скачать книгу бесплатно
– С нас не убудет, а доброе дело всегда зачтётся, – покивал головой водитель «Нивы», Пётр.
– Они не тяжёлые, на расход солярки не повлияют, – согласился последний, который представился Димой.
Он же под недовольные вопли Донки отобрал у неё остаток упаковки пива и запихал в «Ниву».
– На вечернем привале получишь! А то вон, повело уже, на старые-то дрожжи!
Девушка-глойти, и правда, развеселилась и чуть не выпала из машины, пытаясь разглядеть себя в боковом зеркале. Дима запихал её обратно и заблокировал дверь кнопкой. Она осталась сидеть, глупо хихикая.
Василиса подошла к Мири попрощаться.
– Ну, мы поедем. Спасибо тебе за всё.
– И тебе, Вась. Ты с дедовой платформой нас здорово выручила. И протез отлично работает теперь, – девочка пощёлкала стальными пальцами.
– И как вы теперь дальше?
– Не знаю пока. Наверное, дед прав – надо пробовать тут жизнь менять, а не сбегать в караванщики. Дождёмся, пока Керт оклемается, поищем путь через минные поля. Не хочу, чтобы люди на минах подрывались. Вдруг у деда получится завод перепрограммировать? Будет вместо тоймин обычные игрушки делать, мы их станем на рынке продавать, заживём нормально…
– Послушай, – сказала Василиса осторожно, – ты не очень спеши на мины лезть.
– Почему?
– Помнишь, ты жалела, что летать не умеешь?
– Ну.
– Я всё-таки механик на волантере. Очень постараюсь вернуться и помочь, веришь?
– Верю, – вздохнула Мири. – Возвращайся. Но долго ждать я не стану!
– Я поспешу!
Девочки обнялись на прощание, и Василиса побежала к машинам.
***
– У глойти всегда мозги набекрень, – пояснил Серёга, когда дети вскарабкались в высокую кабину «шишиги» и умостились вдвоём на пассажирском месте. – Они видят мир иначе – и срез, и Дорогу разом. От этого их таращит не по-детски. Так-то у нас в рейсе сухой закон, но для них приходится исключение делать. С нами обычно Михалыч, это его «Нива», так он мужик-кремень, держится. Но после рейса на неделю в глухой запой уходит. Потом ещё неделю отсыпается – и снова в путь. Так что эта балдосья лохматая – ещё не самый плохой вариант.
Он повернул ключ, стартёр прокрутил мотор, и тот затарахтел, сотрясая кабину жёсткой вибрацией.
– Ого, дизель? – спросила Василиса. – Какой?
– Двести сорок пятый. Разбираешься?
– Я механик! – гордо сказала Василиса.
– Это хорошо, дело полезное, – кивнул Серёга одобрительно. – Хороший механик по жизни не пропадёт.
– А шмурзиков сложно ловить? – спросил Лёшка.
– Совсем нет. Они сидят на ветках, листья жуют, плоды всякие лопают. Подходи да собирай, как яблоки. Только надо выбирать здоровых, а то можно и не довезти. Среди них много болеют, потому что мутанты. Говорят, их там выводили специально, разных пород, как у нас собак или кошек. Но после коллапса всё поперемешалось, и они иной раз довольно странные попадаются. Не мышонки, не лягушки, а неведомы зверушки. Вы же Пушкина читали?
– Конечно, – подтвердила Василиса. – Это из «Сказки о царе Салтане» цитата.
– Да, я так сразу и подумал, что вы из наших. Наших везде видно.
Василиса не стала уточнять, что их семья очень давно покинула срез Земля, и они с братом росли совсем в другом, довольно странном месте. Не стоит привлекать к этому внимание.
***
Караван выехал с парковки на дорогу, прибавил хода – и нырнул в то странное межпростанство, где Дорога с большой буквы «Д». Вокруг как будто окружённый густым туманом пузырь, видимость едва ли метров на тридцать. Впереди тарахтит мотором ржавая пятидверная «Нива», где сидит странная девушка Донка, умеющая удержать в своей дурной нетрезвой голове многомерную топологию Мультиверсума и указывающая водителю, где свернуть, чтобы выскочить в очередной мир.
«Нива» мигнула поворотником, засияли тормозные фонари, на обочине обозначился узкий съезд. Караван подал влево, машины подпрыгнули на перепаде дорожного полотна – и над ними засияло закатное солнце нового среза.
– Ох, блин, прямо в глаза! – недовольно сказал Серёга, опуская козырёк над стеклом и надевая тёмные очки, которые валялись на панели. – Так, что у нас тут?
Широкое пыльное шоссе слегка заметено песком, который надуло ветром. Следов на песке не видно, похоже, здесь давно никто не проезжал. Ровная пустая степь с холмами на горизонте, столбы с оборванными проводами, ржавые насквозь отбойники.
– Пустенько, – констатирует очевидное водитель, – это хорошо. Люблю, когда пусто. Меньше сюрпризов.
– Это потому, что коллапс? – спросил Лёшка.
– Да, пацан, именно так.
– А что такое коллапс? Вы говорили, что вы шмурзиков ловите в этом, как его…
– Срезе Эрзал?
– Да! Там тоже был коллапс? Какой он?
– Как тебе сказать, малой… – задумался Серёга. – Вот, например, этот срез, где мы сейчас едем. Я хрен его знает, что тут стряслось – но видно, что ничего хорошего. Такую дорогу широкую забабахать – это и денег немеряно грохнули, и технологии, значит, были серьёзные. Вон, до сих пор асфальт гладкий. Раз такое шоссе проложили, то машин тут было много. А значит, и людей тоже. А сейчас мы едем – и никого. Куда они все делись?
– Куда? – переспросил Лёшка.
– А чёрт их маму знает. Может, война. Может, эпидемия. Может, природный какой катаклизм. Наверное, если достаточно долго ехать, то можно до какого-нибудь города добраться, такие трассы непременно в город ведут. Поискать записи, какие сохранились, узнать, от чего именно они вымерли.
– А мы доедем?
– Нет, мы раньше на Дорогу уйдём. Нам не надо.
– Интересно же!
– Это сначала интересно, потом привыкаешь. Потому что таких вот пустых миров – большинство. И какая уже к чёрту разница, что с ними случилось? Всё это и есть – коллапс. Когда мир жил-жил да и помер. Точнее, с миром-то ничего не случается, вот он, вокруг. Только жизни в нём больше нету. Иногда совсем, иногда как в том, где рынок с протезами. Вроде какая-то жизнь пока идёт, но против прежней – слёзы.
– У них война была.
– Да, у тех война, у этих тоже что-то случилось. Это и есть коллапс. Никто не знает, почему они происходят, но иной раз приходит караван на какой-нибудь рынок, а там уже ни рынка, ни людей, ничего. Коллапс случился. И таких срезов всё больше, а населённых – меньше. Я всего-то пять лет с отцом езжу, и то уже два коллапса застал. А он их на десятки считает. Говорит, что когда в первый раз на Дорогу вышел, а это лет тридцать тому, Мультиверсум был куда населённее. А сейчас умаешься, пока шмурзиков довезёшь туда, где их купят. В срезе Эрзал, где мы их ловим, тоже ведь люди когда-то жили. А потом бац – и только джунгли кругом. Одна польза, что шмурзики наплодились.
– А если и дальше так будет? Если населённых миров не останется? – спросила Василиса.
– Придётся тогда другое занятие искать, – усмехнулся Серёга. – Потому что нет людей – нет торговли. Но я надеюсь, на наш век хватит.
***
Солнце садилось, красиво подсвечивая поднятую колёсами пыль сзади, и Василиса разглядывала её в правом зеркале, когда заметила что-то необычное.
– Сергей, там как будто кто-то нас догоняет.
Водитель посмотрел в своё зеркало и снял потолка микрофон рации.
– Пап, это Серёга, как слышно?
– Слышу тебя, что случилось?
– Посмотри назад. Вроде кто-то едет, или мне кажется.
После длинной паузы рация ответила:
– Да, нас нагоняют. Всем внимание, принять вправо, снизить скорость. Растолкайте там нашу глойти, пусть приготовится к переходу на всякий случай.
– Эх, вот не было печали, – расстроился Серёга и, заведя левую руку за сиденье, достал короткий дробовик.
– Вы думаете, они на нас нападут? – спросила Василиса.
– Да чёрт их знает, – признался он. – Рейдерам тут вроде делать нечего. Опять же – на кой чёрт им шмурзики? Но в Мультиверсуме полно плохих людей.
Машины прижались к правой обочине и катились неспешно, пропуская догоняющих. Сергей опустил боковое стекло и держит ружьё у правой ноги. Когда с ним поравнялась первая машина, Василиса испуганно пискнула и пригнулась, прижимая вниз лохматую голову Лёшки. Это были бронированные внедорожники. Точно такие же, как те, что преследовали табор Малкицадака, а потом прорывались к посёлку по минному полю. И даже многоколёсный броневик снова был с ними. Наверное, новый откуда-то пригнали.
Колонна, догнав караван, сбросила скорость и поехала параллельно. Из окон на них внимательно смотрели военные. Василиса с Лёшкой совсем сползли на пол кабины, надеясь, что их не заметят.
– Да что они к нам привязались-то, гады? – недоумённо ругался Серёга. – Видно же, что звероловы. Чего с нас взять, кроме шмурзиков?
Видимо, в колонне тоже решили, что шмурзики им ни к чему, и, прибавив скорость, умчались вперёд. Какое-то время на солнце светилась поднятая ими пыль, закрывая обзор водителям, но потом исчезла, как обрезанная. Колонна ушла на Дорогу.
– Что это было, блин? – удивлялся водитель.
Лёшка уже хотел было заявить, что они таких видели, – Василиса прям по глазам поняла. Но она ткнула его кулаком в бок и зашипела на ухо:
– Молчи! Никому не рассказывай!
Брат заметно обиделся, но всё же промолчал. Может быть, это и не совсем честно по отношению к караванщикам, но Василиса теперь уверена, что странные люди ищут именно их. Об этом надо было либо предупреждать с самого начала, либо уже молчать до конца. Потому что как они поступят, узнав, что за детьми идёт охота? Зачем им чужие неприятности?
***
К ночи караван звероловов встал на стоянку. Огромная пустая парковка возле заброшенного склада явно не первый раз принимает путешественников – на ней организованы кострища из кирпичей, возле них стоят навесы из металлических листов, отодранных со стен здания. Чуть в стороне свалка мусора и главное – туалеты! Обычные пластиковые синие кабинки. Василиса с братом, которым было неловко попросить остановиться, еле дотерпели и кинулись туда бегом.
Когда вернулись, караванщики уже развели костер и повесили над ним большой котёл с водой.
– Хотите шмурзиков потискать? – спросил детей Серёга.
– Конечно! – Лёшка аж запрыгал от восторга.
– Но это не развлечение, – предупредил их водитель. – А ветеринарный осмотр. Надо проверить, как они переносят дорогу, дать им воды.
– И еды? – спросила Василиса.
– Нет, мы их по дороге не кормим, а то в клетках нагадят, перепачкаются, расстроятся и от расстройства заболеют. Они чистоплотные очень, а вот не есть могут дней пять свободно.
Серёга открывает клетку за клеткой, вынимает оттуда шмурзиков, внимательно рассматривает, потом передаёт Лёшке с Васькой – подержать. Шмурзики оказались на ощупь тёплые и очень-очень пушистые, как из ваты. Тискать их приятно, и им, похоже, это нравится – они урчат в ответ, как большие коты. Оказалось, что у них лапки, не заметные из-за густого цветного меха, а вот хвостов почти нет. Совсем коротенькие, как у зайцев.
Зверолов наливал им воду в поилки и, забрав у детей, засовывал обратно.
– Вот он, бедолага, – сказал он расстроенно, – боюсь, не дотянет…
Достал из клетки совсем небольшого, чуть больше мяча, когда-то ярко-синего, а теперь поблёкшего, со свалявшейся шерстью шмурзика. Тот расстроенно пискнул и посмотрел на Василису огромными грустными глазами цвета мёда.
– Что с ним, дядя Сергей? – спросил Лёшка.
– Ранили его. Кто-то в кого-то стрелял, а в него попали. А может, специально, или по дури пальнули. Люди-то разные бывают. Мы бы его не взяли, но сразу не заметили, а теперь чего уж. Помрёт, скорее всего, а жаль – он редкий, двухцветный. Смотри, сам синий, а пузичко жёлтое.
Василиса перевернула шмурзика на спину и увидела, что действительно, шерсть на брюшке у него совершено цыплячьего оранжевого оттенка. Шмурзик недовольно захныкал, ему стало больно.
– Так у него пуля внутри осталась, – сказала Васька, ощупывая зверька. – Вот здесь, в бедре, или как это у них называется…
– У съедобных животных это «окорочок», – засмеялся Серёга, – а у шмурзиков не знаю, я не ветеринар. Есть их, кстати, нельзя, потому что мутагена в мясе полно. Среди звероловов такие байки ходят насчёт того, что бывает с теми, кто по дури или с голодухи шмурза сожрал, что на ночь лучше не рассказывать. Может, и врут, конечно, но я бы проверять не стал.
– Да как их можно есть, вы что! – возмутилась Василиса. – Они же такие милые! А можно я его попробую вылечить? Хотя бы пулю вытащу…
– Ого, – удивился водитель, – а ты девочка многих талантов. И механик, и доктор?
– Я не доктор, но курс первой помощи военмедика проходила. Нас учили пули извлекать и раны перевязывать. Правда, я только на манекене пробовала.
– Ну что же, я думаю, он всё равно не жилец, так что можешь освежить навыки. Вылечишь – хорошо, не вылечишь – ничего страшного. Тебе помочь? Подержать? Посветить?
– Нет-нет, – поспешно отказалась Васька, – мне брат проассистирует.
– Ну, смотри, поспеши тогда. А то скоро ужин будет.
Василиса специально оказалась от помощи, потому что оперировать её учили УИном. Универсальный инструмент, если его в «красный» режим переключить, может и живую ткань резать-сшивать. А то, что его лучше никому не показывать, девочка уже уяснила.
Пришлось Лёшке одновременно придерживать лежащего на боку шмурзика и светить, зажав фонарик-карандаш зубами. Шмурзик явно боится и весь дрожит, но не вырывается. Доверяет людям или понимает, что зла ему не хотят. К счастью, УИн не делает больно, рассекая ткань на лапке без всякого усилия. Тоненьким красным лучиком Васька срезала клок шерсти с лапы, рассекла мышцу и пинцетом вынула пулю – точнее, свинцовую картечину от дробового заряда. Заодно удалила воспалившуюся вокруг неё ткань. Потом свела рану пальцами и, переключив в связующий режим, соединила края воедино. Только шрам остался.
– Вот и всё, – сказала она шмурзику, – теперь ты, наверное, выздоровеешь.
– А ну-ка покажи, что ты тут с нашей добычей творишь! – внезапно раздался голос незаметно подошедшего Андрея Тимофеевича.
Василиса обрадовалась, что успела убрать УИн.
