скачать книгу бесплатно
Адат (чеч.) – свод законов древнего Кавказа] утрясти процедуру развода. В течение недели-двух должна была к Арзо подойти сестра Лиза с запиской от Совдат, где будет указана дата и место встречи для новой, счастливой жизни вдвоем.
Действительно, Лиза пришла и в записке красивым почерком Совдат стояла дата и место встречи: «15 июня 1982 года, в 15
часов, библиотека нового корпуса ЧИГУ». В конце приписывалось, что если Арзо не придет в тот день, то она с пониманием отнесется к этому, и никакой обиды и тем более злобы к нему не будет.
В назначенный срок Арзо был на месте. На стоянке его ожидало такси. Нельзя сказать, что он был тверд в своем решении. Он уже чуточку сомневался в своих чувствах, колебался, но в последний момент решил держать слово. Он ждал до половины четвертого. Совдат не объявилась, он с облегчением отпустил такси и пешком пошел до своего общежития… Все прошло, как и студенческие годы.
Правда, на этом история их отношений не закончилась. Они увиделись в жизни еще всего лишь раз, но отголоски первой любви преследовали их долго. Конечно, далеко не в равной степени. Но все же что-то в душе затрагивали, сокровенное, дорогое, как беспечная юность, скоротечное и сладкое.
Лет через семь-восемь после этого Арзо поступил на работу в Кабинет Министров. Оказывается, там же в одном из отделов работала Совдат. Они встретились в широком коридоре, на ходу, сухо поздоровались, разошлись. А на следующий день Совдат уволилась, и больше он ее никогда не видел. Зато видела его она.
Еще через несколько лет Арзо поехал в Шали, к партнеру по бизнесу, и оказалось, что жена хозяина Лиза – младшая сестра Совдат. Узнав друг друга, они как старые знакомые обнялись, говорили обо всем, только не о Совдат. По правде говоря, Арзо уже абсолютно не думал о первой любви, ему было не до этого. Но однажды Лиза сама заговорила о сестре, сообщила, что у Совдат пять дочерей, что она снова беременна, и если вновь родится дочь, то в семье их будет трагедия. Арзо делал сочувственный вид, всячески выражал свое сопереживание, хотя это его уже никак не занимало.
– А помнишь, мишку ты ей подарил? – вдруг перешла на другую тему Лиза.
– Какого мишку? – удивился Арзо.
– На день рождения.
Арзо покраснел, ему не хотелось вспоминать об этом.
– Нет, – неуверенно вымолвил он.
– Ну, такой беленький, синеглазый… Она его как родного до сих пор бережет. Когда к матери приезжает, только с ним в обнимку спит. А в последнее время даже разговаривает с ним… Никто, кроме нее, этого мишку тронуть не смеет.
Более часа Самбиев и муж Лизы обсуждали дела. Но Арзо был, на удивление партнера, рассеян, подавлен. Уезжая, он отозвал Лизу в сторонку и серьезно прошептал:
– Пускай выкинет мишку, тогда родится сын. Так и скажи.
В следующий приезд Лиза с улыбкой сообщила, что мишку трогать нельзя, мишка сокровенное счастье. После этого так развернулись события в бизнесе, что Самбиев к Лизиному мужу ездить перестал.
…Но на этом их история не закончилась. В 1997 году, после первой чеченской войны, секретарь Самбиева доложила, что какая-то Лиза добивается встречи с ним. Одновременно заместитель по связям с общественностью показал факс, на котором тоже некая Лиза, сестра Совдат, сообщала о том, что хочет встретиться с Арзо и передать кое-какие важные материалы.
– Может, это шантаж или компромат? – высказался зам.
– Поручить шефу безопасности. Пусть выяснят все, – скомандовал Самбиев.
Через день он был на другом конце материка. Служба разведки доложила полное досье на эту Лизу, ее мужа, родственников.
– Отставить, – отрезал босс по телефону, – следующий вопрос.
К тому времени у Самбиева был расписан график дел на месяц вперед, и какая-то Лиза не могла его нарушить. Однако Лиза не унималась.
– Может, мы выкупим эти материалы и заодно поговорим с ней, – предложили шеф безопасности и зам по связям с общественностью.
– Да, – на ходу отрезал Арзо.
Через день заместитель докладывал по селектору во время утреннего совещания:
– Арзо Денсухарович, о деньгах и речи нет, здесь что-то личное, она желает встретиться или хотя бы переговорить одну минуту по телефону.
– Она сейчас в Москве?.. Я в Россию прибуду нескоро, соедините меня, пожалуйста, через час с ней. Ровно минута. Понятно?
– Есть, Арзо Денсухарович.
Через час у Самбиева была важная встреча в банке. Связь была отключена. Потом дела, дела, и все позабылось, да и не думал он об этом. А когда возвратился в Москву, ему вручили пакет с надписью «от Лизы».
– Проверили, все чисто, – доложил начальник службы безопасности.
Когда Арзо остался один в кабинете, он развернул пакет. В нем лежал старый, потрепанный, с краю прожженный блокнот, а сверху конверт.
«Арзо, – писала на чеченском Лиза, – я совершила огромный грех перед тобой и сестрой Совдат. Раньше я об этом не думала, но после гибели сестры меня неотступно преследует горечь подлога. Я передаю тебе личный дневник сестры. Скорее даже это не дневник, а сокровенные записи. Я думаю, что он должен быть у тебя, так как все, что в нем написано, связано с тобой. Я не знаю, будешь ли ты читать весь блокнот. Я думаю, что не стоит ворошить чужую душу. Однако я прошу тебя, прочитай запись за 8 августа 1982 года (закладка), и ты все поймешь…»
Арзо бросил сопроводительное письмо, открыл в заложенном месте блокнот. Он вспомнил почерк Совдат, однако он был уже какой-то нетвердый, неровный.
– Арзо Денсухарович, – отвлек его помощник по селектору, – финансисты прибыли.
– Проведите их в зал переговоров. Попросите Россошанского начать, я через минуту иду.
Он погрузился в чтение:
«5 июня Арзо не явился. Я ждала полтора часа. В тот же вечер, в ванной, я перерезала вены левой руки, на правую не хватило сил. Соседка-врач и скорая меня спасли. Только я не знаю, спасли ли… Арзо я ни в чем не виню. Он достоин только чистой, никем не тронутой девушки… Если бы он знал, как я по нему тоскую. Хоть бы увидеть его на мгновение, поговорить малость».
– Арзо Денсухарович, – вывел его из прошлого селектор.
– Да, да, иду.
Он бросил письмо Лизы и блокнот Совдат в шкаф и пошел на переговоры. Все ждали Самбиева. После дежурных улыбок и рукопожатий перешли к делу. Готовилась крупная сделка, обговаривались различные варианты и прогнозы. Вдруг Арзо вскочил и, извинившись, бросился в свой кабинет. «Почему „5 июня“?» – пронеслось у него в голове. Он раскрыл недочитанное письмо Лизы. «…Это я показала матери ее записку к тебе, и мать заставила меня перед числом „5“ поставить „1“. Я поломала ей жизнь, а может и не только ей. Мне так тяжело…»
«В феврале 1995 года, – писала далее Лиза, – Совдат оставила семью в Хасавюрте и вернулась в осажденный Грозный за матерью. В подвал, где они скрывались от бомбежки, солдаты бросили гранату. Обе одновременно погибли. Позже соседи обнаружили их. Говорят, Совдат сидела прямо, прислонившись к стене; маленький, едва видимый осколок попал ей прямо под правый глаз, оставив еле заметный рубец и капельку кровяной слезы. В руках у нее в смертельной судороге был зажат твой мишка… Я думаю, что она вернулась не за матерью (мать сознательно осталась в городе), а за родным мишкой. Так вместе с мишкой ее и похоронили… Наша мать перед Богом предстала одновременно с ней, и я уверена, что Совдат простит ее, а простит ли она меня?
Арзо, хоть ты меня прости, если можешь.
Извини. Лиза. С блокнотом поступай как хочешь, он писался для тебя, точнее, о тебе. И еще, Арзо, помнишь, ты приезжал к моему мужу, в Шали. Так вот, пару раз за тобой тайком наблюдала Совдат… Эта запись есть в блокноте… Боже, как она плакала, и как она боготворила тебя, молилась за тебя. Я думаю, что благодаря ее мольбам удача улыбнулась тебе. Еще раз, если можешь, прости. Благослови тебя Бог!
Сестра твоей Совдат, Лиза».
* * *
В 1981 году уже к середине мая установилась жаркая, сухая погода. Почти месяц не было дождей. Каждый вечер на северо-западе, в стороне Грозного, заслонял небосвод какой-то свинцовый мрак. Народ в надежде вглядывался в него, ожидая небесной влаги, но вновь и вновь надежды оказывались тщетными. Просто за долгий майский день над далеким городом вставал смог нефтехимических заводов, который с высоты предгорий Ники-Хита представлялся как грозовая туча.
Вечерело. Нещадное солнце уже катилось за ближайший склон,.. поднимая клубы пыли, мыча, с низины вползло в Ники-Хита сельское стадо. Вместе со стадом с первой прополки сахарной свеклы возвращались женщины. Изжаренная солнцепеком Кемса бежала, задыхаясь, впереди всех. Ее недавно отелившаяся буйволица, озабоченно мыча возглавляла стадо.
– Побыстрее, девочки, побыстрее, – подгоняла Кемса вполголоса своих дочерей.
– Куда быстрее, – возмущались усталые, сникшие от жары и жажды дочки.
– Ну, ладно, вы не забалтывайтесь, а я побегу, не то буйволица разнесет нам ворота.
Во дворе Кемса в первую очередь кинулась к сараю. Маленький буйволенок на привязи жалобно замычал, аж припрыгнул при виде хозяйки. На шум из-за забора выглянула соседка.
– Кемса, ты вернулась? А дочки где?
– Ползут усталые, – не видя соседку, на голос ответила Кемса.
– Хм, это сейчас они усталые, а видела бы ты их вчера на вечеринке!
– То-то сегодня сонные ползали… Ничего, нынче спать завалятся, но я им не дам… Арзо приезжает, суббота.
– Да ладно, оставь их в покое, повзрослели они… А я, как обычно, днем напоила буйволенка, кур покормила.
– Ой, спасибо, соседушка… А мяса взяла?
– Взяла самый лучший кусок, полтора килограмма, на ребрах. Мясник сказал, что больше в долг не даст, и так, говорит, два барана вы съели.
– Да я бы в жизни этого мяса не ела, да вот сегодня Арзо приезжает. Должна я его хоть раз в неделю мясом побаловать, все-таки мужчина он, растет… А с долгами осенью, даст Бог, рассчитаюсь, свекла прямо в радость, дружная, вот бы только дождя бы маленько.
– Так что, ты до осени в долг мясо есть собираешься?
– Да у меня вся жизнь в долг, а мяса я уже года три как не пробовала, все детям. Мне и бульончика хватает.
Грозно мыча, во двор ворвалась буйволица, глаза злые, галопом пронеслась по двору, около сарая, на мягкой траве поскользнулась, еще больше злясь, заскочила под навес, с хвоста, пару раз глубоко вдыхая, обнюхала буйволенка, лизнула его и уже более спокойно промычала на Кемсу – мол, спасибо за заботу.
– А ну, давай становись, – подгоняла Кемса огромную буйволицу к привязи.
Скотина недовольно замахала хвостом, но, увидев в стойле корыто с комбикормом, с рвением уткнулась в сладость. Кемса привязала скотину, стала чистить вымя. Буйволица, не отрываясь от корыта, недовольно задергала задними ногами, отталкивая мешающую лакомиться хозяйку.
– Что размахалась? – незлобно прикрикнула Кемса, погладила с любовью кормилицу. – Седа, Марет, Деши! – крикнула она дочерям. – Принесите чистое ведро для молока.
А дочери еще далеко от дома. Как только мать убежала, они пошли медленней, ленивей, с прохладцей. Закинув на плечи короткие мотыги, почти перегородив улицу, шли сестры Самбиевы. Теперь они улыбались, усталости как не бывало. Их догнал трактор. Из кабины высунулся Башто Дуказов.
– Посторонись, девки, аль глухие! – кричал он, пытаясь перекричать шум мотора.
– Сам ты глухой, что объехать не можешь, иль трамвай?
– А вы что, трамвай видели? – засмеялся тракторист.
– Давай, давай проезжай, что надо, то видели, и не только трамвай.
– Может, подвезти?
– Мы на таком не ездим.
– Ой, видал я таких! На вечеринку придете?
– Придем, если тебя там не будет, – отвечала за всех средняя – Марет.
– Конечно, я знаю, ты придешь, если только твой гармонист объявится. Тоже мне нашла парня – тряпка какая-то, артист задрипанный.
– Сам ты артист! – исчезла улыбка с лица Марет. – Давай проваливай, закоптил своим тарантасом всю улицу.
– Побежали, сестренки, а то от матери влетит, – встревожилась старшая.
– Да, – поддержала младшая, – ужин готовить надо, сегодня Арзо приезжает.
Не успели сестры войти во двор, как мать, еще доившая буйволицу, закричала прямо из-под навеса:
– Где вас черти носят? Вы что, дорогу забыли? Затопите печь, замесите тесто! Одежда Арзо выглажена? Принесите свежей воды, кастрюлю для мяса приготовьте. Марет, наколи еще дров. Деши, подмети двор, а то куры все поразметали. Живее там!
Как незаметно, в один день повзрослели дочери Кемсы. Вроде и рада мать этому, да вот печаль – одеть не во что. А зимой просто горе. Одно пальто на троих. Так и ходят через два дня на третий дочери в школу. А дочери ладные, все разные, но есть во всех все что надо. Старшая – Седа, как и сын Лорса, в отца, чуть смугловатая, невысокая, но в цветущем теле. Две младшие, Марет и Деши – в мать: светлые, тонкие, высокие.
Наполнился дом невестами, мечется мать, не знает как быть; и одеть надо, и уследить, и замуж поскорее выдать… А за кого? А приданое? Какое приданое! А девицы дома не сидят, по ночам на вечеринки бегают. Каждый вечер молодые ребята, и не только из Ники-Хита, вокруг дома Самбиевых увиваются, девчат кличут, с помощью соседей на водопой вызывают, а когда Кемса вовсе не в настроении и запирает дочерей в доме, молодежь в неистовстве аж свистеть начинает…
Вторая буйволица Кемсы, вместе с первогодком, тоже прибрела, лениво оглядела двор, попила из чистого ведра свеженабранную питьевую воду, за что получила от Деши пару раз хворостиной.
– Седа! – кричит Кемса, – привяжи скотину, я еще дою.
– У меня руки в тесте.
– Где Марет?
– У меня огонь потухает, я только разжигаю.
– Деши-и-и! – кричат все хором младшей. – Беги к скотине!
– У меня всего две руки, – недовольна младшая. – И уборка, и стирка, и все на мне…
– Давай быстрее, – дружно отправляют ее старшие сестры под навес к матери, а сами полушепотом у летней печи торгуются:
– Так ты мне туфли уступишь?
– Ишь ты даешь! И платье и туфли, а я в чем пойду?
– Ну, Седа! Дорогая! Ну, пойми меня!
– А что мне понимать, твой артист сегодня не приедет.
– Приедет, он обещал.
– Да сдался он тебе, противный какой-то. Вечно курит, кривляется, а вчера и вовсе пьяный был.
– Он вообще не пьет! Так уступишь туфли?
Долгое молчание.
– Ну, пожалуйста. А потом всю неделю ты ходи, и платье носи… Ну, если не согласна, то я вовсе не пойду. Посмотрим, как ты одна отправишься. Мать разбужу.
– Ну, ладно… Надоела ты мне, мелюзга. Сегодня в последний раз. Ты забыла, что я старшая, или раньше меня замуж собираешься?
