Кремень Пустыни

Зал Иллюзий. Проходя мимо следующего грота, Халид увидел нечто странное. Несколько человек стояли посреди пещеры и, казалось, разговаривали с пустотой. Их движения были плавными, убедительными. И вдруг один из них, помахав рукой, словно растворился в воздухе. Лишь легкое дрожание света выдавало его присутствие.

– Мастер Теней, Карим, – Учитель указал на высокого, худощавого мужчину, который наблюдал за учениками, скрестив руки на груди. – Он учит их быть ничем. Сливаться с толпой, с камнем, с ветром. Он – мастер маскировки, мимикрии и социальной инженерии. Его лучшие ученики могут войти в дворец халифа, вынести его сокровища и выйти через главные ворота, а стража будет клясться, что никого не видела.

Халид смотрел на все это, и его разум с трудом поспевал за увиденным. Это был не просто лагерь тренировок. Это была академия смерти, где каждый аспект убийства был возведен в ранг высокого искусства.

Наконец, они вышли на огромную, плоскую площадку, расположенную на одном из нижних уступов каньона. Здесь, под сводами, усыпанными светящимися грибами, словно звездами, собралось около сотни человек. Они стояли ровными рядами, безмолвные и неподвижные. В центре площадки, на небольшом возвышении, стоял тот самый Мастер Карим.

– Это Общая Площадь, – сказал Учитель. – Здесь проходят физические тренировки для всех, кто еще не определил свою стезю или чья стезя – чистая сила. Сегодня твое место здесь.

Учитель подвел его к краю рядов и отошел в сторону, слившись с тенью стены. Халид остался один, чувствуя на себе тяжелые, оценивающие взгляды десятков серых фигур. Никто не смотрел на него прямо, но он ощущал их внимание каждой клеткой своей кожи.

Мастер Карим, не говоря ни слова, поднял руку. И все, как один, приняли низкую, устойчивую стойку. Халид, после мгновения замешательства, попытался скопировать их.

И затем начался ад.

Тренировка не требовала ни объяснений, ни команд. Мастер Карим просто начинал двигаться, выполняя невероятно сложные, плавные и в то же время мощные последовательности движений. Удары ногами, блоки, перемещения. Все остальные, как отражение, повторяли за ним. Халид пытался угнаться, но его тело, привыкшее к уличной драке, было неуклюжим и непослушным. Он путал ноги, его удары были несбалансированными, дыхание сбивалось.

Он не был единственным, кто отставал. Некоторые в рядах тоже двигались с трудом, их лица были искажены усилием, на лбу выступал пот. Но они не останавливались. Они продолжали, преодолевая боль и усталость.

Через час, показавшийся вечностью, Халид чувствовал, как горят его легкие, а ноги подкашиваются. Мускулы, которые он не знал, что у него есть, горели огнем. Мастер Карим, не проявляя ни капли усталости, продолжал вести этот безмолвный, изматывающий танец смерти.

И тут Халид поймал на себе чей-то взгляд. Парень лет восемнадцати, с холодными, как лед, голубыми глазами и лицом, которое, казалось, было высечено из мрамора, смотрел на него с нескрываемым презрением. Его движения были идеально отточены, каждое – выверено и наполнено силой. В его взгляде читалось ясное послание: «Ты – слабак. Ты – мусор. Ты не принадлежишь здесь».

Халид отвел взгляд, стиснув зубы. Ярость, знакомая и почти уютная, закипела в нем. Он снова сосредоточился на движениях Мастера, пытаясь скопировать их, вложив в это всю свою ненависть и боль.

Но ярость мешала. Она делала его движения резкими, порывистыми. Он споткнулся и чуть не упал. Со стороны голубоглазого юноши донесся тихий, но отчетливый презрительный смешок.

В этот момент с тенистой стены донесся спокойный голос Учителя, обращенный только к нему:

– Гнев – это цепь, Халид. Она приковывает тебя к прошлому. Разорви ее. Дыши. Слушай «Песню» движения. Стань движением.

Халид закрыл глаза на секунду. Он выдохнул. Он попытался выбросить из головы и голубоглазого юношу, и боль, и усталость. Он сосредоточился только на ритме. На плавном течении силовых потоков в теле Мастера Карима.

И произошло нечто странное. Его собственное тело, будто повинуясь не ему, а какому-то другому закону, начало двигаться чуть плавнее. Чуть точнее. Оно все еще было неуклюжим, но теперь он чувствовал его неуклюжесть. Он понимал, где теряет баланс, где тратит лишнюю силу.

Это был лишь проблеск. Миг. Но он его поймал.

Когда спустя еще полчаса Мастер Карим, наконец, опустил руку, знаменуя конец тренировки, Халид стоял на ногах, весь мокрый от пота, дрожащий от изнеможения, но с новым, странным чувством в груди. Это было не удовлетворение. Это было понимание. Понимание того, насколько долгим будет его путь.

Голубоглазый юноша, проходя мимо, бросил на него еще один ледяной взгляд и, не сказав ни слова, растворился в толпе.

Учитель подошел к Халиду.

– Первый урок боли окончен. Теперь ты понимаешь? Твое тело – враг. И сегодня ты сделал первый шаг к тому, чтобы заключить с ним перемирие. Но до победы еще далеко.

Он повел его обратно, к его келье. По пути они снова проходили мимо Зала Безмолвия. Те, кто медитировал, все еще сидели неподвижно. Казалось, они не шелохнулись ни на миллиметр.

– После полудня, – сказал Учитель, – ты начнешь постигать вторую составляющую. Разум. А сейчас – отдых. Твои мускулы должны запомнить боль. Это станет их новым языком.

Халид молча кивнул. Он смотрел на свои руки. Они дрожали. Но теперь он смотрел на эту дрожь не как на слабость, а как на вызов.

Он вошел в свою келью, рухнул на лежанку и закрыл глаза. Перед ним проплывали образы: молот Мастера Клинка, склянки Мастера Ядов, светящиеся грибы Мастера Форм, растворяющаяся в воздухе фигура Мастера Теней. И ледяной взгляд голубоглазого юноши.

Он понял, что «Скрытый Мираж» – это не просто кузница. Это джунгли. И ему предстояло выжить в них.

Боль стала его новым состоянием. Она жила в мышцах, глухо ныла в костях и была постоянным фоном всего, что происходило вокруг. После утренней муштры на Общей Площади Учитель привел его обратно в келью и велел ждать.

Халид сидел на каменной лежанке, пытаясь растереть дрожащие ноги. Он закрыл глаза, и перед ним сразу же всплыло лицо голубоглазого юноши с его холодным презрением. Затем – окровавленное лицо Десятого. Затем – ухмылка Касима. Картинки сменяли друг друга, как в калейдоскопе, каждая – с привкусом ярости и боли. Он не мог остановить этот поток. Его разум был похож на растревоженный улей.

Ровно в назначенный час дверь открылась. Вошел Учитель.

– Встань. Пойдем. Твои мускулы уже кричат от боли. Теперь закричит разум.

Он повел Халида по лабиринту переходов вглубь скалы. Они вошли в небольшой грот, который Халид не видел раньше. Здесь не было светящихся грибов. Единственный источник света – тускло горящая масляная лампа в центре. Воздух был сухим и неподвижным. Вокруг на каменных дисках, заменявших подушки, сидели несколько человек в серых одеждах. Их глаза были закрыты, лица расслаблены. Среди них Халид узнал того самого голубоглазого парня. Он сидел с идеально прямой спиной, и на его лице не было ни единой морщинки напряжения.

– Это Келья Отражений, – тихо сказал Учитель. – Здесь ты учишься битве, которая важнее любой схватки на мечах. Битве с самим собой. Садись.

Халид опустился на свободный каменный диск. Камень был холодным и жестким.

– Закрой глаза, – скомандовал Учитель. – Сначала ты будешь слушать только свое дыхание. Ни о чем не думай. Просто слушай. Вдох. Выдох.

Халид попытался. Но стоило ему сосредоточиться на дыхании, как в голову лезли воспоминания. Скрип двери в лавке Омара. Крик Десятого. Хрип Касима. Он непроизвольно вздрагивал, его веки подрагивали.

– Ты борешься, – голос Учителя был спокоен. – Не борись. Прими. Пропусти эти мысли через себя, как сквозь сито. Они пришли и ушли. Ты – камень в реке, а мысли – вода. Они текут сквозь тебя, но не могут унести с собой.

Прошло может десять минут. Для Халида это показалось часом пыток. Он не мог усмирить свой разум. Внезапно он услышал тихий, насмешливый вздох. Он приоткрыл глаз. Голубоглазый юноша смотрел на него. В его взгляде не было уже презрения, было нечто худшее – скука и полное безразличие. Он снова закрыл глаза, продемонстрировав, что для него Халид – просто помеха, не стоящая даже эмоций.

Это задело Халида сильнее, чем прямая насмешка. Он стиснул зубы и снова попытался. Вдох. Выдох. На этот раз он представил, что его гнев – это горячий уголь в груди. Он не пытался его потушить. Он просто наблюдал за ним, как посторонний. Уголь горел, но не обжигал. Ненадолго в голове воцарилась тишина. Лишь слабый звук его собственного сердца.

– Лучше, – произнес Учитель. Его голос прозвучал прямо рядом с ним, хотя Халид не слышал его шагов. – Это лишь начало. Однажды ты научишься замедлять время в этих моментах тишины. Видеть мир в деталях, которые недоступны обычным людям. Но для начала… научись просто не мешать сам себе.

Час медитации закончился. Халид встал с ощущением, будто его мозг протащили по раскаленным углям. Он был измотан морально даже сильнее, чем физически.

Следующей остановкой стал Зал Питания. Это была огромная пещера с длинными каменными столами и скамьями. Воздух пах странно – терпко, травянисто, с оттенком железа. Никакой вкусной еды, никаких специй. Ученики молча получали свою порцию и так же молча ели.

Пища была… особенной. Каждому дали одну глубокую миску из темной глины. Внутри была густая, похожая на грязь, каша оливково-бурого цвета. В ней плавали кусочки каких-то кореньев и сверху лежала одна небольшая, но очень жирная белая личинка, напоминавшая опарыша, только крупнее и полупрозрачная.

Учитель, получив свою порцию, сел рядом с Халидом.

– Еда – это топливо, а не удовольствие, – сказал он, прежде чем Халид успел что-то спросить. – Это паста «Стальной Корень». Она готовится из измельченных корней пустынных кактусов, особых водорослей из подземной реки и… личинок скарабея-мутанта, которых выращивает Мастер Форм.

Халид с отвращением посмотрел на личинку.

– И это… съедобно?

– Более чем. – Учитель взял свою личинку пальцами и съел ее, не моргнув глазом. – «Стальной Корень» невкусен. Он отвратителен. Но одна миска дает сил на целый день тяжелых тренировок. Он заживляет микротравмы в мышцах, обостряет зрение в темноте и на время притупляет чувство страха. А личинка… – Учитель указал на миску Халида, – …это концентрат. Она дает всплеск энергии, необходимый для усвоения пасты. Без нее еда – просто комок глины в желудке. Съешь. Все.

Халид посмотрел на свою миску. Запах был странным, но не отталкивающим. Он зачерпнул немного каши. На вкус она была именно такой, как и выглядела – землянистой, грубой, с горьковатым послевкусием. Он заставил себя проглотить. Затем, с внутренней дрожью, взял личинку. Она была скользкой и упругой. Он бросил ее в рот и резко проглотил, почти не жуя.

Эффект не заставил себя ждать. Сначала по телу разлилось тепло, как от того отвара в пустыне. Затем ушла острота мышечной боли, сменившись глубокой, успокаивающей усталостью. Туман в голове от медитации рассеялся, мысли стали четкими и ясными. Он даже почувствовал легкое, едва уловимое обострение слуха – он яснее различал отдаленные звуки кузницы.

Он доел пасту до конца. Она не стала вкуснее, но теперь он чувствовал, как сила возвращается в его тело. Это было магией, но магией суровой и практичной.

Из Зала Питания они снова вышли на Общую Площадь. Послеполуденная тренировка была другой. Не было сложных последовательностей. Была одна задача: стойка на одной руке.

Мастер Карим снова стоял на возвышении, демонстрируя идеальную стойку. Его тело было вытянуто в струну, он стоял на одной правой руке, левая была прижата к боку. Он не дрожал. Он был подобен каменной статуе.

Все ученики, включая Халида, попытались повторить. Это оказалось невероятно сложно. Мускулы, и без того уставшие, горели огнем. Равновесие терялось через секунду. Халид падал снова и снова. Он видел, как падают другие. Но он также видел, как голубоглазый юноша стоял. Не так идеально, как Мастер, но стоял. Минуту. Две.

Халид снова вскочил на руку. Напрягался каждый мускул. Рука дрожала. Он упал. Снова вскочил. Упал. Он делал это снова и снова, пока мир не сузился до боли в его плече и треска в запястье. Он не смотрел на других. Он боролся только с собой. С собственной слабостью.

В этот раз Учитель не делал ему замечаний. Он просто наблюдал.

Когда тренировка закончилась, Халид не мог пошевелить правой рукой. Он брел обратно в свою келью, чувствуя себя разбитым, но… странно удовлетворенным. Он не победил. Но он сражался. И в этой битве не было места прошлому или гневу. Была только цель – удержаться на этой чертовой руке еще на одну секунду дольше.

Вечером, лежа на лежанке, он снова попытался медитировать. Просто дышать. И на этот раз у него получилось продержаться почти целую минуту, прежде чем воспоминания нахлынули снова.

Это был крошечный прогресс. Но это был его прогресс. И он понимал, что именно из таких крошечных побед и будет складываться его новая жизнь.

Последним аккордом этого бесконечного дня стал Закатный Зов – низкий, вибрирующий гонг, который, казалось, исходил из самого сердца горы. Его звук не будил и не призывал. Он убаюкивал, погружал в трансовое состояние, готовя разум и тело к отдыху.

Халид стоял на краю своего уступа, глядя на затихающий подземный город. Светящиеся грибы и лианы постепенно уменьшали свое сияние, словно подчиняясь невидимому дирижеру. Движения по мостам и уступам стали еще более плавными и редкими. Тишина, и без того глубокая, стала абсолютной.

Его тело было одним сплошным больным местом. Каждый мускул кричал о своем существовании. Рука, на которой он пытался стоять, горела огнем. Голова была тяжелой от попыток усмирить собственные мысли. Но сквозь эту всепоглощающую усталость пробивалось странное, новое для него чувство. Не радость. Не удовлетворение. Скорее… ясность.

Он прошел через ад. Физический и ментальный. И выжил. Более того, он сделал несколько крошечных, но важных шагов. Он поймал момент контроля над телом во время тренировки. Он на секунду укротил свой разум в медитации. Он съел эту чертову личинку и почувствовал, как сила возвращается в его изможденное тело.

Он вспомнил голубоглазого юношу. Тот все так же был идеален и недосягаем. Но теперь его презрение не обжигало Халида, как раньше. Оно стало просто фактом, как камень под ногами. Препятствием, которое нужно преодолеть, а не поводом для ярости.