скачать книгу бесплатно
И что? Лиенна вкололась лидокаином из аптечки, Тара с бинтом отпихнула. Сидит, пальцы по одному отрывает и в окно – фигак. «Они, – говорит, – никогда мне не нравились». Её перевязывают, а она ржёт над тем, как весело мы коммунов бомбанули. Искалеченная омега. Ржёт. Чтоб мы не куксились, что не уберегли её. «Круть! Буду на два ногтя меньше стричь». По силе духа Лиенна любому альфе дала бы фору.
А теперь, когда она появилась на деревянных мостках, ведущих к водопаду, я не сразу узнал её. Сгорбилась, посерела, в нечёсаных светлых лохмах – нитки седины. Скулы обтянуло кожей, словно не неделя прошла, а годами её на дне ямы держали.
Я отвернулся виновато – немного стыдно стало за своё счастье на таком фоне. Но что сделаешь? Лиенна родила бету, а бетам не место в клане. Этот закон мы приняли сразу и единогласно, Лиенна тоже голосовала «за».
Даже выросший с нами бета останется бетой. С каждым годом будет опаснее для клана, как активированная бомба с замазанным таймером – хрен знает, когда рванёт. Президента Сорро тоже когда-то родила омега, и что стало с его родителями? В газетах писали, что их ликвидировали первыми.
– Тебя Халлар зовёт.
Надорванный голос Лиенны я тоже не узнал. Даже в потухшие глаза её взглянуть не решился. Не помогут никакие утешения, разрыв такой глубокой связи – это не пальца лишиться. Всё-таки правильно, что старейшина не говорил омегам, где хоронил новорождённых бет.
От тревожных мурашек зачесалась спина. Мы с Риссой не инкубатор, не можем заказать себе правильное потомство. Бета может родиться с такой же вероятностью, как альфа или омега; это лотерея, устроенная природой, где у трёх полов равные шансы…
Ну нет, с нами такого не случится. Не для того мы вытащили Риссу из самой преисподней, чтобы её чёрные глаза стали такими же пустыми. Именно этому я посвящу следующую тысячу коммунских смертей.
Сочетание «несчастная Лиенна в одиночестве и обрыв» показалось опасным. Я бы ни за что не оставил свою омегу в такой момент, но Тар… Где теперь Тар? Я развернул Лиенну к боксам за плечи:
– Пошли, холодрыга тут.
До этого безразличная, Лиенна отшатнулась. Я не сразу догнал, что она почувствовала запах Риссы, теперь неотделимый от меня, как вторая кожа. И пусть я только из купальни – такое не смывается. От возмущения Лиенна ожила:
– Ты сдурел? Зачем?!
Началось.
Понять меня мог бы только Тар, который сам пережил подобное: когда для своей истинной омеги ты просто альфа, такой же, как все (в случае с Таром ещё и хуже других). Но не станешь же сейчас говорить с Лиенной о Таре? И не станешь же каяться, что пометил я Риссу из жадности?
– Посмотри на меня, Дарайн! – Лиенна гневно сгребла меня за куртку. – Я сама не верила, что захочу сдохнуть. Думала, я охрененно крутая и срала на коммунские сказки о наших слабостях. А теперь удавиться хочу. И это я только отдала ребёнка.
Не выношу, когда омеге плохо, а я не могу помочь. Уж лучше киркой по яйцам.
– Давай не будем?
– Тупая ты альфья башка! – Лиенна зашипела мне в лицо. – Если завтра твою дырявую тушу привезут под брезентом, Рисса уйдёт за тобой. Ты привязал её чёртовой гормональной связью, и она, поверь мне, существует! Я без сына сплошной дырой стала, как эта сраная пещера, во мне эхо гуляет! С Риссой будет хуже. – Она отпихнула меня с былой силой. – Ты кхарнэ придурок!
Я молчал, с детства привык к её резким наездам. Единственной омеге в нашей группе сходило с рук всё. К тому же сердилась Лиенна зря. Я не собирался умирать, сколько лет уже на вылазки ездил. Чтобы меня прикончить, коммунам придётся придумать что-то из ряда вон. Теперь буду вдвойне осторожен, я не имею права расстроить Риссу своей гибелью.
Отхлестав меня презрением, Лиенна словно выдохлась. Сползла на дерево мостков, подпирая спиной скалу.
– Вали, альфа…
Едва промелькнула вина, что я реально совершил с Риссой подлейшую подлость, как вспомнились мягкие губы на моей щеке, дыхание на плече – до мурашек, и во мне снова рассвело. Нет, всё правильно. Вчера я стал целым, мне наконец-то спокойно.
С верхнего уровня к реке спускался Карвел, в лапище – почти пустая бутыль «Черки». На щеках – рыжая щетина и свежие ссадины. Ага, третья группа как раз после вылазки отоспалась, у их координатора удар знатный. Кто там из омег потечь собирался? Грызня среди альф, похоже, была нешуточная, и Карвелу снова не повезло. А мне всё не верится, что я выбыл из этой игры.
Я указал ему на Лиенну: присмотришь? Карвел грустно кивнул: конечно, это же Лиенна. Без Тара в нашей группе стало совсем тухло.
Пещера просыпалась, шуршала перегородками боксов, гремела ботинками по деревянным настилам. Зажглись лампы – ночью бензин для генератора мы экономили, и передвигаться по извилистым тоннелям можно было только со светоуказкой.
Клан принимался за работу: затрещала за стеной швейная машина, от кухни запахло на этот раз не мясом, а разваренной кашей. Значит, припасы экономят, пора на коммунскую скотобойню наведаться. Навстречу на занятия проскакала группа малышей. Где-то загудела вагонетка, оставшаяся со времён, когда тут добывали апатит.
Свой бокс старейшина обустроил на самом верхнем уровне. Попасть туда можно было через девять пролётов шаткой отсыревшей лестницы. Стены пещеры здесь сочились водой и пестрели плесенью. Зато у Халлара имелось самое настоящее окно, укрытое козырьком скалы от наблюдения коммунов с воздуха.
Халлар был одним из немногих, кто помнил жизнь до войны. Это он собирал нас, малолеток, по заброшенным деревням и свалкам, учил всему, что мы знали. Если кто и имел право мной командовать, то это старейшина, наш общий отец.
Халлар стоял в клубах дыма и раскуривал сигару. Лениво так, не спеша. Альфа как альфа, лет уже за сорок, плечистый, пониже меня и в таком же заношенном камке. (*Камок (военный жаргон) – камуфляжная одежда. Прим. автора).
Не успел я опустить за собой брезентовую штору, как мелькнула перед лицом волосатая лапа, и щёку обожгло ударом.
Я шатнулся и сбил на пол коробку сигар с тумбы. Глаза заволокло алым.
Я бросаюсь на Халлара – ладонью в грудь – подсечка. Он валится спиной на стол, я хватаю нож – полосую лезвием – разлетаются кровавые брызги из-под светлой бороды…
Стопэсто.
Вдох – выдох. Меня целует Рисса. В ямочку под горлом, тепло и нежно, шею щекочут её ресницы…
Я поднял взгляд; алая пелена уже рассосалась.
Кто-то кхарнэ любопытный заглянул к моей омеге, пока я ходил умываться, и донёс старейшине. Значит, Халлар тоже считал, что я своей меткой сгублю Риссу. Да скорее на БТР пойду грудью, чем допущу это.
– Больше. Так. Не делай, – сказал я.
Халлар посмотрел в глаза и понимающе кивнул. Меня не надо злить, чревато, несмотря на всё моё к нему почтение. Это был второй и последний раз. В первый раз я выхватил за отстреленные пальцы Лиенны. И не только я, вся группа, но тогда было за что.
Буря так и не разразилась. Халлар обошёл стол вокруг, подволакивая перебитую ногу – не срослась как следует, полгода уже. Уселся перед расстеленной топографической картой Гриарда, затянулся дымом. Я опустился напротив него в плетёное кресло – разговор так разговор. Кроме нас с Таром, ещё и Халлар знал, что такое истинная омега. Он должен был понять меня.
– Значит, вместе навсегда? Не в наших условиях, Дарайн.
– Мы с Риссой не дети. Не начинай, а?
Я понятия не имел, сколько мне лет. Может, двадцать, может, больше. С этой войной дитём побыть не пришлось толком.
– Ты забыл, что мы здесь делаем? – затянул Халлар.
Помнил я. Растим армию мстителей. Каждый альфа бесценен, каждая омега бесценна втройне. Рисса для меня бесценна в… я такого и числа не знаю.
– Сколько всего нужно добыть, чтобы выжить? – давил Халлар. – У нас патронов меньше, чем ртов! Мало тебе, что из-за Риссы облаву на нас объявили? Теперь устраиваешь медовый месяц?
– И что?! – возмутился я.
Будто в первый раз альфа с омегой закрылись в боксе. Это же святое.
Пометил и пометил – кому какая разница? Я вчера вжимался в смуглую кожу Риссы, взахлёб упивался её нежностью. «Коммуны лишить нас почти всё, – сказала она. – Почему мы лишить себя остальное?» Что я должен был делать, когда уже держал в руках её душу? Оттолкнуть?
Халлар разошёлся, размахивая сигарой:
– Я разве не предупреждал? Ты теперь не боец, а омегин симбиот! Будь у Риссы хоть часть решительности Лиенны, я бы слова не сказал – езжайте вместе. А куда я отпущу с тобой тепличный овощ? Она автомат в руках не…
– Не смей! – Я подскочил, моё кресло отлетело с грохотом. – Тебе бы то, что она пережила!
Халлар смёл на пол нож, увернулся от хватки, поднимая руки:
– Молчу про Риссу, остынь! Признай правду. Твоя омега против коммунов непригодна, а ты сейчас суток без неё не протянешь.
– Я на соплю похож? Справлюсь.
– Не справишься. Я когда-нибудь врал?
Никогда. У меня в животе похолодело.
– Подожди… Ты не говорил про сутки. Ты сказал про эту… эмпатическую связь!
Он вообще избегал темы меченых омег и своего довоенного прошлого. Можно понять: если бы мою омегу убили коммуны… И думать не хочу. Халлар просил нас не делаться зависимыми друг от друга, это вызывает сложности. Но я выбрал сложности, они того стоили.
Халлар уселся обратно, вытянул больную ногу на тумбочке.
– Вот именно, – сказал уже без наезда. – Думаешь, эмпатия – это вместе грустить и веселиться? Ты теперь её эхо: она вздрогнет там, ты вздрогнешь здесь. Была бы это Сино, Кэрил, любая наша омега – ещё ничего. А Рисса твоя свяжет тебя. Она пока не научилась жить по-нашему, для неё выход из бокса – подвиг. Захочет тебя рядом – и помчишься. А ничего другого она не хочет, не видишь, что ли? Как ты поведёшь группу?
– Поведу. Ты меня знаешь.
Значит, буду справляться и с этим.
Он скривился:
– Забудь, ты не всесильный. Им нужен адекватный координатор. Ты поступил бесчестно – перед кланом, перед голодными детьми. Перед Лиенной особенно. Попроси её рассказать тебе, что такое долг.
Это уже перебор – такие вещи сравнивать. Если бы кто из омег родил от меня бету, я бы тоже позволил избавиться от ребёнка. К счастью, мои сыновья живы, брака не делаю.
Весь клан знал, что Халлар далеко не по-отечески дорожит Лиенной, но помалкивал из уважения к старейшине. Все делали вид, что не замечают, как Халлар постоянно восхищается дорогой ему омегой и ставит в пример. Вот и я не стал спорить.
Стоял перед ним как оплёванный. Куда ни ткни – всюду виноват. Оказывается, быть счастливым среди нашего дерьма приравнивается к дезертирству.
– Зачем, Дарайн? – вздохнул Халлар. – Она твоя, её бы и так никто не тронул.
– Рисса попросила, – буркнул я.
Будто Халлар сам не догадался, зачем. Он и правда надеялся, что я скажу правду вслух?
– Угу. Омега в течке. Зачем ты вообще ей рассказал о метках? Не знала бы и не знала. А то ишь – бросилась всё на свете пробовать… А ты? Я понимаю, без толку взывать к вашим мозгам, когда вы за течную омегу дерётесь. Но метку в порыве не сделаешь. Ты осознавал, что творишь. Как ты мог не подумать, что эта метка сделает тебя бесполезным?
Я потупился. Именно в порыве я эту метку и сделал. В порыве жадности, в ужасе, что в следующий раз, когда Рисса потечёт, меня не окажется рядом, и кто-то посмеет…
Сердце вдруг сжало, как орех щипцами. Будто один в степи, окружённый облавой коммунов, и крупнокалиберные дула нацелены в лоб – мороз пробирает. С чего бы, казалось? Бокс Халлара самое безопасное место в мире.
Но я отчётливо понял, что должен немедленно уйти. Что Рисса уже проснулась. Ей тревожно, она дико голодна – проспала почти сутки. И думает, что я не проснулся рядом с ней, потому что жалею о том, что вчера произошло. Ноги сами непроизвольно развернули меня к выходу.
– Что, уже ломка началась? – заворчал за спиной Халлар. – Сколько не виделись? Полчаса?
Я очнулся от его голоса и понял, что бахвалился зря. Кроме желания обнять Риссу, всё стало неважным. Я представил, что уезжаю на вылазку, а она остаётся здесь. С каждым километром дороги мы дальше друг от друга, и это осознаём. Я с группой ищу добычу, прячу в укрытии, жду и жду сутками, пока коммуны окончательно не потеряют наши следы… А мне уже сейчас не надо никакой добычи, ничего не надо, кроме родного запаха.
Стало ясно: моя группа действительно осталась без координатора.
Да, кхарнэ. Да. Похоже, я и правда переоценил свои силы. Но признаться, что облажался, не мог, хоть пытай меня. Выходит, коммуны правы – я пусть и окультуренное, но всё то же вселенское зло – член и зубы, мозгов – чуть. На старейшину только что едва не набросился. Как говорит лекарка Аби, альфа – гормональная боеголовка с простейшим запалом. Кисло это.
– Долго так будет? – спросил я, пытаясь переварить новость.
Халлар посмотрел хмуро, но это был уже прежний, отцовский взгляд.
– Первые месяцы. Потом проще станет. Учись разделять своё и не своё… Раз на вылазку не едешь, хоть омегам помоги. Вон, на втором уровне мостки сгнили. И на кухне работать некому – Керис родит не сегодня завтра, а Зейна с простудой слегла. Сраная сырость.
Он полез в тумбочку за пепельницей. Я приподнял брезентовую штору-дверь, оглянулся:
– Не мог я по-другому. Ты сам знаешь почему.
На лице Халлара заходили желваки, окурок сигары впился в пепельницу, рассыпая искры. Зря я надеялся на поддержку.
– И подпорки в кладовой замени. Просели, как бы не рухнуло.
Значит, аудиенция окончена. Всё он понимал, этот Халлар. Но даже сильному альфе непросто вспоминать о самой большой в жизни потере.
Я должен был подумать об этом раньше. Вояка хренов, полчаса назад шёл крушить коммунов голыми руками. Оказывается, Риссы во мне теперь слишком много.
Угадывать желания друг друга, умножать своё счастье надвое… Ты моя рука, я твоя нога – такие ведь истории рассказывала нам в детстве Керис об истинных парах? Только про умноженную надвое тоску в тех историях не говорилось. Я не ожидал, что мы будем нужны друг другу так сильно. Сопротивляться невозможно, я шёл к Риссе, как наркоман к дозе. И фиг разберёшь, моё это чувство или её.
У третьей тоннельной развилки меня поджидал Арон. Альфёнок подкручивал отвёрткой ввинченную в камень табличку с цифрой «3», на неизменной стираной-перестиранной футболке красовалась вышитая единица. Арон был первым, кто родился в пещере, и надо же – почти по плечо мне вырос.
– Халлар против, – отрезал я и свернул в переход над хозяйственным залом.
Под мостом внизу жевали сено наши драгоценные козы. Свет ударил в глаза – зеркал по стенам мы навешали немерено. Солнце освещало весь зал, хотя щель в скале была размером с полдвери. Арон заканючил, увязываясь за мной следом:
– Координатор ты, а не отец. Сам видел, я с пятидесяти шагов в монету поцелю… Да хоть просто мешки перегружать возьми.
– Керис тоже против.
– Мама рожает, ей пофиг! – Арон обогнал, тыча в мою сторону отвёрткой. – Думаешь, я не знаю? У тебя в группе недобор: Гай омегу жарит, Лиенна в трауре, Тар вообще… Вдвоём с Карвелом поедете?
Всё куда печальнее, малёк. Он пятился передо мной на узком мосту, не давая пройти. Недоросток, щёки мазутом перемазаны. Вихрастый дурачок, никогда не видевший коммунов в лицо. Я вздохнул:
– Арон, чего ты ко мне прицепился? Другие группы есть. Просись к Райдону или к Вегарду.
Он нахмурился, ковырнул носком ботинка. Глаза умоляющие-умоляющие:
– С тобой хочу. Отец всё равно не сможет теперь. Кто меня всему научит? Хочу, чтобы ты. Твоя группа – лучшая.
Да, Халлар с больной ногой вряд ли скоро забегает, и Арона можно понять. За стенами пещеры простиралась бесконечная бесконечность, на которую он смотрел до сих пор только ночью с наблюдательной площадки. Я был меньше него, когда убил в первый раз. Намного меньше.
– Лады. Поеду – возьму.
