скачать книгу бесплатно
Хотя двери клеток уже были открыты, почему-то никто не выходил в коридор. Я подошёл ближе, подгоняемый любопытством. Впервые за чёрт-те сколько лет была возможность увидеть незнакомых взрослых альф! Сказал бы мне кто такое две недели назад, послал бы.
Клеток по бокам коридора было дофигища, но большинство пустовало. Видимо, чтобы охране далеко не ходить, всех пленников кучно разместили поближе ко входу. Я, раззявив рот, вертел башкой. По сравнению с поджарым, ободранным и обросшим бородой Бернардом, другие альфы выглядели не то что ухоженными – холёными. Похожие, как с одной партии: бритые головы, выскобленные щёки, подкачанные торсы распирает упругим мясом, с корявыми коммунскими татухами на шеях. Голые – лишь на двоих оранжевые штаны. Видимо, право носить одежду заслужили не все.
Запястья и одну лодыжку у каждого охватывали такие же браслеты, как у Бернарда. Я не имел большого опыта в определении возраста альф, но все семеро выглядели примерно ровесниками Халлара. Не такие гладкомордые, как я, постарше.
Ни у одного на теле не было полос сорванной кожи.
Альфы топтались в своих клетках, с беспомощной завистью глядя на идущего по коридору Бернарда, на меня. Стояли прямо перед раскрытыми дверями, не решаясь переступить невидимую черту. Как раньше Рисса не смела выйти под своды пещерных залов.
Бернард тихо выругался, бросил коммуна.
– Вы не поняли? Вы свободны! Идём со мной! – обратился он к ним, шагая вдоль клеток. – Уннар! Клейн! Повстанцы здесь! Вы что, не видите? – Его рука схватила меня за предплечье. – Где, вы думаете, он взял этот автомат? Смотрите! Браслетов нет, одежда – самодел, молодой – ему лет двадцать! На нём омежья метка! Вот она, свежая! Он даже запах маскирует, подойди, понюхай! Он пришёл снаружи! И пришёл не один!
Пленники пятились от его горящего взгляда. Отступали в глубину своих клеток, где за решётками виднелись широкие кушетки с толстыми матрасами и пушистыми одеялами, шкафы с книгами, ковры на железных листах пола, письменные столы с лампами, картонные модели самолётов, тарелки с недоеденными, засохшими ломтями мяса.
– Ты зря затеял это, Берн, – звучало сожалеюще.
– С тебя опять снимут шкуру, и всё.
– Отсюда никто не смог бежать.
– Будем первыми! – не унимался Бернард.
– У тебя ни разу не получилось.
– У меня ни разу не было автомата и повстанцев в здании! Хватит подчиняться бетам! Альфы вы или нет? Альмор! Мортен!
– Извини, Берн. – Альмор виновато склонил голову, так, что подбородок в грудь уткнулся. – Не у всех яйца с алмазным напылением.
– Да чтоб вас! – Бернард сплюнул в сердцах.
Я поверить не мог. Они действительно не хотели уходить! Не хотели бросать насиженные клетки с удобствами ради кромешной неизвестности. На вид – могучие амбалы, а внутри – трухлявые и изъеденные страхом.
– Берн, ты заберёшь меня? – послышалось жалобно из дальней клетки.
Бернард обрадованно бросился туда, ласково вывел пленника за плечо в коридор.
– Конечно, Нильс, – сказал покровительственно. – Как я тебя брошу? Ты же читал мне книги и заключал пари на мой индекс.
Таким тоном говорят с детьми. Нильс глупо заулыбался:
– Я не промазывал больше, чем на три процента… Так вот ты вблизи какой. Ты и на ощупь жёсткий.
На первый взгляд Нильс выглядел таким же процветающим, как остальные. Но сутулые плечи, вжатая голова, бегающие глаза и придурковатое выражение лица – весь его облик показывал: что-то с этим альфой не то.
Значит, это и был спятивший художник, за которого мстил Бернард. Ради которого дал содрать с себя кожу живьём и полгода парился на шести квадратных метрах «одиночки», в пустой бетонной конуре без окон. Пошёл бы я на подобное ради мести за Гая, например?
Сравнивать себя с Бернардом показалось сродни кощунству. Где я и где он.
– Думаю, мне тоже пора убираться отсюда. – Ещё один пленник, одетый в оранжевые штаны, покинул клетку за моей спиной, шагнул к Бернарду и пожал его руку. – Индекс уже ниже тридцати. – Он кивнул в сторону своей клетки. – И продолжает падать. Долго я тут не протяну.
– Пора на волю, Родерик. – Бернард обрадованно потряс его ладонь.
Я оглядел клетки: возле каждой снаружи, на решётках, висели картонные таблички с числами: сорок три, шестьдесят восемь, семьдесят два… На клетке Родерика висело двадцать четыре. Что тут за соревнование?
– Ну, а вы? – Бернард прошёлся вдоль клеток, с надеждой заглядывая в лица. – Идём! Уннар! Тормод!
Недоальфы прятали глаза, им было стыдно. Бернард швырял им свободу под ноги – нагнись и бери, но они отказывались дать за неё даже эту цену. Готовы были похерить единственный шанс выйти из этого сектора под лучи настоящего, а не искусственного солнца. Это не альфы, это трусы убогие. Гетерогаметные особи.
Тишину прерывали только бесконечные гудки тревоги.
Я открыл рот объяснить им, что от каждого из них зависит жизнь двоих омег, но Бернард опередил меня.
– Значит, вы хотите остаться?! – Его хриплый рёв и меня заставил вздрогнуть. – Вам тут хорошо? Да, снаружи – дерьмо. Да, мы проиграли войну. Но посмотрите ещё раз на этого альфу. – Бернард ткнул на меня окровавленным пальцем, я невольно приосанился. – Он оставил дома омегу и детей. Он отнял у коммунов эту навороченную пушку и пришёл освободить вас, потому что вы нужны там, снаружи. Он может здесь погибнуть! А вы хотите подтереть зад его поступком? Остаться хотите? Чтобы твои, Клейн, инкубаторские ублюдки изобрели новое оружие и убили детей этого альфы? Да? Чтоб твои, Уннар, «ординарные» потомки населяли города, где жили наши родители, убитые в своих постелях? Чтобы для детей этого альфы нигде не было места? Твои коммунские дети, Альмор, будут красивым слогом переписывать историю, чтобы памяти о нас вообще не осталось! У детей этого альфы не станет ни прошлого, ни будущего!.. Мы с Нильсом и Родериком сейчас уйдём. А вы – посмотрите этому альфе в глаза и скажите ещё раз, что вы хотите остаться!
О-о-о, Бернард знал, как поджарить у «гражданских» совесть. Жалко было смотреть на их внутреннюю борьбу. Они и на меня теперь глаз поднять не смели – как смотреть на того, кого предаёшь по своему малодушию?
Первым не выдержал Мортон. Вдохнул до дна, стиснув зубы, и вышел из клетки под резкий люминесцент.
– Да, мы не бойцовые псы, – сказал виновато. – Но у нас тоже есть зубы. Прости, что тебе пришлось напоминать об этом, Берн.
Примеру Мортона последовал Клейн. Затем Альмор… Один за другим они переступали границы своих клеток, будто в ледяную воду сигали с двадцатиметровой вышки. Покойных бет, что валялись посреди холла, опасливо обходили боком.
Окружённый лоснящимися телами Бернард казался чуть ли не задохликом на таком фоне. Я всегда считал, что чем крупнее туша, тем круче альфа. Разве я сам не доказательство? Но сегодня понял, что истинную мощь нельзя потрогать пальцем или разглядеть в зеркале. Хотя она есть. Ох, как есть. Её даже слепоглухонемой почует, когда окажется вблизи.
– Значит, уходим. – Бернард вздохнул с облегчением. – По пути давайте заглянем к омегам. Они нам пригодятся. Как вы думаете, а?
Альфы засияли плотоядными ухмылками, которые скрывали нервный мандраж. Даже Арон час назад, перед штурмом, выглядел увереннее.
– Родерик, помнишь, где держат омег? – спросил Бернард.
– Думаешь, я могу забыть?
– Собирайтесь. Форма одежды любая, там июль.
– Нужно вывести из строя браслеты, – предложил, кажется, Клейн, это который инженер. – Может, в дежурке щипцы какие-то есть? Если перекусить плату…
– Можно зубами, – перебил его Мортон. – Друг у друга. Это ногти ломаются, а у челюстей сила сжатия до сотни атмосфер.
Бернард изменился в лице, повернулся к инженеру:
– И давно ты это понял, Клейн? Что он работает от платы?
– В тот же день, как на меня его надели. – Тот пожал плечами, мол, оскорбляешь.
– Я через неделю примерно, – заявил Мортон. – Но какой смысл в этом знании? Самостоятельно плату всё равно не вытащить.
– Ну да… – кивнул Бернард. – Никак… Готовьтесь. Мне тоже штаны найдите. А то к омегам – без штанов…
Подхватив за ступню мертвяка с разрезанной шеей, он поволок его дальше по коридору.
– Слушай… – Я догнал его, понизил голос. – А что это за таблички с числами на решётках? Почему Родерик решил идти с нами?..
– На табличках – индексы фертильности, – отозвался Бернард. – Обновляются раз в неделю, после каждой ходки в лабораторию. Показатель, сколько процентов живчиков способны к оплодотворению. Для устрашения нам вешают. Для психологического воздействия. Если индекс ниже двадцати, спишут с баланса как отработанного. Списаний ещё ни разу не было. Но двадцать четыре у Родерика – это очень близко.
– «Спишут» – означает…
– Убьют.
Бернард доволок труп туда, где заканчивался ряд клеток, а в тупике коридора находилась запертая дверь с вывеской «Лаборатория». Такая же, раздвижная, без ручек, только пластиковый квадрат на стене в качестве замка. Бернард приставил к замку указательный палец мертвяка, затем, подтащив его повыше за воротник, приблизил к квадрату раскрытый в предсмертном удивлении глаз.
Автоматика считала зрачок, и двери зашипели, открываясь. Фигасе! Лабораторию, где из альф добывали, как выразился Бернард, «биоматериал», охраняли пуще самих пленников. За раздвижной дверью оказалась ещё одна – обычная, металлическая, вообще без замка.
Оттолкнув мертвяка, Бернард потянул за ручку и скользнул внутрь. Я – следом. Посреди светлого помещения, полного столов, шкафов, бумаг и пробирок, стояло массивное кожаное кресло с подведёнными к нему трубками. Целая уйма трубок, трубочек и трубищ – конструкция занимала весь центр лаборатории. Под подошвами гнулся пол из металлических листов.
Бернард взвесил в руке стоящую на столе керамическую чашку с остатками кофе – лаборанты расслаблялись тут, что ли? – и с краткого замаха запустил ею в угол потолка. Хрустнула расколоченная видеокамера, задзынькали осколки чашки, кофе плеснуло по стенам.
– Откуда следили? – спросил я.
– Не знаю, но этого им лучше не видеть.
Он целенаправленно зашагал в угол. Подхватил по дороге стул, шарахнул им о край стола, выломав ножку из прочного пластика с куском ДСП-шки. Смахнутые пробирки зацвинькали по листам пола. Орудуя ножкой, как ломом, он принялся вскрывать шкаф с красными крестами на дверцах, тоже пластиковый. Аптечка, что ли?
Я с любопытством разглядывал заковыристую конструкцию с трубками. На подлокотниках и внизу кресла торчали крепления из широких кожаных ремней – для рук, ног, даже для шеи. Сидящий, точнее, полулежащий, был надёжно зафиксирован. Сверху над сиденьем, помимо прочих шлангов, свисала толстая гибкая хрень, похожая на слоновий хобот, со сморщенным отверстием на конце, будто птичья гузка.
Ах ты ж, идрит-ангидрит! Да это же самая настоящая дрочильная машина!
Дверца аптечного шкафа заскрипела под напором лома, грюкнула, сдаваясь. Внутри действительно оказались упаковки лекарств. Я вспомнил поездку в тлеющем вагоне с пилюлями, и к горлу подкатила тошнота, хотя фильтры исправно блокировали запахи. Медикаменты, бу-э-э.
Бернард принялся методично обследовать содержимое шкафа, отбрасывая ненужные пачки через плечо. Он точно знал, что искал. Он в каждый момент времени точно знал, что делает и зачем.
– Так, значит, вот как они… – сказал я, обходя дрочильную машину по кругу. – Сильно не посопротивляешься. Как беты вообще до такого додумались?
– Беты? – зло бросил Бернард. – Не думаю. Уверен, эту штуку изобрёл альфа. Наверно, до войны ещё, для добровольных доноров. Он зна-а-ал толк в онанизме. Так тебя выцедит – не то что сопротивляться, имя своё забудешь. Они ещё и приманку пускают…
Я почуял, что ему адски неприятна эта тема. Каким бы феерическим ни был перепихон с роботом, но, как ни крути, это всё равно изнасилование. Принуждение, ломка безо всякой свободы выбора. Бездушный пластик вместо живого омежьего лона, даже вместо родного кулака. Каждую неделю, семнадцать лет подряд. Хотя нет, он же большую часть времени чалился в «одиночке»…
– Что ты ищешь? – Я сменил тему.
– То, чего мне не хватало все четырнадцать попыток. – Очередная упаковка ампул рухнула в кучу. – Меня каждый раз вырубали сонными дротиками. Но незадолго перед моим крайним походом в «одиночку» в этом кресле у Родерика случился приступ. Он старший из нас, двадцать второго года рождения, ему за пятьдесят уже. Здоровье не то. А в тот период… не знаю, может, коммуны получили оптовый заказ на технарей? У Родерика фертильность уже тогда была ни к чёрту. Его стали водить сюда каждый день. И сердце не выдержало. Откачали, конечно, стали давать ему перерыв. С тех пор в лаборатории появился этот медшкаф. Я нажрался мыла, чтобы в кресле симулировать эпилепсию и посмотреть, что они здесь хранят. Видишь? Целый склад сильнодействующих, а среди них… – Он вытащил картонную упаковку с торчащими кончиками готовых шприцев. – …эфедрин.
– Чего «дрин»?
– Дарайн, сколько там доз?! – ахнул в наушнике Халлар.
– Держи под рукой. – Бернард протянул мне один шприц. – Вмажемся перед входом в омежье крыло.
Я взял хрено-дрин, растерянно глядя, как перетекает внутри прозрачная жидкость. Где-то я уже видел такие. Вроде бы в лазарете Аби. Кажется, лекарка называла это стимулятором…
…и вводила Риссе в день, когда мы привезли её в Гриард. Спящую.
Да!
– Десять, – ответил я Халлару, расплываясь в улыбке. – Тут десять доз.
И Гая с Риссой разбудить хватит.
Бернард заговорил азартно:
– Родерик рассказывал, что в омежьем крыле охрана по уровню два-ноль. Магнитная фиксация оттуда не включается. А наши яйца – достояние Федерации. В нас не будут стрелять боевыми. Получается, с такой страховкой… – Он сунул мне коробку. – …мы неуязвимы.
Я в изумлении вперился в две зелёных бездны. Сейчас пошёл бы с ним хоть на самого Сорро. Прямо в столицу, в президентский дворец. Такие альфы не ходят по земле, это она им под подошвы стелется. Сплошное «смогу» – от дурацкого хвоста на макушке, перемотанного поясом халата, до обломанных ногтей на ногах. Казалось, ему слово «сомнение» вообще не знакомо.
Как же вышло, что он семнадцать лет гнил здесь с таким внутренним жаром? Или он как пружина, которую жали, жали годами, а теперь она ка-а-а-ак распрямилась?
– Бернард… ты… ты просто…
Чума.
– Иди к остальным, – сказал он уже спокойно. – Выходи. В проходе не стой.
Прижимая к груди стимуляторы, я покинул лабораторию, оглядываясь. Бернард дождался, пока я отойду от входа подальше.
Затем вытащил из сумки гранату, дёрнул чеку. Воткнул гранату в хобот дрочильной машины и кувырком выметнулся из лаборатории. Тут же стремительно вскочил, захлопнул дверь и привалился к ней спиной.
Внутри прогремел взрыв. Дверь дрогнула, пыхнув трухой из косяков. В коридоре засуетились:
– Это что было?
– Бомба?
– Кажется, Берн прикончил Красотку Летти!
– Совсем?
– Красотка Летти издохла?!
А с юморком типы. Прозвали дрочильную машину омежьим именем.
Бернард удовлетворённо прищурился:
– Минус одна мечта.
Мне не показалось, у него действительно были с рободрочером личные счёты. Вот зачем он взял у меня гранату.
Глава 4
Кто-то бросил Бернарду оранжевые штаны, он запрыгнул в них почти на ходу.
