скачать книгу бесплатно
«Бесшумка» щёлкнула пулей. Визги молодого оборвались, тело рухнуло под ноги Карвелу.
Очкарик вздрогнул, запыхтел злобно:
– Вы… сдохнете здесь… чудовища…
– Открывай, – сказал я тому, кто наблюдал за нами где-то на экране.
Беты могут своей жизнью не дорожить, но жизнь членов родной коммуны для них высшая ценность.
– Послушайте… – Очкарик заёрзал. – Вам нужны омеги? В изоляторе нет омег, их там много лет не было…
Эхо оглушительного выстрела прокатилось по коридорам. Третий научный сотрудник, которого пригнала Рисса, завалился на бок с дырой в шее. Карвел одобрительно оглядел свой трофейный пистолет, подобранный у охраны внизу – недурно пуляет.
– Открывай, – потребовал я у видеокамеры.
Неужели сигнал шёл на разгромленный пункт охраны, и мы зря тратили время?
Да ни фига.
С еле слышным шипением створки двери разъехались в стороны.
Свет, блеск пола, лица, бело-голубое.
В нас стреляли чем-то беззвучным.
Я прикрылся очкариком, затарахтел пулями поверх его плеча. Рвали тишину пистолеты Карвела.
Внутри – голый холл, негде спрятаться. Один, два, три – четверо стрелков. Монотонный сигнал тревоги, мигающий свет.
Один растянулся посреди холла, слышался топот.
Смуглой молнией внутрь метнулась Рисса.
– Нет! Назад! – Я не успел ничего сделать. – Стой!
Стрелять нельзя, заденем дурёху!
Очкарика – в сторону, прыжок в холл. Смазанные движения – безоружная Рисса набросилась на охранника, размах, удары, хрустнул позвоночник.
Я запустил «бесшумкой» в ближайшего, его лицо разбило вдрызг.
Рисса запрыгнула другому охраннику на спину, вывалилась обратно за дверь, вытянув его за собой.
Подхватив «бесшумку», я прикладом забил остатки зубов в глотку коммуна. За стеклянной стеной – столы, видеоэкраны, ещё один бета – в руках чёрная хрень вроде пульта, направленная в меня.
Я дал очередь из «бесшумки» – пули увязли в стекле, не дав и трещин. Пулестойкое, значит, и он в нас не пальнёт.
Сзади зашипело. Створки двери съезжались, отрезая меня от остальных. Я скакнул к ним.
– Рисса! Рисса!
В узкую щель успел заметить, как малышка бессильно валится на руки Карвела. Дверь закрылась, оставив меня в изоляторе одного.
– Рисса!!!
Я не чувствовал её – совершенно! Ни её спокойствия, ни детского азарта! Ничего!
Нет. Господи, нет. Нет.
– Рисса, ответь! Карвел!
Я жахнул по двери кулаками, саданул с разгона плечом. Паника засасывала, будто я валился в бездонный колодец. Ни мыслей, ни идей – бессильный ужас. Я затупил, угол обзора сузился в одну точку – вялость, хаос, беспомощность.
Зачем я привёл её?
зачемзачемзачемзачем…
Наушник бормотал о чём-то, я был не в состоянии понимать речь. Но услышал священное имя – единственное, что смогло заставить меня вынырнуть из колодца паники.
– …сонных дротиков из Риссы достал штук десять. Когда вернёшься, хочу услышать вескую причину, на хрена ты пустил её под выстрелы. Сейчас Карвел несёт её сюда. Лиенна диктует ему дорогу по схеме.
Я отыскал свой голос:
– Рисса… жива?
– Не гони, Дарайн. Кто будет убивать «суперку»? Она стоит как нефтяной танкер. Давай, обследуй изолятор, ищи выход. Отбой, я послушаю Тара.
Живая.
Дрожащими руками я прижал к себе ствол и чуть на пол не сполз от облегчения. Спит, глупышка моя. Ну, конечно. В нас же иглами стреляли.
Вот оно, моё слабое место. Хорошо хоть Рисса не разделила со мной эту мозгоразрывную панику, когда я чуть Отцу-Альфе душу не отдал. Хотя ему моя душа на хрен не всралась.
И раз Карвел сейчас тащит Риссу к Халлару, и трогает мерзкими рыжими лапами её ягодицы со впадинками для моих ладоней, получается, все девять этажей и шесть грёбаных секторов я должен буду обыскать один.
Зря мы сюда сунулись.
За стеклянной стеной бета тарахтел по коммуникатору:
– Меня слышит кто-нибудь? Охрана! Охрана! Это изолятор! Тревога один-ноль! В секторе неидентифицированный альфа с автоматом! Неидентифицированный!
Дежурный, размазанный гранатой по стенам пункта охраны четырьмя этажами ниже, его не слышал.
К бете вела раздвижная дверь, потоньше на вид, чем входная, но тоже без ручек. Похоже, безоружный бета сам себя запер там в ловушку.
Не считая трёх мёртвых тел на полу, светлый, гудящий лампами холл был пуст. Уже привычно раздавался сигнал тревоги – каждые пять секунд, ещё и свет мигал в унисон. По левую сторону до самого конца чернел ряд массивных дверей высотой под три метра, штук двадцать. Возможно, за ними и держали заключённых.
Каждая дверь зачем-то была огорожена со всех сторон стеклом. На самом верху в дверях я разглядел горизонтальные отверстия, видимо, чтобы воздух циркулировал. Но в стеклянных оградах узкие щели виднелись лишь у пола. Так себе циркуляция.
В пустом холле что-то было не так. Что-то еле заметное, и не справа, где верещал о помощи коммун, а с другой стороны… Движение…
Я ещё раз оглядел ряд одинаковых дверей. На одной из них, высоко наверху, поверх воздушных щелей, висел кусок лёгкой чёрной ткани. И он шевелился. Отлетал вверх и падал вниз, словно кто-то специально дул на него изнутри.
Балда я, это же призыв о помощи!
Снимая на ходу «бесшумку», я бросился к двери, на которой трепыхался лоскут. Приклад грохнул о стекло. Я не особо надеялся на успех, но поползли трещины. Стекло оказалось пластиком, не слишком-то прочным. Я не допёр, для чего он здесь, пока в пластике не образовалась дыра, из которой послышалось хриплое:
– Засов… Вытащи засов.
Голос пленника! Настоящего, живого пленника, запертого за металлом и пластиком, который не пропускал звуки! Пленник хотел освободиться, так что точно был не безвольным «супером».
Чуйка не подвела – в изолятор стоило ломиться!
Выбив прикладом паутину трещин в пластике, я руками оторвал куски, проделав широкий проход. Толстенный засов на железной двери легко отошёл в сторону. Заключённый несколько раз толкнул дверь изнутри, рывками докрошив пластик, и вывалился в коридор.
– Альфа! – отрапортовал я Халлару.
Пленник прохрипел:
– Хорошо, что свет замигал. Не то я бы тебя не заметил.
Он был голым, не считая широких чёрных браслетов на запястьях и правой лодыжке. Несло от него даже через затычки в носу, словно он годами не мылся. Поджарую грудь – сплошной мускул – полосовали узкие длинные шрамы от ключиц до паха, с ровными углами, будто искусственно вырезанные. Похожие были у Халлара в тех местах, где Аби брала кожу лечить Тара. Нечёсаная грива липкими от сала сосульками падала на глаза и плечи, космато торчала русая борода с ладонь длиной. Пленник поднялся на колено и открыл рот что-то ещё сказать…
…но тут же завалился набок и, скорчившись, забился в судорогах.
Его глаза подкатились, обнажив белки, на посиневших губах запузырилась кровь. Я рванул к нему, не представляя, как помочь, схватил за потное плечо. Заорав от боли, отдёрнул руку. Будто током шибануло!
Оглянулся на коммуна: со злорадной харей тот снова жал на свой пульт, направив его в нашу сторону. Дистанционная пытка!
Подскочив с места, я бросился в камеру пленника. Яркий свет, вонь пота и сортира, серый бетонный пол, такие же стены, кусок истёртой мешковины, унитаз в углу. Ничего подходящего. Рванул из штанов кожаный ремень, упал на колени перед альфой. Вздрагивая от электрических ударов, стал совать ремень под браслет на его лодыжке. Хрен там – браслет прилегал так, что выдавил борозду в теле. Так же плотно браслеты охватывали запястья.
– Зу…ба-а-ами… – простонал альфа.
Я зарычал от бессилия:
– Говори! Что сделать?
Продолжая дёргаться, он изогнулся ещё сильнее. Казалось, так сложиться пополам невозможно, позвоночник треснет. Но каким-то нереальным образом альфа вцепился в браслет на лодыжке зубами. Что-то хрустнуло, и в тот же миг его судороги прекратились.
Тяжело дыша, альфа поднялся на четвереньки и уставился на коммуна за стеклом. Тот продолжал так же яростно тыкать в свой приборчик, но харя начала удивлённо вытягиваться.
– Что, не получается? – прохрипел ему пленник и сплюнул на пол вместе с кровью крошечный кусок металла.
Я поражённо уставился на него: вот это фокус! Он выгрыз деталь браслета!
Альфа сел, кривясь от боли.
– Я понял… как его обезвредить… – сказал мне, задыхаясь. Похоже, хрип был его обычным голосом. – Электронная плата… Ногтями никак… ломаются… зубами можно… Полгода трени…ровался… чтоб дотянуться…
По виду пленник был старше меня: лоб бороздили заметные горизонтальные морщины, другие мелкой сетью собирались у зелёных глаз. Реально, зелёных, как бурьян, который в тени рос. Спину пересекали такие же длинные прямоугольники шрамов, как и спереди. Вроде обычный альфа, чем-то на Халлара похожий или на меня – как говорят коммуны, северный фенотип.
Но было в его облике что-то такое, чего я никак не ожидал встретить в немытом коммунском узнике, которого держали в бетонной коробке и чёрт-те сколько лет доили для инкубатора. Непримиримый взгляд, уверенность в себе, спокойное достоинство альфы, которому хотелось верить и на которого хотелось полагаться. Ощущение, схожее с сыновьим почтением, какое я испытывал к Халлару. Но незнакомец чувствовался не отцом, а кем-то… бо?льшим. И не другим вожаком равных, как Райдон, этот альфа не будил агрессию. Уверен, у Райдона он вызвал бы то же чувство… беззаветного доверия. Я и не знал, что так бывает.
Коммун за стеклом снова схватился за коммуникатор, заистерил:
– Сорок пятый сломал браслет и выбрался из камеры! Меня слышит кто-нибудь? Товарищи! Холлен опять на свободе!
Где-то я уже слышал это имя.
– О-о-ох… – просипел альфа, потирая ногу с браслетом. – Нильс так с ума сошёл… Был у нас один мудак… охранник… Кнопку давил, давил… и у Нильса кукушка – того… Песни поёт теперь… Я охранника и убил… Всё равно мне не привыкать… в «одиночке» сидеть… а мудак больше не дышит…
Вряд ли это спасло мозги Нильсу, подумал я и протянул руку, чтобы помочь ему подняться. Альфа закивал измученно:
– Сейчас… Дай в себя приду… На дежурном пункте охраны что-то случилось, да? – Он оглядел тела убитых.
– Случилось.
Несмотря на потасканный вид, соображал альфа чётко.
Он ухмыльнулся, обнажились окровавленные зубы. Помощи не принял – опираясь на дверь, сам с трудом поднялся на ноги. Ростом оказался почти с меня, но на иссушенных мускулах не осталось ни капли лишнего жира, словно он в своей «одиночке» только и делал, что нагружал тело упражнениями. Шатаясь и держась за стену, альфа захромал по коридору в сторону тупика.
– Ты куда? – окликнул я.
– Обесточу изолятор. Дежурный лишится связи и управления дверями. Или знаешь другую дорогу на лестницу? – Он вопросительно оглянулся.
Я опять покачал головой. Этот Холлен ориентировался здесь куда лучше меня.
Дошкондыбав почти до тупика, альфа остановился перед висящим на стене металлическим ящиком, помеченным эмблемой-молнией.
– Я этот щиток заметил, ещё когда меня в первый раз в «одиночку» конвоировали, – прохрипел он. – В следующие разы приглядывал детали. Крышка открывается ключом, но петли держатся вот на этих винтах.
Ноготь на его безымянном пальце оказался отрощенным на сантиметр и заточенным в виде треугольника. Орудуя им, как отвёрткой, альфа принялся выкручивать винт на петлях крышки. Похоже, у него давно был план.
– Ты собирался бежать? – спросил я, застёгивая ремень.
Альфа кивнул.
– С первого дня, как очнулся в этом Институте. До сих пор никто отсюда бежать не смог. Но я всё равно пробую… Полоской больше, полоской меньше.
– Что за полоски?
Открученный винт покатился по полу. Альфа показал на свою грудь, расчерченную параллельными шрамами, и вернулся к щитку.
– За попытку побега – полоска. Надрезают кожу и ме-е-едленно сдирают. При всех, чтоб другим неповадно было. Так я голос и сорвал… Уже бы сбежал, но план целиком не могу составить. На одном месте держат, информации никакой. Выхожу и импровизирую, здание изучаю. А из крыла без убийства сотрудника не выйдешь. Вот за каждый выход и мстят. Потом кидают в «одиночку». По регламенту больше месяца в ней держать нельзя, здоровье губится. Не так соматика, сколько психика. Но меня и полгода, и год держали. Пока комиссия из МинРепродукции с проверкой не приедет. Тогда выпускают. До следующего раза… Из изолятора бежать я ещё не пробовал…
Я оглядел его внимательнее: на спине и на груди – четырнадцать полосок шириной в сантиметр. Вместе с кожей был вырван сосок. Четырнадцать попыток бегства! Он со спокойной деловитостью совершал пятнадцатую.
– Ты убил столько сотрудников, а тебе оставили жизнь?
