Элион. Зеркало пепла

– Тут сойдёт, – выдохнул Ви, отирая пот тыльной стороной ладони. – На Чёрных осадков почти не бывает. А если идёт, лучше в землю рыть – тот дождь кожу в лоскуты, до кости, – он фыркнул. – Так что сегодня повезло: сухо.

Люк заедало; Орф поддел его ножом, дал плечом. Внутри пахло ржавчиной, гарью старой проводки и сухим металлом – странно чисто для этих мест. Под пальцами – матовая шерохоть поплавленной краски; на скамье для десанта – застывшие «морские гребни» пластика. Пыль хрустнула под каблуком. Сухо. На полке нашлась махровая тряпка – пережила и время, и огонь; Орф смахнул ею настил, разложил шмотьё.

– Смотри, – Ви кивнул в сторону запада, – видишь, как горизонт светлее? Это уже Серые. Узкая полоска – три, может, пять километров клином уходит. Прорвёмся – дальше Зелень, но булки не расслабляй. Их вообще держи всегда сжатыми, – он ухмыльнулся, – полезная привычка.

Орф усмехнулся в ответ, растирая колено. Кожа на руках всё ещё шершавила – как тонкая броня. Под лопаткой тянуло там, где киберпротез цеплял мышцы. На HUDе тихо светилось: MU 19 8… цифры «дышали», оседая к ровному 19840, – после боя и сбора фляг пополнился запас. Хорошо.

– Перекусим, – сказал Ви и… вытащил из воздуха бутылку. Не совсем из воздуха – просто рука ушла к предплечью, пальцы нашли невидимую молнию, и пространство складкой отогнулось. В ладони у него лежала матовая белая колба с мерной риской и два брикета, когда-то похожие на еду.

– Это как? – Орф поймал себя на том, что уставился.

– Вот это? – Ви шлёпнул себя по предплечью, показал тонкую вставку под кожей – овальный люк с едва заметной гравировкой, как на монете. – Комплектовщик реальности. Карманчик такой, у Элиона берут. Три ячейки, по пятьсот–семьсот грамм каждая. Мелочь, а жить помогает. Только не разгуляешься – чайник не влезет, – он подмигнул и кинул Орфу брикет. – Лови.

Брикет ударил в ладонь тяжёлым кирпичиком, оставив запах старого сустава – аминокислот и чего-то сладковатого.

– Где достать? – Орф присел на лавку, отщёлкнул обёртку зубом.

– Элийцы торгуют, – пожал плечами Ви. – На приличных Якорях у них свои рынки. Но просто так – нет. У них репутации: серые, синие, и выше – зелёные статусы. Чем больше их поручений тянешь – тем лучше шмот и допуски. Слыхал я про одного – Перцем звали, по характеру. Дотянул до «зелёного» с ними и взял экзо нового поколения – не сказка, а броня; с Тета сходился раз на раз, бывало, и побеждал. И ещё у него конвектор такой был, что дом влез бы. Гараж – это уж как повезёт, – Ви тихо хохотнул и открутил пробку на колбе.

– А в сам Элион попасть… если всю репутацию собрать? – Орф знал ответ – но спросил. Чтобы услышать это от кого-то другого.

– Не видал я таких. Вживую Элийцев почти никто не видел. За них дроны, «говорящие» андроиды – гладкие, как люди, только лучше, – торгуют. Хотя, – он криво улыбнулся, – один раз…

Он плеснул в горло ЭЙРа. Горлышко тихо хрюкнуло, на стенках остались зеленоватые слёзы.

– Один раз видел. В Валленштадте, знаешь такой? Главный Якорь старой Европы теперь. Это мы сидим тут с тобой, как два воронёнка, а там купола, фермы, рельсы живые. Три года назад к ним на купола Серафин прилетел – Пепельный Стратокит, – Ви перекрестился по-своему, двумя пальцами постучал по ребру шлема. – Протяжкой так шёл, что металл запел, жёны падали с перебоями, воздух встал пепельной мурой. Город не побежал. Десять бригад сошлись, реверс-псалом на башнях подняли, два раза «Псаломом Пустоши» вмазали, сетями якорными взяли, гарпуны мирийные в борт. Один зачистник из Элиона ушёл в дым вместе с тварью, второй дорезал у брюха фильтр-линзу. Гул такой, что стекло само лопалось.

Он смолк, сделал ещё глоток, протянул колбу Орфу.

– Попробуй. Полегчает.

Орф сделал один тяжёлый глоток. Язык обожгло травяным холодком; пошла волна – ровная, теплая, как если изнутри нашлось второе сердце и минуту помогало первому.

Джи:

– Получен раствор Мирия (ЭЙР). «Голод Эха» – утих. Побочные – снижены. Рекомендация: 300–500 мл/сутки.

Орф кивнул сам себе. Значит, и он – на игле, только чужой. Без этой зелени потухнешь – быстро.

– Так вот, – Ви вернул голосу лёгкость, но взгляд на секунду остался в прошлом. – После той рубки город праздновал три дня. «Девять колоколов» вывесили – у них на ферме теперь так: туман поёт ниже семи – рынок закрывай, выше – детей в подвалы. И вышла в тот день пара с неба – из королевской линии, говорят. Не надышишься на них: белые, как молоко, светятся, уши острые, глаза – будто рисунки, живые. Волосы… такими только на иконе рисовать. Сказали речь. Про покров. Про долг. Про то, что почти всё тело и весь Мирий от Серафина – вверх, в Элион: мол, у них единственная чистка на девяносто семь с половиной. Взамен – «Яблоко Эдема» городу – артефакт такой, чтоб купола держать, и квоты на ИИ и технику. С тех пор Валленштадт – самый крупный Якорь Европы. И говорят там теперь: «Не зовите небо, если не готовы платить землёй».

Он замолчал, слушая, как за боротом БТРа пляшет ветер. Где-то далеко, у самого края слуха, прошёл низкий бас – земля вдохнула и выдохнула, как огромный кузнечный мех.

Орф облокотился на холодный металл, чувствуя, как под пальцами дрожит тонкая колющая рябь – от «псалома». Кожа на ладонях слегка шелушилась; цепь, лежащая клубком в ногах, медленно дышала – откликалась на мысли, когда он невольно «трогал» её полем. HUD мигнул – MU 19795 – и успокоился.

Ви щёлкнул комплектовщик ещё раз – достал второй брикет, сунул под сиденье, нащупал в нише обрывок брезента, заложил им щель люка.

– Ночь короткая, – сказал он деловым тоном. – Я до середины, ты – потом. Если услышишь шорох снаружи – не геройствуй: буди. На переходе с Чёрных в Серые любят шляться всякие недобитые. А Серые – тоже злые, просто по-другому.

– Принял, – кивнул Орф.

Они погасили свет фонарика – как только крышка люка стала ровной серой плитой, мир снаружи сплюснулся в шёпот. В носу остался вкус железа, на языке – горчинка ЭЙРа, в пальцах – лёгкий звон, будто где-то рядом за стеной кто-то водит смычком по струне. Ветер скребся по борту, стучал редкой пылью. Орф хотел было ещё раз спросить про Элион, про «зелёные» допуски и цены на человеческую жизнь, но глаза сами закрылись – тело взяло своё.

За мгновение до провала он заметил, как у Ви дёрнулся уголок губ – то ли от боли, то ли от мысли – и услышал шёпотом:

– Дотянем, Орфик. До Якоря дотянем. А дальше – видно будет.

Вдали снова прошёл бас – коротко, как удар, и стих. БТР ответил ему тихим звенящим эхом.

Ночь протекала густой смолой. Когда Ви коснулся плеча – смена – Орф отлепился от сна, будто от холодного стекла. Четырёх часов телу не хватило: в висках звенели нитки, суставы скрипели сухо. Он устроился у бойницы – на уровне глаз лишь кромешная тьма, и даже его «мутантские» глаза упирались в неё, как в бархат. Ветер снаружи гонял по броне пыль, и БТР тихо подвывал, будто остывал после долгого хода.

Чтобы не клевать носом, Орф скосил взгляд на HUD. В правом нижнем углу зеленела строка MU – 1 9 … он дёрнулся, чертыхнулся вполголоса и ударил себя ладонью по лбу. Точно. Мирий – не склад, должен работать.

– Джи, интерфейс, – подумал он.

Перед глазами развернулась схема тела – объёмная, полупрозрачная: кости, связки, мышечные ленты. Каждая зона – с ползунками и бледными надписями.

РУКИ (L/R) – вложено 0/1000.

Орф пустил в каждую по 1000 MU – горячая дрожь пошла от плеч к кистям, мышцы собрались в плотные жгуты; не раздуло, а упаковало силу внутрь. Плащ в локтях стянуло – ткань хрустнула на старой дыре.

НОГИ (L/R) – ещё по 1000 MU: тяжесть ушла из колен, икры потяжелели, как свинец под кожей.

СКЕЛЕТ / ФАСЦИИ – по 1000 MU: внутри будто прошили проволокой – ровно, с напором, без боли, но так, что хотелось подвигать плечами. Цифры на HUD коротко «чихнули» и выровнялись; баланс подпрыгнул вниз и замер. Оставалось около 15 000.

В разделе КОЖА – знакомое «Упрочнение». И новый пункт, которого он, клянусь, раньше не видел:

КОЖНЫЙ ХАМЕЛЕОН

Цена интеграции: 5000 MU, далее 2000 MU за каждый последующий уровень.

Эффект: смена цвета/спектра отражения; на высоких уровнях – микроморфинг черт (в пределах антропоморфии).

Орф поймал себя на мысли: с такой мордой, как сейчас, в приличном Якоре его пристрелят на подступах. И ещё – можно прятать реальные изменения, оставаться «хлипким пацаном» в глазах чужих.

– Беру, – сказал он вполголоса сам себе.

Тепло рвануло изнутри. 5000 ушли на интеграцию, ещё 4000 – на уровни 2–3. В голове всплыло описание:

Хамелеон, уровень 3.

– Смена цвета, запаха и спектра отражения кожного покрова.

– Локальные микросдвиги мягких тканей (в пределах исходной антропометрии).

– Активация образа: 500 MU, поддержание – без расхода.

Выбери облик.

Открылся каталог – почти четыреста масок и моделей, и девяносто девять процентов горели красным: уровень не тот, несовместимо, требуется «фрейм-хирургия»… Листал, выискивая проходимый вариант – нашёл один: юноша 27–28, чёрные волосы, лицо суровое, но тёплые глаза, телосложение жилистое, не примечательное. Такой растворяется в толпе, глаза не цепляются.

– Поехали, – подумал Я и нажал.

Его скрутило. Зубы свело так, что во рту хлынул металл; кости под кожей скрипнули, как старая дверь, уши зашипели белым шумом. Я сполз на настил, выгибаясь, – три минуты чистой мясорубки. БТР эхом отдавал каждый судорожный вдох. Ви рывком сел, вытянулся к нему:

– Эй, малой! Ты чего? Дыши! – в голосе дрогнула тревога.

Орф моргнул, облизывая пересохшие губы, и, сидя, стёр рукавом слюну.

– Жить буду, – прохрипел. – Как будто меня провернули, пожевали и собрали заново. Каждая мышца орёт.

Ви уставился – и смолк на миг.

– Ты… человек? – он качнул головой. – Это ненормально, малой. Ты пугаешь. – Глоток ЭЙРа. – Дай пять минут привыкнуть к этой физиономии.

– Привыкай на ходу, – Орф осторожно встал, прокатывая плечи. Боль в суставах теперь была тупой, рабочей. – Рассвет подкрадывается. Валим. Чем дольше на Чёрных – тем хуже.

– Тут ты в точку попал, – хмыкнул Ви, проверяя крепления на предплечье. – На Чёрных три дня – и всё, дальше твари начинают слышать людей и ходят целенаправленно. На Серых похоже, но у тебя есть неделя. Правда, охотники-бугаи там специально ждут, пока Тета сами выйдут. План дерьмо, но лучше, чем лезть в берлогу.

Он бросил короткий взгляд в бойницу – небо едва светлело, на горизонте проступала серая кайма. Внутри пахло ржавчиной и стершимся войлоком; у люка сквозило. Ви подпёр щель куском брезента, Орф дожевал вчерашний брикет – сладковато-солёный картон, который организм принимал как праздник – и влил малый глоток ЭЙРа. HUD мигнул: –500 MU на «хозяйственные нужды» хамелеона – и успокоился.

– Держи булки всегда сжатыми, – припечатал Ви, набрасывая плащ. – Безопасней будет.

Орф натянул капюшон, поправил “маску” нового лица, нащупал под плащом холод цепи – та отозвалась лёгким дрожанием, будто змея во сне.

Они собрали своё немногое, проверили молчанки и механические защёлки, аккуратно приоткрыли люк. Снаружи свет тек редкой пылью, пахло сухим металлом и дальним озоном. Они переглянулись – короткий кивок – и вышли из бронекороба в утреннюю серую полоску, туда, где Чёрные земли потихоньку сдают место Серым.

Собрались быстро – сухо, без слов, на автомате. На Чёрных землях каждая лишняя минута – как лишний вдох в дыму. Шли резвым шагом туда, где уже проступала серая кайма – граница Серых. ЭЙР подлатал Ви; и меня тоже. Нога не ныла, дыхание ровное. После вчерашних бустов тело ощущалось иначе – пружинисто, собранно. Цепь на поясе почти не чувствовалась, как будто стала частью таза и позвоночника – вес перестал быть весом.

Завалы из колонн, обломки ферм, иглы арматуры в бетоне – как зубы. Я спрыгнул с плиты – метра четыре – и ступни приняли землю мягко, словно с второй ступеньки. В этот момент я понял, что физику стоит качать дальше – по три шага в каждую группу, минимум. Если выживу.

Граница Серых была видна, как порез кривым ножом. Воздух там дрожал, будто над плитой, у самой линии шуршала пыль, и в дрожи мелькали странные интерференции – глаза цеплялись и тут же уставали. Мы петляли между колоннами, и я уже поднял руку, показывая Ви на более сухой карман, – когда сзади, в мёртвой зоне, что-то» шевельнулось. Это «что-то» не слышно и не видно – просто кожа на затылке встала дыбом, как у зверя.

– Слева сверху,– выдохнул я.

Ви по инерции шагнул на соседнюю плиту и прыгнул к следующей. В полёте – рука. Нет, когти, а потом уже рука: блеск, как у масла на воде – и хлёст. Ви снесло, будто срезали крюком: его провернуло, швырнуло метра на десять – он ударился, куда-то скатился, на камнях осталась широкая мазня.

Я не успел думать. «Властитель» – и цепь сама выскочила из покоя, обмякла и в ту же секунду собралась в щит. Удар пришёл из воздуха, без предупреждения: сталь в голосе воздуха – и меня вынесло дальше Ви, через продув, к Серым, – метров на пятьдесят, не меньше. Цепь, к счастью, успела зацепиться за ребро балки, скатила скорость, и я ушёл в перекат, сбивая локтями пыль.

Ви где-то хрипел. Подниматься – секунды. В груди дрожит наружный бас, в нёбе – вкус меди. Противник близко: воздух колышет, будто от раскалённой печи.

– Ну, давай, – сказал я себе. – Потанцуем, тварь.

Оно проявилось метрах в пятнадцати, будто отделилось от тени. Длинные, слишком длинные руки свисают почти до пола, голова вытянутая, как у иссушённой лошади. Кожа белёсая с пепельным налётом, по венам – зелёные жилки, как свет под кожей. Стопы узкие, с дополнительным крюком. Стоит боком, тонко выгнувшись, – балет на арматуре. Когти – чистый рез, без украшений. И – тишина вокруг него, упругая, как купол. Кромешник.

Джи: Кромешник, класс Θ++ «Багровый». Подсистемы: «Шов Хорна» (локальные ходы 6–12 м), «Доминус» (подавление воли, 20–60 м), «Лезвия Песни» (суб/ультра), «Плетение Муры» (аэрозоль). Уязвимости: полный спектр/строб, анти-резонанс, замкнутые проводящие контуры (цепи/якоря) – фиксируют шов на 1–2 с. Рекомендация: не смотреть в зрачки. Приоритет: отход.

Пасть раскрылась до скул. У меня дёрнулся кадык – комок не пройти. Это было слишком человеческое и одновременно чужое, как снятая маска. Я отступил на полшага, ловя в периферии намёк на «шов». Воздух возле него сжался – и он пропал.

Правая лопатка свербнула – и я успел: цепь сама перехватила удар, я ушёл в «восьмёрку», – хлёст по руке. Кончик цепи взвыл, перебил звук, в воздухе хлестнула ударная. Кончик въелся в кожу – без крови. Никак. Он даже не качнулся.

Бас шибанул по черепу.

Джи: Обнаружено психоакустическое воздействие. Контрмеры.

HUD дёрнулся: –100 MU, и туман в ушах распался. Я вдохнул. Кромешник чуть-чуть наклонил голову, как удивлённый.

– Не ждал, падла? – сорвалось.

Шов – и он здесь, в двух метрах. Для его рук – идеальная дистанция. Пошла рубка. Моя цепь только и успевала, что подставляться – «щит», «ребро», «гарда» – отбивая скользящие когти. Металл плаща пел на швах. Я видел, как цифры MU по полям бегут вниз – каждое усилие щита стоило горсти. Дыхание ломалось, плечи горели, запястья дрожали в микродрожи – предел.

Минута? Полторы? Я сдавал. Кромешник резал пространство, как лезвие ткань, и тянул, тянул меня в угол, туда, где я бы споткнулся о трубу – он знал, где я упаду. Я шипел воздухом, и в груди рожался страх, знакомый, как ржавая игла: сейчас.

Сзади вспыхнуло. На спину твари упал белый луч – не ослепляющий всплеск, а чистая, жёсткая полоса света. Кромешник взвизгнул – впервые – коротко, почти оскорблённо. С кожи сорвалась Мура, как дым. Я видел кровь на лице Ви – много, слишком много.

– Бежим, малой! – выдохнул он сипло. – Это Кромешник. Без дивизиона танков мы его… не осилим!

Думать было некогда. Я собрал цепь в молот – насколько позволял уровень – и врубил в грудь твари всей остаточной массой. Дал всё, что было. Удар вывернул плечо, в кисти застрекотали иголки, но Кромешника снесло в пролёт – он исчез в зубьях бетона. Цепь, выскочив, ухватила Ви за обвязку, дёрнула – я притянул его к себе. HUD мигнул пустотой: MU 0.

Мы пошли вразнос. Ви – на трясущихся ногах, с улыбкой на смерть. У него кровь изо рта, у меня – свист в лёгких. Граница Серых – рукой подать. Эхо шагов скакало по плитам, как камни по воде.

Он вышел прямо перед нами. Воздух вывернулся, шелестнул – и Кромешник стоял, закрывая полосу, длинный и белый, как столб инея.

Ви усмехнулся устало и зло:

– Ну всё, хана, малой. Неплохо пожили. Давай хотя бы умрём красиво.

Я ничего не ответил. MU – ноль. Я натянул цепь своими силами – тяжёлая, как мокрое железо, – готовя последний, плохой удар.

Кромешник растворился во тьме – и тут же появился перед нами…

Первый удар пришёл по мне – в грудь, внутренней, режущей стороной когтей. Не «предупреждение»: он игрался. Я мельком увидел Ви – Кромешник даже не коснулся его, просто взглянул. Улыбка сползла с лица Ви, он осел на колени, руки обмякли. Меня же прокатило по щебню метра на два, воздух вышел свистом.

– Стоять, тварь! – вырвалось. – Я твой противник!

Он повернул голову и оказался рядом – так быстро, что воздух не успел вернуться на место. Одна рука – иглами в живот, легко, словно проткнул мокрую тряпку. Меня подняло на длину его предплечья. Во рту тут же железо, дыхание оборвалось, изнутри горячо. Он не просто разинул пасть – он улыбался. Внутри – три ряда узких зубов, как пилы. Я увидел, как тянется горло – и в следующую секунду он взревел без звука, будто ножом по стеклу: схватился обеими руками за голову, дёрнул ею вправо-влево, как будто в черепе бегают тараканы. Меня уронило. Я врезался в бетон, мир почернел по краям.

Кто-то подхватил под мышки и потащил. Голоса не слышал – тонул в тьме, но упрямо держался на поверхности. Сумел выдавить:

– Ви… вытащите Ви. Он жив…

Ответа не было. Но незнакомец – незнакомка? – отбросил меня на самой линии Серых и вернулся. Через пару ударов сердца рядом плюхнулся Ви – без сознания, но тёплый.

– Идти можешь? – голос мягкий, но собранный.

– Сейчас… пять секунд.

– Быстрее. Я оглушила его ненадолго. Кромешник может выходить на Серые на сто–сто пятьдесят метров. Если потянет нас обратно, нам крышка. Берёшь друга – и бегом.

Я закинул руки Ви себе на плечо, она взяла за пояс – вдвоём поволокли к сараю – жалкая коробка на бетонной плите, метрах в двухстах. В паху тянуло тупой болью, под ложечкой пульсировало. Каждый шаг – слизь крови под языком. Джи вспыхнул на HUD:

Джи: Критическое прокалывание брюшной стенки. Остановлен внутренний кровоток. Для регенерации требуется МИРИЙ. Разрешить расход флаконов?

Да, чёрт тебя дери. На шкале MU вместо нуля вспыхнуло 2000, тут же покатилось вниз – 1900… 1780… Тепло поползло изнутри, вокруг раны потянуло ломотой, кожа стянулась, дышать стало легче.

Добравшись до сарая, я сполз по стене и, не отпуская Ви, выдохнул в потолок:

– Спасибо. Что бы ты там ни сделала – мы у тебя в долгу.

– Сделала, – отрезала она. – И первое: вы что, совсем придурки? Кто ходит без оружия по Чёрным, да ещё и в угодьях Кромешника? Ты мне скажи, тебя в детстве роняли? Или диагноз есть, о котором надо знать заранее? Так вот, два олуха, которые даже не взяли огнестрел, – это новый уровень кретинизма. Что скажешь в оправдание, умник?

Пока говорила, стянула пепельный плащ, сняла маску. Я застыл. Девушка. Лет двадцать, не больше. Рыжая – не просто рыжая, а ярко-медная, как огонь в пыли. Кожа – чистая, будто подсвеченная изнутри. Глаза – пепельные с тонкой синевой, и в радужке – узор, как кольца на воде. На голове – странная шапка-чепчик с коротким козырьком, закрывает уши и затылок; из-под неё выбиваются жёсткие пряди. Она была… красивая. Слишком для этого сарая. Я что-то промычал, потому что залип.

– Ну да, – фыркнула. – И сказать нечего. Точно дурак. Снимай тряпьё, олух. Я видела, как он тебя прошил. Не понимаю, как ты не умер и вообще ходишь и разговариваешь. Видимо, поговорка права: дуракам везёт.

– С чего ты взяла, что я дурак? – упрямо сказал я. – Я, между прочим, сообразительный.

– Сообразительный? – она выгнула бровь. – Кусок глупого человека, вот ты кто.