скачать книгу бесплатно
Когда мальчик и недовольная госпожа Морнераль спустились во двор, они увидели Рихарда Вайса. Он держал в руках верёвку, другой конец которой был привязан к шее человека с мешком на голове. Человек этот явно был избит, а на его грязной одежде красовалась воронья голова с золотым глазом-звездой, запачканная кровью, стекавшей из-под мешка.
– Юный лорд! – Рихард Вайс улыбнулся уголком губы. – У меня для вас подарок.
– Во имя всех богов, Вайс! – рявкнула Ида Морнераль и добавила сквозь зубы. – Тебя уже не должно здесь быть. Что всё это значит?
– Скажем так, мне нужно было закончить кое-какие дела в городе, госпожа Морнераль, – ответил Рихард и сдёрнул мешок с головы пленника. – Узнаёшь, Делвин?
Делвину это лицо действительно оказалось знакомо, даже несмотря на то, что по нему, очевидно, не раз прошлись кулаки господина Вайса. Этот человек посещал приют «Тёплый очаг» примерно раз в месяц. Дети вздрагивали от стука копыт за окном, а когда видели, кто приехал, пытались спрятаться как можно дальше. Это он забрал пухлого Вильсона и его брата Коротышку Вилла; забрал Лину, рассказывавшую, что её отец, рыцарь, когда-нибудь приедет за ней и увезёт домой; забрал многих девочек, у которых не было имён, только прозвища. И каждый раз, приходя, он отвратительно облизывал растрескавшиеся губы.
– Да, господин Вайс, – ответил мальчик дрожащим голосом. – Это сир Каллен, Вороний глаз. Так его у нас называли.
– А вы, сир Каллен, помните этого мальчика? – спросил Вайс.
– Там было полно грязных оборванцев! – огрызнулся мужчина. – Не помню я его!
– Поосторожней со словами, сир Каллен. Всё-таки, ты стоишь перед лордом Драконьей долины, твоим сюзереном, – заметил Рихард Вайс. – К тому же, он помнит тебя. И не только он.
– То, что вы его отмыли и приодели, ещё не делает его лордом! Он всё тот же безродный щенок.
– Напомни, Делвин, что сделал сир Каллен, когда впервые приехал в «Тёплый очаг»?
– Он… он… – мальчику было больно вспоминать это. Ужас на глазах детей, когда рыцарь, человек, которого людская молва представляет образцом благородства и чести, занёс свой меч… – Он отрубил руку матушке Ханне.
– Покалечил служительницу Холара, – добавил Вайс. – Не подобает рыцарю поднимать оружие на безоружного, а уж тем более на женщину. Или в ваших краях клятва рыцаря уже ничего не значит? Как там говорится? Если нарушу обеты, пусть судьями мне будут боги и люди? Ну, богов я здесь не вижу, а вот людей предостаточно. Взять хотя бы меня.
– Не тебе меня судить, грязный наёмник! Я рыцарь, посвящённый самим лордом Белленом Брэнном! Когда он узнает, что вы схватили меня, что ты, безродный пёс поднял на меня руку, я клянусь…
– Не беспокойся, мы обязательно расскажем ему. А ещё расскажем, куда ты девал детей, которых забирал из приюта. Хотите узнать?
Вайс окинул взглядом собравшихся и тут же ответил на собственный вопрос:
– Этот кусок дерьма продавал их. В бордели, в рабство и просто желающим попользоваться. Да и сам, надо полагать, не брезговал. «Живой товар на самый взыскательный вкус», – так ведь выразился твой подельник, через которого вы переправляли детей? Вижу, недоволен, что он проговорился. Так ты не переживай, он кормит крыс в канаве и больше никогда тебя не предаст…
Когда Делвин слышал это, перед его глазами проносились лица всех тех, кого в своё время увёл этот человек. Испуганные, обречённые, безнадёжные лица. Мальчику стало невыносимо гадко и печально.
– Так что же прикажете с ним делать, юный лорд? – поинтересовался Вайс, одёрнув верёвку.
– Юному лорду нужно продолжать учёбу, – холодно сказала госпожа Морнераль. – Ребёнку нет нужды выслушивать всю эту грязь…
– Он не всегда будет ребёнком! – перебил её Вайс.
– Вы говорили, вершить правосудие в своих землях, госпожа Морнераль? – вдруг заговорил Делвин. – Я бы хотел начать прямо сейчас. Это плохой человек, он совершил ужасные вещи. Пусть его казнят.
– Не особенно изящные слова для первого приговора, юный лорд, – усмехнулся Вайс, – но вполне убедительно. Слышал его, червяк? Твоя песня спета. Послать за палачом, маленький лорд?
Озлобленные глаза сира Каллена вдруг сделались большими и испуганными. Он смотрел в лица окружавших его людей и скулящим голосом принялся умолять о пощаде:
– Лорд Делвин! Даруйте мне жизнь! Я клянусь, сделаю всё возможное, чтобы вернуть их! Только пощадите меня! Я верно служил дому Брэннов, вашим вассалам…
– Вернёшь? – горько усмехнулся Вайс. – Только если умеешь воскрешать мёртвых. У некоторых твоих клиентов были весьма специфические вкусы. Да-да, твой дружок и об этом мне рассказал. Я умею развязывать язык несговорчивым.
– Господин Вайс, – Делвин взял Рихарда за руку и взглянул в глаза. – Займитесь им. Сами.
– Повесить или отрубить голову? – Вайс взглянул на сжавшегося грязного скулящего человека.
– Как пожелаете. Я хочу… – глаза Делвина сделались влажными. – Чтобы ему было так же плохо, как им.
– О, не сомневайтесь, он прочувствует всё сполна… Слыхал, Каллен? Твоя задница теперь в моих руках. Похоже, госпожа Морнераль, я задержусь здесь немного дольше, чем собирался. Ничего не поделаешь, приказ лорда Рейнара, – сказал Вайс с нарочито притворным сожалением в голосе.
Он дал сиру Каллену пинка и обратился к страже:
– Ведите эту падаль в подвал!
– Спасибо, господин Вайс, – окликнул его Делвин. – Вы хороший человек.
– Не делай поспешных выводов, мальчик, – с улыбкой ответил ему Рихард Вайс и направился за стражниками, что крепко держали визжащего и извивающегося рыцаря.
Когда за Вайсом закрылась дверь в подземелье, Ида Морнераль повела Делвина обратно в покои. Мальчику ещё некоторое время казалось, что он слышит приглушённые вопли сира Каллена. И этот звук отчего-то вселял в душу спокойствие.
– Делвин, – негромком проговорила Ида Морнераль, – тебе следовало передать этого человека дому Брэннов на суд.
– Разве я не имею права судить и казнить?
– Лорд Драконьей долины, конечно, имеет право на это, но…
– Госпожа Морнераль, – мальчик остановился, чем немало удивил женщину, – этот человек держал в ужасе весь наш приют. Мы видели его даже во сне, и многие просыпались, обмочившись. Я не хочу, чтобы такое происходило… В моих землях.
– Понимаю, Делвин, но правосудие – очень тонкая материя. Тебе ещё многому предстоит научиться, и чем раньше ты сядешь за книги, тем лучше. И пообещай, что впредь будешь прислушиваться к моим словам.
– Да, госпожа Морнераль, – кивнул Делвин. – Я обещаю.
Весь оставшийся день мальчик был в приподнятом настроении. Его не покидало чувство, что он сделал нечто хорошее. Узнав о случившемся, Клариса попросила рассказать ей всё.
– Вы поступили хорошо, Делвин. Я верю, вы станете прекрасным лордом. А теперь пора спать.
Мальчик-сирота из приюта «Тёплый очаг» лежал в собственных покоях в Пламенном замке под звуки ночных птиц. Впервые за долгое время Проныра-Делвин не боялся услышать стука копыт, который прежде чудился ему даже в этих стенах. Засыпая, он услышал рёв неизвестного зверя, раздавшийся где-то далеко-далеко. Делвин вспомнил о прочитанном в книге. «Чудится драконий рык, – подумал мальчик, погружаясь в сон. – Это потому что я – Рейнар…»
Глава 3
Таринор, Тогмур и Иггмур тайно пробрались через Тимбермарк. Они двигались по окольным трактам или через маленькие рощицы, чтобы привлекать как можно меньше внимания, но всё же изредка натыкались на подозрительные взгляды. К счастью, в основном взгляды эти были направлены на младшего из братьев, а потому наёмник надеялся, что люди скорее запомнят, какой Иггмур огромный, чем то, что он был одет как северянин.
Припасы из Грарстенна значительно поредели, ещё когда путники попали к эльфам. Теперь же, когда они покинули лес, сумка, что здоровяк Иггмур неизменно нёс на плечах, и вовсе почти опустела, так что волей-неволей пришлось искать пропитание. К счастью, наёмник неплохо знал эти места. Он ставил ловушки на кроликов, собирал ягоды и грибы, с улыбкой вспоминая о Драме. Братья же, не столь знакомые с южной природой, в это время искали хворост или следили за огнём.
И вот, спустя неделю после того, как путники вырвались из Северной пущи, они оказались у Мучных ворот столицы… Где стража велела им проваливать, презрительно оглядев с ног до головы.
– Беженцев третьего дня велено за стены не пущать, – буркнул небритый мужик с алебардой. – Как война началась, сюда оборванцы вереницами потянулись. Видели хибары за предместьями? Вот туда и идите, к остальным…
– Чего ты им объясняешь, Ланс? – проворчал другой. – Гони в шею и дело с концом. Без того дел хватает. Вон Хамфри едет с полной телегой своих вонючих сыров, отсюда чую. Чёрт побери, смердят хуже, чем сапоги Хоба!
– Но мы не беженцы, – возразил Таринор. – Я знаком с управителем банка «Феннс и Драйберг», а не так давно меня принимал сам король…
– Ага, – усмехнулся стражник, – а меня – сама королева. Пошли прочь с глаз моих!
– Ах ты рожа южанская… – прохрипел Тогмур. – Да ты бы знал, где мы были! Окажись там – и тут же портки обмочишь! Мы от эльфов ушли, из самого леса…
– От эльфов, значит? А ну-ка рассказывай, что ещё знаешь? Ланс, сходи-ка за старшим…
Стражник перехватил алебарду поудобнее, и наёмник поспешил отвести северян в сторону. Когда они оказались достаточно далеко от ворот, он остановился и накинулся на Тогмура:
– Что ж ты, дурень, язык-то за зубами не держишь?
– Чего? – нахмурился тот. – Следи за словами, южанин, а не то…
– Не то что? – Таринор взял его за грудки. – В нос мне заедешь? Зарубишь топором? Здесь с эльфами воюют, а ты треплешься первому встречному о том, что мы ушли живыми из самого сердца леса. Продолжай в том же духе, и мы все окажемся на виселице. Но сначала нас будут пытать, долго и с пристрастием.
– Мне, значит, язык в задницу засунуть и тебя слушаться во всём? – огрызнулся Тогмур. – Не многовато ли чести?
– Здесь другой мир, дурья твоя башка, – выдохнул наёмник. Он отпустил северянина и окинул взглядом стены столицы, украшенные алым знаменем с золотым грифоном. – Я здесь вырос, и я его знаю. Можешь меня не слушать – и пропадёшь ни за что. Досадно, если сыновья Стейна Кривостопа закончат свои дни на виселице, как паршивые конокрады.
– Не хочу на виселицу, – печально проговорил Иггмур, – и братца на виселицу не хочу.
Великан положил руку на плечо Тогмура и добавил:
– Не надо, братец, не злись. Он помочь хочет. Слушай его.
– Ладно, чёрт с вами обоими, – буркнул рыжий. – Что предлагаешь-то? Я таких стен отродясь не видел. Высокие, зараза, из гладкого камня, никак не перелезть.
– Дело к вечеру, – ответил Таринор. – Устроим ночёвку, а утром что-нибудь придумаю на свежую голову. Достаточно будет, если в город проберусь я один. Тогда провести вас будет гораздо легче…
Путники добрались до небольшой, дышавшей свежестью рощице чуть поодаль от городских стен Энгатара, где и было решено заночевать. Таринор попытался взглянуть на братьев-северян со стороны и понял, что на месте стражника тоже ни за что не пустил их в город. Впрочем, ему и самому не мешало бы как следует вымыться и переодеться. Ничего, после всего пережитого задача пробраться в город выглядела пустяком. Он почти у цели. Завтра доберётся до банка, найдёт Рию, получит свои проклятые деньги, а потом…
Вот о том, что будет дальше, он как-то не задумывался. Впрочем, наёмнику в этом мире всегда найдётся дело. К тому же, тан Стейн хотел, чтобы его сыновья набрались опыта на юге. Что ж, с ними можно разграбить пару гоблинских пещер или устроить облаву на разбойников. С Иггмуром это, наверное, даже не будет риском. А уж потом их обоих можно отправить домой морем. И вот уже будут готовы двое прославленных воинов.
Гоблины в рассказах Тогмура превратятся в великанов, разбойники – в вооружённый до зубов рыцарский орден, а несчастное изрубленное дерево у переправы – в целую рощу злобных древолюдей. И отец будет ими гордиться, и заживут они славно, и будут добрым словом вспоминать Таринора, которого при случае непременно угостят кружкой славной медовухи…
А что, если отправиться с ними, подумалось наёмнику? Осесть в северном краю, где людей слишком мало, чтобы им было, что делить. Брат там не убивает брата, во главе страны не стоит безумец, а честное слово ещё действительно ценится. В конце концов, если уж сам Кальдор Моэн не побрезговал поселиться там, то чем же он, Таринор, хуже?
Но нет, он дал старику слово. Клинку нужен достойный хранитель, а что достойного он успел сделать с тех пор? Перерезать дюжину-другую оболваненных эльфами бедняг? Героически сразиться с дикими пчёлами? Пойманные и разделанные в пути кролики тоже вряд ли сойдут за достойных противников. Ещё нужно дать мечу имя… Пока что на ум приходило только «Потрошитель кроликов» или «Гроза оборванцев». Кальдор точно дал бы ему подзатыльник, если б услышал эти имена.
Наёмник вспомнил, что такой же безоблачной свежей, дышащей прохладой ночью, когда-то давно он ехал в обозе от Лейдерана после первой своей битвы в войне Кровавой короны. Таринор тогда ещё не был королевским телохранителем, и, чтобы скоротать время на привалах, играл в карты с остальными беднягами из крысиной роты.
Иногда к ним присоединялся их командир, сир Гильям Фолтрейн, но играть с ним желающих было немного. Он мухлевал, но, хоть делал это неумело, никто не смел уличить отпрыска благородного дома в нечестности. Если же он всё-таки проигрывал, то отказывался отдавать выигрыш, заявляя, что «крысам деньги ни к чему». Одному солдату-простолюдину, осмелившемуся воззвать к рыцарской чести, Фолтрейн проломил череп ударом гарды меча. После, окинув взглядом остальных, он ухмыльнулся и заявил, что следующий, кто сделает ему замечание, так легко не отделается.
И вот, однажды вечером Таринор после пары удачных игр, успел издалека увидеть приближающегося сира Гильяма. Тогда, чтобы сохранить выигрыш, он поспешил отправиться в единственное место в лагере, где простой солдат мог найти достойное применение деньгам: прямиком к маркитантскому обозу.
Там он вдоволь нарезвился с одной смазливой девицей, чьи волосы имели цвет пшеничного поля ранней осенью. Стояла такая же тихая и тёплая ночь, как сегодня. Они лежали на телеге, деля бутылку дешёвого вина, а полная луна освещала их серебристым светом.
– А сир Гильям действительно так жесток, как о нём говорят? – вдруг спросила девушка, повернувшись на бок.
– Ещё как, – ответил Таринор, не сводя глаз с усыпанного звёздами неба. – Не думал, что обозные девицы обсуждают командиров.
– Только тех, кто этого заслуживает. О человеке можно многое сказать по его глазам, а у сира Гильяма они пустые, бесцветные, будто рыбьи. Впрочем, дела говорят о нём больше.
– Он тоже у вас бывает?
– К счастью, нечасто. Говорят, страдание на девичьем лице ему по нраву больше, чем самые нежные ласки. Беттина рассказывала… Когда была с ним, он ударил её в живот, да так, что перехватило дыхание и брызнули слёзы.
– Ублюдок… – сорвалось с губ Таринора.
– Есть мужчины, которые охотнее управляются с мечом, чем с женщиной, – вздохнула девушка.
Отхлебнув вина, она неожиданно спросила:
– А у твоего меча имя есть?
– С чего бы ему быть?
– Многие называют свои мечи – и рыцари, и солдаты. Говорят, так клинок становится ближе к хозяину, не подведёт в бою.
– Крысиной роте дают слишком дрянное оружие, чтобы давать ему имя. Да и какой смысл? Я простой солдат. Завтра меня могут зарубить, пронзить или затоптать, и меч снова останется безымянным.
– А если станешь героем? Тогда тебе точно придётся дать мечу имя.
– Ага. Вон под Лейдераном осталось целое поле героев, с обеих сторон.
– Но представь… Ты переживёшь все грядущие битвы, получишь награду из рук короля…
– И женюсь на принцессе, – усмехнулся Таринор, выхватив бутылку из рук девушки. – Много ты знаешь о героях и их мечах.
– Да уж немало, – взгляд девушки стал лукавым. – До войны я служила помощницей переписчика книг в Эрбере.
– Из книжницы в маркитантки? Помотало тебя, конечно.
– Я сирота, бесприданница. А платят здесь больше, – обиженно ответила она, – вот только поговорить не с кем. Я столько историй знаю, но всем на них плевать…
– Ладно, ладно, послушаю. Только не обижайся, если задремлю…
И словоохотливая девушка с упоением принялась рассказывать, кажется, обо всём, что вышло из-под пера в её изящных пальчиках. Она поведала о Разрубающем пламя, оружии полулегендарного Рейнара Могучего, которым он по легенде остановил огненное дыхание дракона Нагдареона, а после сразил его. Об Убийце Гигантов, мече сира Рисвена Хоула по прозвищу «Полугном».
– Боги обделили сира Рисвена ростом, – хихикнула она, – но даровали могучую силу, потому он, как говорят, не проиграл ни одного поединка. И все, кто недооценил низкорослого рыцаря, и посмели бросить ему вызов, получили горький урок. А ещё говорят, что он был настоящей грозой девиц Предгорья и Хартланда. Маленькое дерево растёт в корень…
Таринор, пытался слушать, но вино и усталость делали своё дело, и он незаметно провалился в сон. Когда он вдруг очнулся от случайного тычка локтем, девушка говорила о клинке Горькая победа и его владельце, сире Альвеоне Скорбимом.
Именно этим мечом, как говорят, дарованным самим Сильмаретом, сир Альвеон пронзил чёрное сердце Моршада, великого некроманта былых лет. Эту историю Таринор запомнил лучше всех, потому что имя своё клинок получил только после смерти владельца, который посмертно получил и рыцарский титул, и прозвание. Когда некогда безвестный воин убил могущественнейшего некроманта всех времён, в прах рассыпался и он сам, и его противник.
От Моршада ничего не осталось, а там, где стоял Альвеон, лежал лишь его меч. Клинок получил имя Горькая победа и хранился в Хельмгарде. Потом меч увезли в Риген, а там его то ли похитили, то ли переплавили.
– Везде у этих имперцев порядок, да только не там, где это действительно нужно, – грустно заключила девушка. – Эта история моя любимая. А тебе как? Ты ведь не спишь?..
