скачать книгу бесплатно
Соня тяжело вздохнул, чувствуя, что, возможно, совершает непоправимую ошибку:
– Кореец.
– Какой кореец? – переспросил Сарычев.
– Это кличка, – пояснил Травкин и спросил Соню: – Ты Нестора Пака имеешь в виду?
Соня обречённо кивнул. Травкин, не удержавшись, изумлённо присвистнул.
– Отдаём красавца тебе, возьми у него подробные показания, – сказал Травкин следователю, а сам потянул Сарычева к выходу.
Когда они оказались в коридоре, а дверь в камеру была закрыта, Сарычев сразу спросил полковника милиции:
– Кто такой этот Пак?
– Вор в законе. Смотрящий в одном небольшом подмосковном городке. Последние несколько лет ведёт себя очень тихо, ни в каких разборках замечен не был – возраст уже не тот, семьдесят лет всё-таки… А вообще вы должны знать о нём побольше нашего, – вдруг заметил Травкин.
– На что ты намекаешь? – удивился Сарычев.
– Говорят, – Травкин сделал паузу, – он с вашими органами всю жизнь был в очень неплохих отношениях.
– Это кто говорит? – недовольно спросил Сарычев.
Травкин хитро прищурился и ухмыльнулся:
– Многие.
– Скажи мне ещё одну вещь. – Сарычев достал из кармана пачку сигарет, вытащил из неё одну и закурил. – Кто сдал вам этого Соню?
– Вообще-то, это наша оперативная тайна… – слегка язвительно промолвил Травкин, бесцеремонным образом угостив себя самостоятельно сигаретой Сарычева, которая ловко была выужена у того из пачки. – Но тебе по секрету, конечно, открою. Это тот самый Жук, о котором говорил Соня.
– Неужели сам пришёл с повинной? – с сомнением поинтересовался Сарычев.
– Сам. – Травкин уверенно кивнул. – Только вот насчёт убийства показания их расходятся. Жук утверждает, что это Соня Келлера убил, а не он.
– Ну, вот что, моя дорогая милиция, – Сарычев похлопал Травкина по плечу, – сегодня же этого Соню и его дружка Жука мы переводим в Лефортово, а дело их объединяем с делом об убийстве Келлера.
Травкин совсем даже не возражал, а только скромно улыбнулся, напомнив об обещанной рыбалке.
Удивительным образом это свершилось – дело сдвинулось с мёртвой точки, в руках правосудия теперь находились исполнители, которые были согласны сотрудничать со следствием. Случай или судьба распорядились так, чтобы расследование, грозившее превратиться в совершеннейший висяк с неприятным привкусом крупного международного скандала, вдруг получило неожиданное и стремительное развитие. И теперь надо было только потянуть за ниточку, и клубочек должен был распутаться. Но Сарычев не торопился форсировать события и докладывать руководству об успешном продвижении расследования. Он хотел аккуратно и грамотно завершить дело, получить неопровержимые доказательства вины исполнителей и выйти на заказчиков. Надо было действовать быстро и максимально осторожно.
Баллистическая экспертиза подтвердила, что именно из «макарова», который нашли у Сони при задержании, был убит Келлер, на пистолете были обнаружены его отпечатки пальцев и отпечатки пальцев Жука. Работники «Националя» признали в Жуке того самого водителя, который подобрал Келлера около гостиницы на зелёном «фольксвагене». Саму машину, а точнее то, что от неё осталось, обнаружили на одном из подпольных автосервисов в Подмосковье – её уже практически разобрали на запчасти.
За Нестором Паком и его домом установили скрытое наружное наблюдение, а все его телефоны, телефоны его приятелей и знакомых поставили на прослушивание. Сарычев понимал, что Пак был всего лишь посредником, но на заказчика можно было выйти только через него. Полковник получил список всех телефонных номеров, по которым Кореец совершал сам или принимал звонки со всех своих телефонов за последнюю неделю, и поручил своим сотрудникам максимально оперативно установить личности всех тех, с кем Пак общался в последнее время.
Что касается самого Нестора Пака, то Травкин оказался прав. В архивах ФСБ, получив соответствующее разрешение, Сарычев обнаружил довольно пухлое дело Корейца с красным клеймом на папке «совершенно секретно». Досье на него нельзя было выносить из архива, бумаги можно было изучить только на месте.
Сарычев открыл папку. Краткая характеристика агента «Селезня» с несколькими фотографиями, наклеенными рядом друг с другом. За долгие годы тайного сотрудничества Кореец сильно изменился. Из молодого мужчины с нахальным и жёстким взглядом он превратился в седого уставшего старика. Первые записи были датированы ещё 1959 годом – именно с тех пор Нестор Пак стал информатором госбезопасности, последние дополнения внесены в мае 1998 года. Почти сорок лет! Громадный срок. А всё началось с вот этой пожелтевшей бумажки, где Нестор Пак обязуется на постоянной основе, не реже одного раза в месяц, информировать органы госбезопасности о настроениях студентов и преподавателей, имеющих место в Московском авиационном институте. Мелкий, ровный спокойный почерк обстоятельного и внимательного человека… Интересно, у нашего рецидивиста Корейца оказывается есть высшее техническое образование, а сотрудничать с госбезопасностью он стал ещё до первой своей отсидки! За что же он загремел в первый раз? Мошенничество и спекуляция валютой в особо крупных размерах. По тем жестоким временам статья расстрельная. А ему дали семь лет. Как же он стал вором в законе? И на это есть своя запись – коронован в 1992 году. Времена тогда были мутные, скорее всего, корону Пак купил, подумал полковник. Удивительная судьба… Сарычев пролистал ещё несколько страниц и натолкнулся на старую, напечатанную на машинке бумагу, рапорт, в котором некий сотрудник КГБ информирует руководство о том, что ему удалось завербовать студента МАИ Нестора Пака. Сарычев бегло просмотрел короткий, ничем не примечательный текст, бросил взгляд на подпись и споткнулся, поражённый своим открытием. Внизу документа стояло «старший лейтенант Рыбаков Д.И.» и знакомая подпись…
Сарычев откинулся в кресле и задумчиво посмотрел прямо перед собой. Вот упоминание о ком он совсем не ожидал увидеть на страницах агентурного дела Нестора Пака! Хотя, раздумывал полковник, если все персонажи той странной истории с зелёным камнем решили вдруг собраться спустя три года вместе, как же тут можно обойтись без старого полковника КГБ, а по совместительству ещё и дорогого дяди! Его-то тут только и не хватало…
Сарычев машинально достал сигарету и уже хотел прикурить, но потом, вспомнив, что находится в зале архива, разочарованно убрал её обратно в пачку. В памятном деле Полуянова трёхлетней давности у Дмитрия Ивановича Рыбакова была довольно странная роль. С одной стороны, он сильно помог Сарычеву, открыв всю предысторию тёмного дела и предупредив о нечестной игре Пахомова. А с другой стороны, вывел на него таинственных китайцев, в которых Полуянов сразу определил бойцов «Триады». Объяснений тогда племянник от своего дяди так и не получил. Весьма поспешно, будто испугавшись чего-то, Рыбаков уехал в Карловы Вары – пошатнувшееся здоровье поправить, – да так и не вернулся обратно с тех пор. Говорят, у почётного пенсионера в Чехии образовались маленький домик недалеко от Праги и куча свободного времени, которое он решил посвятить написанию мемуаров. Как у бывшего советского контрразведчика всё так быстро и успешно устроилось, Сарычев не знал, да и спросить у дяди не мог – тот на удивление очень резко оборвал все контакты со своим племянником и даже телефон не оставил. Были у Сарычева мысли как-нибудь съездить в Чехию отдохнуть и родную кровь проведать, но всё не получалось. А теперь, видимо, придётся всё-таки найти его телефон…
Полковник вернулся к делу Пака. Что-то ему подсказывало, что раз в нём появился Рыбаков, должно быть упоминание и о его бывшем подчинённом – Пахомове. Так оно и случилось. Вот она бумажка! С середины восьмидесятых работу с Корейцем стал курировать – тогда ещё майор – Пахомов К.П. Круг замкнулся! Линия расследования, поплутав, сделала движение в сторону, получила новые доказательства, обретённые не без помощи откровенного везения, и снова вернулась назад. Теперь Сарычев был абсолютно уверен, что в происшествии с Келлером не обошлось без подлого таланта Пахомова.
Итак, стало очевидно, что Пахомов замешан в этом тёмном деле. Полковнику было так же ясно, что каким-то странным образом это дело связано с его старыми знакомыми, фотографию которых он видел у отставного генерала ФСБ.
Да, Сарычев сильно недолюбливал своего бывшего начальника и ничего ему не простил. Последнее открытие лишь усилило его уверенность в виновности Пахомова. Теперь нужны были свидетельства его вины, неопровержимые доказательства, которые ничто уже не могло отменить, имея которые, он уже мог никого и ничего не бояться. Справедливость должна была восторжествовать – Сарычев всегда верил в это, снова и снова возвращаясь к этой мысли в течение последних трёх лет. Этот день настал, надо было встретить его во всеоружии.
Было уже довольно поздно, часов десять вечера, когда Сарычев вернулся в свой кабинет – надо было уже сворачиваться и ехать домой. Дело Келлера двигалось к своей развязке – сегодняшний день это доказал, а завтрашний день должен был принести его логическое завершение – так думал Сарычев.
Как только полковник зашёл в кабинет, раздался телефонный звонок. Это был майор Коваленко. Он сказал, что настырный интерполовец никак не хочет уезжать в гостиницу, пока не получит всей новой информации, которую добыли оперативники. Кристенсен хотел знать всё.
– Скажи, что завтра он узнает всё, – устало ответил Сарычев.
– Он возмущается и грозится, что если не получит всю информацию сейчас, будет звонить генералу Костылеву, – объяснил Коваленко.
– Ну, давай его сюда, – после недолгого раздумья согласился Сарычев, решив не дразнить западного коммивояжёра и его покровителя в лице генерала, и бросил разочарованный взгляд на настенные часы.
Кристенсен был недоволен, хотя и пытался это скрыть под маской скандинавского хладнокровия – полковник это заметил, когда тот в сопровождении Коваленко зашёл в кабинет.
– Я всё ещё не получил полной информации о результатах расследования, – произнёс Кристенсен. – Кто такой этот Кореец?
– Не волнуйтесь, Томас, – попытался успокоить сотрудника Интерпола Сарычев. – Сейчас мы проводим все необходимые оперативные мероприятия. Через некоторое время, совсем недолгое, мы будем знать точно, имеет ли отношение этот человек к убийству, и если это был заказ, то мы обязательно узнаем всё об истинных заказчиках этого убийства.
– Мне нужно с вами поговорить, – Кристенсен выразительно посмотрел на Коваленко, – наедине.
Сарычев кивнул, давая понять майору, что тот должен уйти. Когда Коваленко вышел из кабинета, Кристенсен не стал скрывать нахлынувшие вдруг эмоции.
– Иван, вы знаете насколько всё это серьёзно?! – воскликнул он.
– Подозреваю, – спокойно ответил Сарычев.
– Келлер был очень значительной фигурой! Его клиентами были крупные бизнесмены, известные европейские и американские политики и даже некоторые главы государств. Его вес был чрезвычайно велик не только в международной юридической практике, но и в политических отношениях. Келлер обладал конфиденциальной информацией, только за сотую часть которой многие выложили бы миллионы и миллионы. Уровень его отношений, как формальных, так и неформальных, был очень высоким… Вы понимаете меня?
– Понимаю, понимаю, – поспешно ответил Сарычев, совсем не скрывая усталое недовольство от этой странной лекции о важности момента.
– Дело Келлера совсем не похоже на рядовое похищение с выкупом, – продолжал Кристенсен. – Я не поверю, что его могли похитить только лишь с целью получения выкупа. Кому-то нужна была информация, которой он обладал.
– Келлера убили ещё в автомобиле. Вряд ли он что-то успел рассказать.
– Вы уверены в этом?
Сарычев промолчал – он был в этом не уверен.
– Следствие всё расставит по своим местам, – ответил полковник.
– Скажите, что за фотографию вы видели у Пахомова? – снова поинтересовался Кристенсен.
– Это общие наши с генералом знакомые. Я же говорил об этом, – натянуто, чувствуя некую недоговорённость со стороны иностранца, проговорил Сарычев.
– Этих знакомых случайно зовут не Руслан Кондратьев и Карина Станкевич?
Сарычев замер, бросив подозрительный взгляд на Кристенсена.
– Если что-то знает несколько человек, это уже не может являться тайной, – немного язвительно пояснил Кристенсен.
«Неужели Костылев?» – подумал Сарычев, стараясь сразу вычислить того, кто мог рассказать сотруднику Интерпола о фотографии. Несмотря на внутреннее признание непонятого ещё отношения между фото и судьбой Келлера полковник решил немного схитрить, сыграв в сомнение.
– Даже если это так, какое отношение эта фотография может иметь к гибели Келлера? Я не вижу здесь никакой связи.
– Вы лукавите. – Кристенсен улыбнулся. – Вполне определённая связь между появлением фотографии и звонком Пахомова Келлеру безусловно существует. И вы об этом сами догадываетесь… Хотите узнать, что сказал Пахомов, когда общался с Келлером? – Кристенсен замолчал на секунду, пытаясь заинтриговать Сарычева. – Он сказал: «Я знаю, где они»… Этот разговор был зафиксирован на плёнке.
Сарычев не спеша вытащил сигарету из лежавшей на столе пачки и закурил её. Надо было выдержать небольшую паузу.
Кристенсен оказался более информированным и активным игроком, чем Сарычев предполагал ранее. Обойти его, отодвинув на второй план и посадив на голодный информационный паёк, было уже невозможно. Как бы там ни было, роль сотрудника Интерпола, прикомандированного к Сарычеву, стала более понятна. Кристенсен косвенным образом подтвердил реальную причину своего здесь появления. По всей видимости, Кристенсен должен был получить полную информацию о последних часах жизни Келлера и узнать, кто является реальным заказчиком похищения или убийства. Какое-то влиятельное лицо или группа лиц на Западе были сильно обеспокоены этой смертью – они должны были узнать всё о гибели швейцарского юриста, чтобы приготовиться к возможному удару. Эти неизвестные люди имели все основания предполагать, что кто-то пытается, получив информацию от Келлера, сыграть против них… На кого же ты работаешь, Томас? Сарычев сделал глубокую затяжку. Впрочем, рассудительно заметил про себя Сарычев, исполнительный немец с датской фамилией мог и не знать тех, на кого реально работает.
– Итак, Иван, что вы можете мне рассказать о Несторе Паке? – прервал паузу Кристенсен.
Что ж, если не удалось изолировать Интерпол в расследовании, надо было сделать из него союзника – скрытым противником он мог быть слишком опасен.
– Нестор Пак долгое время был тайным информатором КГБ, а Пахомов был его куратором, – ответил Сарычев.
– Значит, это всё-таки Пахомов организовал похищение, – сделал вывод Кристенсен.
– Это надо ещё доказать, – заметил Сарычев. – И я надеюсь, завтра у нас появятся все данные, чтобы уже с полной уверенностью об этом заявить.
Ночь прошла без сна. Утро Руслан встретил на кухне, стоя около окна. Это было невыносимо. Руслан не мог находиться в пустом доме один. Каждая вещь в нём напоминала о Карине и Софии, всё кричало о необходимости действия, но он ничего не мог предпринять. Это было похоже на непрекращающуюся пытку. Руслан бродил по дому, пытаясь найти угол, где он мог остановиться, но невыносимая ноющая боль в душе и неотступающее чувство вины заставляли его опять вставать и идти в другой конец дома. Он не мог есть, не мог спать, он только ждал, и это непонятное ожидание превращалось в мучение. Руслан не расставался с подброшенным похитителями мобильным телефоном; тот как болезненное инородное тело, впившееся в его сердце и разум, как страшное напоминание о случившимся не давал ему покоя, жёг его руки и в то же время был единственной ниточкой, которая могла связать его с женой и ребёнком, телефон был единственной вещью, дающей ему сейчас надежду. Руслан смотрел на телефон, не выпуская его из рук и не отводя глаз, но тот молчал.
К вечеру, когда давление пустого дома и положение безнадёжной неизвестности стали невыносимы, провоцируя приступ безумия, Руслан вышел на веранду. Он сел на стул и, обхватив себя руками, стал мерно покачиваться из стороны в стороны, не спуская глаз с ворот дома. Он ждал Полуянова, он верил, что тот, демон или человек, вернёт ему семью!
Уже совсем стемнело, и улица погрузилась в густую тропическую ночь, когда Руслан услышал тихие шаги и увидел мелькнувшую во дворе тень. Человек торопливо подошёл к крыльцу. Это был Полуянов. Он знаком попросил Руслана зайти в дом, а потом сам быстро проскользнул внутрь, плотно прикрыв за собой дверь.
В полутьме Руслан увидел напряжённое лицо Полуянова, его блеснувшие на мгновение в неярком свете уличных фонарей глаза. Полуянов поднёс к губам палец, требуя молчания. Он вытащил из сумки какой-то непонятный небольшой прибор и стал постепенно, шаг за шагом проверять комнаты дома. Две молчаливые тени в темноте, не торопясь, продвигались по жилищу, останавливаясь в углах. Полуянов проверил все комнаты и нашёл четыре жучка, оставленные под кувшином с цветами, за ножкой кровати, за стоявшими на полке в кухне тарелками и среди книг в гостиной.
– Кажется, пока всё, – выдохнул Полуянов, пройдясь с прибором ещё один, последний, раз по всем комнатам дома, и сел в кресло. – А теперь давай всё по порядку.
Руслан рассказал о том, что произошло вчера: о странных людях под окном, о желтоволосом человеке, об исчезновении Карины и дочки, о записке на русском языке и мобильном телефоне, который он нервно продолжал сжимать в руке.
Полуянов развернул листок бумаги и несколько раз внимательно прочитал написанные там слова.
– Им нужен перстень, – сказал Руслан, когда Полуянов наконец отложил бумагу в сторону.
– Очевидно, это так, – подтвердил тот.
– Что нам делать? – Голос Руслана дрогнул.
– Пока только ждать, – ответил Полуянов, вытащил из кармана пачку своих традиционных «Gitanes» и закурил. – Но, уверен, ждать нам придётся недолго. Твой дом находится под наблюдением – это я успел заметить. Вероятно, они дожидались только меня, и я не мог появиться здесь незамеченным. И даже если они по каким-то причинам проморгали момент, когда я зашёл в дом, они не могли не заметить того, что их жучки больше не работают.
– Кто это?
Полуянов пожал плечами.
– Я не знаю. Слишком многим нужен этот камень, – сказал он, отвернулся в сторону и замолчал.
Как и предполагал Полуянов, ждать пришлось недолго. Минут через десять в комнату ворвались мелодия «Hello, Dolly» и несравненный напев Армстронга – это звонил мобильный телефон, оставленный неизвестными похитителями вместе с запиской. Руслан нервным и дрожащим движением схватил трубку и прохрипел в неё:
– Да.
Ему ответил на удивление спокойный, тягучий голос, говорящий по-русски, но с заметным, как будто прибалтийским акцентом:
– Добрый вечер, Руслан. Вы уже вдвоём?
Руслан быстро глянул на Полуянова, тот кивнул головой.
– Да, – ответил Руслан.
– Очень хорошо. Запомните адрес: Испания, город Валенсия, Пласа-де-ла-Рейна, кафе «Кафедрал». Я жду вас там ровно через два дня в двадцать один час по местному времени. Не опаздывайте и не забудьте перстень… Сохраните этот мобильный телефон, связываться с вами мы будем по нему – всё может измениться, я должен буду держать вас в курсе событий.
Неизвестный хотел уже закончить разговор, когда Руслан крикнул в трубку:
– Что с моей женой и дочкой?! Где они?!
– О, не беспокойтесь, – ответил певучий прибалтийский голос. – С ними всё хорошо. У вас чудный ребёнок.
– Дайте трубку Карине! – закричал Руслан. – Я хочу её слышать!
– Всему своё время, Руслан. Не потеряйте телефон. Пока…
В телефоне послышались короткие гудки, но Руслан ещё некоторое время сидел неподвижно, опустив голову, и обескураженно рассматривал отсвечивающий синевой экран. Он всё ещё не мог поверить, что это произошло, что он так и не смог сберечь своё счастье. Он, защитник и глава семьи, был бессилен, совершенно бессилен что-либо исправить сейчас.
Полуянов взял у Руслана из рук телефон.
– Наверняка, там передатчик, – рассудительно заметил он, крутя в руках аппарат.
– Через два дня мы должны быть в Валенсии, – не поднимая головы, пробормотал Руслан.
– Да, я слышал, – кивнул Полуянов.
– Что мы будем делать?
– Во-первых, надо сменить мелодию на телефоне. Не люблю джаз. А во-вторых, пойдём посмотрим рисунки твоей дочери.
Руслан в изумлении поднял голову, решив, что ослышался.
– Покажи мне, где находятся рисунки Софи, – повторил Полуянов, давая понять, что он не оговорился и не шутил.
Маленькая София обожала рисовать. Руслан не помнил, как и когда появилась эта удивительная страсть у маленького ребёнка. Но это было правдой – его двухлетняя дочка с увлечением и интересом рисовала и красками, и фломастерами, и карандашами на любых попавших под руку листках бумаги. Дедушка в нечастые свои приезды брал на руки девочку и с огромным интересом и гордостью рассматривал результаты детского творчества, заявляя с улыбкой, что внучка пошла в него, сохранив через поколение талант к художественному изображению. София со всей серьёзностью, которая только и возможна была в её полусознательном возрасте, относилась к своим занятиям рисованием. Плавные, округлые спиральки, резкие угловатые линии, кляксы всех цветов и размеров, старательно выведенные круги, больше похожие на странноватого вида многоугольники, щедрые разводы тёмным на белом, жирные чёрточки и точки – все её «каля-маля», бывшие плодом удивительного и парадоксального детского воображения, организовывали пухлую коллекцию, которую собирала её мама. Аккуратно собранные в папочку они лежали в гостиной на полке.
