Шаг вперед – два назад

Я замолчал, а Вяткин терпеливо ждал, буравя меня глазами.

– Ладно, не будем друг друга морочить, – наконец сказал он, – да и некогда мне слушать то вранье, которое ты собираешься выложить. Обстоятельства твои – это временной портал, через который ты зашел в этот интервал времени. Ты случайно снова оказался возле него и провалился на сто лет назад в наполеоновскую эпоху. Как ты смог оттуда выбраться, тоже не тайна. Портал работает в обе стороны, только входы у него разные, догадаться не сложно. Однако после твоих приключений одной всемогущей конторе стало известно об этих порталах, и они прибрали их к рукам. Впрочем, если быть точным, то не просто прибрали, а повадились ходить сюда и даже пытались внести поправки в ход истории… Нам пока с большим трудом удается нейтрализовать их.

Я внимательно слушал Вяткина и никак не мог взять в толк, кто он такой: то ли бог, то ли черт, то ли управляющий нашим миром… По обличию больше походил на черта, только рогов и хвоста не наблюдалось. С другой стороны: на спинке стула висела комиссарская кожаная куртка, а на столе лежала фуражка с красной звездой. А на запястье левой руки была какая-то странная татуировка, не звезда и не крест, а черт знает что.

– Так вот, Максим Петрович, я точно знаю, что вы не из этой конторы, но пришли сюда по их заданию. Вас пригласили на добровольно принудительной основе. Ну, скажете это не так?

– Так, – ответил я.

А какой смысл скрывать?

– Мы узнали, что в ближайшее время из портала появятся двое и подготовили встречу. Однако произошло непредвиденное. При вашем задержании при попытке оказать сопротивление была убита ваша «сестра». По легенде она была вашей сестрой, а на деле вашим прямым начальником. Признайся, что гибель «сестры» тебя не очень огорчила.

«А вот тут то, ты братец врешь, – с удовольствие отметил я. – Значит ты не господь бог, а чертям о нашем мире не все известно».

– Ну вот, – подытожил Вяткин, – теперь вам осталось рассказать о сути вашего задания и, желательно, без вранья.

– Да с удовольствием бы рассказал, – ответил я, – только ведь мне никто ничего не сообщил. Меня вызвали повесткой, а потом просто запихнули в машину и отправили сюда. Нет, по дороге мне, конечно, сообщили, что я все узнаю на месте. Милька… то есть Эмилия, сказала что нас встретит ее муж Алексей и он расскажет мне мое задание, которое совсем не сложное… Но что я должен делать, ей богу не знаю…

Во время моего вдохновенного вранья, Вяткина всего перекосило, словно лимон зажевал. Он задумался, но не надолго.

– Может быть это правда, а может и нет, – задумчиво сказал он. – Но в любом случае выполнять их задание ты не будешь. Нет в этом никакого смысла. Ведь так?

Я просто пожал плечами, всем своим видом стараясь изобразить святую невинность.

– Я тебя сейчас отпущу, Максим, на все четыре стороны, – продолжил Вяткин. – Только тебя это не сильно обрадует, вернуться домой ты не сможешь, поскольку люк портала закрыла Эмилия, а она убита. Ты его открыть не сможешь, а здесь больше нет представителей вашей всемогущей конторы. Вот так!

– А что делать? – тупо спросил я.

– Вот, правильный вопрос задал, – обрадовался Вяткин. – Есть один способ. Для этого тебе надо познакомиться с одной девицей, да, наверное, ты ее знаешь, ведь вы какое-то время служили вместе. Короче, ее зовут Вера Александровна Павловская, если она еще не вышла замуж и не сменила фамилию. Она сейчас живет в Петрограде, хотя, и это еще не факт. В общем, надо ее найти и уговорить помочь тебе. Она может отправить тебя в твое время легко и просто.

Ну и дела! Просто голова кругом идет. Информации явно избыток. А с чего это Вяткин вдруг стал моим благодетелем? Сначала приказывает грохнуть Мильку, а потом дублирует мне ее задание, только прозрачно намекает на какие-то сверх возможности объекта в лице Веры Павловской.

Мой ошарашенный вид удивления у Вяткина не вызвал. Да и чему тут удивляться. На любого человека, если вывалить столько негативной информации, будет больно смотреть. Вот и я, наверняка представлял жалкое зрелище. Но мой визави слово держал, он не только отпустил меня, но и вернул паспорт и бумажник с деньгами. А когда возвращал, я разглядел татуировку на запястье: два пересекающихся ромба. Что это значит, спрашивать у него не стал, поспешил поскорее покинуть это здание. Слава богу, можно было снять недорогой номер в гостинице.

3

Я лежал на своей койке в снятом гостиничном номере и подсчитывал свои ресурсы, то бишь деньги, на которые должен жить и выполнять задание двух могущественных контор. И ведь ни одна из них не удосужилась снабдить меня деньгами в достаточном количестве. Ну, допустим, до Питера я доеду, а жить на что? Может отправиться в 1821 год, в «свое» имение, раз уж не получиться вернуться в свое время? Пожалуй, самое верное решение, там у меня быт налажен, жена ждет. И вообще, продолжу карьеру писателя. С Марком помирюсь, а то его издательство, небось, по швам трещит…

Тут в дверь постучали. Не было у меня привычки закрываться на ключ… Нет, не так. Была у меня привычка не закрываться на ключ, поэтому-то и вошла в комнату невысокая женщина, закутанная в платок до самых глаз. Опять неудачно выразился. В комнату влетела разъяренная фурия в женском обличии, которая сдернула платок с головы и превратилась в Мильку.

– Чего разлегся! – заорала она.

Я вздрогнул от неожиданности и вскочил с кровати. Командирша, значит, явилась. Сейчас приказы раздавать начнет.

– Погоди, красавица, – начал злиться я. – Ты откуда взялась? Меня тут твои коллеги чуть не расстреляли… (Я специально начал сгущать краски, ну надо же поставить ее на место. Да и статус мой пора прояснить. Кто я им? Расходный материал?) Ну-ка скажи мне, какого черта я тут делаю? Мне надо пальцем показать на Веру Павловскую? А нет ее здесь… Зато тут есть ВЧК, которой наплевать на ваши игры. Мне тут Савва сказал, что ему поручили тебя ликвидировать…

– Руки коротки у твоего Саввы, – усмехнулась Милька.

– Не больно-то храбрись… Скажи-ка лучше, где твой муж? Это он организовал нам такую встречу?

– Нет больше Алексея, – потухшим голосом сказала Милька и неожиданно всхлипнула.

– Ну, извини, – сказал я.

Мне почему-то сразу стало ее жалко, хотя Алексея ее я в глаза не видел, может он злодей несусветный.

– Никого из наших тут больше нет, одни мы… Давай не будем собачиться, самое время сосредоточиться на выполнении задания.

– Какое задание? – возмутился я. – Самое время возвращаться обратно.

– Не могу я возвратиться просто так, – тихо сказала она. – Я должна привести с собой Веру Павловскую.

– Ничего у тебя не выйдет, я знаю этих девиц. Каждая в рукопашной может трех мужиков уделать, а стреляют так, как американским ковбоям и не снилось. Помогать тебе в твоем грязном деле я не собираюсь, так что убирайся отсюда.

– Дело мое не грязное, а самое чистое и благородное…

Я уже принял решение, снова улегся на кровать и отвернулся от Мильки, краем глаза наблюдая за ней.

– … И помогать мне ты будешь, – продолжила она, доставая револьвер.

Я не пошевелился, а Милька демонстративно со щелчком взвела курок. Не надо быть великим психологом, чтоб понять: берет на понт. Тут она поняла, что перегнула, засунула пистолет во внутренний карман куртки, а может в потайную кобуру, прошла дальше к столу и села на стул. Уходить, явно, не собиралась. А я взял с тумбочки сигареты, спички и закурил, не вставая с кровати. Милька молчала, а я специально пускал дым в ее сторону. Некультурно поступал, самому противно, но надо же ее как-то выкурить. Не надо мне эту фанатку своего дела, да и дело это безнадежное. Тут ведь совсем не важно, буду я ей помогать или нет… Это дети малые верят в счастливую райскую жизнь на земле, где нет ни богатых, ни бедных, и все равны и счастливы. Не бывает так. Среди равных, всегда есть те, кто равнее, среди бедных – те, кто беднее, а среди счастливых – те, кто счастливее. Взрослому человеку это понятно, а те девушки, которых Милька хочет соблазнить прелестями коммунизма, уже взрослые… Хотя сама-то она похоже верит. Но ведь в ее работе по другому нельзя… А вот я в коммунизм не верю, и помогать Мильке не буду.

– А ты понимаешь, что без меня тебе отсюда не уйти? – с насмешкой сказала Милька.

– Давно понял, – равнодушно ответил я.

– Решил остаться тут навсегда? – с сомнением продолжила Милька.

– А что? Тут тоже жить можно. Буду служить в здешней ЧК и поставлю охрану к порталу, чтоб никто посторонний сюда не проник и не нарушил течение событий, предопределенных творцом вселенной…

Во как завернул! Самого дрожь пробрала… А Милька тоже вытаращилась и сказать не знает что…

– Ну, ты чего? Ты в бога веришь? – сказала она почти шепотом и, вдруг, снова достала револьвер. – Извини, друг, но теперь у меня нет выбора, и придется тебя шлепнуть…

Я напрягся, похоже, в этот раз она не шутила. Черт меня дернул сказать про охрану портала, теперь у нее действительно выбора нет. Но видно не так легко стрелять в безоружного человека, спокойно лежащего на кровати на расстоянии двух метров от нее. Рука дрожала, и дуло ходило ходуном, а на лбу выступил пот. «Промажет», – мысленно решил я. Но отступать я не собирался. Или сейчас я поставлю на место эту пигалицу, или быть мне у нее под каблуком. В конце концов, я уже бывал под пулями и даже саблей меня рубили, а она, небось, впервые в человека целится. «Это тебе не мишень в тире, – думал я, ожидая выстрела, – обратного хода не будет».

Милька, похоже, тоже это поняла. Она медленно спрятала пистолет, сообразив, что проиграла этот поединок, и власть ее кончилась. Однако, решила свести нашу баталию на ничью.

– Ладно, Макс, черт с тобой, я одна справлюсь с нашим заданием. Мне, конечно, потребуется больше времени, чтоб найти Веру Павловскую, но я все равно ее найду и приведу в наш мир, а на обратном пути могу захватить тебя. И не дай тебе бог, встать у меня на пути!

Тут она неуловимым движением снова выхватила револьвер и выстрелила в мою сторону. Я видел, что она целит не в меня, но все же подскочил, когда раздался выстрел, и взвизгнула ушедшая рикошетом пуля, а шишка на спинке кровати отвалилась.

– Ты что делаешь, дура! – заорал я. – Казенное имущество испортила, меня же за него платить заставят!

А Милька уже спрятала револьвер и закутывала голову платком на крестьянский манер. Затем она, ни слова не говоря, покинула мой номер, в котором теперь воняло пороховыми газами, и сигаретой эту вонь не перебить.

«Ладно, – подумал я, – стрелять по неодушевленным предметам ты умеешь, а насчет остального будем a la montre, как говорят французы». Тем временем в комнату просунулась перепуганная женская голова хозяйки гостиницы.

– Что тут происходит, – шепотом спросила она.

– Да ходят тут всякие, стреляют… – раздраженно сказал я.

– С вами ничего не случилось?

– Со мной, нет, только мебель попортили, – продолжил я указав на спинку кровати.

Голова исчезла, испустив вздох, который должен означать облегчение, оттого что постоялец остался жив, или досаду по поводу испорченной мебели. Я закурил последнюю сигарету. Теперь придется курить папиросы или раздобыть трубку. Но это мелочи жизни, по сравнению с тем, что меня ожидало. Свое убытие в прошлый век я наметил на завтра. Спешить-то особо некуда. Ольга там без меня уже год живет, один день ничего не решает… А ночью мне приснилась Вера Павловская, яркая блондинка, зеленоглазая красавица, видел я ее всего несколько раз, когда служил в Павловском отряде ВЧК, но разве такую забудешь… То, что она приснилась неудивительно, ведь меня озадачили ее найти и наши ГБисты и тутошняя ВЧК. Чего им всем от нее надо?

На другой день я отправился на местный рынок, решил порадовать Ольгу какой-нибудь обновкой. Должен же муж после годичного отсутствия что-то привезти. Надо было раньше, еще дома этим озаботиться, да кто знал, что все так обернется. «Командировочные», выданные Милькой, у меня еще оставались, поскольку в Питер я решил не ездить, а их должно хватить на цветную шаль… Ну что еще мог я придумать для подарка?

Моя затея, однако, не задалась. Неудивительно, в будний день покупателей мало, а соответственно, и товара меньше на прилавках. Я покинул рынок и просто бесцельно бродил по городу, в результате за мной увязались два каких-то типа, даже названия им не подберешь. Короче, встреча с ними в темном переулке чревата потерей наличности. Оружия у меня не было, а кулаки против ножей не всегда помогают. С одним-то я бы справился без проблем, но двое… Пришлось ускорить шаг и выйти на людную улицу. Неожиданно я оказался перед зданием ВЧК, темные личности, шагавшие по пятам, растворились, будто и не было их. А вот в здании что-то происходило, и это было странно. А кто бы не удивился, услышав выстрелы в здании милиции?

Я отошел за угол и увидел еще более удивительную картину: четверо незнакомых милиционеров выводили из здания ВЧК, заломив руки за спину, самого начальника ВЧК, Вяткина. Затем усадили его в служебный автомобиль и увезли в неизвестном направлении. Впрочем, направление известно, в сторону вокзала повезли, а это могло означать все, что угодно: от ареста, до расстрела. Но приказ о собственном аресте он издать не мог, значит, прибыла боевая группа из Питера… Дела… Меня все это не касается, поскольку я не на службе и не под арестом, слава богу.

Вернувшись в гостиницу, я закурил папиросу и сразу понял, что надо бросать курить или переходить на трубку. Вкус у табака был мерзкий, что не удивительно, после болгарских-то сигарет. От нечего делать попытался пристроить к спинке кровати отстреленное Милькой украшение, но ничего не вышло. Тут либо сварка нужна, либо эпоксидный клей. Ни того, ни другого, в эти времена еще не изобрели. Ох, взыщет с меня хозяйка стоимость кровати… Хоть на работу к ней не поступай в качестве вышибалы.

Тут в дверь опять постучали. Никаких гостей я не ждал. Неужели опять Милька? Если она, то пусть платит, за нанесенный ущерб. Небось сама-то при деньгах… Но из дверей появился Савва. Вот кого я совсем не ждал. Вроде, с ним мы на совсем расстались.

– Привет, Максим! – радостно завопил он. – Еле нашел тебя.

– Привет, – осторожно ответил я, пытаясь понять, зачем я ему понадобился.

– У нас тут такие дела! Смена власти в нашем управлении, – затараторил Савва. – Оказывается Вяткин, совсем не Вяткин! Уловил суть?

– Нет, – честно ответил я, вспомнив свое сегодняшнее пребывание возле здания ВЧК.

– Да у меня самого голова кругом, хотя, если честно, я его давно подозревал. В общем, приехали товарищи из Питера, спрашивают меня: где товарищ Вяткин? А он тут стоит, прямо перед нами. Я и говорю да вот же он перед вами. А наш Вяткин, который совсем не Вяткин, за пистолет… Но товарищи из Питера уже начеку, схватили его… Пару раз он успел выстрелить, но, слава богу ни в кого не попал. Короче скрутили моего бывшего начальника и увезли Питерские товарищи с собой. А кто, думаешь, теперь исполняет обязанности начальника?

– Кто?

– Савва Игнатьевич! Прошу любить и жаловать, – напыжившись, как петух, объявил Савва.

Тут он замолчал, давая возможность мне оценить его быстрый карьерный рост. Я, разумеется, оценил и совершенно искренне пожал ему руку. Нравился мне этот парень и как начальник отряда милиции будет на своем месте. Начальником ВЧК города Павловска ему быть пока рановато, но раз обстоятельства так сложились…

– А знаешь, зачем я тебя искал? – довольный произведенным эффектом сказал он.

– Нет, – ответил я, искренне надеясь, что он не засадит меня в КПЗ, или как это сейчас называется…

– Мне нужен зам, – прервал Савва мои размышления. – Ты мужик надежный, да и мы уже работали вместе. А то, что тебя год не было, потом напишешь объяснительную, ну так, для порядка. Сам знаешь, высокое начальство любит, чтоб в личном деле бумаг было много. Жилье мы тебе определим из реквизированного фонда, на довольствие поставим, все будет, как положено. Давай собирайся… Кстати, «сестре» своей скажи, чтоб больше не пряталась. Никто ее не обидит. А ты, часом, не женился?

Ну, Савва, последний вопрос прямо не в бровь, а в глаз…

– Да в том-то и дело Савва, что женился…

– Ну, я так и понял, что это никакая не сестра…

– Да, нет, Савва. Это была просто случайная попутчица, а жена у меня совсем в другом месте.

– Однако… Сколько у тебя тайн, Максим… Впрочем, главное, что ты наш человек, а не контра…

Мысль моя лихорадочно работала под самодовольные разглагольствования Саввы. Похоже, надо соглашаться. Ольга подождет меня еще месяц, другой, а я тут пока легализуюсь, и с местными делами разберусь. А через пару месяцев пришлют другого начальника, Савву сделают замом, а я, соответственно, смогу демобилизоваться. Хотя едва ли меня добром отпустят…

– Ну, я согласен, Савва, быть твоим заместителем. Готов приступить к своим обязанностям прямо сегодня.

В этот день я, конечно, служебными обязанностями не занимался. Оформлялся, получал довольствие, переехал в комнату общежития, получил наган. Личное оружие заму положено иметь всегда при себе. Времена такие, что сразу не разберешь, с кем дело имеешь. Нэпманы далеко не всегда безобидные старички, торгующие хламом. Некоторые из них могут и обрез достать, когда аргументов не хватает. Мильки я пока не встретил и был несказанно этому рад, правда, Павловск город маленький, встреча неизбежна, если она не уехала в Питер.

А Савва с усердием взялся за дела и начал с кабинета Вяткина. Вселился он туда и стал разбираться с делами, которые тот успел наворотить за полгода, прошедшие с момента его появления. Правда, часть дел забрали с собой питерские товарищи. Меня Савва тоже привлек. Одно дело было посвящено Вере Павловской, где подробно была описана ее служба в морской разведке. Писали разные люди, в основном моряки. Тут были и характеристики, написанные ее подругами. Несколько документов было явно украдено из архивов морской разведки. Короче, не слишком подробно, но вся ее жизнь с момента выпуска из пансионата была отслежена. Причем везде указывалось ее невероятное умение метко стрелять из любого стрелкового оружия.

Меня-то Савва вызвал к себе прояснить одну вещь: зачем Вяткин собирал эти сведения. Ни на кого из служащих таких дел не заведено. Нет, на каждого служащего было, конечно, личное дело, но оно состояло из нескольких листочков, а тут целый том и такие подробности, что иногда при чтении становилось неловко. Все ее кавалеры, действительные и даже предполагаемые были тщательно описаны. Многие записи сделаны рукой Вяткина. Даже когда она переехала в Питер, сведения о ней доставлялись Вяткину. Последняя записка была сделана неделю назад, и гласила, что ее видели на Невском, в сопровождении мужчины в мундире морского офицера. Однако, место жительства Веры Павловской, не указывалось…

– Скажи, Максим, что ты об этом думаешь? – спросил он. – Ты ведь тоже знал Веру Александровну. С чего бы у Вяткина такое внимание к ней? Если он на нее запал, то зачем вести такое досье? При его-то власти можно и проще поступить…

– Ну, ты скажешь тоже, – ответил я. – С этими девушками из пансионата проще поступить нельзя. Веру я почти не знаю, зато знаю остальных.

То дело, которое завел на нее бывший начальник ВЧК, я прочитал очень внимательно, но не нашел в нем ничего такого, что привлекло бы к ней пристальное внимание этого всесильного ведомства. А если еще учесть интерес к ней КГБ, то можно совсем потеряться в догадках. Правда тут есть один нюанс. Вяткин, как оказалось, к ВЧК отношения не имеет. Сплошные загадки и, похоже, одному мне их не решить.

– А знаешь, Савва, – задумчиво сказал я, – ведь Вяткин, предлагал мне найти эту девушку и кое-что у нее попросить…

– Ну, давай, рассказывай, – заинтересовался он.

– Ладно. Ты ведь наши с Милькой рюкзаки наверняка уже исследовал и понял, что я не из этого времени?

– Ну, про время не знаю, но то, что ты не из нашего мира, я понял. А Милька, надо полагать, твоя «сестра».

– Ну, так вот. Я, должен был показать Веру своей «сестре» Мильке, такое мне дал задание товарищ майор в моем мире. Он занимает такой же пост, как тут занимал Вяткин. Галиматья какая-то получается. Два всесильных ведомства очень осторожно ищут подходы к девушке, но просто захватить ее, не решаются.

– Ладно, Максим, мы поступим просто: найдем Веру Александровну и спросим, что от нее надо вашей ВЧК, или как там она у вас называется. Что касается нашей ВЧК, то у нее к Вере Павловской никаких вопросов нет, поскольку Вяткин, как оказалось, просто проходимец, и никакого отношения к нам не имеет. Давай, сегодня расходимся по домам, а завтра я тебе сделаю командировку в Петроград по делам нашего управления и, заодно, повидаешься со своей бывшей коллегой Верой. «Сестру» с собой не бери, слишком активная она у тебя, может, обидеть ненароком нашу бывшую коллегу, а амазонки обид не прощают.

Шагая домой, в свою комнату общежития, я понимал, что Савва прав. Этот парень, за прошедшие два года изменился очень сильно. У него и басок появился, и борода стала гуще, а главное, стал рассуждать как зрелый мужчина. А еще меня беспокоила Милька, в этом деле я должен опередить ее. Добравшись до кровати, я мгновенно заснул, очень уж насыщенный был сегодня день и неудивительно, что снилась всякая чертовщина.

Задувал сырой сентябрьский ветерок. Где-то на югах начинался бархатный сезон, а здесь, в Питере, народ ходил в плащах. У мужчин преобладали сапоги, у женщин высокие ботинки. И я шагал по Невскому в сапогах, брюках галифе и кожаной куртке, весьма обшарпанной, как и положено заместителю начальника ВЧК уездного городка. Передо мной шла пара: женщина, яркая, худощавая блондинка под руку с морским офицером. Видел я их только со спины, но почему-то был уверен, что это Вера Павловская. А вот с кем она идет? Я уже собирался обогнать их и представиться по всей форме, но тут они сами повернулись в мою сторону…

И тут я вообще забыл о Вере Александровне, потому что ее спутником оказался Никита, одетый в форму советского морского офицера с погонами капитан-лейтенанта… Вот так! Ни больше, ни меньше. Я ведь не первый день в Питере 1921 года обретался, и знал, что за ношение погон могут расстрелять прямо на месте. Это что за дела? А Никита обрадовался мне, будто год не видал, обниматься полез… Я глянул туда, сюда, а Веры-то уже нет, будто ветром сдуло, зато навстречу идет Милька в красном платке, кожаной куртке и достает наган. Никита ее не видит, поскольку спиной к ней стоит, а Милька ему в спину и целит. Я тоже схватился за пистолет, но уже понял, что не успеваю. Милька стреляет, и Никита падает на меня, я тоже пытаюсь стрелять, но выстрелов нет, заклинило мой наган.

– Я же говорила тебе: не стой у меня на пути, – прошипела она мне в лицо.

– А Никита-то тут причем?! – возмутился я.

Никита оседал на землю с жалкой улыбкой на лице. Мильки уже не было. Вокруг начинала собираться толпа, среди которой я тщетно пытался высмотреть Веру. «Может с ним и не она была», – подумал я.

– Офицерика шлепнули, – крикнул кто-то в толпе.

– Туда ему и дорога! – раздавались злые голоса.

– Вызовите скорую, – попросил я какую-то женщину.

Моментально появилась машина буханка с красным крестом на дверях. Из нее бодро выскочили две девушки в белых халатах с носилками, быстро и ловко погрузили на них истекающего кровью Никиту, и занесли носилки в машину. Одну из них я сразу узнал, это была Никандра Александровна, за два года нисколько не изменилась… Я бросился за ними, надеясь заскочить в машину, да куда там… Ноги, словно ватные, совершенно не слушались.

А вместо скорой, уже появилась другая машина, на которой было написано «Милиция». Вышли два милиционера и направились прямо ко мне.

– Зачем вы застрелили морского офицера? – сразу сказал сержант.

Мне сразу не понравилась ситуация. Говорить должен был лейтенант, который стоял рядом, и прежде чем говорить, должен был представиться… Откуда здесь милиционеры в нашей форме?

– Это не я, – растеряно пробормотал, уже понимая, что будет дальше…

Меня усадили в милицейский москвич, и уже стало понятно, что мне сниться сон…

Обычно сны я забываю сразу, но тут случай особый. Может это знак свыше? Если его правильно растолковать, то может мне удастся успешно завершить этот вояж во времени. Только вряд ли… Домой, в мое время, мне дорога закрыта. Милька: или сама застрелит, как Никиту в моем сне, или сдаст товарищу майору для последующей отправки в тюрьму.

Я быстро привел себя в порядок и отправился в управление, приступать к своим служебным обязанностям. Работа в милиции не противоречила моим внутренним убеждениям. В те времена ВЧК и милиция еще не разделили свои полномочия и занимались поимкой бандитов и борьбой с внутренним врагом сообща. На юге белая армия была разгромлена и ее остатки бежали за границу. Вот к белой армии у меня отношение двойственное. Ведь они воевали за свое добро, они его ни у кого не украли, не грабили на больших дорогах. Оно досталось им от родителей, которые тоже никого не грабили. Но это одна сторона медали. А на другой стороне беднота. Рожденный в богатстве, «обречен» на богатство и процветание. Рожденный в нищете, обречен на нищету. И тут уже, заметьте, нет кавычек. Циркуляр о кухаркиных детях действовал и если где-то и появлялся «Ломоносов», то к образованию ему уже не пробиться, не Екатерининские времена. Революция обнулила привилегии высшего сословия и это правильно. Высшему сословию это не понравилось, но и это можно понять. Правда революция обнулила и имущественное состояние, это уже не понравилось не только высшему сословию, но и мелким ремесленникам, торговцам и просто богатым людям, которые заработали свое добро честным путем…