Шаг вперед – два назад

Стоп! Мои мысли – мои скакуны… Теперь я милиционер и моя работа стоять на страже закона, именно это я и собирался добросовестно исполнять. На эту тему в своем времени немало кинофильмов посмотрел, а теперь представился случай и самому ловить бандитов, которых в те времена было не меряно. Как им не расплодиться, если старый свод законов рухнул, новые только-только нарождались, да еще тюрьмы открыли три года назад. Уголовный мир чувствовал себя вольготно. Сколько именитых воров появилось… В Одессе – Мишка Япончик, в Питере – Ленька Пантелеев. В Павловске, правда, не было воровских знаменитостей, да ведь и город другого масштаба, сюда даже Остапа Бендера судьба не заносила.

Савва уже ждал меня. Удивительно, но теперь этого парня, я должен был называть по имени и отчеству, ведь мой прямой начальник как-никак. Только никак не получалось у меня назвать его Савва Игнатьевич, просто язык не повиновался. Впрочем, я скоро убедился, что Савву это не волнует, да и не навсегда его сделали начальником. Он сам говорил, что должны из Питера прислать кого-то. Ох, лучше бы уж Савву оставили…

– Привет, Максим! Для тебя дело есть. Знаешь дом на отшибе в Кривом переулке?

– Ну, найду… А чего там? Обнесли кого-то?

– Да, нет. Все гораздо хуже. Пашка Митрохин, местный кузнец, застукал свою жену с любовником. Им удалось сбежать и укрыться в том самом доме, но Пашка их нашел и вместе со своим братом ворвался в этот дом, грозя расправой этим голубкам. Но те укрылись и забаррикадировались на втором этаже. Соседи обратились в милицию, а Пашка с брательником занял первый этаж и никого к дому не подпускает, стреляют из окон. Уже одного из наших подстрелили… Короче, ситуацию ты понял, и ее надо разрешить. Бери двух милиционеров и вперед…

– Есть! – ответил я и повернулся через левое плечо.

– Да, подожди ты, – поморщившись, сказал Савва. – Мне на Пашку и его брательника наплевать, да и на тех голубков тоже. Ты постарайся решить вопрос так, чтоб никто из посторонних не пострадал, и милиционеров сбереги. Это ведь просто бытовуха… Ну давай, пролетка во дворе.

Через пятнадцать минут я был на месте. Позицию Пашка занял отменную, поскольку дом действительно на отшибе и к нему незаметно не подобраться. Пашкиной жене с любовником тоже со второго этажа незаметно не выбраться, по крайней мере, пока не стемнеет. Но ждать ночи тоже не вариант. Как бескровно решить эту проблему? Пашка, конечно, в ярости и не отступится от своих планов по отмщению поруганной чести. Но что-то делать надо, и я приказал своим милиционерам занять позиции за штабелем дров и держать под прицелом окна и дверь, но пока не стрелять. У нас, слава богу, винтовки, против пистолетов. Тут расклад в нашу пользу. Винтовка бьет дальше и точнее в умелых руках, правда от случайной пули никто не застрахован.

Я достал из кармана носовой платок и вышел вперед на несколько шагов. Взмахнув платком, который оказался не белым а синим, я крикнул.

– Митрохин! Выходи, поговорить надо!

В ответ грохнул выстрел, и пуля взметнула фонтанчик пыли неподалеку от моих ног. Стреляли специально мимо, это я понял, но понял также, что следующая пуля будет моя. А чего я ожидал? Да, сам не знаю, но сначала должны быть переговоры, так положено. Однако пришлось отступить в укрытие.

– Митрохин! Отпусти людей! – крикнул я из-за укрытия.

В ответ снова выстрел и пуля расщепила бревно рядом со мной. Да-с, стреляет явно не новичок. Это второе предупреждение… Если б знать, кто еще в доме, кроме этих братьев разбойников… Спросить не у кого. На улице ни души. Понятное дело: никому не хочется поймать случайную пулю. А может их выкурить? Мысль возникла спонтанно. Ветер дует как раз в сторону дома… Если сделать небольшой костер, да бросить в него сырой травы, то поднимется такой дым, что ничего они в окна не увидят.

Я озадачил своих подчиненных. Дров в округе было достаточно, сырой травы тоже в избытке и вскоре в сторону дома повалил такой дымина, что ни двери, ни окон было не разглядеть. Как только братья разбойники, запершиеся в доме, сообразили, что происходит, сразу начали стрелять в сторону костра. Но этот момент я предусмотрел, и сырую траву можно было бросать из-за укрытия. Стрельба прекратилась и я, схватив по дороге лестницу, побежал к окнам. Моей целью было окно второго этажа, где прятались прелюбодеи. Шустро взобравшись по лестнице, я бесцеремонно разбил стекло, поднял шпингалет и распахнул окно, после чего ввалился внутрь. Комната стала наполняться дымом, я прокашлялся, с трудом приходя в себя.

В углу комнаты стояла Милька, направив на меня револьвер. «Господи, опять! – мелькнула мысль. – Ни во сне, ни наяву спасу нет от нее».

– А где эти-то, – спросил я, закрывая окно.

Дым, правда, уже рассеялся, но внизу началась стрельба, очевидно Митрохины палили в милиционеров, которым я приказал сидеть за бревнами и не высовываться. Милька кивнула на дверь, значит, обидчики Пашки Митрохина сидели в соседней комнате. За дверью оказалась небольшая прихожая и две двери, одна в соседнюю комнату, а другая на лестницу. Та, которая на лестницу, была приперта положенным на бок шкафом. Теперь ее снаружи не открыть даже трем мужикам, а стрелять из револьвера бесполезно, разве что пулемет поможет. Тем не менее, несколько дырок в двери было, очевидно, стреляли на голос.

Я быстро проскочил простреливаемую зону и вбежал в соседнюю комнату. Вот они голубчики, виновники всей катавасии. Пашкина жена, что называется, женщина в самом соку. Черноволосая красотка, бюст явно четвертый номер, а размер бедер определить на взгляд затруднительно. Но хороша! Даже в таком перепуганном виде, хороша! Жаль, что прикончит ее Пашка. Не сегодня так завтра. Допустим, сейчас мы его возьмем и посадим в кутузку, но ведь через пару дней выпустить придется… Так. А вот и любовник. Жмется у стены, вид довольно жалкий. В общем, не любовник, а недоразумение, невысокий толстячок с лысиной на башке. И как это Пашкину жену угораздило… Глядя на него только и оставалось повторить, что любовь зла.

– Давайте знакомиться, – с усмешкой сказал я, протягивая мужику руку. – Максим.

– Пантелеймон Николаевич, – чопорно представился мужик, в свою очередь, протянув руку.

– Варвара, – шмыгнув носом, сказала женщина и слегка присела, изобразив пародию на книксен.

– Что делать будем, Пантелеймон, – спросил я, намерено игнорируя отчество.

– Арестуйте мерзавцев немедленно! – взвизгнул тот. – Вы, как представитель власти обязаны прекратить это безобразие. Здесь пытаются застрелить ни в чем не повинных людей…

– Так уж и неповинных? – усмехнулся я и взглянул на Варвару.

Варвара стояла бледная, прижавшись задом к стене, и отвечать на вопрос явно не собиралась. Похоже, с ней все ясно: вина доказана и смягчающих обстоятельств нет. Пантелеймон перехватил мой взгляд и сразу запаниковал.

– Я тут вообще не причем, – зачастил он. – Я просто мимо проходил, а тут она…

– Хватит! – прикрикнул я. – Мы пока не в суде. Я спросил: как выбираться будем?

– Так, арестуйте их, – повторил Пантелеймон, но уже без особого напора, даже с просительной интонацией…

Я открыл дверь в прихожую и крикнул, что есть мочи.

– Митрохины! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!

Снова загремели выстрелы и в двери появились еще три дырки.

– За оказание вооруженного сопротивления представителям власти, вам грозит расстрел, – снова крикнул я.

Мои слова, кстати, были не простой угрозой. В этот период времени суд вершился быстро и расстреливали беспощадно. Только тут случай был не тот. Пашку я встречал еще в прошлый раз, не был он врагом советской власти, даже наоборот, был ее защитником. Ситуация зашла в тупик. Была еще надежда, что у него патроны кончатся, Но ведь, чтоб убить человека, много патронов не надо, чаще всего одного хватает.

В этот момент в дверь шмыгнула Милька, все так же с наганом в руке. Стрелять она умеет, я отодвинулся подальше, но свой револьвер пока не доставал. Ведь должен был способ уладить дело миром.

– Ты как тут оказалась, – спросил я, стараясь придать голосу доброжелательные интонации, – наверно мимо проходила?

– Живу я здесь, – хмуро пробурчала Милька.

– Что делать будем? – деловито спросил я.

Однако, судя по ее удивленному взгляду, мой вопрос она не поняла.

– Ты же милиционер, – хмыкнула она. – Производи арест нарушителей порядка.

В это время из-за забаррикадированной двери раздался голос.

– Отдайте нам этого козла и валите отсюда!

– Может лучше козу отдать? – ответил я и тут же пожалел об этом.

– Отдавайте обоих! Побыстрее, и без шуток! У меня граната, сейчас в окно заброшу!

«Как же, граната у тебя, – мысленно усмехнулся я. – Если б была граната, давно бы дверь разнес и не травил баланду.

– Ой, Пашка, как ты напугал свою благоверную, – решил я разрядить обстановку, – она пошла под кровать прятаться вместе с Пантелеймоном…

Но обстановка не разрядилась, за дверью раздался яростный рев, а затем выстрел. Кстати я не совсем наврал. Услыхав про гранату, Пантелеймон с Варварой залезли в одежный шкаф и дверцы пытались закрыть. Милька, выразительно глядя на меня, покрутила пальцем у виска.

– Митрохин, ты чего? Застрелился что ли? – продолжал куражиться я.

Ну а что еще оставалось делать? Пусть стреляет в дверь, ведь когда-то патроны должны кончиться. Насчет гранаты наверняка наврал. Кто же с гранатой за неверной женой бегает? В это время с улицы донеслись выстрелы. Стреляли двое из винтовок, значит мои подчиненные. Молодцы ребята, не бросили начальника. А может это Митрохины выйти пытаются? Если выйдут, то подняться по лестнице в окно второго этажа дело двух минут. Я метнулся обратно в соседнюю комнату. Там никого не было. Значит, не решились лезть под пулями милиционеров. Однако один я туда-сюда не набегаюсь. Придется Мильку привлечь. Я вернулся назад.

– Слушай, Эмилия, ты должна мне помочь. Это в твоих интересах. Если Пашка с брательником проникнут сюда, могут тебя с Варварой перепутать и учинят расправу…

Это опять был юмор, поскольку перепутать Мильку с Варварой может только слепой, да и то ненадолго. Милька юмор не оценила, просто проигнорировала просьбу, даже головы не повернула, будто я сам с собой разговаривал. А в доме больше не стреляли, то ли патроны кончились, то ли просто берегут. Честно говоря, мне уже было не до смеха, ведь первый день на работе, первое задание. Я же должен показать себя, восстановить социалистическую законность и Пашку, нарушителя, доставить в КПЗ.

– Митрохины! – снова крикнул я в дверь. – Бросайте оружие и выходите на улицу с поднятыми руками! Пока вы еще никого не подстрелили, можно закончить дело миром! Посидите пару дней за хулиганство и все!

Тут я уже явно превысил свои полномочия. Это народные судьи будут решать… Хотя, вряд ли. Савва, скорее всего, не даст делу ход, и все будет так, как я пообещал. Самое время брательникам выпустить пар и одуматься. Но из-за двери ни гу-гу.

– Сейчас я к вам выйду! – крикнул я.

Пора кончать эту бодягу, появилась во мне какая-то уверенность. Не станут они стрелять в меня. Пар уже вышел, могут пальнуть в Пантелеймона или Варьку, но их Митрохины не увидят. Ну, по крайней мере, сегодня не увидят. Я подошел к перевернутому шкафу, подпиравшему дверь и стал отодвигать его. Тяжелый шкаф, Пантелеймон с Варькой на стрессе его двигали. Похоже, мне нужна подмога.

– Помоги, – попросил я Мильку.

Но та и с места не сдвинулась, только пистолет убрала во внутренний карман. Пришлось и дальше корячится одному. Справился кое-как, дверь приоткрылась так, что можно было пролезть. Я вздохнул и полез.

– Если что, отомсти за меня, – сказал я Мильке, специально, чтоб позлить, а она продолжила изображать статую.

Внизу в гостиной я обнаружил обоих Митрохиных. Пашка, бледный, с простреленной ногой сидел на полу у стены и часто дышал. Его брат поправлял повязку на ноге, но кровь все равно сочилась. Оружия в руках уже не было, понятно, что весь задор улетучился с вытекшей из Пашки кровью.

– Доигрались, – пробурчал я и пошел открывать дверь на улицу, чтоб вызвать своих милиционеров.

Втроем мы дотащили раненного Пашку до пролетки, а затем увезли в больницу. Судьба остальных участников этого действа меня не интересовала. А зачем? Пашка свое уже получил, брательнику его, конечно, надо бы накостылять как следует, да пусть тут Савва решает. Прятаться тот явно не будет. Ну а Варьке с Пантелеймоном – бог судья. Была еще Милька, но она, похоже, вообще не причем.

4

Первый день моей службы дал мне достаточно пищи для размышлений. Это глупое происшествие, явно, показало, что на службе можно получить пулю ни за что ни про что. Но с другой стороны, ведь кто-то должен защищать обывателей, иначе государство перестанет существовать, если каждый будет творить суд по своему разумению.

А дальше потекли дни службы, насыщенные событиями и не очень. Очень много было воровского элемента в это время. Да и как такому не быть? Ведь советскую власть установили во имя народа и во благо народа, а какие блага получил народ? Голодное существование? Ну, это, допустим, из-за неурожаев, а нэпманов-то на его голову из-за чего? Ведь нэпманы те же буржуи. А попробуй их запретить… Тогда вообще продуктов не достать. Народ недоумевал: эксплуататоров помещиков прогнали, белогвардейцев в центральной России и на юге разгромили, а где обещанная большевиками счастливая жизнь? Вот и приходилось мне с отрядом милиционеров и стихийные митинги разгонять и грабежи расследовать.

Но через две недели прислали нам нового начальника ВЧК, Либерзона Леонида Борисовича, и Савву отправили в отряд опять рядовым бойцом. Савву отправили, а вот меня почему-то оставили заместителем начальника ВЧК. В результате Савва стал моим подчиненным. Только он этому искренне обрадовался, целый день сиял довольной улыбкой, жал мне руку и убеждал меня, что это самый лучший день в его служебной карьере. Я ему верил, и сам бы с удовольствием отдал ему должность зама, но с нашим Либерзоном теперь не забалуешь. Приказ подписан, печать пришлепнута, наган в руки и вперед, исполняй обязанности.

В эту ночь подняли по тревоге, было нападение на продуктовый вагон, стоявший на путях товарной станции. Его еще не успели разгрузить. Охрана подняла тревогу, но банда оказалась велика, да еще ночь безлунная. Кое-что успели украсть, но суть не в том. Домой вернулся только под утро и поспать, удалось меньше двух часов. Разбудил стук в дверь. Дверь-то я теперь закрывал на щеколду, не надо мне незваных гостей.

– Кто там? – спросил, не скрывая раздражения.

– Сто грамм! – раздался нахальный Милькин голос. – Открывай, давай!

Спал я сегодня одетый, как бухнулся на кровать после бессонной ночи, так и уснул. В общем, открыл я Мильке, все равно ведь не отстанет.

– Наливай! – ответил я в тон Мильке и даже прошел к столу за стаканом.

– Обойдешься, – продолжила Милька, садясь за стол.

Я вернулся на кровать, а Милька села к столу, налила себе из графина воды, сделала два глотка, а потом, положив ногу на ногу, уставилась на меня. Выглядела она, надо сказать, крайне утомленной.

– Значит так! – начала она, и в ее голосе зазвенел металл. – В этой экспедиции ты мой подчиненный, а я твой начальник, и ты должен безоговорочно выполнять мои приказы…

Я, молча, сложил комбинацию из трех пальцев. Зачем мне этот начальник, ведь никто меня на службу не нанимал.

– Не перебивай! – крикнула Милька. – Ты обязан выполнить свой гражданский долг!

– Я выполняю свой гражданский долг, сражаюсь с капитализмом на благо нашего советского государства. А вот вы с товарищем майором занимаетесь черт знает чем. Докапываетесь до ни в чем не повинной девушки. Не буду я вам помогать!

– Тогда навсегда останешься здесь!

– Да понял я уже, – равнодушно ответил я.

Ничего нового она мне не сказала, а после того происшествия с братьями Митрохиными, где она ничем мне не помогла, я вообще перестал ее уважать. Ведь она легко могла, при ее-то навыках, разоружить брательников, и никто бы не пострадал, а теперь Пашка все еще в госпитале, может и без ноги остаться…

– Если у тебя все, то давай, шагай отсюда к товарищу майору, пусть другую группу засылает, а я Веру Александровну успею предупредить, чтоб не связывалась с вашей конторой.

Милька вздохнула, но с места не тронулась. Вот настырная девица. Привыкла, что все трясутся перед их ведомством. Тогда я засунул в рот папиросу и улегся на кровать. Добром не уходит – придется выкуривать.

– Стрелять будешь? – спросил я, пуская дым в потолок.

Табак в папиросах был таксебешный, но другой трудно было найти. О болгарских сигаретах оставалось только мечтать. Милька не курила и табачный дым не выносила никакой. Пять минут она выдержит, – думал я, – но не больше.

– Уже три группы погибли здесь, – тихо сказала она. – Погиб мой муж. Наша группа последняя. Больше никого не пошлют. Я должна выполнить задание… Чего ты испугался? Ничего плохого с ней не случится…

Мне вдруг стало жалко Мильку. Действительно: погибли люди, погиб ее муж. Но ее последняя фраза все изменила.

– Я ничего не боюсь, – раздраженно ответил я. – И главное: я не боюсь вашей конторы. А твои обещания ничего не значат, поскольку ты ничего не решаешь, и даже не знаешь, для чего вам понадобилась Вера Павловская!

– Ну, кое-что я знаю, – спокойно продолжила Милька, – и этих знаний достаточно, чтоб не опасаться за будущее этой девицы.

– Так поделись знаниями, – ответил я. – Будет что обсудить.

– Не имею права, я подписку давала…

– Ну, тогда катись отсюда, – уже без раздражения сказал я. – Извини, но у меня была трудная ночь, я почти сутки на ногах.

Милька даже не шевельнулась. Выкинуть из комнаты эту шмакотявку, минутное дело, просто рука не поднималась. «А ведь это добром не кончится», – подумал я.

– В Петрограде Павловской нет, – снова заговорила она. – А ее подруга, Никандра, не говорит мне, куда она уехала…

– Правильно делает, – заметил я.

– Тебе она скажет, – продолжила Милька. – Только и делов-то узнать, где Павловская сейчас находится, остальное я сама все сделаю. Дома тебя медалью наградят, я уж похлопочу…

– Послушай хлопотунья, – я даже с кровати вскочил, – вали отсюда! Не доводи до греха! Я тоже стрелять умею, и не думай, не промахнусь, даже в такую мелочь, как ты!

Милька встала и понуро вышла из комнаты, даже не глянув в мою сторону. А у меня сон как рукой сняло. Я закурил следующую папиросу. Пусть в реалиях этого времени я разбирался плохо. Впрочем, тут даже Либерзон, не всегда понимал свое руководство. Да не в этом дело. Вот ту нашу, а вернее, Милькину, контору я понимал хорошо. В том, что она доведет свое дело до конца, я не сомневался. А это значит, что Веру Павловскую надо предупредить и чем быстрее, тем лучше.

«Нужна командировка в Питер, – размышлял я. – Надо как-то договориться с Либерзоном. Придумать что-то такое…» Мысли порхали, как воробьи на ветках за окном, но ни одной умной не попадалось.

На другой день служба продолжилась обычным чередом. С Либерзоном я встречался несколько раз за день по службе, однако напрашиваться в Питер за казенный счет не решился, а ехать за свой счет не мог, так как никакого своего счета у меня не было. Казенного жалованья еле хватало на прожитье. С Саввой мы обсуждали эту тему, но и он ничего реального не мог предложить, а если честно, то Мильку он считал ведьмой и связываться с ней категорически не хотел.

Я уже совсем приуныл, как вдруг Леонид Борисович сам меня вызвал.

– Поедешь в Петроград на неделю, – с порога заявил он мне. – Партийное руководство проводит политучебу для младшего командного состава. Хотел Савву направить, но ты, пожалуй, больше подходишь. Сейчас иди в канцелярию, получай документы и вперед…

Все сложилось отлично. За неделю я уж всяко успею с Никой встретиться и выяснить, где искать ее подругу, а если уехала недалеко, то и съезжу к ней. Но скорее всего, сразу съездить не удастся… Поручу это дело Нике, ведь я с Верой знаком весьма поверхностно, а Ника теперь и Мильку знает, все доходчиво объяснит своей подруге, кого следует опасаться. В том, что я поступаю правильно, у меня отпали все сомнения после разговора с Милькой.

Поезд из Павловска до Петрограда шел двенадцать часов. Станций было огромное количество, стоянки две – три минуты, но все равно страшно медленно полз поезд. Хорошо, что время было дневное и народу в поезде много. Погода-то была холодная и дождливая, середина ноября как-никак, в вагоне дуло из всех щелей, ни о каком отоплении и речи не было.

Я сидел на скамье рядом с мужиком в солдатской шинели, от которого за версту несло махоркой. С другой стороны место было свободно и я заметил невысокую женщину, которая пробиралась ко мне, собираясь его занять. Через секунду понял, что это Милька. Выследила, значит. Ну, это не удивительно, этому ее учили, небось, не один год. Удивительно другое: почему она дает себя обнаружить. Видно совсем за дурака меня держит, считает, что я не смогу от слежки уйти.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил я. – Выследила, значит?

– Выследила, – спокойно подтвердила она. – В прошлый раз забыла тебе сказать, что Ника часто бывает в школе авиаторов, возможно даже работает там… Как видишь, облегчаю тебе задачу.

«Так, – задумался я. – Кажется, начинается интеллектуальная игра. Своего рода шахматная партия. Теперь главное: сохранять хладнокровие и не поддаваться на провокации. А может самому начать провоцировать ее?»

– Послушай, Эмилия, – я старался говорить спокойно, даже отстраненно, – а вот за выполнение этой операции тебя орденом наградят или премию большую выпишут?

Милька заерзала на скамье, на губах появилась хищная ухмылка.

– Я своего мужа вашим чекистам не прощу, – прошипела она. – Но никому мстить не стану. Я выполню свое задание неукоснительно.

– Нет логики в твоих словах, – заметил я, – но поостеречься стоит. Я воспрепятствую тебе в твоем стремлении, и, очень надеюсь, что ничего у тебя не выйдет. Тебе приходилось хоть раз стрелять в человека?

– Нет, не приходилось, – спокойно сказала она, – но у меня этот барьер снят и если придется, рука не дрогнет, не надейся. Я не собираюсь тебя убивать, прострелю руку или ногу, да и без оружия справлюсь с тобой. Зря ты задираешься. Я лучше подготовлена и физически и морально. Сначала я доставлю Павловскую в наше время, потом вернусь за тобой и доставлю тебя…

– Ого! Да тогда ты два ордена получишь, – усмехнулся я. – А может даже звание майора или подполковника… Хочешь быть подполковником?…

Фраза звучала весьма двусмысленно. Ну, надо же ее как-то достать.

– Провоцируешь! Слабак!

В голосе Мильки появилась злость, значит, я добился желаемого и надо продолжать.

– Кто из нас слабаком оказался, когда Митрохиных брали? – с ехидцей продолжил я. – Очень уж скромно стояла в уголочке…

– Это было не мое дело, – вновь совершенно спокойно сказала Милька. – Варька заслужила расправу.

– Варька заслужила, а Пашка получил пулю, и без ноги может остаться. Если ты такая крутая, то могла бы разрулить ситуацию еще до моего прихода.

– Могла бы.

Голос Мильки стал совершенно равнодушным даже скучным, а я снова начал злиться. Пора заканчивать дурацкую беседу. Впрочем, теперь я знаю, где искать Нику, а Милька может идти по своим делам.

– Мадам, – проникновенно сказал я. – В соседнем вагоне полно свободных мест, найдите себе местечко рядом с полковником и, возможно, ваша мечта исполниться…

Чувствительный удар локтем под ребра доказал мне, что я достиг цели. А Милька, не взглянув на меня, стала пробираться к выходу. Ладно, шахматная партия началась. Следующий ход за мной.

Политучеба, это вовсе даже не халява, как я подумал вначале, а серьезное обучение. Младший командный состав должен понимать текущий политический момент и объяснить народу: что из чего следует. Как оказалось, я, изучивший в институте «Историю партии» и «Марксистко-Ленинскую философию», в текущем историческом периоде разбирался плохо, и это еще мягко сказано. Вся идеология основывалась на том, что вот-вот произойдет мировая революция, пролетарии всех стран объединятся, и наступит эпоха благоденствия без войн и всяких бедствий. А через десять лет вообще на земле будет рай… Ну, или подобие рая… Короче, все мои познания тут ничего не стоили, и я благоразумно не стал ими блистать. Наоборот: заучивал, записывал и вполне осознано обещал доводить до народа суть происходящего на политической арене с точки зрения РСДРП. Тогда так называлась КПСС.

На учебу я потратил четыре дня, соответственно три дня у меня было на устройство личных дел. Так мне объяснили в управлении. Все же понимали, что приезд в столицу с периферии имеет и другую подоплеку, которую никто не афиширует, но от нее никуда не деться. Так было во все времена. Вот и у меня на встречу с Никой оставалось три дня. Я специально не спешил, поскольку знал, что под колпаком у Мильки. Она, небось, ожидала, что я в тот же день побегу на встречу, используя ее наводку. А вот нет! Я, разумеется, узнал, где находится школа авиаторов, даже места их обитания выяснил. Тут не надо быть докой. Авиаторы того времени всегда были там, где можно достать запчасти к двигателям, авиационное топливо и прочие железяки, необходимые в аэропланах.