Memento Finis: Демон Храма

– «Г»? ― удивился майор. ― «Селиг», что ли?

Полуянов отрицательно покачал головой, взял у меня карандаш и ткнул им в букву.

– Носик у «г» слишком длинный, больше похоже на прописную «п»… «Селип»?

– Или латинскую прописную «n», ― вставил я. ― И тогда это «Селин»!

– Возможно, возможно, ― почесав задумчиво карандашом за ухом, промолвил Полуянов.

– Значит, тут двое у нас – странный «Виктор Киров КБ» и некий «Селин», ― вымолвил Сарычев.

– Думаю, в датировании существует всё-таки некоторая очерёдность. Надо начинать с более ранней даты и заканчивать самой поздней, ― сказал Полуянов.

– «Селин Виктор»… Гм… ― хмыкнул майор. ― Тогда кто такой «Киров КБ»?

– А вдруг это не «кто», а «что», ― предположил я.

– Про КБ имени Кирова ты уже говорил, ― ответил мне Сарычев, махнув рукой.

– Нет, Руслан, вероятно, не это хотел сказать, ― поддержал меня Полуянов. ― «Киров» может быть названием чего-то неодушевлённого. Пароход, самолёт, город, улица…

– Адрес! ― раздался мой возглас. ― Это адрес! Например, улица Кирова.

– А «кб»? ― спросил Сарычев.

– Не «кб» это вовсе, ― улыбаясь, ответил я. ― Эти цифры не имеют никакой буквенной аналогии. Это номера дома и квартиры! Получается, Виктор Селин с улицы Кирова, дом 19, квартира 51!

– А может быть и наоборот, ― заметил Полуянов. ― Дом 51, квартира 19… Но, в общем-то, всё сходится на удивление красиво и похоже на правду.

– Кирова, ― произнёс задумчиво майор, что-то вспоминая. ― Наверняка это старое советское название улицы. А как сейчас она называется?

– Мясницкая! ― поспешно выпалил я. ― Я уверен, перстень Соломона надо искать там!

– Ну, не знаю, можно ли так категорично утверждать, ― охладил мой пыл Полуянов, ― но наши поиски следует начинать именно с этого места. Кстати, я тут недавно обнаружил подробный атлас Москвы с указанием номеров домов, так что прямо сейчас можно проверить нашу гипотезу с адресом.

Полуянов залез в нутро древнего, со скрипящими дверцами, неустойчивого серванта, стоявшего в углу гостиной, несколько минут там рылся и вытащил на свет потрёпанный, с выпадающими листами атлас столицы. Он быстро нашёл необходимую страницу и торжественно объявил:

– На Мясницкой есть как девятнадцатый, так и пятьдесят первый номера домов. Осталось на месте проверить, жилые ли это здания, а потом уже вплотную заняться загадочным Виктором Селиным.

Полуянов захлопнул атлас, отодвинул его в сторону и посмотрел на нас с нескрываемым внутренним торжеством и удовлетворением. Схожие чувства испытывали и мы с Сарычевым. Перстень Соломона ещё не был найден, и только завтрашний день должен был подтвердить или опровергнуть наши догадки, но мы были уверены, что двигаемся в правильном направлении и уже очень близки к обладанию древней реликвией. Расшифрованное сообщение Петра Ракицкого было для нас прямым тому свидетельством. Сейчас, после того, как было восстановлено послание деда Полуянова, мы были уверены, что тайна тамплиеров практически раскрыта.

– А может, попробовать сейчас?.. ― увлёкшись идеей, нетерпеливо предложил Сарычев.

Полуянов взглянул на часы – было уже половина десятого вечера – и с сомнением покачал головой.

– Если перстень действительно хранился у неизвестного нам Виктора Селина несколько десятилетий, уверен, лишняя ночь вряд ли что сможет изменить, ― здраво рассудил он.

– Что же представляет собой перстень Соломона? Какой он из себя? ― с интересом спросил я.

Полуянов пожал плечами.

– Возможно, скоро мы узнаем это, ― ответил он. ― Существовали разные версии его описания. Правда, большинство сходится на том, что перстень Соломона не золотой, а серебряный, камень в нём – изумруд, и на этом камне, на неизвестном древнем языке, написано настоящее имя Бога.

– А как же знаменитая надпись «Всё пройдёт», ― поинтересовался я, ― а на обратной стороне – «И это пройдёт»?

– Может, и есть такая надпись. ― Полуянов отнёсся к моему замечанию в высшей степени равнодушно. Как я понял, растиражированное высказывание царя Соломона, по легенде запечатлённое на перстне, сейчас его меньше всего интересовало.

– Непонятно только, откуда Уильям Флором узнал, что взятые вместе два письма дадут ответ на вопрос, где находится реликвия тамплиеров? ― спросил я, внимательно посмотрев сначала на Полуянова, потом на Сарычева.

Но мой вопрос повис в воздухе, и никто на него не успел ответить. Громко прозвучала знакомая мелодия мобильника майора. Он отвлёкся и прочитал какое-то сообщение.

– Всё хорошо, ― сказал он. ― Бурят ушёл от них.

Глава 24

Адонирам молча стоял и смотрел на меня тяжёлым взглядом своих тёмных непроницаемых глаз. Я почти уверился, что именно Адонирамом и зовут моего ночного призрака, и уже так мысленно и называл зачастившего ко мне во снах гостя из темноты. Я стоял посреди пустыни, жёлтый песок и яркое солнце, и ничего вокруг, кроме напряжённой, молчаливой тени напротив. Было абсолютно безветренно, ярко палило солнце, но жары я абсолютно не чувствовал; скорее наоборот, меня бил мелкий нервный озноб. Теперь он был весь в чёрном, стоял и чего-то дожидался, я же не смел первым начать разговор и только внимательно, не отрываясь, рассматривал ночной фантом своего сознания. Я ждал знака, но он лишь смотрел на меня безучастно и молчал. Теперь-то я знал, что он не просто так возник в моём сне, потянув за собой тысячелетия, он что-то хотел. Неужели это тот самый Адонирам-Асмодей, о котором рассказывал мне Полуянов? Что ему нужно от меня? Перстень Соломона? Но почему он ищет его у меня? Наконец, Адонирам улыбнулся своей неподражаемой, запомнившейся мне навсегда улыбкой, когда-то имевшей своё самостоятельное существование, что-то быстро и отрывисто сказал и, повернувшись ко мне спиной, исчез, растворился, словно мираж, в густом и сухом зное окружавшей меня пустыни. Это было всё. Я проснулся. Ранние сумерки были необычайно тихи и спокойны. Рядом, свернувшись калачиком, обхватив мою руку и положив на неё свою голову, спала Карина. Она спокойно, по-детски счастливо и непосредственно, улыбалась во сне. Ей наверняка сейчас снился приятный сон. Я боялся пошевельнуться, чтобы не потревожить её… Что же мне сказал Адонирам? Я попытался вспомнить пронёсшуюся во сне его короткую фразу и то бессознательное удивление, когда я услышал приглушённый звук его голоса. Он говорил на понятном мне языке. На французском. Что же он сказал? «Грядёт время нового Повелителя, слушай стук его сердца». Я отогнал остатки сна. Что бы это значило? Мутный свет утренних сумерек заполз в комнату. Тёмная тишина ночи уступила место лениво дремлющему спокойствию серого раннего утра. Что же всё-таки хотел мне сказать Адонирам?..

Девятнадцатый дом по улице Мясницкой удивил своим оригинальным восточным видом и изогнутыми краями крыши. Это был Чайный магазин Перлова.

– Не то, ― кратко констатировал Полуянов, оглянувшись на нас с Сарычевым. ― Значит, надо искать пятьдесят первый дом.

Пятьдесят первый дом стоял недалеко от перекрёстка Садового кольца и улицы Мясницкой, но был скрыт от него более мощным представителем сталинского ренессанса. Небольшой, старый, непонятного грязно-бежевого цвета, местами с облезлой штукатуркой пятиэтажный дом с внешним, как будто вставленным в него лифтом. Дом был зажат с нескольких сторон более высокими зданиями разных годов постройки. Дорога через невысокую округлую арку вела в маленький дворик, со стороны которого в доме находилось два подъезда, перекрытых солидными железными дверями с кодовым замком. Нам нужен был подъезд номер два, над входом которого была прикреплена белая табличка с номерами квартир «16-30 кв».

– Кто пойдёт? ― спросил Полуянов.

– Все вместе, ― поспешно ответил Сарычев, бросив на Полуянова недоверчивый взгляд.

– А граждане не испугаются такой представительной компании из трёх неизвестных мужчин?

– Придумаем что-нибудь. ― Сарычев вытащил липовую красную корочку милиционера.

– Нет, ― решительно запротестовал Полуянов. ― Так мы точно ничего не узнаем. ― Он на секунду умолк, что-то обдумывая. ― Давайте я представлюсь сыном однополчанина, с которым Виктор Селин вместе воевал во время Великой Отечественной.

– А вы уверены, что этот Селин вообще воевал в годы Второй мировой? ― возразил Сарычев.

– Мне так кажется, ― ничего не объясняя, сказал Полуянов, набрал на кодовом замке «19» и нажал кнопку вызова.

Буквально сразу, после второго гудка мы услышали громкое «да» молодого женского голоса.

– Здравствуйте, ― вежливо обозначил своё присутствие Полуянов. ― Не подскажете, это квартира Селиных?

– Да-а, ― протяжно подтвердил голос.

– А Виктор Селин здесь живёт?

Наступило молчание, тишина сопровождалась непонятным техническим свистом динамика.

– Кто вы такой? ― вдруг резко и напряжённо спросил женский голос.

– Я сын его старого знакомого, ― объяснил Полуянов и для пущей убедительности представился, тут же выдумав что-то распространённое и в силу этого плохо запоминающееся: ― Сергеев Илья Андреевич. Я из Астрахани.

– Но… ― пробормотал женский голос. ― Дедушка умер. Уже давно…

– Я не знал об этом, ― виновато сказал Полуянов. ― Простите, ради бога.

– Постойте, ― встрепенулась женщина. ― Я сейчас вам открою. Поднимайтесь на второй этаж.

Раздался прерывистый сигнал. Мы открыли дверь и вошли в подъезд.

На площадке перед девятнадцатой квартирой нас встретила молодая женщина лет тридцати с собранными в пучок на затылке светлыми волосами, в джинсах и клетчатой фланелевой рубашке. Недоумённо и немного испуганно она оглядела всю нашу компанию. Полуянов вышел вперёд и поздоровался.

– Это вы Сергеев? ― спросила она, Полуянов утвердительно кивнул. ― А откуда вы знаете моего деда? ― Её глаза округлились от удивления.

Полуянов неуверенно и сыгранно наивно, по-провинциальному, потоптался на месте, прекрасно имитируя смущение от оказанного им беспокойства.

– Понимаете, ― начал сбивчиво объяснять он, ― мой отец служил вместе с вашим дедом… Вот. ― Полуянов остановился, картинно выдохнул. ― А я в Москве проездом, лет пятнадцать в столице не был… Ну вот отец и попросил меня передать гостинец старому своему однополчанину… ― добавил с искренним сожалением: ― Не знал, видимо. ― Полуянов вытащил из пакета невесть откуда взявшуюся большую банку чёрной икры, перетянутую розовой резинкой. ― Это вам, ― и протянул её изумлённой женщине.

Мы с Сарычевым переглянулись – этого от нашего компаньона мы никак не ожидали. Полуянов, оказалось, всё обдумал заранее и не надеялся на экспромт.

– Ой, зачем же это… Спасибо большое, ― слегка ошеломлённо, но с открытой улыбкой благодарности приняла женщина подарок и, стеснительно помявшись, добавила: ― Да вы заходите, заходите. Что ж мы стоим на пороге.

Мы прошли в прихожую небольшой двухкомнатной квартиры.

– Проходите в комнату, ― радушно пригласила нас хозяйка, указав рукой путь. ― Нет, нет, не снимайте обувь. Не люблю я эту нашу дурацкую привычку… Проходите, я сейчас.

Женщина исчезла на кухне, а мы оказались в небольшой гостиной, посередине которой стоял стол; к одной из стен был придвинут диван, а другую занимала старая стенка – пресловутый советский мебельный антураж, только телевизор в углу был уже японский.

– Что теперь? ― беспокойно прошептал Сарычев.

– Вы, главное, помалкивайте или поддакивайте мне, ― шёпотом же ответил Полуянов, дав понять, что инициативу он берёт в свои руки.

В комнату вернулась хозяйка квартиры.

– Я чай поставила, ― сказала она. ― Да вы присаживайтесь. Что же стоять-то… Простите, я не запомнила…

– Илья Андреевич Сергеев, ― снова представился Полуянов.

– Очень приятно. А меня зовут Лена. Селина Елена Владимировна.

– Вы уж извините нас за вторжение, ― виновато промолвил Полуянов. ― Мы с товарищами, ― он показал на нас с Сарычевым рукой, ― сейчас проездом в Москве. Командировка в Тольятти. Сегодня вечером в поезд, а в Москве у нас пересадка. Вот за машинами отправились. Будем гнать для нашей фирмы в Астрахани…

Селина понимающе кивнула.

– А мой так и не знает про вашего деда, ― печально проговорил Полуянов, немного склонив голову. ― А давно он умер?

– Да, в девяносто первом году после болезни, ― ответила женщина. ― Ему семьдесят лет было.

– Мой отец тоже болеет, ― полностью погрузившись в свои фантазии, очень достоверно и грустно сказал Полуянов. ― Уже и ходит еле-еле. Шутка ли, восемьдесят пять лет. Но пока в полной памяти и старается быть бодрым. Вот вспоминает старых товарищей… Он с вашим дедом встречался в семидесятых, оттуда и запомнил адрес.

Между Полуяновым и Еленой Селиной завязался разговор. Вскоре на столе появились чайник, чашки и нехитрое лакомство в виде конфет и печенья. Поражённые способностью Полуянова влиться в ситуацию и с необычайной уверенностью и плодотворностью выдумывать, мы с Сарычевым пили чай, иногда поддерживая Полуянова кивками головы и короткими фразами. Сам Полуянов говорил много, но неопределённо, он боялся выдать своё абсолютное незнание предмета разговора и старался скрыть это за шелухой ничего не значащих выражений, живописуя вымышленные картины из жизни своей и своего придуманного отца. Полуянов тщательно подбирал слова, чтобы, с одной стороны, не вызвать подозрения у хозяйки, с другой стороны, подвести женщину к интересующей его теме военной службы её деда. Но Елена Селина, вероятно, совсем не замечала кружащегося вокруг неё тумана слов. Она оказалась на редкость открытой, доброжелательной и общительной женщиной. Найдя благодарного собеседника, она с удовольствием рассказала ему о своей семье. Так мы выяснили, что Селин Виктор Иванович с конца войны после демобилизации до своей смерти жил в этой квартире. Его жена умерла ещё раньше, чем он, в восемьдесят шестом году. У них был единственный сын – Владимир. Владимир Селин жив-здоров, живёт в Москве, работает в каком-то государственном учреждении. У него две дочки – Елена, с которой мы сейчас и познакомились, и Надежда. Пришлось удивиться проницательности Полуянова. Виктор Селин, как он и предполагал, участвовал в Великой Отечественной войне, был лейтенантом, танкистом, дошёл до Берлина. Как только Полуянов незаметно выудил у Елены, что её дед был танкистом, он сразу же «вспомнил» пару военных историй, которые ему «рассказывал» отец. Полуянов говорил, говорил, не забывая по-доброму искренне улыбаться и смущённо заглядывать в глаза собеседницы, а Елена внимательно и доверительно слушала его, загипнотизированная его откровениями, и уже не видела в нём абсолютно незнакомого человека, ворвавшегося в её квартиру всего лишь час назад.

– Мать рассказывала, какая была радость, когда отец в деревню вернулся с фронта – я этого всяк не мог помнить, потому что появился на свет через десять лет после окончания войны. Я у них поздний ребёнок был, ― говорил Полуянов. ― Так вот, мать говорила, что отец привёз с собой серебряную зажигалку с гравировкой и трофейный велосипед. Завидный был по тем временам жених. В июне сорок пятого мать с отцом и расписались.

– А мой дед, кроме ранения в ногу, ничего с войны не привёз, ― печально сказала Елена и задумалась; мы замерли в ожидании. ― Хотя нет, он что-то жене своей, то есть бабушке моей, ― быстро пояснила женщина, ― подарил такое… Серебряное кольцо, кажется, с изумрудом… Но бабушка его не взяла – боялась чужого, говорила, что к добру это не приведёт… Да и он какой-то необычный был, больше похож на мужской, очень старинный, с непонятными надписями. ― Я услышал, как Сарычев часто задышал и заёрзал на диване. Он хотел было открыть рот и что-то спросить, но Полуянов остановил его взглядом. ― Бабушка перстень так и не надела ни разу, положила в коробочку и подальше спрятала, ― продолжила свой рассказ Елена Селина. ― Позже, правда, уже в начале семидесятых, они с дедом решили проверить, настоящий ли камень в нём. Через знакомых обратились к одному любителю камней. Ювелиром тот не был, но в камнях разбирался очень хорошо. Он изучил перстень прямо при них и сказал, что оправа действительно серебряная, а камень не изумруд, качественная, но имитация под изумруд.

– Ну, этот любитель мог и ошибиться, ― вырвалось у Сарычева, который, видимо, хотел этими словами вернуть себе надежду.

Елена Селина пожала плечами:

– Мог, конечно. Ведь он не специалист был, хотя и знающий человек. Как же его фамилия была… ― Селина сморщила лоб, пытаясь вспомнить. ― Мама ещё говорила, что он в своё время был главным редактором журнала…

Я приподнялся со своего места, а Полуянов выжидательно, чуть с прищуром, посмотрел на Селину.

– Ракицкий! ― выпалила та. ― Точно, Ракицкий…

Сарычев шумно выдохнул.

– После смерти деда этот перстень моей старшей сестре достался, Надежде, ― добавила Селина.

Полуянов опёрся руками о колени.

– Засиделись мы у вас, ― сказал он, улыбнулся и пояснил: ― Мы собирались ещё в магазин съездить. Да и вас, вероятно, напугали – нагрянули без предупреждения. Вы уж извините, ради бога.

– Да что вы, что вы, ― замахала руками Елена Селина и улыбнулась. Для неё неизвестный Илья Андреевич за час с небольшим превратился в хорошего и приятного знакомого из Астрахани.

В дверях, стоя около тумбочки с телефоном, ещё поговорили о том, где можно недорого, а может и со скидкой, приобрести хороший портативный компьютер – лже-Сергеев, видите ли, сыну обещал посмотреть. Но Елена Селина в этом вопросе оказалась слабо подкована, и, тепло попрощавшись, мы спустились во двор.

– Почему вы не спросили, где живёт её сестра?! ― изумлённо воскликнул Сарычев, как только мы вышли на Мясницкую.

Полуянов усмехнулся в ответ, вытащил из кармана клочок бумаги, ручку и написал телефон.

– Это телефон Надежды, ― пояснил он. ― Когда мы вошли в квартиру, я заметил список телефонов, лежавший около телефонного аппарата. Потом мы узнали, у кого сейчас должен находиться перстень… Правда, пришлось долго стоять в прихожей, поддерживая разговор, пока я не нашёл по имени сестру и не запомнил её телефон. Теперь можно навестить и её квартиру.

– Но как мы узнаем адрес Надежды? ― спросил я.

Сарычев и Полуянов дружно рассмеялись, тем самым показывая, насколько был простодушно-несведущ мой вопрос.

– В наше время эта информация уже даже не стоит денег, ― снисходительно пояснил майор. ― Любой адрес теперь можно найти в течение нескольких секунд в Интернете.

И, действительно, зайдя в ближайшее интернет-кафе, мы залезли во Всемирную паутину и на одном из сайтов по номеру телефона быстро нашли необходимую нам информацию об адресе. Телефон, добытый Полуяновым, был, действительно, зарегистрирован на имя Надежды Владимировны Селиной, проживавшей по адресу: улица Строителей, дом 21, квартира 139. Надо было признать, что электронный прогресс, кроме очевидных удобств, таил в себе серьёзную опасность общедоступности данных о любом человеке.

– А вы очень опасный человек, ― проговорил Сарычев, недобро взглянув на Полуянова. ― Я вас раньше недооценивал.

– Вы забываете, я, как-никак, в своё время трудился на две спецслужбы, и опыт оперативной работы у меня имеется, ― не без гордости ответил историк.

– Едем к Надежде Селиной? ― бодро спросил майор.

– Да, ― согласился Полуянов. ― Но на этот раз лобовой штурм отложим. Сначала проведём рекогносцировку.

Закодированная информация Петра Ракицкого вывела нас на след реликвии тамплиеров. Вдохновлённые первым успехом, мы сразу же поехали на улицу Строителей, используя для скорого перемещения по городу частных извозчиков. Это было намного безопасней, чем ездить в метро, заполненном милицией и утыканном камерами видеонаблюдения, или на наземном общественном транспорте. До дома Надежды Селиной нас довёз вохровец-бомбила. Хоть я и откровенно нервничал, но ничего подозрительного в наших с Сарычевым лицах он не обнаружил и всю дорогу, чтобы скоротать время, мило болтал с нами о порадовавшей в это лето тёплой погоде и дорогих машинах.

Расположившись во дворе на неприметной скамейке под раскидистым деревом, мы стали держать совет. Решили, что на этот раз на разведку пойду я. Перебрав возможные легенды, остановились на том, что я буду студентом на подработке, который проводит социологический опрос. Я пытался возражать, говоря, что для опроса нужна, как минимум, анкета, на вопросы которой предлагается ответить, а её у нас, естественно, не было. Но Сарычев с Полуяновым так увлеклись этой идеей, что уже не хотели слышать никакие мои доводы. Они придумали какой-то Городской Центр социологических исследований и тему опроса – «Благоустройство придомовых и дворовых территорий». Предлагалось ответить всего лишь на один вопрос – удовлетворены ли опрашиваемые состоянием своих дворов (да, нет, не знаю, не хочу отвечать) и каковы их конкретные пожелания для улучшения ситуации (если она требует улучшения). Я полагал идею с опросом чистой авантюрой, но Полуянов практически усыпил мои сомнения уверениями, что мне и опрашивать-то, скорее всего, никого не придётся – со мной просто не будут разговаривать. Моя задача заключалась в том, чтобы выяснить, есть ли кто дома, и изучить направления подхода и пути отступления из квартиры Надежды Селиной. После этого я понял, что беседы и актёрские способности нам уже не понадобятся – готовилось банальное ограбление квартиры. «Поднимешься на этаж пешком, осмотришь подъезд, особенно тщательно площадку, на которой расположена квартира, а также площадку сверху и снизу, ― инструктировал меня Сарычев. ― Обрати внимание на дверь, железная она или деревянная, какой формы замок, есть ли какие-нибудь подозрительные коробки, провода, лампочки. Осмотри двери соседей – есть ли глазки. Если в квартире Селиной никого не будет, позвони соседям, поинтересуйся, где хозяева, проведи опрос у соседей». Мне стало стыдно, и, видимо, я покраснел, потому что Сарычев улыбнулся и ободряюще хлопнул меня рукой по плечу.

– Не тушуйся. Относись к этому как к игре, ― сказал он и прибавил серьёзным голосом: ― На это придётся пойти, у нас нет других вариантов.

Я немного подождал, пока один из жителей дома, маленький седой старичок с пуделем, не открыл входную дверь подъезда и не выпустил своего радостного питомца на улицу. Я торопливо проскользнул в подъезд, быстро и приветливо поздоровавшись с озадаченным стариком. Тот лишь автоматически махнул головой, не обратив на меня особого внимания. Следуя указаниям майора, я поднялся пешком на пятый этаж, внимательно оглядел лестничную площадку и двери квартир, нажал на кнопку звонка и, немного отойдя назад, стал ждать. Дверь никто не открыл. Я позвонил ещё раз и ещё раз. Всякий раз, как я нажимал упругую круглую кнопку, громкий звонок раздавался металлическим дребезжанием где-то за дверью, но кроме этого звона там больше ничего не было слышно.

– Они все на даче, ― вдруг раздался сзади тихий мужской голос.

Я даже вздрогнул от неожиданности и быстро развернулся. Дверь квартиры напротив была открыта. Передо мной стоял маленького роста лохматый мужчина лет пятидесяти и подозрительно разглядывал меня сквозь толстые очки в роговой оправе. Он был в помятой полосатой пижаме и почему-то женских тапочках с помпончиками, недовольный и с отёкшим от дневного сна лицом.

– Они все на даче, ― сердито повторил мужчина. ― Что вам надо?

Растерявшись поначалу, я даже забыл свою легенду и озвучил запинающимся голосом непонятно откуда взявшуюся новую версию своего появления:

– Я родственник Надежды Селиной… Я тут проездом в Москве. Меня Анатолий зовут, Анатолий Дорохов, ― на ходу придумал я.

Мужчина озадаченно оглядел меня с ног до головы и, скривившись, раздражённо фыркнул.

– Надо было сначала позвонить по телефону, а уж потом приезжать… Провинциалы, ― пробурчал он и, повернувшись ко мне спиной, хотел было уже скрыться за дверью.

– Простите, ― остановил его я. ― А когда они будут?

– Не знаю, ― зло прошипел неприветливый сосед и захлопнул за собой дверь…

Я неуверенно потоптался на месте, озадаченно рассматривая затворившуюся передо мной соседскую дверь, потом ещё раз огляделся и спустился на лифте вниз.

– Завтра днём, ― решили Полуянов и Сарычев, когда я им пересказал всё, что я видел, и всё, о чём я говорил с чутко слышащим соседом, в подробностях.

– А почему не ночью? ― спросил я совсем без задней мысли, но по тому, как на меня посмотрели специалисты тайных служб, понял, что сказал что-то не то. Не знаю почему, но у меня ограбление чётко ассоциировалось с тёмным временем суток.

– Ты бы хоть криминальную хронику почитывал, ― укоризненно покачав головой, сказал майор. ― Квартиры грабят днём, особенно летом, – так спокойнее, и меньше всего вероятность столкнуться с кем-нибудь на объекте.

– А сосед? ― не сдавался я. ― Полагаю, что он в это время будет находиться дома, как и сегодня. И у него, видимо, очень чуткий сон.

– А мы в дверь, как ты, звонить не будем, ― категорично, с уверенным видом специалиста-домушника, отрезал майор и улыбнулся, давая понять, что считает излишним раньше времени обсуждать со мной детали предстоящей операции.