скачать книгу бесплатно
– Ушел обратно в лес.
– А Артем что? Сам задержать не мог?
– Говорит, что нанимался водителем. Каждому платят за свое.
– Я ему припомню. – Гнусавый, названный Кирилл Кириллычем, нехорошо выругался.
– Спичек у него как у Бога возможностей, – сообщил Игореха. – Я на год снабдил.
– Выходит, раскусил он нашу игру? – громко осведомился Кирилл Кириллович. – Что его насторожило? Может, ты сболтнул что-то?
– Да вы что? – открестился мой двуликий сослуживец, к которому, очевидно, был обращен вопрос. – Я его последняя надежда.
– Куда он может податься еще?
– Некуда ему, – с ноткой обрадовавшей меня печали пробубнил Игореха. – Здесь единственное убежище, где никому не взбредет в голову его искать.
«Никому не взбредет в голову его искать». Ну-ну.
– «Ушел по делам, – процитировал или зачитал вслух гнусавый голос. – Некоторое время поживу в другом месте». В другом!
– Да нету у него другого… – попытался доказать истину Игореха.
Кирилл Кириллович думал недолго.
– «Ушел по делам». Представляю, какие у него дела. Так, всем, отсюда цепью – в сторону машины. Если не найдется, потом к трассе. Прочесать все. Из-под земли достать.
Инородные для леса люди в черном ломанулись в чащу. Ломанулись – не преувеличение, именно так, в прямом смысле, только треск стоял. Одно слово – шкафы, хоть и люди. Только последний, самый хлипкий (размером всего с комод) замешкался, вернувшись к поленнице за моей «бирюлькой».
Снова мои ноги соображали быстрее мозга. Несколько шагов-прыжков, и меня взметнуло на верхушку дровяной кучи, где подхваченной сверху увесистой чуркой я ударил в успевший выскочить из кобуры направляемый мне в грудь пистолет.
Грохот потряс лес. Пуля попала в чурку. Чурка – в грудину чересчур умного товарища. Прихватив медальон и выпавший из чужих рук пистолет, я бросился наутек.
Вектор треска позади меня резко сменился.
– Не стрелять! – вопил Кирилл Кириллович, радуя мне душу.
Погоня. Куда же без нее в наше нескучное время. То тебе что-то от кого-то надо, то кому-то от тебя. Первый прием карате – суметь убежать. Каратист из меня никудышный, но когда на кону жизнь… Теперь могу с гордостью заявить: эстафета по непроходимому лесу, то есть бег с препятствиями, где в качестве эстафетной палочки собственная шкура – мой конек. Хотя, возможно, дело в форе, которую на пересеченной местности лесной костюм даст любому классическому. Он и дал.
Раздался очередной грохот, сорвавший с деревьев птиц. Одновременно рядом со мной свистнуло, а впереди чмокнуло, осыпав корой вековой сосны. Трансформатор, именуемый сердечной мышцей, едва не перегорел от избыточного напряжения, но, к счастью, ноги продолжали думать за остальной организм. Справлялись неплохо.
– Живым! Живым, я сказал! – снова дал мне шанс родимый Кирилл Кириллович, отставший от остальных.
Новых выстрелов не последовало. Не покидало ощущение, что сзади на меня гонят стадо бизонов. Засевшее в бункер сознание подкидывало неаппетитные картинки, извещавшие о последствиях встречи в пункте «С» несущегося в точке «А» меня и быстро приближавшегося из точки «В» фыркающего галопирующего стада. Такая вот задачка со многими неизвестными в начале и плачевным результатом в конце.
Руки вспомнили про то, что сжимали. Спешно нацепив на грудь медальон, я передернул затвор трофейного пистолета, обернулся, и вся обойма унеслась в преследователей.
На секунду воцарилась непредставимая невыносимая тишина. А я бежал дальше.
– Чего встали, считать не умеете? – перешел на контральто Кирилл Кириллович.
Бизоны задним числом пересчитали выстрелы, погоня возобновилась.
Лес кончился. Кусты. Спуск. Речка. С отчетливым бульком закинув пистолет в воду, я кинулся ничком на поджидавший плотик. Гребки взбили ледяную пену, ноги намокли, а шум позади приближался со страшной скоростью.
Громко высказав все, что думают о моей ни к чему не причастной маме, пусть земля ей будет пухом, чернокостюмные гориллы скопом грохнулись в воду. От случившихся волн меня едва не снесло с плотика. Зато подтолкнуло к другому берегу. Спасибо, однако.
Кирилл Кириллович в реку не полез, Игореха вообще не появился на берегу, остальные гребли, проклиная неудобную одежду.
Выскочив на противоположный берег, я достиг Хижины и взвыл трясущейся душой, теребя в руке возвращенный дорогой ценой медальон:
– Откройся! Прошу! Умоляю!
Чудо свершилось, в воздухе образовался знакомый проем.
– Хозяин не вернулся? Тогда я буду за хозяина. Закройся! Сделай невидимым и неслышимым, не дай им на нас наткнуться! Открой панораму! – выпалил я, мешком валясь внутрь.
Грудь вздувалась, ноги подкашивались, я практически рухнул в настенную выемку, игравшую для меня роль кровати.
Взобравшиеся на берег преследователи пронеслись мимо. Лица удивленно оглядывались, выражение соответствовало эмоциям любой мебели, обнаружившей, что мир не так прост, как представлялось до сих пор.
Я впал в транс. Взгляд остановился, рот открылся, дыхание напоминало землетрясение. Несколько проведенных на полу бесконечных секунд частично вернули к жизни, но первый же новый шорох заставил тело подскочить. С луком в руках я забился в угол кровати и прислонился к теплой стене, ласково огладившей меня благожелательной волной.
И тогда я почувствовал себя в безопасности.
Глава 7
Гнусавый Кирилл Кириллович с бригадой еще дважды возвращались на поляну, вновь и вновь они прочесывали каждый кустик, даже пробовали каблуками землю на прочность: вдруг обнаружится подземный ход? Тщетно. Я взирал чуть сверху, куда волшебная Хижина по моему приказу приподнялась над землей, чтобы преследователи спокойно бродили снизу. Через час операцию на поляне свернули, поиски переместились куда-то дальше.
Я ожил. Неподвластное уму чудо вновь признало меня хозяином, жизнь опять стала прекрасна. Сначала я попил, затем попросил поесть и рискнул откусить от появившихся щупалец. Одно напомнило докторскую колбасу, другое – клецки из супа, то есть вареное тесто. Третье, сочное до невозможности, оказалось заменителем овощей. Превосходно, от голода не умру, даже если придется выдержать долгую осаду. А если умру, то не от голода, это точно. Хорошо бы не нажать какую-нибудь «красную кнопку», ведь никто не знает, как выглядит ее инопланетный заменитель. Режим самоуничтожения обязан существовать у любой техники, если она хотя бы теоретически может попасть в руки противника. Или в руки несмышленого дитя. Обидно, но ко мне больше подходило последнее. Для таких случаев техника обычно имеет «защиту от дурака». Странно, что она не сработала и пустила меня внутрь, почему-то позволяя командовать. Что же получается: я обманул хитрые настройки, или в чужой градации даже до дурака не дотягиваю?
Позволю себе подольше оставаться в блаженном неведении.
Я провел более полный осмотр помещений. Судя по высоте скругленного потолка, без углов переходившего в стены, здесь имелся чердак.
– Открой вход на чердак! – раздался мой довольный приказ Хижине.
Она не открыла.
– А в подпол?
Аналогично. Итак, чердак с подполом заперты. Предположим, там находится автономная система питания, типа дизель-генератора у человеческих сооружений. Тогда любопытно: какое здесь топливо? Атомная батарейка? Сколько эта хреновина (прости, Хижина, за нехорошее слово, беру обратно) это достижение неведомой цивилизации здесь висит? Год? Сто? Тысячелетие? Чем подпитывалось все это время?
От заоблачных сроков заурчало в животе.
– А как насчет туалета? – взволновался я.
В таком маленьком помещении даже с учетом огромных запасов еды и питья… нет, не даже, а именно с учетом огромных припасов еды и питья я не выдержу и двухдневной блокады.
В маленькой кладовке, еще мной никак не задействованной, из пола выросло нечто вроде большого ночного горшка.
– Спасибо, – сказал я, подходя ближе. – Ты не обидишься, если сюда…
Эксперимент показал, что Хижина не обидится. Все, что попало в горшок, мгновенно всосалось внутрь. Включая запах.
– Надеюсь, клецки и колбаса у тебя делаются…
Я не договорил, решив для себя, что здесь обязана быть другая технология. Думать так было спокойнее, хотя, к примеру, на земных космических кораблях замкнутые системы жизнеобеспечения давно считаются нормой.
Стало понятно, как я попал сюда впервые. Кувыркаясь по косогору после падения с дерева, организм посылал в мир единственное желание – спастись любым способом, меня и приняло на борт. Все просто. Теперь нужно понять, какие желания выполняются и как, а какие нет и почему.
Кроме сказанного в отношении еды и наоборот, за несколько часов выяснилось следующее. Хижина умела следующие фокусы. По приказу хозяина пропускала внутрь. Делалась невидимой в одну сторону. Причем, в любую. Делала владельца неслышимым, отсекая происходящее внутри от ушей посторонних, или специально делала слышимым, чтобы словно через усилитель общаться с теми, кто снаружи. Я пообщался с двумя сороками, которые зачем-то прилетели на поляну. Их как ветром сдуло. Если раньше у сорок не было собственной религии, теперь будет.
Еще можно закрыться в Хижине от мира, создав абсолютную тишину, а внутри включить свет. Откуда он берется, я так и не понял. Светились сами стены. И потолок. И пол. И кровать. Даже горшок. Включая его дно. Брр.
Кстати, горшок оказался с возникающим в нужный момент фонтаном, то мыльным, то кристально-чистым. По требованию. Этакое инопланетное биде. Неплохо, если честно, и это явный намек на гуманоидность владельцев. Или правильно – гуманоидство? Я не силен в научных терминах. К тому же, Хижина, как мне кажется, создавала необходимое под конкретные запросы. Или учитывала предыдущий опыт. Или влезала в интернет, откуда черпала знания о людских потребностях. Допускаю, она хотела сделать мне приятно. И как бы я ни удивлялся неведомым возможностям, а благодарить не забывал.
Чтобы проще ориентироваться, я дал каждому помещению название. Выемка в стене с площадкой-кроватью стала будуаром. Кладовка с моим барахлом осталась кладовкой, я сумел закрыть ее дверцей, чью роль выполнило стянувшееся вещество стен, по приказу открыться оно тут же рассасывалось. Туалет, понятно, остался туалетом, а центральное помещение с возможностью панорамного обзора, когда остальные внутренности Хижины становились невидимыми, я нарек рубкой. Вроде капитанской, как на корабле или в самолете. Здесь даже капитанское кресло имелось – в виде креслоподобного пенька посредине, на который я садился в самом начале. В целом Хижина напоминала кабину воздушного судна, поэтому рубка – приемлемое название для того, что исполняло роль рубки.
Пропуская преследователей, Хижина по моему приказу поднялась на пару человеческих ростов. Когда мне захотелось попасть наружу, она опустилась на удобную для входа-выхода высоту. Любопытно, а сможет ли она так же по горизонтали?
Приказ, прозвучавший с разных расстояний, ничего дал, на зов снаружи моя высокотехнологичная прелесть не реагировала, щеночка не изображала, чтобы прибежать, виляя хвостиком: «Вот она я, хозяин, чего изволите?!»
Исследования продолжались. Части Хижины становились невидимыми, когда я требовал панораму, но оставались жесткими и за свои пределы не выпускали. Эту особенность ликвидировал приказ «Пропустить», тогда для прохода становилось открыто любое направление, включая пол и чердак. Проем возникал с любой стороны, где требовался. Хоть через кладовку, хоть сквозь горшок. Вещество Хижины расступалось в пределах, которые соответствовали задуманному. То есть, мои мысли, даже недоформулированные, тайны не составляли. Ну и пусть. Хоррро-ошая моя… Я нежно погладил пористую зеленоватую поверхность. По-моему, что-то внутри ответило мне схожей любезностью.
В конце концов, усталого и довольного отличным окончанием дня, меня сморило. Раздевшись до трусов, я запрыгнул в будуар – как есть, грязный, потный. Эх, сполоснуться бы…
Едва в мозгу нарисовалось понятие душа, с потолка на кровать обрушился ливень. Омывая меня, он исчезал внизу на мгновенно впитывающей поверхности. Я не только промок до нитки, я чуть не обморозился.
– Теплой!!! – вырвалось у меня что есть мочи. В ту же секунду температура ливня изменилась. А то и раньше. Струи, вылетевшие ледяными, коснулись меня такими, как требовалось. Я мысленно заставил душ прекратиться и посмотрел по сторонам. – Может, здесь и ванная комната найдется?
Нужно было смотреть вниз. В кровати образовался провал, его быстро заполняла вода. Этакий мини-бассейн. Неплохо.
Я снял насквозь мокрый последний предмет одежды, помылся и вернул кровать в первозданный вид.
– Спокойной ночи, Хижина! – унеслось в тишину с мягко просевшей подо мной поверхности – опять сухой и приятной на ощупь.
Вновь показалось, что каким-то неведомым способом почувствовался ответ. Но это неправда, потому что я заснул раньше.
***
Утром брошенные на пол вещи оказались чистыми. Что-то необъяснимое человеческой логикой выстирало и выгладило их. Как – не знаю, я спал. Но ход мыслей Хижины мне нравился.
– Так держать! Умница! – поблагодарил я.
Стены радостно засветились в ответ.
Невыносимо здорово ощущать себя хозяином материализовавшейся сказки. Пусть даже нелегитимным. Впрочем, почему нелегитимным, ведь медальон – у меня? Значит, хозяин я, точка.
Но тревога не покидала. Кто-то оставил здесь это чудо света. Вдруг он вернется? Или его друзья. Или включится автоматический режим возвращения, и – фьюить, на планету каких-нибудь плотоядных ящеров или гигантских насекомых. Чтобы не думать об этом, я осмотрел окрестности на наличие нежелательных соглядатаев, и земная природа вновь приняла меня в привычные ветрено-травяные объятия. Я вышел, во-первых, чтобы с удовольствием сделать зарядку и пробежку на свежем воздухе, а во-вторых, не желая признаваться в источнике этого желания даже себе, – справить нужду под кустиком. Потому что перед глазами маячила появлявшаяся из ничего вкусная космическая колбаса.
Очевидно, что птицы видят Хижину. Скорее, чуют. Сторонятся, облетают. Но не пугаются. Это хорошо.
Для удобства я сотворил рядом с выплывавшим из пола горшком умывальник, он теперь вырастал из стены по первому требованию. Вода хлестала оттуда же, стоило только захотеть. Жить стало комфортнее.
Последовала еще серия почти научных опытов. Вот что взбрело в голову: если Хижина делает еду и воду из ничего…
Процесс, исследованный в разных видах, показал: деньги и золото она не делает, хоть тресни. Жаль.
От нескончаемого мозгового штурма плыло и сворачивалось в трубочку сознание, и ближе к вечеру я устроил сиесту – раскинулся поперек кровати, мечтательный взор унесся в потолок. Эх, одиноко-то как…
Что-то вспучилось подо мной. По-моему, Хижина среагировала на направление грез.
– Стой! – взвился я. – Не надо!
Лежак моментально выровнялся.
Мороз пробежал по коже. Унялся он нескоро, минут через пять-десять, а мысль все это время работала на износ. Что именно мне предлагалось? Может, досмотреть до конца?
– Хочу…
Я даже не договорил. Зато представил в деталях.
Кровать вздыбилась, из нее начали вырастать вполне узнаваемые очертания. Забившись в угол, я напряженно ждал.
Словно статуя из воды, из поверхности постели проявлялись разные части знакомого силуэта. Сначала – два острова, больших и округлых. По мере появления они соединились в направленное мне в лицо нескромное целое. Где-то в полуметре дальше образовались лопатки, после них – вся спина и затылок опущенной книзу головы. Через пару мгновений все слилось в единую конструкцию.
Мое сердце колотилось, как заготовка под ударным прессом. Глаза смотрели, не мигая. Как в замедленном кино, корпус женщины, наклоненной лицом вниз, всплывал над уровнем кровати, вот уже оторвавшись от родившего ее вещества в районе живота, а потом и от свисавших кабачков-рекордсменов. И продолжал приподниматься, наращивая руки, чуть согнутые в локтях, и стоявшие на коленях ноги. Все это было того же буро-грязного зеленоватого оттенка, что и прочая обстановка Хижины. В образовавшейся фигуре с первой секунды узналась Сусанна. У нее не было ни волос, ни родинок, ни жизни. Ни, тем более, одежды. Пустые зеленые глазницы будто бы в ожидании заглядывали на меня снизу. Бесстыдная поза. Впрочем, это простительно бездыханной статуе. Или резиновой кукле. Фу, гадость. Напряженные мышцы выпирали, точно настоящие. Причем – я осторожно потрогал – теплые. Но абсолютно безжизненные.
Моя бывшая подружка, воссозданная в таком виде, внушила полное отвращение. Сусанна, если быть честным, – это пошло и отвратительно всегда. Как минимум, неэлегантно. Несмотря на все ее потуги выглядеть стильно, носить дорогую одежду и следовать моде. Не хирурги и дизайнеры отвечают за красоту.
С другой стороны, с Сусанной я связался не от хорошей жизни, а был с ней исключительно от безысходности. Если сравнить эти отношения с моей прежней, настоящей любовью…
Обводы фигуры принялись меняться. Еж твою каракатицу!!! Вместо Сусанны передо мной образовывалась…
– Стоп! Перестань! – завопил я, догадавшись, в кого превращается противный зеленый монстр.
Не позволю инопланетной железяке покуситься на святое, пусть она стопятьсот раз не железяка и даже если не инопланетная. Есть вещи, касаться которых нельзя просто потому, что нельзя. Иначе чем мы лучше железяк?
Память призвала в помощь образы голливудских актрис, которых тиражировал Голливуд.
Не сработало.
Рая, сокурсница Сусанны?
Снова пшик эффекту.
Намек ясен. Хижина воссоздает только тех, с кем у меня… то есть, кто найдется в моей памяти со всем букетом эмоций и ощущений.
