скачать книгу бесплатно
– Пусть остается Сусанной! – скомандовал я.
Она осталась.
И что мне с ней делать? Привстав, я со злости шандарахнул ногой по выставленному мясу. У футболиста мяч, наверное, взорвался бы от приложенной силы, а бездушному чучелу хоть бы хны. Даже не пошевелилось.
– Пусть ляжет! – приказал я, четко продублировав команду яркой картинкой в голове.
Зря. Я думал, оно повернется, как настоящая женщина, а зеленое горе луковое перетекло из одного состояния в другое, как жидкий киборг. Где был затылок, проявилось лицо, ляжки стали разведенными коленями. Теперь э-т-о лежало рядом, немигающие глаза таращились в потолок. На том, что у живого человека зовется лицом, застыла развязная приглашающая улыбочка. Меня передернуло.
– Убери это, пожалуйста! – взмолился я. – И никогда больше не предлагай!
Не знаю, как насчет второй фразы, а с первой все получилось. Я облегченно вздохнул, но еще долго ворочался, и ладони со страхом ощупывали кровать, если чудилась какая-то выпуклость или впуклость.
Под вечер я поохотился в окрестностях Хижины. Результат – ноль. После погони и последующих поисков земля в округе вытоптана на километры в каждую сторону. Человеческим духом здесь так пропахло, что ни одно уважающее себя животное по доброй воле не сунется. Вернувшись не солоно хлебавши, я скинул одежду, и мысли выплеснули недавние события, разбирая по косточкам. Эх, Игореха, товарищ сержант. Почему?..
Засыпающему, мне вспомнилось о Задольском. Посмотреть бы на его гнусную рожу теперь, когда у меня есть та-ако-о-ое…
Конечно же, вслед за папашей перед глазами всплыла Сусанна. Живая. Не зеленое чудище с остановившимся взглядом, а взбалмошная подружка-веселушка, кудесница-шалунья, искушающая дьяволица. Воображулистая, буферистая, с приподнятым неохватным багажником, полным лакомых сюрпризов, доступных только знающим и умелым. Не умеющая быть одна, зато как умеющая скрасить два одиночества при их нежданной встрече! Пусть подлая и коварная, пусть обманщица, пусть стерва и сволочь, которая подставила меня и сломала судьбу… но как же я хотел сейчас оказаться рядом.
Глава 8
Что-то напрягло. Некие неправильные ощущения. Когда нагло располагаешься в чужом доме, а хозяин может вернуться в любую минуту, рецепторы организма находятся настороже, даже те, о которых не подозреваешь. Вместо сна вышел кратковременный провал, из которого меня вынесло беспокойством. Продрав глаза, я велел дать панораму. Веки мелко моргнули, по кровеносным сосудам пробежал жидкий азот. Моя Хижина – в городе! И висит не где-нибудь, а перед знакомыми окнами у дома на набережной, известного каждому жителю. Уж мне-то – более чем.
Понадобившийся для строительства нового завода город поставили в чистом поле, деревень на этом месте раньше не было, поэтому частный сектор отсутствовал как понятие. Пару лет назад в лесу, подальше от посторонних глаз, начали возводиться коттеджи тех, кого нервирует соседство с малоимущими, однако дело замерло на этапе подвода коммуникаций. Электричество пробросили быстро, вода и канализация – местные, въезжать можно будет с вводом газовой подстанции, а пока все жили в городских квартирах – не важно, богатый ты человек или наоборот. Коттедж Задольских тоже ждал своего часа. В ожидании переезда семья обитала во временном жилище площадью под двести квадратов. Квартира, где, напомню, даже бильярд имел собственную комнату (не всегда, впрочем, применявшуюся по назначению), со временем должна была стать подарком на свадьбу Вадиму или Сусанне, а пока использовалась как основное жилище. Около окон этой элитной квартиры сейчас висела моя разлюбезная Хижина.
Нужно учиться себя контролировать. О чем я думал перед сном? Вот. Такие новости. Мы, оказывается, и летать умеем.
Я привел себя в подобие порядка и прильнул лицом к теплой прозрачности Хижины-корабля. Или просто корабля, так теперь будет точнее.
Шторами Задольские не пользовались, постороннему, как они думали, заглянуть к ним неоткуда, но окно отсвечивало, и мешала разница в освещении – снаружи ярко, внутри темно. Разглядеть ничего не удалось.
Что-то отвлекло, мой среагировавший на движение взгляд скользнул вниз: к дому подъезжала кавалькада черных стальных мастодонтов, возглавляемая… ну кто бы сомневался.
На всякий случай я решил взглянуть на номера.
– Корабль, миленький, подберись поближе к той штуковине внизу.
И корабль снизился! Ура! Это действительно корабль, и по команде он перемещался в любом направлении. Дух захватило от перспектив, вытекавших из этого открытия.
В отношении номеров я не ошибся: тот самый черный «Рэндж» Задольского с комбинацией цифр и букв, за которую любой карьерист почку отдаст. Не свою, конечно, а своей матери. Под прикрытием телохранителей САМ выполз из открытой дверцы (точнее, выпал, учитывая высоту стольного жеребца английской конюшни).
– И вы только сейчас мне об этом сообщаете?! – донесся знакомый гулкий бас. – Я должен узнавать такое немедленно! Слышите? Не-мед-лен-но, фазер вашу мутер!
Матеря кого-то по сотовому, обширная фигура остановилась, губы выплюнули в трубку что-то совсем уж словесно нехорошее, и ни в чем не повинный телефон едва не почил в экстазе саморазрушения при свидании со стенкой.
– Отменяется. Едем в контору.
Охрана, получившая новый приказ, который, видимо, шел вразрез с прежним, засуетилась. Задольский полез обратно в машину. За ним бесшумно закрылась дверца, и стадо лоснящихся стальных динозавров отбыло восвояси, по пути клаксоном «крякнув» вахтеру, заведовавшему шлагбаумом жилого комплекса.
Хм. Задольский уехал. Супруга его, насколько мне известно, давно живет в Ницце, где семейство еще в бурные девяностые прикупило особнячок, ранее принадлежавший кому-то из особ царской семьи. Теперь жена сторожит собственность, живя в свое удовольствие, пока муженек живет в свое удовольствие здесь. Выходит, Сусанна, если дома, то одна. И, видимо, тоже использует обстоятельства на полную катушку, по семейной традиции живя в свое удовольствие. Яблоко от яблони и т.д. Бывают исключения, но известная мне особа подтверждала правило.
Недолго проследив за удалившимся караваном, я отдал приказ возвращаться. Распоряжение о невидимости, установленное с вечера, продолжало действовать, иначе меня засекли бы раньше, чем я проснулся, и мне было бы уже известно, как пули из разных видов оружия сказываются на жизнедеятельности корабля и его пассажиров – думаю, что крепкие ребята из кортежа не мечтали бы о лаврах первых людей-контактеров с иным разумом, а дрессированно изрешетили неизвестное нечто, зависшее напротив охраняемого объекта.
Корабль припарковался у знакомого балкона на третьем этаже. До мурашек на коже знакомого. Сусанна была такой фантазеркой.
Несмотря на охрану огороженной территории комплекса, третий этаж Задольский выбрал исходя из тех же соображений безопасности. Случайные воры не влезут, лифт поднимает быстро, а если вдруг сломается (такое даже с элитными лифтами бывает) – подниматься недалеко. Не зря нижние этажи, за исключением первого, всегда дороже прочих.
Как я ни всматривался внутрь квартиры, ничего не помогало. Поочередные взгляды прямо, слева, справа и сверху ситуации не прояснили, стекло жутко отсвечивало и ничего не показывало.
Риск, говорят, благородное дело. Я приказал:
– Ждать меня!
Длинный роскошный балкон, куда почти бесшумно ступили ноги, выглядел пустым. Это не склад барахла и несезонной резины, как в большинстве нормальных домов. Здесь были только пара ротанговых кресел со столиком и п-образные шкафчики по обе стороны. В проеме левого я на миг затаился. Как попасть внутрь пока не придумалось, для этого нужно дождаться, пока сердце успокоится.
Через пару минут произведение импровизации, помноженной на интуицию, которое в русском языке зовется «авось», направило мои стопы к крайнему из трех мощных стеклопакетов. Если заметят, прыгну назад. Подумают, померещилось. Всерьез мою рожу, возникшую из ниоткуда, никто не воспримет. А если кто-то воспримет, то не рискнет рассказать другим. Если только в качестве хохмы. Тогда ладно, я согласен, пусть считают, что в образе демона-мстителя являюсь по грешную душу, и, может, у кого-то совесть проснется.
Ноги напружинились для возможного отхода в стиле вратарского броска, и я осторожно заглянул внутрь.
Хорошо, что маскировался. Недавняя подружка была в гостиной, куда выходило это окно, и была там не одна. Игнорируя мебель, она активно миловалась на полу с новым кавалером. Или старым. Свято место пусто не бывает, а несвято – особенно. Разбросанная одежда свидетельствовала о скорости снимания, более высокое тело распределилось в простеньком кроссворде по горизонтали, а над ним, как в кино о дикой природе, самка богомола в лице человеческого аналога готовилась к заключительному пиршеству.
Как нарываться на неприятности, так и обламывать ни в чем не повинного парня не хотелось. Я присел в одно из задубевших балконных кресел, с которыми у меня было связано немало воспоминаний. Мы с Сусанной и на балконе творили такое, что у надменного папы, доведись ему узнать, на плеши вновь выросли бы волосы. И лишь для того, чтоб разом поседеть и встать дыбом.
В успокоившихся извилинах родилась гениальнейшая мысль, которая заставила покраснеть из-за собственной глупости: зачем терять время, если можно его не терять? Кроме гостиной, куда выводили окно и запертая изнутри балконная дверь, сюда же выходило окно кухни, где для проветривания постоянно отворена фрамуга. Фрамугу все еще прикрывала противомоскитная сетка, которую я, сдвинув вверх, осторожно вынул. Кисть скользнула внутрь, поворачивая ручку соседней створки. Если б Задольские сэкономили на отворявшейся половинке, попасть внутрь без шума было бы затруднительно – пришлось бы выдавливать открывавшуюся часть, ломая тонкую стальную фурнитуру внутри. Тоже вариант, но – спасибо небедному семейству, что никогда не экономило на комфорте.
Просочившись так, чтобы ничем не стукнуть и ничего не задеть, я восстановил за собой целостность окна. Кухня интереса не представляла, а в места, где могли спрятать повешенные на меня документы, путь лежал через коридор, который соединялся с гостиной огромным проемом с лепниной, а там, в гостиной, на толстом ковре между диванами и камином, там же, где столько раз…
Тьфу, сколько можно вспоминать? Соскучился, что ли? Если судить не о личностях, а о процессе… Человек намного большее животное, чем ему кажется, и мое «соскучился» в данный момент – не то слово. Я просто озверел, если честно. Перед глазами всплыли ночные плясуньи – от Настены до Катеньки и… Полины. Да, особенно, с какой-то стати (главное слово – «особенно»), выделялась она, Полина. С ровно посаженной точеной головкой, твердой походкой, прямым взором и, что вспоминалось не в последнюю очередь, с колдовской упругостью, так желанно сводившей мышцы ладоней и утягивавшей мечты в неизведанное. Да, соскучился я по женской части. И одна весьма аппетитная часть находилась рядом, за стенкой, выдавая рулады, достойные стада мартышек, которых давил гиппопотам.
Меня понесло в берлогу этой стонуще-плачуще-вопящей части, то есть в спальню. Именно в ее спальню, а не в используемую не по назначению гостиную, к которой этот термин в данный момент применялся в несколько ином контексте. Участники шоу мощно закатывали глаза, и я проскользнул незамеченным. Еще и полюбоваться успел по дороге. Хорошо, не сподобился надавать парню советов, как правильнее обращаться с живой бомбой, доставшейся ему в руки и не только в руки.
Комнату я знал как не страдающий склерозом крот свою нору. Никаких сейфов, никаких запирающихся шкафчиков. Сусанна ничего не скрывала. Простая и не стеснявшаяся ничего естественного (даже в туалет за собой не всегда дверцу закрывала), она могла и папаше, случись тому подняться сейчас домой, просто кивнуть приветливо и попросить не мешать еще некоторое время. Правда, в адекватной реакции папаши я не уверен. Командовать он любил до чертиков, а застигнутая за чем-то дочь – дополнительный козырь давления на нее в случае необходимости. Наверное, глазам предстал бы неплохой концерт, но меня устраивало нынешнее положение вещей: папаша далеко, Сусанна занята.
Прошло две минуты, три, пять. Я убедился, что дальнейший обыск ничего не даст. Ну не держала Сусанна в комнате лишнего. А если не дома, то где? У папаши? Его комната, напичканная связанными с занимаемой должностью и частными секретами, нашпигована сигнализациями, она мне не по зубам. К тому же, как почему-то думается, Сусанна брала документы именно для себя. «Кинуть» она могла не только меня, но и родного папулю.
Где же искать? Придется задавать вопросы. Подождем, пока бывшая подружка останется одна, не может же их игры продолжаться вечно. Наши с ней – да, это выглядело нескончаемым, но чисто субъективно. А когда из участника превращаешься в зрителя…
Хм, а что мне делать в случае, если парочка завалится сюда до того, как ее прекрасная половина избавится от сильной?
Парень – не Геракл, на вид – тоже студент, ровесник Сусанны. Есть шанс отбиться.
Не лучшая идея. Думаем дальше. Вариантов «прячущийся любовник» было два: под кроватью и в шкафу, очень похожем на тот, что стоит в ныне пустой комнате Вадима. Или можно защищаться бронзовым торшером, пока буду пробиваться в гостиную или на кухню, чтоб выпрыгнуть в окно. Это, конечно, тоже варианты, но… не варианты. Нужно найти что-то более удобное для драки, точнее, для разговора. Как известно, доброе слово и дубина лучше, чем просто доброе слово или просто дубина. Слова подберутся сами, а о правильном оружии стоило позаботиться заранее. Взяв в правую руку керамическую вазу, а в левую скомканную простыню, чтобы броском дезориентировать противника, я уселся на постели в ожидании удобного случая. Возможно, парень уже одевается, скоро хлопнет дверь, и ваза с простыней в беседе не пригодятся.
Опаньки. Меня отбросило назад, как ребенка от розетки. А это что за фрукт?! Из отворившейся ванной появился еще один парниша: крепкий, мускулистый, с кубиками на животе и хорошо прокачанными ягодицами. Еще бы не заметить, если на нем только это.
Логично, когда к жизнелюбивой девице из ванной выходит молодой человек. Нелогично, когда еще один молодой человек уже покряхтывает в компании вышеназванной жизнелюбивой девицы. Жизнелюбие недавней подружки я сильно недооценивал. Слухи о ней имели под собой крепкое основание. Говаривали, что Сусанна любит погорячее во всех смыслах, включая нетрадиционные. Со мной она ничего такого себе не позволяла, мы обходились стандартным набором…
Гм, а можно ли считать стандартным набором забавы со связыванием, с масками, ролевые игры в сантехника и хозяйку, в больного и медсестру, в пассажира и стюардессу, в преподавателя и студентку, в полицейского и задержанную… Пардон, сместим акценты в сторону правды: в студента и преподавательницу, в задержанного и полицейскую. Периодически игрища разбавлялись наказаниями друг друга по филейным частям, еще Сусанна любила царапаться и не возражала, если ее немного помнут и даже придушат в миг эйфории. А однажды, действительно, случился прокол с ее стороны: в особо пикантный момент ведьмины глазки пронзили меня до самого позвоночника, осведомляясь:
– А ты хотел бы попробовать лямур а ля труа?
Тогда я принял за шутку, глумливо расплывшись в довольстве:
– Кого из подруг предлагаешь в компанию?
Вместо подруг я тогда получил по шее и порцию ссадин в самых неожиданных местах.
Но вернемся в настоящее. Из гостиной пробилась осмысленная речь:
– …Завтра вечером набери…
– …Не уверен, что выберусь…
– …Обязательно!
– …Ну, как хочешь.
– …А я – да.
– …Да есть, есть у меня твой номер…
Прощаются? А если Сусанна тоже уйдет?
Голоса слышались пока с того же расстояния:
– …Да… и я…
– …Теперь пойдем…
Слова сливались, удалялись… наступила тишина.
Ясно одно – сюда сейчас не зайдут. У меня появилась отсрочка. Пока жизнелюбцы осваивали бильярдную, я нашел маленькую видеокамеру, решив заснять развлечения подставившей меня подружки. Чтобы предъявить при надобности. Хоть что-то. Пусть для такой, как Сусанна, это совсем не болезненно, но кто знает, как повернутся дела в будущем.
Не успел. Бильярдная отворилась, шаги и голоса переместились в прихожую. Уходят? Пока общее внимание отвлечено, я проскочил через коридор обратно на кухню, и камера, брошенная в приоткрытое на секунду окошко, исчезла в невидимом теле корабля. На укор души, что взял чужое, нашлось внешне приемлемое оправдание, углубляться в которое не хотелось: это же не кража, а возмещение морального ущерба. А камера у Сусанны – хорошая, мощная, и в следующий раз, если понадобится, без риска для жизни можно снимать через окно.
Подумав, я прихватил также маски для Хэллоуина – всяких скелетов, чертей, чудищ, вампиров, зомби. В одной из таких я пугал Вадима. От Сусанны не убудет, а мне эти штуки могут пригодиться.
В прихожей хлопнула входная дверь, Сусанна проследовала в спальню. Одна? Непонятно.
Я выглянул одним глазом… вторым… Наконец, в коридор вылезла вся голова. Как показало краткое следствие, слинял из логова жизнелюбия только один парнишка. Не знаю, какой остался. Настольная бронзовая пепельница поднялась в занесенной для удара руке. Теперь поговорим.
Нервы искрили, но волновался я зря: во-первых, свет оказался выключен, во-вторых, на глазах привязываемого к кровати парня красовалась повязка, в-третьих, замершая над распятым телом Сусанна даже не обернулась, мое нежданное прибытие воспринялось ей как должное.
– Передумал?
С кровати на меня пялилось второе, главное лицо Сусанны – ухмыляющееся, позевывающее, плотоядно облизывающееся.
– Молодец, что передумал, – знойно проворковала подружка, пока ее тыл в упор разглядывал меня на предмет сожрать и переварить. – Я плохо себя вела. Говорила плохие слова. Обидела бедного мальчика. Отшлепай меня.
По спине потекло. Это пот? Скорее, ливень, хотя все же пот. Липкий и противный. В голове что-то щелкнуло и перегорело. Пепельница опустилась на тумбочку. Не понимая, что делаю, я, как зомби, побрел на неодолимый зов. Колени не гнулись. Дыхание сбивалось. Проклиная все на свете, в том числе и себя, я встал к бесстыже выпяченному барьеру. Во рту пересохло.
Тыщ! Вязкая волна разнеслась по спелым формам. Совершенно не рассуждая, я начал скидывать одежду. Что я делаю… О, что я делаю!
Тыщ!!!
– Да! Да! Ух! – вторили мне умопомрачительные взвизги. Ох, Сусанна, Сусанна, я же собирался только…
«Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона, находящегося в членах моих…»
Сусанна вдруг обернулась чуточку назад, на меня, напирающего сзади. Сейчас узнает… заорет… Бежать в таком состоянии, прошу прощения за каламбур, я был не в состоянии.
Нет, в едва подсвеченной из щелей темноте она не узнала меня, просто не увидела, зато как почувствовала – давящего, сгребающего, исходящего неуклюжими попытками отворить ключом целебные подземелья. И я, не знаю как, желая и не желая, зовя и проклиная, провалился в нее, будто ногой в зыбучий песок.
– Сусанна…
– У-ууу!
Вскинутое лицо. Дрожь. Закрытые глаза. Как же незабываемо знакомо. Какое сногсшибательное дежа-вю… «И дана мне трость, подобная жезлу, и сказано: встань и измерь храм и жертвенник. А внешний двор исключи и не измеряй, ибо он отдан язычникам…» Меня трясло. Миллионы взметнувшихся воздушных шаров заполнили пространство закрывшихся глаз от края до края, в стороны и внутрь. Расплавленные мысли ожили и поскакали восторженными зайчиками. «И явилось знамение – жена, облеченная в солнце. Под ногами ее луна, и на главе венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала…» Меня выгнуло, я заорал – громко, с переходом в рык. Рык сменился воем. Вой – горловым клокотанием. Крик агонизирующего тиранозавра постепенно перешел в мычание, в утробное урчание и умер на полузвуке.
И – новый крик:
– А-а!!! Кто это?!!!
Весь мир – обалделые глаза вывернувшейся на сто восемьдесят градусов Сусанны.
Голос парня:
– Что случилось?! Развяжи!
Не завидую ему. До подружки вдруг дошло, что привязанная игрушка – единственный защитник в этой ситуации. Она сдернула с его глаз повязку.
– А-а!!! – добавилось еще одно абсолютное непонимание.
– А-а!!! – Это уже я – выскакивающий, хватающий с пола одежду и улепетывающий в направлении кухни.
Сзади, размахивая кулаками, догоняла злобная фурия. Квартира превратилась в дурдом. Топот. Вопли, как у индейцев, ступивших на тропу войны. Я удираю. Сзади меня колотит по спине разъяренная Сусанна. В проносящемся мимо зеркале видно, как бессмысленно таращившийся кавалер, наконец, понимает ситуацию, его вздувшиеся мышцы рвут шелковые путы. Кажется, вместе со спинкой кровати. Но это уже не мои проблемы.
Закрыть за собой дверь в кухню я не успеваю – Сусанна вваливается следом. Меня едва не опрокидывает тараном несокрушимой мякоти, подкрепленным инерцией остальных десятков килограммов. Оттолкнув Сусанну, в последнюю секунду вцепившуюся мне в волосы, я все же защелкиваю ручку двери. Попытка подпереть плечом не удается – меня сносит могучим приложением массы с другой стороны.
– Полицию! Полицию вызывай! – визжит Сусанна, царапая мне все, до чего дотягивается.
Чувствую, серьезный разговор о документах сегодня не получится, поэтому я отдираю от себя когтисто-клыкастую мегеру, подхватываю выпавшую в борьбе одежду и впрыгиваю на подоконник. Напоследок – победный возглас:
– Я еще вернусь!
И – прыжок в окно, провожаемый неверящим взглядом двух тазиков, что еще недавно именовались глазами.
Глава 9
