скачать книгу бесплатно
– О, сынок, все молодые джигиты сейчас воюют! Так что невест много. Но девушку надо брать из бедной семьи, а ещё лучше – сироту. За такую невесту калыма большого не потребуют. И жена твоя должна быть высокая, крепкая телом. Может, Аллах смилостивится – и дети пойдут в мать. Будут тоже сильными, здоровыми. Мне так хочется понянчить внуков…
Почувствовав колебания сына, Фатима тут же принялась за дело. Выбор её пал на Зухру – статную, видную девушку. Родители Зухры умерли, когда она была ещё ребёнком. Жила Зухра у тёти, которая и вырастила её.
Выслушав мать, Амир дал своё согласие.
– Вот и хорошо, сынок, – обрадовалась Фатима. – Зачем тебе красивая и умная жена? Трудно приходится мужьям с умными и красивыми жёнами, такие жёны часто нарушают адат. А то, что она на две головы выше тебя, не беда. Я уже говорила, может, Аллах смилостивится – и дети будут рослыми, такими же, как мать.
Вскоре посватали Зухру за Амира. Свадьба была скромная. Но никто из аульчан не осудил Фатиму – в годы военных бедствий во многие дома вселилась нищета…
Фатиме не довелось понянчить внуков, о чём она так мечтала: через полгода после женитьбы сына она умерла. Зухра, хотя и навела порядок в запущенном хозяйстве, не соблюдала заповедь: «Жена да убоится мужа своего».
Но когда родился первый сын, второй, затем – дочь, стала послушной, ласковой, внимательной к Амиру Дети, как и предсказала Фатима, пошли в мать – были крепкими, рослыми.
На Кавказе, как и по всей России, установился мир, утвердилась власть Советов. Вернулся в свой родной аул Али-Султан. Вернулся в опустевший отчий дом – мать, заболев тифом, покинула земную обитель. За домом Али-Султана присматривали Амир-Ашраф и Зухра. Они встретили бывшего командира партизанского отряда и посоветовали ему поскорее обзавестись семьёй.
Но Али-Султан в ответ промолчал. А вечером сказал Амиру-Ашрафу:
– Однажды услышал я от друга-партизана, что в его ауле живёт очень красивая девушка Набат. Захотелось мне заехать в тот аул, взглянуть на красавицу. И вот выпал такой случай. Подъехали мы с другом к аулу. «Вон Набат стирает в реке бельё», – говорит он. Отпустили мы коней пастись, подошли к девушке. Взглянул я на неё и будто окаменел. И в самом деле – красавица. Стройная, лицо румяное, глаза словно два агата. Когда взгляды наши встретились, я поздоровался и больше ни единого слова не смог вымолвить… А вечером узнал от друга, что Набат вскоре должна выйти замуж за своего двоюродного брата. Это известие потрясло меня. До сих пор не могу прийти в себя. Хожу словно больной.
– Друг мой, – произнёс сочувствующе Амир-Ашраф, – не вздумай сделать неверный шаг. Примирись с участью. Нельзя мужчине идти на поводу своих желаний, укроти свою страсть, подави любовь.
– О нет, не смогу! – воскликнул Али-Султан.
– Сможешь. Ты не раз смотрел даже смерти в глаза. Погаси этот дьявольский огонь в своём сердце. Возьми пример с меня. Я ведь женился не по любви и не ропщу на Аллаха. Довольствуюсь любовью к детям…
– Нет, нет! Разные мы с тобой люди. Ты человек рассудка, а я – чувств. Или Набат, или… – Али-Султан не договорил, но ясно было и без слов, что он имел в виду.
Рано утром Али-Султан покинул аул, не сказав даже своему другу Амиру-Ашрафу, куда уезжает.
А через два дня в аул ворвалась группа вооружённых всадников. Один из них, соскочив с коня, схватил за руку пробегавшего по улице мальчишку:
– Где живёт бывший партизан Али-Султан?
Мальчишка испугался, заплакал и покорно повёл незнакомца к дому Али-Султана. Следом за ними поскакали всадники. Подъехав к дому Али-Султана, они начали стучать в запертые ворота.
– Напрасно стучите, никого в доме нет, – сказал Амир-Ашраф, подойдя к пришельцам.
– А где он прячется?
– Али-Султан – мой сосед, он храбрый джигит и прятаться в погребе или под кроватью ни от кого не будет. Клянусь Аллахом, если бы он был дома, его ворота были бы распахнуты, а сам он вышел бы к вам навстречу.
К этому времени у дома Али-Султана собрались все мужчины аула.
– Прошу пояснить нам причину вашего такого шумного вторжения в аул, – сказал седобородый старик. – Не следует пренебрегать помощью и советом старейшин. Может, мы осудим за злые деяния своего соплеменника и тем самым окажем вам услугу. И все закончится миром.
– Ваш Али-Султан будет иметь дело только со мной! Я ему судья после Бога! – крикнул грозно один из молодых всадников.
– Да, мой двоюродный брат будет прав, если убьёт Али-Султана, – поддержал его другой джигит.
– В чём же его вина? Объясните нам. Неужели она такая тяжкая, что за неё можно поплатиться головой?
– Он украл мою невесту Набат, с которой я был обручён!
Мужчины аула тут же облегчённо вздохнули: украсть невесту – это не преступление. Убедившись, что Али-Султана дома нет, всадники повернули разгорячённых коней и умчались прочь.
– Надо послать почтенных представителей аула к родителям похищенной невесты с просьбой примириться, – сказал Амир-Ашраф, обращаясь к старейшинам.
Старейшины дали своё согласие. В тот же день четыре седобородых старика отправились в соседний аул.
Отец Набат с подобающим почтением принял посланцев и, выслушав их внимательно, сказал:
– Нет, я не смогу простить Али-Султана! Его воинские заслуги никакого авторитета для меня не представляют. В наших краях каждый мужчина – отчаянный храбрец… Со дня рождения моя дочь была предназначена моему племяннику – сыну старшего брата. И она не будет принадлежать другому. А если этот негодяй её опорочил, я всё равно верну её под свой кров – и пусть она при мне умрёт или будет влачить одинокое существование до конца дней.
Старейшины аула обратились к представителям местной власти с просьбой предупредить кровопролитие. Им сказали: если девушка сбежала с Али-Султаном добровольно, закон на их стороне. Советское законодательство предусматривает свободу и равноправие всех граждан страны, в том числе и женщин. И не только за расправу над Али-Султаном, но даже за попытку расправиться с ним родственники невесты могут быть привлечены к уголовной ответственности.
Узнав об этом, отец Набат сник. А племянник не появлялся больше с дружками около дома Али-Султана.
Али-Султана не было в ауле около месяца. И никто не знал, где он находится.
…Амир-Ашраф сидел на ковре в кунацкой и читал Коран. Вдруг дверь распахнулась – на пороге выросла стройная фигура Али-Султана.
– О, слава Аллаху! – воскликнул Амир-Ашраф. – Наконец-то явился!
– Ну как вы тут? – устало садясь рядом на ковер, спросил его Али-Султан.
– А ты как? – вопросом на вопрос ответил Амир-Ашраф.
Али-Султан не заставил себя ждать с ответом и поведал другу детства, как в ту памятную ночь поехал в соседний аул, выкрал Набат и спрятал её в сакле старого мельника в Чёртовом ущелье. Амир-Ашраф рассказал о женихе Набат, который ворвался с дружками в аул, о делегации старейшин аула к отцу девушки и о решении местной власти.
– Напрасно вы беспокоились, – улыбнулся Али-Султан. – Набат согласна выйти за меня замуж. Она приехала со мной и ждёт меня на улице.
В тот же день Али-Султан и Набат зарегистрировали свой брак.
Свадьба Али-Султана и Набат встревожила аульчан – все боялись, что вот-вот явится жених Набат со своими дружками и в ауле начнётся драка. Но этого не случилось.
В один из базарных дней Али-Султан влетел в соседний аул и соскочил с коня прямо перед годеканом, где сидели старейшины, среди них был и отец Набат. Увидев безоружного джигита, явившегося с повинной, мужчины встали и, не говоря ни слова, пожали ему руку. Это было помилование суда старейшин аула. Ничто в горах так не ценится, как мужество, честь и покаяние в своих грехах.
Али-Султан, положив руку на грудь, низко поклонился старейшинам, затем неторопливо сел на коня и не спеша выехал из аула. Никто его не задержал.
И потекла счастливо жизнь Али-Султана и Набат. Лишь одна беда омрачала их радость – не было у них детей.
Вскоре Али-Султана назначили секретарём сельского Совета. Чтобы лучше знать русский язык, он поступил в ликбез. Пытался привлечь к учёбе и своего друга Амира-Ашрафа, но тот отказался.
– Я достаточно обучен арабской грамоте, – сказал Амир-Ашраф. – Знаю тюркский и даже древний фарси. Не к лицу мне, главе семьи, начинать снова хождения с тетрадками и книжками в школу.
После окончания ликбеза Али-Султан вступил в партийную ячейку аула и записался в союз воинствующих безбожников.
Узнав об этом, Амир-Ашраф пришёл вечером к другу.
– Зачем ты записался в безбожники? Неужели ты и в самом деле не веришь в Аллаха?
– Раз записался, значит, не верю, – ответил Али-Султан.
– Кто же тебя убедил в этом?
– Атеисты, которые читали нам лекции. Религия – это дурман. Она помогает правителям держать в повиновении людей.
– Религия облагораживает человека. Верующие люди не способны причинить зло ближнему. Душа у них чиста. Помню, в медресе, прощаясь со мной, один из старых учителей богословия напутствовал меня: всяко старайся вселять в души слабых истинную веру в Аллаха, без этой веры страна превратится в арену насилий, грабежа и разврата.
– Грабежом, насилием и развратом как раз и занимаются власть имущие и представители духовенства.
– Ты хочешь сказать, что и я наделен этими пороками? Ошибаешься. Истинно верующий человек добр душой, искренен и смиренен. Он никогда не согрешит. Потому что боится суда Аллаха.
– И ты веришь в жизнь после смерти? – улыбнулся Али-Султан. – К смирению и безропотному подчинению устами таких, как ты, призывали цари, султаны, шахи, ханы, беки. Но теперь, когда все люди равны, когда все земные богатства будут принадлежать тем, кто их создает, нужда в религии отпала. Насилия, грабежа, разврата теперь не будет.
– Но ведь духовенство всегда осуждало эти пороки. Разве в часы горя и скорби молитвенные слова Священного Писания не успокаивают души? Разве религия не учит верности, любви, милосердию, не соединяет детей у единого очага вокруг матери, делая её возвышенной в их глазах?
– Именно религия и заставила женщину замкнуться в домашней жизни, лишила её права участия в управлении страной. И, наконец, именно твоя религия туманит людям ум, делает их послушными исполнителями…
– Но ведь женщина самой природой создана для материнства, и нет никакой нужды в том, чтобы она делала то, что должен делать мужчина. А что касается умственных способностей, – Амир-Ашраф встал с ковра, прошёлся по комнате, – уверяю тебя, если Аллах создал человека дураком, никакими силами вам, безбожникам, не удастся сделать его умным.
– Не Бог создал человека, а человек создал Бога.
– А откуда же появился на свет человек? Откуда появились звери, птицы, рыбы?..
Али-Султан пожал плечами. Не мог он, малообразованный горец, ответить на эти вопросы.
Друзья расстались в этот вечер, так и не найдя общего языка.
Али-Султан организовал в ауле коммуну Земли, пригодной для обработки, было мало, и по распоряжению из райцентра коммуне отвели часть каменистого плато, принадлежавшего жителям соседнего селения. Это решение соседи восприняли неодобрительно. Когда посеянная пшеница заколосилась, они выпустили ночью на поле свой скот.
Вражда жителей двух аулов продолжалась до тех пор, пока на их землях не образовался колхоз.
Али-Султан стал председателем сельского Совета. Но вскоре из-за болезни – ранение на фронте не прошло для него бесследно – ему пришлось оставить этот пост. Однако без дела он не сидел. Разбил на своём участке сад и с утра до вечера работал в этом саду.
Амир-Ашраф продолжал сапожничать, растил детей. После школы оба сына поступили в институт: старший, Селим, – в нефтяной, младший, Керим, – в сельскохозяйственный, дочь Умму училась в школе.
Так и протекала бы безмятежно жизнь двух друзей-соседей, если бы не грянула Отечественная война…
Окончив институт, ушёл на фронт Селим. А вскоре вслед за братом стал собираться и Керим.
– Сынок, тебя ведь не мобилизуют, ты студент последнего курса, продолжал бы лучше учёбу, – сказал ему Амир-Ашраф.
– Не могу, папа, стыдно по улицам ходить. Кажется, что все смотрят осуждающе на меня. Брат воюет, а я, здоровенный парень, сижу в тылу.
Проводил Амир-Ашраф и второго сына на фронт.
Аул казался притихшим, мрачным обиталищем больших чёрных птиц – с первого дня войны все женщины стали ходить в траурных платьях. На годекане собирались лишь древние старцы. Уткнув головы в овчинные шубы, слушали внимательно последние известия по репродуктору, установленному в центре аула. Известия были горькие. Фашистские орды, превращая в руины города и сёла, продвигались в глубь страны.
На улицах аула не слышно было даже детского смеха. Самым уважаемым человеком стал почтальон. Люди ещё издали, по выражению его лица старались определить – что он несёт: радость или горе. Если улыбается, значит, всё хорошо, светлеют лица аульчан. Если же идёт мрачный, низко наклонив голову, замирают сердца людей. Чья ещё семья потеряла кормильца?.. Разносится по улицам аула душераздирающий женский крик. Почтальон, вручив несчастной женщине похоронку, быстро уходит прочь. А к дому, куда ворвалась беда, сходятся люди, чтобы утешить убитую горем соседку.
В ауле снова открылась мечеть. Амира-Ашрафа попросили быть муллой. Он согласился.
…Однажды вечером Амир-Ашраф пришёл к Али-Султану:
– Забудь старое, возвращайся к Аллаху.
– Нет, – ответил Али-Султан. – Ты не просто сосед для меня, но и друг и – если хочешь – брат. Я уважаю тебя как человека честного, пронесшего свою совесть незапятнанной до седин. Но в некоторых вопросах жизни наши взгляды не совпадают. Ты был и остался верующим, а я останусь до конца безбожником. Ты знаешь, что я не двулик и не сойду со своей жизненной дороги. Единственно, о чём жалею, – это то, что стал с годами слабым и не могу взять в руки винтовку, чтобы драться на фронте с врагом. Но я уверен, что мы победим. Ведь побеждали даже тогда, когда враги советской власти шли на нас со всех сторон. Очень жаль будет, если не вернутся с войны твои сыновья. В тяжёлую минуту я, бездетный человек, надеялся опереться на их надёжные плечи. Дай Бог, чтобы они вернулись в полном здравии и благополучии.
– Ну, вот видишь: говоришь, что не веришь в Бога, а сам к Нему обращаешься, – заметил Амир-Ашраф.
– Это я к слову, – ответил Али-Султан.
Так и не удалось уговорить Амиру-Ашрафу старого партизана посещать мечеть.
Шли годы. Закончилась война. Посветлело на душе у людей. Но не у всех. Мучительная боль по погибшим родным и близким навсегда поселилась в сердцах многих аульчан.
Амиру-Ашрафу повезло. Оба его сына вернулись с войны. На радостях он зарезал бычка и такой байрам устроил, какого давно уже не видали в ауле.
А через несколько дней между отцом и старшим сыном Селимом, который пришёл с войны в звании капитана, состоялся неприятный разговор.
– Отец, ты должен отказаться от обязанностей муллы, – сказал Селим. – Мне, человеку с высшим образованием, неудобно видеть тебя в этой роли. Думаю, что и Кериму это не доставляет удовольствия.
Амир-Ашраф был так удивлён, что не знал, что и ответить сыну. Но, придя в себя, он сдвинул сурово брови и сердито заявил:
– Ты что говоришь? Диктуешь отцу свою волю? Да как ты посмел?!
– Я не диктую тебе свою волю и не собираюсь ни в чём ущемлять твоё достоинство. Я всегда любил тебя, уважал. И теперь люблю, уважаю. Но пойми меня правильно. Я – офицер запаса, инженер. Завтра получу высокую должность в городе. Мне стыдно будет писать в анкете: «Отец – мулла…»
– Тебе стыдно за отца, которого почитают в ауле все от мала до велика?! Почему тебе стыдно за меня? Разве я вор или убийца? Да я в твои годы считал за великую честь сесть рядом с нашим муллой…
– Вай-вай, что же вы сцепились, как петухи, – запричитала Зухра. – Не дай бог, кто услышит. Какой позор, какой позор! Вместо того чтобы радоваться встрече, они ругаются. Перестаньте, ради Аллаха, перестаньте…
Керим, присутствовавший при этом разговоре, молчал. Ему казалось, что и отец, и брат, каждый по-своему, правы. Отца уже не перевоспитаешь, и надо оставить его в покое. Тем более что обязанности муллы он исполняет бескорыстно, по просьбе таких же старых людей, как сам.
Увидев слёзы на глазах матери, Селим умолк. В конце концов, ему всё равно здесь не жить. И за отца он не ответчик. Пусть поступает как хочет. Отречься от Аллаха его уже не заставишь.
Через несколько дней Селим вернулся в город и стал работать инженером на нефтебазе. Керим тоже вскоре покинул аул, чтобы продолжить прерванную войной учёбу в сельхозинституте.
Мирная жизнь в семье Амира-Ашрафа постепенно вошла в свою колею.
Глава вторая
Почувствовав себя после долгой болезни лучше, Амир-Ашраф встал с кровати, прошёлся по комнате.
Увидев отца не в постели, Умму обрадовалась. Слава Аллаху, выздоровел! Надоело ей с утра до вечера принимать гостей, подавать им свежий чай. Да и мать не оставляет её в покое – в домашнем хозяйстве всегда дела найдутся. А из Керима какой помощник: целыми днями то в конторе, то в поле. А как же, институт окончил, заместитель агронома. Да, надо было и ей после школы поступать в техникум. Училась бы сейчас, как другие девушки, а не толклась бы по двору с метлой. Зря не послушалась отца…
Когда слепой муэдзин Хаджи-Муса в полуденное время обратился к верующим с молитвой, Амир-Ашраф накинул на плечи шубу. К нему подошла жена:
