю.

– А сумеешь выстрелить? – уже весело спросил Сэм, и, неожиданно, прыгнул вперёд.

Клермон не успел среагировать, как пистолет был выбит из его руки. Он тут же сблизился с противником и схватил его за предплечье и бок, рванув его на себя, намереваясь сделать бросок через бедро. Ему показалось, что он ухватился за каменную статую. У преступника были стальные мышцы. Его противник ткнул его куда-то в шею своим железным пальцем, Питер обмяк, его парализовало, и он мягко опустился на пол. Преступник, легко, словно набитую соломой куклу, поднял его с пола и прислонил к стене. Холодные, ничего не выражающие глаза уставились на него, и ему стало невообразимо жутко. Он попытался крикнуть, но железные пальцы сдавили ему горло так, что он не смог дышать.

– Что вы делали в машине? – спросил преступник, немного ослабив хватку.

У Питера всё поплыло перед глазами, и он, словно издалека, услышал свой голос:

– Мы следили за вами, сейчас сюда подъедет группа захвата.

– Очень хорошо, – усмехнулся Сэм Левис и одним движением сломал Клермону шею, заодно раздавив и горло.

Он вышел из подъезда, быстро добрался до магазина, расположенного неподалёку на углу улицы, купил там бутылку шампанского и, бегом, направился обратно. Сделав небольшой крюк, он бесшумно подошёл сзади, к сидевшему в машине Гансу Хорсту, и ударил его в висок прямо сквозь разлетевшееся вдребезги боковое стекло. Ганс, так и не успев ничего понять, ткнулся головой в руль автомобиля.

А Лео с Катрин решили, не дожидаясь Сэма, выпить немного вина, поздравив друг друга. Они открыли бутылку, разлили янтарное вино по бокалам, выпили, поцеловались, затем, снова выпили и снова поцеловались.

– Ой! – вдруг, вскрикнула девушка. – Совсем ты мне голову вскружил Лео. У меня же пирог сгорит. Подожди, сейчас я его принесу.

С этими словами, она выскочила на лестницу и быстро поднялась к себе в квартиру. Оставшись один, и чувствуя лёгкое головокружение от счастья и выпитого вина, Мабулс, сам не отдавая себе отчёта, зашёл в комнату Левиса.

– «Так я и не решился посмотреть, что там, в таинственном чемоданчике моего загадочного жильца», – подумал он. – «Но сейчас, выпив для храбрости, я всё-таки попробую разгадать его тайну. Думаю, что он не обидится, да и, собственно говоря, как он узнает? Я только взгляну одним глазком и положу всё на место, как и было».

Может быть, он так и никогда бы не решился на это, но вино ударило ему в голову, заставив совершить его неблаговидный поступок. Лео вытащил из-за спинки кровати чемодан, положил его на кровать и удивился, не увидев замка. Он попробовал открыть крышку, но она не поддавалась. Прощупывая место соединения крышки с чемоданом, Лео провёл пальцем под ручкой, и чемодан, неожиданно, с лёгким щелчком, открылся. Крышка чудесным образом откинулась вверх сама, заняв вертикальное положение. Внутри чемодан оказался заполнен каким-то полупрозрачным пластиком, в котором переливались разноцветные огни. Мабулс удивлённо отшатнулся, и в это время в комнату зашёл Сэм Левис с бутылкой шампанского в руке.

– Что это? – указал на чемодан изумлённый Лео Мабулс.

– Это то, – произнёс Сэм, ставя бутылку на тумбочку и подходя к Лео, – что ты не должен был видеть.

Он резко выбросил руку и нанёс Мабулсу удар прямо в сердце. Лео завалился назад с изумлением на лице, из уголка его рта появилась струйка крови.

– Дурак, – произнёс Левис, – если бы не это, жил бы ты дальше счастливо со своей Катрин. Впрочем, нет, тебя бы всё-равно арестовала полиция, а потом тебя бы казнили за убийство четырёх белых. Так что можешь считать это ударом милосердия.

Он схватил свой чемоданчик и опрометью кинулся прочь из квартиры.

В это время к дому уже подъезжали два полицейских фургона и серебристый Мерседес. Полицейские с короткоствольными автоматами быстро оцепили дом, а, выбравшиеся из Мерседеса, Боб Айлингтон и Пол Монкью, подошли к машине, припаркованной недалеко от дома, и обнаружили там мёртвого инспектора Хорста. Инспектора Клермона рядом с ним не было, на вызовы по рации и на звонки он не отвечал.

– Быстро в дом! – крикнул Боб Айлингтон, махнув рукой Полу, и взяв с собой четверых полицейских.

В квартире Мабулса они нашли его самого, лежащего мёртвым посреди комнаты. В этот момент, с пирогом на подносе в руках в квартиру зашла Катрин. Увидев полицейских и, лежащего на полу комнаты Лео, она уронила пирог, закричала не своим голосом, и бросилась к нему, отпихнув ближайшего полицейского. Она попыталась его обнять, но её схватили и оттащили в сторону, защёлкнув на запястьях наручники.

– Жёлтый Фольксваген!– неожиданно закричала она, вырываясь. – Быстрее, он уедет на жёлтом Фольксвагене Лео.

Пол Монкью первым бросился к окну и успел увидеть жёлтый Фольксваген – жук, исчезающий вдали. Все бросились вниз, а Боб Айлингтон по рации дал команду всем загружаться в машины и догонять жёлтый Фольксваген – жук.

Айлингтон в несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от Мерседеса, и, рванув дверцу, прыгнул на водительское сидение. Пол Монкью, мгновение спустя, устроился на заднем пассажирском сидении. Мерседес рванул с места первым, вслед за ним, включив полицейские сирены, помчались два фургона. Сумасшедшая гонка по городу продолжалась не долго, вскоре машины выскочили на Блумфонтейнское шоссе. Жёлтый Фольксваген на полной скорости нёсся по направлению к Крунстадту, шоссе было пустынно, и Айлингтон выжимал из своего Мерседеса всё, на что тот был способен. Мерседес постепенно всё больше отрывался от, едущих сзади полицейских Фордов, и постепенно нагонял Фольксваген.

– Он от нас не уйдёт, – сквозь зубы проговорил Боб, – до Крунстадта свернуть ему некуда, а там шоссе уже перекрыто. А, если он даст мне повод, и попробует бежать в саванну, бросив машину, то я с удовольствием всажу ему пулю в спину.

Постепенно расстояние между Мерседесом и Фольксвагеном сократилось до трёхсот метров. А ещё через пару минут Мерседес уже висел на хвосте у Фольксвагена метрах в трёх позади.

– Давай я выстрелю ему по колёсам, – сказал Пол, доставая пистолет и открывая окно.

В этот момент, Фольксваген, неожиданно, резко затормозил и Мерседес на полной скорости врезался в его моторный отсек, расположенный сзади. Более лёгкий Фольксваген бросило вперёд, но в это время, он был уже пустым, за мгновение до столкновения, Сэм Левис, каким-то непостижимым образом выпрыгнул из машины без всякого ущерба для себя. А, вот, сидящим в Мерседесе не повезло. Подушки безопасности сработали безукоризненно и спасли жизнь обоим пассажирам, однако, от удара оба они потеряли сознание и получили незначительные травмы. Левис, подобрав с земли свой чемоданчик, подошёл к Мерседесу со стороны водителя, одним рывком вырвал заклинившую дверь, отбросил её в сторону, наклонился над лежащим без сознания Бобом Айлингтоном, и резким ударом сломал ему шейные позвонки. Затем он взглянул на второго пассажира, поднял глаза на приближающиеся полицейские фургоны, завывающие сиренами, и быстрой походкой направился к недалёкой рощице. Пол Монкью, застонав, пришёл в себя. Он посмотрел на лежащего без движения Айлингтона, тяжело выбрался из машины, прихватив с собой свою кинокамеру, и подошёл к Бобу. Одного взгляда хватило на то, чтобы понять, что тот мертв, но Поль всё же удостоверился, пощупав пульс у него на шее, пульса не было. Затем, он увидел удаляющегося преступника с чемоданчиком в руке и бросился за ним. Преступник зашёл в рощу, Пол бегом ворвался следом, обернувшись, он увидел, что полицейские фургоны уже остановились рядом с Мерседесом, и несколько полицейских бежит к нему на помощь. Уже почти миновав заросший участок рощи, Пол, от неожиданности, присел за кустом. На крохотной полянке стояло нечто, напоминавшее перевёрнутое блюдце, или диск диаметром метров семь и высотой три, покоившееся на восьми тонких телескопических ножках. Он увидел, что преступник поднырнул под центр днища этого странного сооружения, встал на небольшой круг, и его стало поднимать на круге внутрь диска. Пол вскинул камеру и стал снимать. Вдруг, неизвестный что-то сказал, указав рукой прямо на то место, где сидел Пол, и из диска ударил ослепительный луч, вызвав яркий огненный шар, который поджёг окрестные кусты. Всё запылало так, словно кто-то залил кусты бензином. Диск на мгновение завис, втягивая в себя телескопические подставки, и исчез в вышине. Подбежавшие полицейские, нашли в кустах сильно обугленное тело Пола Монкью и его обгоревшую кинокамеру.

Созданная комиссия так и не смогла разобраться в этом странном и запутанном деле. Единственной зацепкой мог послужить кадр, чудом сохранившийся в обгоревшей кинокамере. Но кадр этот, вследствие воздействия температуры, получился мутным и очень не чётким. На нём с большим трудом удалось разобрать странное дискообразное сооружение, стоящее на тонких ножках, и нижнюю половину человеческого тела, торчащую из этого сооружения. Один их преступников, убивших племянника мэра и его друзей был мёртв, а второй, которого преследовали и уже почти поймали полицейские, таинственным образом, исчез. От единственной свидетельницы – Катрин Мкобуа, знавшей обоих преступников, так и не удалось ничего добиться, кроме того, что второго зовут Сэм Левис. Она тронулась рассудком и была помещена в психиатрическую лечебницу до конца своих дней, впрочем, судьба смилостивилась над ней, и прожила она не долго.

Глава 3. Эя

Наступил вечер этого трудного дня, вобравшего в себя столько разнообразных событий. Густой и липкий, словно кисель, туман медленно спускался в глубокое горное ущелье, постепенно поглощая всё вокруг. В этом тумане, словно в студенистой массе, гасли звуки, таяли окружающие предметы. У самого входа в ущелье, расположенного в предгорьях Великих Аннерийских гор, стояло странное сооружение напоминавшее толи огромное перевёрнутое блюдце, толи слегка деформированный диск больших размеров, покоящийся на восьми тонких телескопических опорах. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказывалось, что на самом деле этих опор семь, а восьмая подломилась, из-за чего диск немного накренился и опёрся кромкой на скалу. Сзади из ущелья доносился негромкий шум водопада, вздымающего тучу водяных брызг, неистово пенящихся на огромных, поросших бурыми, длинными словно волосы водяного, валунах. Этот странный диск выпадал из окружающего пейзажа, и никак не вязался с дикой буйной природой ущелья. От этого он казался неестественным и нереальным. Внутри диска, безмятежно развалившись на подстилке из охапки мягких пружинящих листьев, спал молодой юноша. Одежда из плотной ткани защитного цвета, напоминавшая закрытый комбинезон с капюшоном, мягко охватывала его стройное, сильное тело. Длинные шелковистые светлые волосы спящего, схваченные металлическим обручем из серебристого металла, опоясывающим его голову и лоб, разметались, закрывая плечи и часть листьев под головой. Юноша, действительно, был молод, ему было лет шестнадцать – семнадцать, хотя выглядел он немного старше. В правой руке спящий сжимал оружие, называемое кугуот – толстый металлический прут, длиной в локоть, постепенно сужающийся к концу, и доходящий на самом кончике до толщины портновского шила. На толстый конец прута была насажена самодельная, грубо обработанная деревянная рукоять. Под рукоятью был приклёпан второй прут потоньше, согнутый полумесяцем, концы которого были обращены вниз и тоже заострены. Этот прут играл роль своеобразной гарды. На широком потёртом тёмно-коричневом кожаном поясе висел необычный нож, вдетый в эластичное пластиковое кольцо. Лезвие ножа состояло из множества крупных металлических чешуек, напоминавших рыбью чешую. Резать что-либо, или строгать таким ножом невозможно, но, если такой нож попадёт в тело, то вытащить его будет весьма проблематично. Снаружи послышался шум падающих камней, сорвавшихся с горной кручи, несколько мелких камней ударило по поверхности наклонённого диска, отозвавшись приглушённым дробным звуком. Спящий юноша мгновенно проснулся и, словно подброшенный скрытой пружиной, вскочил на ноги, сжимая в правой руке своё самодельное оружие. Вдалеке раздался протяжный крик какой-то крупной птицы, ему отозвался рёв неизвестного животного, и всё вновь стихло. Человек постоял, чутко вслушиваясь несколько минут в наступившую тишину, но не услышал ничего, кроме отдалённого шума водопада. Видимо отсутствие посторонних звуков успокоило юношу, он сел на свою импровизированную подстилку из сухих листьев, пошарил в них и извлёк на свет продолговатую пластиковую красную коробку с чёрными кнопками, большой клавишей и поперечными прорезями в верхней части. Выдвинув из коробки длинный телескопический штырь, сделанный из потёртого в некоторых местах серебристого металла и оканчивающийся небольшим ребристым шариком на конце, он нажал на одну из кнопок, зажал большим пальцем клавишу, и, поднеся коробку к губам, громко произнёс:

– Лед! Лед! Говорит Лингрен. Лед, ответь Лингрену.

– Слушаю тебя, Лингрен, – тихо, на гране слышимости, с шипением и помехами отозвалась коробка.

– Лед, я добрался до ущелья со старым храмом – дисколётом. Как понял меня?

– Тебя плохо слышно, мой мальчик. Это который в ущелье у водопада? Далеко же ты забрался.

– Да, тот самый. Разведчики ещё не вернулись?

– Вернулись, а зачем они тебе?

– Хочу узнать: не встречали ли они в моём районе бейлуунов? Мне бы очень не хотелось на них нарваться.

– Этого никто не сможет тебе сказать Лингрен, ты ушёл слишком далеко от лагеря, разведчики так далеко уже не забираются. Они тоже не горят желанием встретиться с бейлуунами. Может быть, ты всё же передумаешь, и вернёшься? Ты затеял опасное дело, и мне твоя затея не нравится.

– Нет, Лед, извини, но я не могу вернуться, не увидев Эю.

– А, если, её стерегут бейлууны? Ты никогда не был в городе и не знаешь его. Ты пропадёшь там ни за что. И с чего это ты решил, что Эя, вообще, захочет общаться с тобой?

– Всё, Лед, не надо меня уговаривать. Мы с тобой всё это уже не один раз обсудили в лагере. Я не изменю своего решения, даже, если мне предстоит погибнуть, так и не увидев её.

– Ты гордый и смелый флоот, мой мальчик. Я желаю тебе удачи! Учти, когда выйдешь в долину, твой передатчик будет не только бесполезен, но и опасен, я не смогу тебе помочь, даже, советом. Не доверяй первому встречному, а лучше не доверяй никому. Хорошенько запомни: бейлууны очень хитры и жестоки, они не любят флоотов, остерегайся их. Спрячь передатчик в этом храме-дисколёте, если всё пройдёт удачно, ты сможешь забрать его на обратном пути. В любом случае, мы будем знать, где его искать.

– Я обязательно вернусь, Лед. Я не прощаюсь, а говорю – до встречи!

– Я буду ждать тебя, мой мальчик. Удачи тебе! Я буду очень ждать тебя.

Лингрен поправил на голове, сбившийся во время разговора металлический обруч, сложил телескопическую антенну и спрятал передатчик в неприметное углубление в стене, замазав его глиной. Затем он поставил на мягкой глине едва заметный условный знак, чтобы, если он не вернётся, передатчик могли найти другие. Передатчиков в лагере было катастрофически мало, некоторые уже вышли из строя, другие работали с перебоями, и их нужно было беречь. Лингрен осторожно выбрался наружу, внимательно огляделся по сторонам и скользнул в сгущающийся туман, ориентируясь по звукам падающей в водопаде воды. Туман не особо мешал Лингрену, так как, как всякий флоот, рождённый и выросший в лагере, он умел пробираться по любой местности и в темноте, и в тумане. Он собирался использовать это своё преимущество в долине перед городскими жителями, отсыпаясь днём в укромных местах, и перемещаясь, в основном, по ночам. Но, пока ещё он шёл в горах, решив, что тут ему опасаться нечего. К полудню туман рассеялся и солнце, пробиваясь сквозь густую листву деревьев, хорошо освещало едва заметную тропу. К вечеру деревья заметно стали редеть, а тропинка упёрлась в большую пещеру. Решив, что эта пещера могла бы быть неплохим местом для ночёвки, Лингрен стал изучать её. Осмотрев окрестности пещеры из кустов, и не заметив ничего подозрительного, он осторожно приблизился к пещере и заглянул внутрь. Но пещера оказалась обитаемой, и хуноос – хозяин пещеры, был очень хитёр. Он, как оказалось, заранее почуял подкрадывающегося к его логову человека и сам устроил на него засаду. Лингрена спасла быстрая реакция, привыкшего к опасностям флоота. Разъярённый зверь выскочил неожиданно из тёмного зева пещеры, и если бы Лингрен замешкался хоть на мгновение, его путь на этом бы и закончился. Но он успел увернуться от мчащегося на него огромного и массивного шестилапого хищника, проскочившего по инерции мимо. Затормозив всеми своими шестью мощными лапами с огромными и крепкими когтями, хуноос резко развернулся к человеку, разевая страшную пасть, усеянную тремя рядами острых как бритва зубов. Но Лингрен тоже не дремал, он швырнул в морду зверя горсть песка с мелкими камешками, и когда тот, взревев от боли и ослепнув на мгновение, замотал головой, бросился к нему вплотную и не глубоко всадил кугуот в единственный огромный чёрный глаз хищника, полностью ослепив его. Раненный зверь волчком закрутился на месте, ревя и воя, словно сирена. Юноша бросился в лес, но хуноос не собирался так просто отпускать добычу, кроме того, горя желанием отомстить своему обидчику. Он помчался следом, натыкаясь своей длинной мордой на стволы деревьев и ревя от злости.

– «Эх», – подумал Лингрен, – «было бы у меня сейчас с собой электрическое ружьё».

Но ружьё из всех флоотов было только у Леда, а Лед сейчас находился очень далеко отсюда, в лагере. Хуноос, между тем, с глухим рычанием преследовал Лингрена, нюхая воздух и, время от времени, сталкиваясь с деревьями. Нюх у хунооса великолепный, и на равнине у юноши не было бы ни единого шанса убежать от него даже ослепшего. Хуноос непременно быстро догнал бы его и растерзал. Но в лесу, другое дело, деревья мешали зверю набрать скорость, кусты и лианы постоянно цеплялись за его густую и длинную шерсть. И, в конце концов, выбившись из сил, он прекратил преследование. Лингрен, на всякий случай, пробежал ещё пол ниена и, убедившись, что зверь не преследует его, повернул к скалам. Он вздохнул с облегчением, радуясь своему спасению и чувствуя огромную усталость и желание отдохнуть и подкрепиться. Но на хуноосе его приключения на сегодня не закончились. Он уже добрался до скал, и, в сгущающихся сумерках, преодолев невысокую отвесную стену, вылез на плоский скалистый выступ. Мечтая только о том, чтобы поскорее найти подходящую пещеру, в которой можно было бы развести костёр, отдохнуть и поужинать, забравшись под её надёжные своды, он не заметил, как его нога, обутая в мягкий сапог из змеиной кожи, наступила на щупальце агнуупа. Щупальце мгновенно изогнулось и обвило ногу Лингрена до самого бедра, вонзив в него множество маленьких, но острых шипов. Вскрикнув от боли, юноша не удержал равновесие, и упал, свалившись вниз с того самого выступа, на который только что залез. Но ему повезло, судьба, видимо, благоволила ему. Щупальце агнуупа, вцепившееся в его ногу своими многочисленными шипами, удержало его от падения в пропасть. Он повис вниз головой, болтаясь на щупальце, которое безуспешно пыталось вытянуть его наверх. Оно застряло на остром каменном крае, попав в небольшую расщелину. Агнууп – это хищное растение, в виде тёмно-бордового цветка с толстыми мясистыми лепестками. Диаметр такого цветка может составлять от полутора до трёх метров, а в высоту цветок доходит до двух метров. Цветок имеет восемь щупалец – отростков, длиной до пяти метров каждое. Отростки усеяны множеством мелких шипов – коготков, крепко удерживающих попавшуюся жертву. Если бы не эти коготки, то жёсткие щупальца растения, имеющие в толщину пять – семь сантиметров, не смогли бы плотно захватить и удержать свою добычу. Но проклятые коготки держат цепко, и вырваться из них, практически, невозможно. Агнууп, обычно, подтягивает свою добычу к себе, постепенно всё больше и больше охватывая её щупальцами – отростками, и затягивает её внутрь цветка. Затем, он закрывает свои мясистые и довольно прочные лепестки, обвивает себя отростками, словно связывая себя канатами, и начинает переваривать добычу, выделяющимся с поверхности лепестков пищеварительным соком. Длительность процесса пищеварения обычно зависит от размеров цветка, величины и питательности добычи, в среднем занимая от семи до десяти дней. По окончанию пищеварительного процесса, цветок вновь раскидывает в разные стороны свои щупальца – отростки и раскрывает лепестки. И горе тому живому существу, которое наступит на отросток, или заденет не только его, но и сам цветок. Агнууп настолько силён, что может справиться даже с таким крупным и сильным хищником, как хуноос. И вот теперь Лингрен висел вниз головой, захваченный щупальцем агнуупа, и извивался всем телом, тщетно пытаясь освободиться. Щупальце, не смотря на мешавшую расщелину, медленно подтягивалось к краю выступа, упорно и неотвратимо таща за собой, извивающегося изо всех сил юношу. Лингрен видел внизу на дне пропасти под собой острые камни и, изрезанную уступами и трещинами скальную породу. Падение на них с такой высоты не сулило ему ничего хорошего. В то же самое время он прекрасно понимал, что на поверхности выступа проклятое растение разделается с ним без особого труда. Перед Лингреном встала почти не выполнимая задача: жизненно необходимо было каким-то образом вырваться из хватки отростка хищного агнуупа, и, в то же самое время, ухитриться, не сорваться в пропасть и не разбиться об острые камни. Край уступа приближался с каждой минутой, уменьшая шансы на выживание. В отчаянии юноша ухватился за небольшой каменный выступ двумя руками и прижался к нему всем телом, обняв его. Тут же резкая боль пронзила ногу, шипы глубже впились в мышцы и начали их рвать. Лингрен выпустил выступ и щупальце – отросток потащило его дальше. Край уступа был уже близко, Лингрену до отчаяния хотелось жить, жить, во что бы то ни стало.

– «Эя», – подумал он, – «моя прекрасная и несравненная Эя, неужели из-за этого тупого хищного растения я не увижу тебя? Неужели всё, что я сделал ради тебя – напрасно? Все те опасности, преодолённые трудности, бессонные ночи? Ну почему я не обладаю могуществом богов?»

Лингрена охватила ярость, он глухо зарычал, отчаянно рванулся и, изогнувшись, сделав над собой нечеловеческое усилие, превозмогая боль в итак уже израненной ноге, подтянулся и ухватился за край уступа.

– «Так нет же», – со злостью подумал он, – «меня так просто не возьмёшь! Я вырвусь и останусь жить назло этому проклятому агнуупу, назло всем бейлуунам, преследующим и убивающим ни в чём не повинных флоотов, пресмыкающимся перед богами, который принёсли горе на нашу землю, предавшим всё человечество некогда прекрасной, свободной и процветающей Мууно».

Юноша упёрся свободной ногой в край расщелины, перекинул проклятый отросток в узкий зазор под огромным валуном, и толкнул камень изо всех сил. Тот качнулся, придавил отросток всей своей массой и заклинил его. Отросток конвульсивно вздрогнул, зажатый камнем, и сбросил Лингрена вниз. Юноша опять повис вниз головой. Он покачивался на щупальце – отростке, отдыхая и собираясь с силами. Отросток медленно извивался, но уже не тащил свою жертву наверх. Так прошло около минуты, может немного меньше, и тут Лингрен к своему ужасу заметил, ещё два щупальца, концы которых показались над краем уступа.

–«Это очень плохо!» – промелькнула мысль в голове Лингрена. – Если сейчас эта тварь подтянет сюда свои отростки – щупальца, то у меня уже вырваться не будет никакой возможности».

Времени на раздумья не оставалось, приливающая кровь к голове начала туманить сознание, нужно было что-то делать, причём, действовать очень быстро и решительно. Он, собрав последние силы, снова отчаянным рывком изогнулся и опять, дотянувшись до края уступа руками, ухватился за него. Закричав от ярости и натуги, юноша подтянулся на руках, снова упёрся свободной ногой в небольшой каменный выступ и, выхватив кугуот, стал яростно наносить им удары по схватившему его отростку. Тонкий и острый как шило конец кугуота легко вонзался в твёрдый отросток и, пробивая жёсткую кору, рвал мякоть. Из ран по камням потёк зелёный сок, а отросток задёргался. Через минуту быстрой и яростной атаки, он измочалил отросток на перегибе каменного уступа и вцепился в него зубами. Словно голодный хоар, Лингрен рвал и трепал измочаленный участок отростка, перекусывая жёсткие и упругие нити, образующие кору. Вскоре челюсти у него свело судорогой, а зубы заболели, тогда Лингрен нашёл острый камень, который на его счастье валялся рядом с валуном, и стал отчаянно рубить отросток, нанося ему сильные и частые удары. И отросток, наконец, не выдержал и сдался, последние нити Лингрен перервал, рванувшись всем телом, и едва не сорвавшись вниз с выступа, на котором стоял, опираясь на него свободной ногой. В этот момент два других отростка, слепо ощупывая каменную стену, стали потихоньку спускаться вниз, приближаясь к нему слева и справа. Лингрен отпустил край уступа, за который держался руками, и скользнул ниже, вдоль стены, отчаянно цепляясь пальцами за малейшие углубления и выступающие кое-где камни. Он проскользил около десяти метров, пока ему не попалась относительно широкая расщелина, за края которой он сумел зацепиться руками и упереться в её стенки ногами. Сверху качались и медленно извивались два щупальца-отростка агнуупа, тщетно пытаясь обнаружить его. Заметив каменный козырёк, идущий вдоль стены, юноша, каждую секунду рискуя сорваться в пропасть, перебрался на него и уселся, переводя дух. Руки и ноги его мелко дрожали от чудовищного напряжения, голова болела. Кусок отростка так и висел на ноге, вцепившись в неё своими мелкими шипами. С большим трудом, превозмогая ноющую боль, ему удалось освободиться от отростка, сбросив того в пропасть. Вся нога была в мелких ранках, кровоточила и болела, брюки в нескольких местах были порваны, но это уже было не важно. Руки и лицо покрывал зелёный сок, который начал немного жечь кожу, но это тоже было не существенно, по сравнению с тем, что он остался жив. Сумерки уже совсем было затопили окрестности, но взошедший спутник планеты, показавшийся над верхушками деревьев, немного разогнал тьму. Лингрен позволил себе полчаса отдохнуть, приходя в себя, затем поднялся на всё ещё дрожащих ногах, и медленно и осторожно пошёл вдоль узкого козырька, чуть выступающего от скальной стены. Он продвигался вперёд, держась за стену, и выискивая путь наверх. Вскоре юноша увидел неровные уступы, вероятно, возникшие из-за обвала части скальной породы, и широкую расщелину, тянущуюся до самого верха. Возблагодарив Единого, он полез наверх. Подъём отнял у него последние силы, и, перевалившись через край уступа, Лингрен лёг на землю, не в силах двигаться дальше. Через несколько минут сон сморил его, и он сам не заметил, как уснул недалеко от края уступа. Когда он проснулся, солнце уже поднялось в небо и показалось над деревьями. Он почувствовал себя отдохнувшим, но, в то же самое время ужасно голодным. Юноша уселся поудобнее под раскидистым кустом, раскрыл клапан своего рюкзака, развязав верёвку, и достал оттуда сушёное мясо, вяленые овощи, кусок хлебной лепёшки и металлическую флягу с завинчивающейся крышкой, в которой плескалась вода. Позавтракав, а, заодно, и пообедав, он аккуратно завернул всё в тряпицы и убрал остатки пищи обратно в рюкзак. Легко поднявшись на ноги, он повернулся в сторону агнуупа, намереваясь отомстить своему обидчику, но, потом, передумал. Он снова подошёл к краю обрыва и увидел, что горы заканчиваются, переходя в долину.

– «Всё-таки я добрался до неё», – подумал он. – «Конечно, это будет только начало пути в город, где живёт Эя, но я достиг долины». Он шел всю вторую половину дня, пробираясь сквозь густые заросли, внимательно глядя себе под ноги, чтобы снова не нарваться на отросток коварного хищного растения. Стало заметно, что склон, по которому он продвигался, значительно понижается. Уже на землю упали сумерки, на небе зажглись первые звёзды, деревья стали редеть и, вскоре, закончились. В свете двух спутников планеты, поднявшихся над горизонтом, Лингрен увидел, раскинувшуюся перед ним долину. Она была густо усеяна холмами, рощами и оврагами. Вдалеке виднелось русло какой-то небольшой реки, а ещё дальше, на горизонте, горели огни большого города, которые дрожали и мерцали в колеблющемся вечернем воздухе. Лингрен судорожно сглотнул, словно перед прыжком в ледяную воду, засунул в ременную петлю на поясе свой верный кугуот, который держал в руке на всякий непредвиденный случай, когда пробирался по склону, поросшему густыми кустами, и мягкой скользящей походкой направился в направлении города. Огни города, раскинувшегося где-то вдали, и манили и пугали его. Он стремился в город и боялся его одновременно. В городе жила Эя, к которой он стремился всей душой, но там же жили и бейлууны, которые запросто могли убить его. Чтобы максимально обезопасить своё передвижение по долине, юноша решил спать днём и идти ночью. Первая ночь в долине прошла, относительно, спокойно, не смотря на то, что он неоднократно бросался на землю, или прятался в кустах, замирая при виде мелькнувшей тени. Небо над головой, густо усеянное звёздами, а так же два небольших спутника планеты, неплохо освещали сумерки, давая возможность рассмотреть предательски выступающие из земли корни редких деревьев, ямки, бугорки и, иногда попадавшиеся, поросшие мхом, валуны. Утром Лингрен забрался в самый центр небольшой, но густо поросшей деревьями и кустами рощи в небольшом пологом овраге, забрался на самое высокое и раскидистое дерево, спрятавшись в его густой листве, и уютно устроившись на его толстых ветвях, быстро уснул. Когда он проснулся, ощущая боль от неудобного лежания в затёкших мышцах и сильный голод, на окрестности опускался вечер. Юноша, полежал немного, вслушиваясь в окрестные звуки, затем, не услышав ничего подозрительного, тихонько соскользнул вниз и осмотрел периметр рощи, выглядывая наружу сквозь ветви кустов. И, только убедившись в том, что всё спокойно, вернулся в центр рощи, достал остатки еды из сильно похудевшего рюкзака, флягу и сел ужинать, или завтракать, если перевести на ночной режим жизни. С едой у него было очень плохо. Экономить не имело смысла, еды оставалось немного, поэтому он доел всё. Воды во фляге тоже было меньше четверти, но это была не проблема, воду можно набрать в каком-нибудь ручейке или, на худой конец, в луже. Поев, он закинул опустевший рюкзак за спину, повесил флягу обратно на пояс и выбрался из рощи.

– «Ничего», – успокоил он сам себя, – если еды достать не удастся, то несколько дней можно и поголодать».

Постепенно темнело. Лингрен шагал по направлению к городу, отметив про себя, что ночью легче ориентироваться на небольшое зарево огней, хорошо различимое вдали, и держать направление. Днём это сделать было бы сложнее. Он всю свою сознательную жизнь провёл в горах, в лагере флоотов, на равнине был впервые. Холмы, овраги и небольшие речушки, попадающиеся на пути, которые приходилось обходить, сбивали с выбранного курса, но городские огни служили вместо путеводной звезды. Вдруг, впереди что-то мелькнуло и спряталось в кустах. Лингрен насторожился, вытащил кугуот, и тоже нырнул в кусты. Затем он бесшумно вылез из кустов с другой стороны и двинулся по дуге, обходя островок кустов с обратной стороны. В кустах точно кто-то был, и этот кто-то прятаться и передвигаться бесшумно, явно, не умел. Ветки кустов, в том месте, где засел неизвестный, время от времени, покачивались, а листья шуршали, когда он, вероятно, пытался что-то высмотреть в том направлении, куда вначале нырнул Лингрен. Юноша осторожно, обойдя кусты, подкрался к тому месту, где прятался неизвестный, а, затем, прыгнул туда, держа кугуот наготове. Тот, кто прятался в кустах, сидел к нему спиной и никак не ожидал нападения сзади. Лингрен ударил его рукоятью кугуота по затылку и повалил на землю, захватив одной рукой сзади за шею на удушающий приём. Незнакомец как-то по-детски пискнул и обмяк. Лингрен выволок его из кустов и рассмотрел в неверном небесном свете. Незнакомец оказался юношей, таким же, как и он сам, ну, может быть, на год младше. На нём была одежда горожанина: куртка из добротной кожи, под которой виднелась коричневая рубашка, заправленная в чёрные брюки. Всё это пошито из хорошей ткани с ровными швами, заделанными машинным способом. На ногах у городского юноши были красивые, с точки зрения Лингрена, мягкие и удобные высокие сапоги со шнуровкой. Сам Лингрен был одет в домотканый комбинезон, сшитый вручную, а на ногах носил низкие сапоги, которые сделал сам из шкуры пойманной им змеи. Естественно, что аккуратно сшитая фабричная одежда показалась флооту, модной и красивой. Ему стало жаль горожанина, который, даже, не смог оказать ему какого-либо маломальского сопротивления. Он похлопал юношу по щекам, и тот пришёл в себя. Увидев над собой лицо Лингрена, горожанин дёрнулся и закрылся руками.

– Не бойся меня, – как можно дружелюбнее произнёс Лингрен, – я не собираюсь причинить тебе зла, если ты сам не нападёшь на меня.

– Кто Вы? – немного успокаиваясь, произнёс незнакомец.

– Меня зовут Лингрен, я иду в Луум. А ты что здесь делаешь? Зачем прятался в кустах?

– Моё имя – Турол, – сказал юноша, садясь на траву, – я, как раз, иду в противоположную сторону из того самого Луума. Я испугался, думал, что Вы – бейлуун.

– Что ты им сделал? – спросил Лингрен, опускаясь на траву рядом с Туролом.

– Я – сбежал от них. Они хотели наказать меня.

– Каким образом?

– Точно я не знаю. Наверное, сначала бы судили, затем наказали физически, а потом, отправили бы в места божественной скорби, – тяжело вздохнул Турол.

– Что ты такого натворил? За что они хотели судить и наказать тебя? – продолжал расспрашивать Лингрен. – И, кстати, не зови меня на Вы, мы почти ровесники с тобой.

– Хорошо, – согласился Турол, – только сначала скажи мне: кто ты и откуда? Я вижу, что ты не местный, но не могу понять: кто ты? Ты одет несколько необычно.

– Я пришёл сюда издалека. Я живу в лагере, что находится в горах.

– Так ты – флоот, отщепенец? – горожанин подался назад. – Тебе нельзя идти в город. Тебя тут же схватят и убьют.

– А ты не поможешь мне добраться до города? – горячо попросил его Лингрен. – Помоги мне найти в Лууме одного человека, и я помогу тебе на обратном пути добраться до нашего лагеря. В лагере ты будешь в полной безопасности, и никакие бейлууны там тебя не достанут.

– Ты не знаешь, о чём просишь, – покачал головой Турол, – в этой одежде в тебе моментально опознают флоота, и я тут ничем не смогу тебе помочь.

– А мы не можем дойти до окраин города, я спрячусь где-нибудь, а ты принесёшь мне городскую одежду.

– Если меня опознает в Лууме кто-то из СББ, то меня тут же арестуют. Я очень рискую, возвращаясь обратно. Знаешь что, я могу довести тебя до окраин города и показать тебе небольшой магазин, ты спрячешься там, а утром сразу же пойдёшь в этот магазин и купишь себе одежду. У тебя есть эквоты?

– Что такое эквоты? И кто такой этот Сбб? – спросил Лингрен.

– СББ – это служба безопасности бейлуунов, а эквот – эквивалент товаров. Это то, что ты можешь обменять на еду или одежду.

– У меня нет эквотов, я, даже, не знаю, как они выглядят, – развёл руками Лингрен.