Элион. Зеркало пепла

– А ты… шляпа усатая, – ляпнул я первое, что пришло.

– Угу. Клинический, – заключила она и, развернувшись, выглянула в щель. На границе Серых встал, не шевелясь, Кромешник – тонкий, как кол, и от этого ещё страшнее.

Я стянул свитер – в крови – и увидел, как рана сжимается в бледный шрам. Кожа вокруг пощипывала, под ней работала жара.

– Быстрая регенерация, – свистнула она. – Неплохая способность. И правда – дуракам везёт.

– Да перестань уже со своими дураками, шапка.

Она не ответила, только бросила через плечо:

– Осмотри друга. Я вернусь.

Ви был разбит, как после мясорубки, но жив. Я приподнял ему голову, влил пару глотков ЭЙРа. Он закашлялся, вдохнул глубже. Я и сам пригубил – сладковатый привкус трав и металла разошёлся по языку.

Джи: «Голод Эха» – снижен. Восполнение: +600 MU. Рекомендация: покой, микродозы.

Я сел обратно, упёрся затылком в доски. Пахло сырым деревом, старой пылью и чем-то приторно-сладким – видимо, из расплескавшегося ЭЙРа. Снаружи гудел низкий ветер, а где-то дальше по пустырю пощёлкивали остовы – металл садился от ночной прохлады.

Головой я понимал: сегодня мы должны были умереть. Но воля случайности – и чей-то быстрый мозг – вытянули нас за край. Она была груба, как лом, да. Но – спасла. А ещё – чертовски красива. Эта мысль прошла, оставив за собой тепло, как от костра. Веки потяжелели, поплыли.

– Не вырубайся, – сказал себе. – Дежурство.

Но глаза сами начали закрываться. Где-то за стеной стонал пустырь, на границе Серых неподвижной скобой стоял Кромешник, а в углу HUD, успокоившись, едва-едва светились цифры MU.

Отрубился я ненадолго – по внутренним часам минут на десять, не больше. Открыв глаза, увидел Шапку: она сидела у прохода, спина к стене, глаза направлены в сторону границы; в них была какая-то вдруг застывшая тоска – не то по людям, не то по тому, что она потеряла. Я заглянул в эти глаза и на секунду застыл.

– Проснулся инвалид? – съязвила она первой, не поднимая головы.

– И тебе доброе утро, Шляпа, – пробормотал я. – Я ведь не надолго отключился?

– Нет, совсем чуть-чуть, – равнодушно отмахнулась она. – Но твоей глупой голове много и не надо: перезапустила две извилины – и снова в бой. Так что я даже не удивлена.

– А ты всё так же остра на язык. Скажи лучше, Шапка, эта тварь ещё не ушла? – спросил я, стараясь не выдать, как внутри колотится сердце.

– Если ты про свои мозги – то их и не было, – в ответ прошипела она. – А если ты говоришь про Кромешника – то он всё ещё стоит там. Он нас точно запомнил: ходит туда-сюда. Лишь бы он чего не задумал. Надо валить уже отсюда. Ты там как – идти сможешь? – быстрым взглядом оценила она меня.

– Сейчас ещё полчасика бы посидел, – сказал я, и затем – бодрее: – А потом хоть на край земли.

– У тебя Эйр есть? – спросила она.

– Был, но последняя доза ушла на Виктора, – я кивнул в сторону друга, всё ещё лежащего в углу и тяжело дышащего.

Она вздохнула, но в голосе застряла некая мягкая нотка, которую я редко у неё слышал.

– Ладно. Раз уж спасла – то буду помогать до конца. Держи, – она сунула мне флакон. – Только не присасывайся к бутылке, он мне ещё самой нужен. У меня больше нет – охота вышла не самой удачной, а в Якорь мне лучше пока что не лезть.

– Так значит ты у нас бедовая дама, или дама в беде? Скорее – дама, от которой одни беды, – усмехнулся я. – Но ты нас спасла, так что пока ты с нами – тебя не тронут.

Она подняла бровь и посмотрела на меня таким сочувствующим взглядом, что мне стало неловко от собственного тепла. Затем тяжело вздохнула и сухо бросила:

– Такого даже могила не исправит. – И, не дожидаясь ответа, развернулась и вышла из сарая.

Я заметил: уголок её губ чуть-чуть дрогнул – сначала она дала Эйра Виктору, потом сама сделала глоток. У напитка был другой вкус, чем у той дозы, что принял Ви; сладковатый, мягкий в горле. На экране Джи мелькнул баланс – у меня теперь показывало 2350 Мирия.

Я встал, перебросил Виктора на спину и потянулся. Шапка была права: оставаться на Черных землях – плохая идея. Когда выходил, бросил взгляд на чудище, стоявшее у границы двух земель. Оно безмолвно наблюдало за нами; я ощутил контраст силы – и понял, как ещё слабо я вооружён по сравнению с этим миром. Мирия мне нужно гораздо больше, чтобы не сдохнуть здесь.

Местность изменилась: стало больше растительности, но она была странной – вся какая-то серая, будто цвет выбыл из палитры и оставил лишь припылённый оттенок. Ничто здесь не выглядело «нормальным». Главная цель стояла передо мной чётко: накачать Мирий. Джи, как будто читая мои мысли, выдал задание:

Задание: получить 100 000 Мирия.

Награда: открытие способности (произвольной, на выбор пользователя из доступных).

Я присвистнул. Сто тысяч… это звучало как миф. Но и шанс открыть новую способность – соблазн великанский.

Мы шли в тишине. Прошли около четырёх километров – и показалась окраина города. Город оказался огромным: небоскрёбы, многие ещё не рухнули до конца, фасады в трещинах, где-то зияли пустые окна. На подходе к нему нам встали навстречу существа, похожие на людей, но с хоботовидными выростами на лицах. Они сидели в кучке и жадно перемалывали в руках старую плоть – уже с запахом тухлости, как от падали пару дней.

– Пожалуй, лучше их обойдём, – произнесла Шапка тихо. – Это Ползуны. Одна из разновидностей. Зеленого, может, некоторые даже жёлтого уровня. Пятеро – не много, но убить их тихо будет не просто, если мне придётся прикрывать вас.

– Не переживай, Шапка. Я справлюсь. Да и к тому же – надо пополнить запас Мирия. В Якорь идти с пустыми руками тоже не хочется, – сказал я. – Так что давай, я разберусь.

– Вот какой же ты всё-таки глупый, – усмехнулась она. – Но давай – пусть посмотрю, на что ты способен. Не зря же я вас спасла. И раз уж вы как-то выжили на Черных землях…

Мы подошли метров на пятьдесят. Ползуны заметили нас; их хоботики задёргались, и они все пятеро в один миг повернули головы в нашу сторону. Двое, покрупнее, начали осторожно обходить в тыл и прятаться за ржавыми машинам, трое шли напролом.

Я даже не стал двигать рукой и не стал снимать Виктора с плеча. Проще и быстрее: активировал «Властителя». Цепь выстрелила сама: привычно, будто часть тела. Она мгновенно примотала кончик к моей руке, и стальная петля побежала, как змея. Я и не успел ужать – прежде чем я понял, одна её полоса прошла сквозь первую, самую тупую тварь; та даже не успела выругаться – волна хлынула внутри неё, и она просто разлетелась вдоль на две части.

Второй удар – и ещё одна тварь распалась длинной полосой, обращённой на бег. Двое, что пытались обойти, бросились в атаку: один метнулся в Виктора, целясь в него, другой взял меня в фланг. Но цепь никого не обманывает: она хлестнула первого в спину, тот сжался и рухнул. Вторая – врезалась в наш щит, который я сжал вторично, и тело её лопнуло, как надувной мяч, с фонтаном чёрной крови.

– Забирай, Шапка, этот мирий – твой, – кивнул я, облизывая пальцы от прилипшей субстанции. – Мы, всё-таки, твои должники.

Она сделала лёгкий реверанс и, не стесняясь, ушла к трупам. Без лишних церемоний наполнила колбу и швырнула мне взгляд.

– Мало, – проворчала она, когда ёмкость уже была полна. – Но хоть что-то.

– Я просто традиционно трогаю поверженных, – оправдался я и, походя, прикоснулся к нескольким телам. Джи тут же прошептал в мою голову:

Джи: 350 Мирия получено.

Джи: 400 Мирия получено.

– В сумме почти две тысячи Мирия, – добавил он. – Мало, но не плохо.

– Странный ты какой-то, – хмыкнула Шапка, забирая колбу. – Пойми, у вас полудурков в голове творится.

– Да не я глупый, – сказал я и для прикола предложил: – Давай сыграем в цифры или слова – и ты поймёшь, какой я невероятный. Потом будешь мне в ноги кланяться и вообще культ мне посвятишь.

– Если только культ умалишённых дегенератов, – беззастенчиво фыркнула она. – И то туда все не дойдут – слишком глупые будут и не поймут, в какую сторону дверь открывается.

Мы шли городом тихо, почти на цыпочках. Якоря вдалеке не было – только рваные силуэты многоэтажек, как зубы старой пилы, и провисающие над улицами тросы, в которых застыли ржавые капли прошлого. Хорн здесь пустил корни: чешуйчатая плёнка по стенам, серые «дожди» спор на сломанных вывесках, лоскуты живой плесени, пульсирующей в такт моему шагу. В узких проездах угадывались гнёзда – тёмные глотки подвалов, затянутые «творожной» паутиной: коснись – и она дрогнет, позовёт то, что не любит свет и шум. Я поймал себя на том, что дышу неглубоко, как перед прыжком. Вдох – и вкус железа, выдох – кислинка гари, будто где-то совсем недавно обуглили чью-то судьбу.

– Слушай, ты, глупец, – прошипела Шапка, не оборачиваясь. – Ты хоть и дурак, но должен понимать: нам нужен мирий. Без него в городе даже поесть не купишь. К тому же у нас нет пропусков. Мой пропуск… он как бы утерян…

Она кашлянула, и на мгновение – совершенно на мгновение – в голосе выросла неловкость.

– Ой-ой-ой! Что я слышу? – я едва не присвистнул. – Великая Шляпа колдуна Мерлина потеряла свой пропуск?

– Какое же ты… – она повернула ко мне плечо, приценилась взглядом к моему лбу и лениво ткнула пальцем в валун у бордюра. – Видишь камень? Подойди и ударься об него головой. Посильнее. Желательно, чтобы треснуло ровно пополам – может, мозги протекут на свободу.

– Так, Шапка, давай повежливее. Для начала меня всё-таки зовут Орф. Обращайся по имени.

– Да плевать с высокого места, как тебя зовут. Мы не на вечере знакомств. Главное – где взять мирий? – она отбила ладонью ритм по ремню, считая. – На нас троих минимум три полные колбы. Плюс расходники. В сумме десять—пятнадцать. Тогда можно хотя бы рассчитывать на стол, крышу и не сдохнуть у ворот.

– С этим понял, Шапка. А вот про «утаянный» пропуск – треки у тебя какие-то сомнительные. Говори сейчас, чтобы знать, к чему готовиться.

– В общем, там группа невоспитанных говножуев, – без эмоций отрезала она. – Получили по заслугам. Остальное тебе знать необязательно.

– Ага, замечательно. Мастер рассказа. Короче, готовимся огребать.

– Ты давно готов, не переживай, – шепнула она и хмыкнула.

Мы вышли из кишащего «бульона» дворов на проспект. Ветер тащил по асфальту уставшие афиши, где в белёсых пятнах плесени угадывались чужие лица. Чёрные витрины смотрели пустыми глазницами. Вдалеке ухнуло – тускло, как если бы кто-то кинул в пустую цистерну камень. Я отметил рядом угодья – двух- и трёхэтажные коробки с проваленными крышами, теплотрассы, проржавевшие до скрипа. На нас глянули сотни круглых отверстий в стенах – вентиляция и сквозняки, ставшие норами.

– Идти ночью по серым – самоубийство, – Шапка говорила, и голос её шёл перед нами, как разведчик. – Из подвалов полезет всё, что любит чужую беспомощность. На чёрных хотя бы честно: или тебя, или ты их. А тут… тут у тьмы манеры. Фальшивые.

Мы перелезли через согнутую трубу и, петляя по двору, вышли к полуразрушенной котельной: бока кирпичной коробки разбухли, как от слоновьей болезни, окна забились той самой «творожной» коркой, а внутри, судя по слабому сквозняку, было сухо. Хорошо для ночёвки – и плохо, если что-то решит, что мы – мебель.

– До безопасной границы, если ты внезапно научился считать дальше трёх, – показала она куда-то за квартал, – ещё километров десять. А туда, куда вы с твоим другом собирались изначально, – она ткнула в полоску серости у горизонта, – вы не пройдёте. Там охотничьи угодья стаи Шелкопрядов. Большие, дурные и голодные. Сигма, временами Тета. Любят чужие кости и бетонные соты. Встают на границе земель как шлагбаум. Так что ноги в руки – и дугой.

– Приятные соседи, – сказал я, вжимая плечом дверь котельной. Она подалась с нехотью, выпуская в нос сырость кирпичной пыли. Внутри пахло старой гарью, машинным маслом и… чем-то сладковатым, как у формалина. – Обожаю ваши серые земли, Шапка.

– Это взаимно, – буркнула она.

В глубине помещения, за рухнувшим теплообменником, на куче изолонов и чехлов, зашевелился Виктор. Морда у него была как у человека, пережёванного трактором и выплюнутого обратно на дорогу, но глаза сфокусировались. Он поморгал, провёл языком по губам – потрескавшимся, в белых линиях соли.

– О-о-ох, – простонал Ви и попытался сесть. – Если кто спросит, где я был – скажу, что лежал под поездом. Поезд звался «Твоя мама». Ведущий вагон – «Кромешник».

– Проснулся инвалид? – Шапка даже не повернула головы. – Поздравляю. У тебя день рождения – теперь ты официально бесполезен.

Виктор огляделся мутным взглядом; увидев меня, заметно выдохнул и снова откинулся к стене.

– Ну что, Орфи… мы снова в плену? – спросил он с какой-то тихой усталостью.

– На редкость – нет. Вот эта леди, у которой язык острый, как… шапка с булавками, вытащила нас из самого пекла. Зовут её, кстати, Шапка. Ну, это я так придумал – своё прозвище она не выдаёт.

Шапка фыркнула, поднялась.

– Развлекайтесь, голубки. Я – наружу, гляну, что там.

– Дааа… – протянул я с безнадёгой. – Вредная, бесит до скрипа в зубах. Но девчонка, похоже, хорошая. И, между прочим, первая, кто не пытается меня пристрелить или продать в рабство в этом мире. Редкость, я погляжу, достойная музея. – Я изобразил реверанс.

– А ты, смотрю, малой, в хорошем настроении, – хмыкнул Виктор. – Не втюрился ли, случайно?

– В неё? – я рассмеялся. – Она как тигр. И хуже. Палец в рот – по локоть откусит. А то и целиком проглотит.

– Ладно, серьёзно, – Виктор приподнялся на локтях, поморщившись. – Где мы и как у нас дела?

– Серые земли. Идём полудугой до ближайшего более-менее безопасного выхода. Тот, что ты раньше приметил, – увы – в охотничьих угодьях Шелкопрядов. Так что до зелёных земель километров семь–десять, как повезёт. И новая проблема: у нас почти нет мирия.

– Как «нет»? – удивился Виктор. – А те, что добыли со ШлакоПсов? Там же нормально вышло.

– На троих не хватит. Шапка уже была в этом Якоре – цены знает. Придётся охотиться. ЭЙРа тоже кот наплакал, надо разводить. И, позволь напомнить, ты меня так и не научил.

– С этим разберёмся, там мирия нужно… – не успел договорить Виктор: вернулась Шапка, отряхивая с плаща серую пыль.

– Ну что, голубки, поговорили, зубки поточили? Как решаем вопрос с мирием? Охотиться сейчас опасно: район нестабильный, полно тварей класса Σ, а иногда и выше. Короче, здесь плохо. Вот к чему я веду.

– Придумаем, – ответил я. – Пару-тройку «сигм» потяну. Если придёт кто-то серьёзнее – будем импровизировать. И Виктор у нас не из простых.

Виктор попытался встать, но сдавленно выругался и снова лёг.

– Разрешите представиться, меня зовут Виктор. Для друзей – просто Ви. Буду рад сотрудничеству.

– Не Виктор тебя зовут, а кусок придурка, – отрезала Шапка, ткнув в меня пальцем. – А это – вторая половина придурка. Вы вдвоём еле на одного тянете. И ты, доска с глазами, с кем там «справиться» собрался? Видела, да, что ты вроде как что-то умеешь. Но проблема не в трюках. Здесь бродит прорва охотников, и не все они белые и пушистые. Половина завалит нас ради прибарохлиться. А на серых сейчас вообще чёрт-те что творится. Итак, олухи, план какой?

Виктор расхохотался:

– Вот это да. Язык – как шпага. Орфик, ты уверен, что ей подходит «Шапка»? Я бы звал «Шпажка». Или «Колючка».

– Я не задумывался, – пожал плечами я. – Она меня тогда точно так же поносить начала – сказал первое, что пришло в голову.

– Эх, Орфик, скучный ты, – вздохнул Виктор. – Столько было вариантов, а ты – «Шапка».

Шапка сжала кулаки, вспыхнула, как спичка, и по слогам процедила:

– КО-Н-ЧЕ-НЫ-Е ДЕ-БИ-ЛЫ.

Развернулась и выскользнула наружу. Сквозняк шевельнул пепельный плащ, в дверном проёме на миг сверкнула её холодная улыбка – и пропала.

– Сильно выдала, – прокомментировал Виктор, вытаскивая из ниоткуда флягу.

– Это у тебя ЭЙР? – спросил я.

– Он самый. Запасы держу всегда. Сейчас – глоток, сон – и к утру я огурчик. Не первой свежести, но всё же. Ты тоже хлебни, силы нужны. Шапке передашь. А насчёт планов… Предчувствие такое: нужно просто идти вперёд. Дальше само сложится. Ладно, Орфик, ты на стреме. Я – спать.

Передал мне флягу, повернулся к стене – и через пару секунд уже мерно дышал. Я вышел наружу.

Ночь была сухой: ветер тащил с окраин запах ржавчины и холодного бетона; над горизонтом висела тонкая луна. Вдалеке – как мираж – проплывал Элион: бело-золотой, негромкий, как будто небесный город шептал сверху, кто где должен быть. Я остановился рядом с Шапкой. Она стояла на ветру, подбородок чуть вздёрнут, взгляд прицельно упёрт в небо.

– Слушай, Шапка, – я протянул флягу. – Это ЭЙР от Ви. Тебе силы понадобятся. Не такой вкусный, как у тебя, но на безрыбье…

– Дай попробую. – Она сделала глоток, скривилась, потом ещё глоток. – М-да. Гадость. В следующий раз ЭЙР делаю я. Это – моча медведя. Ну? Какой у вас «великий план»?

– У Виктора чуйка: просто идти вперёд к Якорю, по пути всё наладится.

Шапка ударила ладонью по лбу.

– И это – план? Серьёзно?

В её голосе на этот раз не было яда – лишь усталость. Пепельные глаза покраснели по краям; она смотрела, как Элион неспешно уплывает дальше, отбрасывая мягкие блики на крышах. Я не стал спрашивать. У каждого свой крест.

– Я бы не сказал, что план ерунда, – тихо ответил я. – С Викто… с Ви так бывает: скажет – и выходит. Думаю, стоит довериться.

– Ну давай попробуем, – так же тихо сказала она и, не отводя взгляда от неба, добавила уже привычно колко: – Если, конечно, ваши два гордых нейрона не решат внезапно развестись.