Синтез

Манчини признавался себе в том, что тот наворот с арестом Диего Санчеса, осуществленный благодаря его махинациям, спланированным под давлением внешних сил, серьезно выбил его из колеи и заставил задуматься, серьезно задуматься о месте в этом мире. Быть пешкой в руках спецслужб, Дракона, Раджи его совсем не устраивало, а эта ситуация показала, что он не может контролировать процесс сверху по одной простой причине – ему далеко до верха. Как это исправить, он ещё не придумал. Он так долго шёл к тому, чтобы занять должное место в пищевой цепочке, пусть в криминальном мире, и на его взгляд, определенное место, заслуживающее определенного уважения в этом самом мире, занял. Но он по-прежнему был где-то, пусть не на дне, но посередине. А это означало только одно – об него можно вытереть ноги, если понадобится. Выйти наверх, на самый верх, подмяв всех под себя! Только так, на его взгляд, можно было обрести себя в мире и стать свободным. Но, как это осуществить? Как? Ему было пятьдесят лет, он владел огромным состоянием. Можно плюнуть, оставить всё и купить небольшой остров в океане. Поселиться на нём и быть самому себе хозяином. Но, не таков был Леонардо Манчини по кличке Змей, нет. Ему необходимо действие и последующее уважение. Ему нужно всё!

– Осень наступает, – задумчиво проговорил Леонардо, глядя в окно.

– Что ты говоришь? – спросил Ремон.

– Говорю, тоскливо становится. Небо давит на мозги своей беспросветной серостью. Хоть бы дождь пошёл что ли. С утра это тягомотина. Какое сегодня?

– Последний день октября.

– А время-то уходит.

– Я как раз об этом хотел с тобой поговорить. Я беседовал вчера с нашим информатором, говорит, нас потеряют из вида через неделю, и нас и Чена. То есть, через пару недель можем приступать. Я предупрежу всех дилеров?

– Послушай, Ремон, а с каких пор ты начал так заводиться по этой теме? Раньше я этого не замечал. Вялый, земля ему пухом, тянулся к наркоте, но ты-то что, вдруг?

– Простая арифметика. Я вот что думаю. У нас этого добра столько, что утонуть можно, по цене такой, что рассмешить любого можно. Может, после прикупим заводик какой-нибудь. Как тебе это?

Манчини пристально посмотрел в глаза Ремона.

– Я тебя сейчас не понимаю. То ты хочешь стать монополистом по дури, то завод тебе подавай. Что-то ты мутишь, дружище.

– Нет, Змей, я серьезно.

– Прекрати, Ремон, итак настроение паршивое. Меня распирает от необходимости действовать, а мы месяц под колпаком просидели.

– Может, не надо было.

– Может быть и не надо. Но только, «горбез» не Чена прогибал, а меня. И Дракон не Чену мозг выносил, а мне. И прежде Князь не Чена подставил, а меня. Ты об этом не думал? Наш коллега, вообще, в шоколаде бултыхается и ему по хрену, как всё выстроилось. Также, как и Радже, которому мы комиссию скидываем. Не надо было? Всё бывает просто потому, что бывает. И иногда это «бывает» бывает слишком часто, много и больно. Но, раз ты выстоял, то не стоит в слепую испытывать судьбу. Ты меня понимаешь?

– Я понял тебя, Змей.

– Неплохо бы выйти на нашего куратора.

– Ты знаешь, как?

– Нет, в том-то и дело. Кстати, ты не думал о том, что мы не одни такие?

– Что ты имеешь в виду?

– Да с ментами разных мастей работает кто-то. Не сошёлся же на нас свет клином?

– Не думаю. Слишком опасно. Для обеих сторон.

– Согласен.

– Так что с бизнесом?

– Ремон, Ремон. Давай, готовь всё. Через пару недель очень тихо, через десять рук пустим первый вагон.

– С Ченом переговорить или сам?

– Переговори.

– Ты с Раджой, кстати, говорил о том, что месяц сухой был?

– Его это не трясет. Нет, не говорил. Это наши проблемы. Нет возможности работать – сваливай с рынка. Я бы на его месте так ответил.

– Тоже верно, – согласился Ремон.

– Определенно, ты меня в последнее время удивляешь. Ты что таким жадным стал? Ты на пенсию откладывать начал?

– Сам не знаю. Может, застоялся я за месяц, – смеясь, ответил Ремон.

Манчини снова пристально взглянул на друга.

– Что-то ты мне не нравишься, – сказал он.

– Ты о чём? – не понял Ремон.

– Сам не знаю! Но, не нравишься. Ой, не наделай глупостей!

– О чём ты?

– Давай начистоту. Тебя всё устраивает?

– Вполне. Я тебя не понимаю.

– Ремон, вспомни Вялого и поймешь.

– Ты на что намекаешь?

– На то самое, а то ты не понял.

– Как тебе такое могло в голову прийти?..

– Короче, если ты что-то решил, то скажи сразу, не ходи кругами. И, главное, не молчи и не крути в холостую, если ничего предпринимать не собираешься.

– Я не…

– Что?

– Нет, ничего. Я тебя понял.

– Ясное дело, ты понял. Только, когда кол в мозг войдет, ты можешь свернуть не туда, и уже поздно будет. Соберись и держи себя в руках. А то и в правду, на пенсию отправлю. Я не шучу. Мы друзья, Ремон, и я не хочу, чтобы мы перестали ими быть из-за каких-то бумажек, на которые можно купить всё. Это не стоит нашей дружбы. Ты согласен со мной?

– Конечно, Змей. Возможно, ты и прав, меня заносит, возможно, мне, действительно пора на пенсию.

– Ладно, ладно. Давай, панику не наводи. Соберись, говорю.

– Да всё в порядке.

– Ну, и отлично.

Наступила пауза. Ремон сидел на диване, опустив глаза. Леонардо некоторое время смотрел на него, после снова развернулся к окну.

– Поехали в ресторан, выпьем. Это небо достало уже! – воскликнул Манчини.

– Давай, – согласился Ремон.

В этот момент зазвонил телефонный звонок. Манчини поднял трубку.

– Слушаю, – сказал он.

– Алле, Змей! Что это за херня такая, а? Что это за хрен старый? Кто он такой, мать его? Он чего, совсем «рамсы» попутал, урод? – кричал в трубке Чен.

– Стой, стой. Ничего не понял. О чём ты?

– Тебя не навещали? – спросил Чен.

– Кто? О чём ты говоришь?

– Какой-то старый хрен поджидал меня у моей конуры обычной. Назвал меня и, прикинь, что говорит. Ты, говорит, товар свой ещё не пустил в оборот? Я ему, о чём ты, чудила? А он, мол, товара у тебя много, должно быть, ты сообщи мне, когда решишь начать, и визитку мне свою протягивает. Не вздумай начинать без моего ведома. Ты сдурел, старый! Это я ему. Он там чё-то пробормотал про то, что не стоит мне этого делать, что он поговорит со мной, что он… Что у меня проблемы начнутся. Он реальный псих. Короче, хрень какая-то. Но, он меня напряг. И я не понял кто это. По ходу, с нас не слезли. «Ментовские» что-то опять мутят. Нужно встретиться, перетереть.

– Добро. Давай завтра, подкатывай в «Сову».

– «Замазали». Бывай.

Манчини задумался. Ему почему-то стало не по себе.

– Что случилось? – спросил Ремон.

– По дороге расскажу. Срочно нужно выпить.

Леонардо с Ремоном вышли на улицу. К ним подогнали автомобиль. Ремон открыл дверь и сел. Манчини взялся за ручку двери, и хотел было её открыть, но повременил. Он минуту постоял рядом с автомобилем, оглядываясь по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружив, проворчал:

– Что за чёрт…

Он снова схватился за ручку и тут же услышал за спиной:

– Леонардо Манчини?

Змей обернулся. Через дорогу к нему направлялся пожилой мужчина, одетый в шикарный бежевый костюм. Мужчина приветливо улыбался.

Манчини молчал.

– Отойдемте на минутку. У меня к вам небольшое дельце.

Они отошли от машины в сторону.

– Змей, что-то не так? – крикнул Ремон, открыв окно.

– Всё нормально, я сейчас.

Манчини напряженно смотрел на незнакомца.

– Расслабьтесь, друг. Просто минутку поболтаем.

– Вы кто? – наконец спросил Леонардо.

– Мне бы хотелось сохранить свое имя в тайне на какое-то время. Вы не возражаете? Я, знаете ли, крайне скромен.

В это мгновение Змею показалось, что этот голос он уже где-то слышал.

– Что вам от меня нужно?

– Ну, что вы так сразу? – Улыбка не сходила с лица незнакомца.

– Мы не уложимся в минуту, – заметил Манчини.

– Уложимся, не волнуйтесь.

– Так что же?

– Я бы хотел, чтобы вы меня проинформировали о том, когда решите возобновить продажу героина. Главное, ни в коем случае не начинайте, пока не поговорите со мной. Вот моя визитка, позвоните.

– А если я начну?

– Не стоит. Вы можете пожалеть. Серьезно. Подумайте хорошенько, – также улыбаясь, говорил незнакомец.

Манчини ничего не сказал. Он направился к автомобилю, открыл дверь и сел.

– Кто это? – спросил Ремон.

– Где я мог слышать этот голос? – не слушая, задумчиво проговорил Леонардо.

Незнакомец проводил взглядом отъезжающий автомобиль.

Небо продолжало давить на мозги своей беспросветной серостью.

Как только автомобиль скрылся за углом, улыбка сошла с лица Гуннара.

Глава

XI

Луна хохотала от души. Звезды носились по небу, отплясывая дикие танцы. Облака улыбались, глядя на происходящее безумие и, стараясь не выказать явного замешательства, скромно улыбались. Ветер то и дело норовил их погонять по небу и закинуть к звездам, но не мог незаметно подобраться к ним, не выдав себя распирающим его смехом. Море непрерывно закручивала воронки, пытаясь поймать какую-нибудь, отставшую от хоровода, звезду, но волны не могли сосредоточиться, зараженные тем же безудержным весельем и покатывались со смеху, разбрасывая клочья пены по морской глади, промокнувшей солеными морскими слезами радости.

Ч`рный замок возвышался над бездной и был непоколебим в своем спокойствии. Лишь пламя свечи, стоящей на столе, то и дело изгибалось в разные стороны, стараясь попасть в такт звездным танцам.

– Вы знаете, что такое счастье?

Тишина.

– Вы пытались узнать?

Тишина.

– Вам это не интересно?

Свеча, не переставая отплясывать, засмеялась.

– Объясните, что я такого смешного спросил?

– Для начала объясните, с какой целью вы задались этим вопросом?

– Понимаете, я слышу фразы «Я так счастлив», «Мы желаем счастья вам», «Надеюсь, я буду с ним счастлива», «Уверен, там я обрету счастье», и так далее. Или наоборот: «Боже мой, я так несчастна!», «Нас постигло несчастье», «У сказки несчастливый конец» и тому подобное. Я не могу проникнуться смыслом этих фраз по одной простой причине – я не понимаю, как они все определяют счастье, или несчастье. Есть какая-то шкала состояния человека?

– Поймите, мой юный друг, то или иное состояние обусловлено исключительно индивидуальным осознанием. У каждого свой предел и своя шкала. То, что один может выразить холодными словами «Пожалуй, я удовлетворен этим», другой безумно раскрасит возгласом «Вы не представляете, насколько я счастлив!»

– Это я понимаю, я не могу понять, что такое счастье, в принципе.

– Почему, мой юный друг, вы всегда задаётесь вопросами о таких вещах?

– Каких таких?

– О вещах, необъяснимых логикой. Понимаете, это те состояния человека, которые не нужно понимать или объяснять, потому как ни понять, ни объяснить этого нельзя.

– Но, почему?

– По одной простой причине, люди настолько разные, что в одну шкалу их не уместишь. Я повторяюсь. И повторюсь снова: это можно лишь почувствовать.

– Но как я могу с уверенностью сказать счастье это или что-то ещё? Я даже не говорю и степени восприятия, как вы только что заметили. Как я это почувствую, как я смогу определить, глядя на человека, счастлив он или нет? Как…

– Вы задаете много пустых вопросов. Не обижайтесь.

Свеча плясала, природа плясала, замок стоял.

– Счастье – это волшебство…

– 1 –

Море ворвалось в номер отеля, где остановились Максим с Маргаритой. Солнечные лучи пробивались сквозь плотно закрытые жалюзи, силясь распылить южный зной везде, где только можно. С пристани доносились возгласы докеров.

Маргарита, улыбаясь, смотрела на Максима, вышедшего из ванной. Он натянул майку и торжественно произнес:

– К завтраку готов!

Маргарита продолжала улыбаться и смотреть на него.

– Что, дорогая? – спросил её Максим.

Маргарита, ничего не ответив, подошла к нему и нежно обняла.

Завтракали они на первом этаже отеля.

– Как ты думаешь, если сравнивать с нашей планетой, с той нашей планетой, то где мы сейчас находимся? – спросила Маргарита.

– Если учесть, что скорость поезда не более 100 км/час, допустим, семьдесят, а ехали мы более четырех суток, из которых, двое суток мы ехали на восток, а после на юг, то мы где-то… Где-то на экваторе.

– Где? – удивилась Рита.

– На экваторе. Ладно, не будем умничать. Просто, если потрогать воздух, то мы как раз, где-то в Таиланде. Ты не обратила внимания, как менялась природа? Да вон, пальмы растут.

– Я никогда не была в Таиланде.

– Я тоже. – Максим рассмеялся и сказал: – А теперь нам представилась такая возможность. Да ещё на острове. Главное, не терять бдительность. А то, что-то мы развеселились.

– Это ты развеселился, – заметила Рита.

– Я за нас двоих, – нашелся Максим.

– Делись тогда, – заявила Рита.

– Проблем нет. – Максим привстал и поцеловал Риту в губы.

– Вот так-то лучше.

Официантки, переглянувшись, улыбнулись.

– Предлагаю выйти к катеру в самый последний момент. Мы, конечно, оказались на краю света относительно Центра и Карденлинца, и местным властям, возможно, наплевать на указания Центра, но… Хотя, почему это им должно быть наплевать?

– Да, не заговаривайся, ты не дома, – шутя, заметила Рита.

– Когда же мы перестанем называть домом наш тот дом?

– Никак не могу отвыкнуть.

– Да уж, тут я согласен. Ну, да ладно, сейчас не об этом. Нас ищет полиция и не только. По словам Карла, нас ищут все, поэтому, пока не окажемся на острове, будем оставаться в подполье.

– В такую жару до часа сидеть в номере, – недовольно проговорила Рита.

– Мы два месяца под пальмой валяться будем. Потерпи.

– Два месяца? Ну, тогда ладно, потерплю. Два месяца. То есть, в Центр мы вернемся в декабре? Плакал мой институт уже окончательно, – грустно произнесла Рита.

– Институт. Нас грохнуть могут, а ты про институт, – весело сказал Максим.

– Ты знаешь, как утешить.

– Ничего, придумаем что-нибудь. С пристани так кричат, что складывается впечатление, будто мы в грузовом порту.

– Ничего, пойдем в номер и придумаем что-нибудь.

Без десяти минут первого Максим с Ритой стояли на пристани и готовились подняться на борт морского катера. Матрос, проверяющий билеты, отправил Максима в кассы проставить штамп о прибытии на борт, а сам нырнул куда-то вниз. Рита осталась стоять у трапа, разглядывая катер. Это был скорее морской пассажирский теплоход, рассчитанный, как минимум на двадцать человек. Судя по всему, все пассажиры были уже на борту.

Кассы находились метрах в ста от катера. Рита проводила взглядом идущего к ним Максима, и, несмотря на разговоры о бдительности, направилась к носу катера посмотреть на море. Дойдя до носовой части судна, она бросила взгляд на морскую гладь и, видимо, вспомнив об уговоре ни на шаг не отходить от того места, где её оставил Максим, развернулась и пошла обратно. Вдруг совсем неожиданно перед ней вырос высокий красавец-мулат в матросской майке и укороченных белых штанах. Его мускулистое кофейное тело блестело на солнце. Он, улыбаясь, обнажил безупречно белые зубы, и соблазнительным тоном произнес:

– Скучаешь, красавица? Меня зовут Сальвадор. Идем со мной, я расскажу тебе о любви и покажу настоящую страсть.

– Заманчивое предложение, Сальвадор. Только я не одна.

– Меня это вовсе не смущает. Тебя тоже не должно смущать, ведь, узнав меня, тебе уже никто не будет нужен. Я украду твоё сердце навеки.

– Можно я пройду? – серьезно произнесла Рита.

– Извини, красотка, но я не могу тебя отпустить, – печально произнес Сальвадор.

– Прошу вас, дайте мне пройти, – настойчиво сказала Рита и сделала шаг вперед.

Сальвадор преградил ей путь, и хотел схватить её за плечи. Рита остановилась и вдруг ощутила какой-то толчок где-то глубоко внутри неё, словно горячая волна подхватила её и в одно мгновение перенесла на другой берег сознания.

– С дороги, – тихо, но строго произнесла Рита, глядя на Сальвадора.

Тот отчетливо разглядел, как прекрасные голубые глаза девушки сверкнули каким-то неземным светом и пробили его насквозь. Смуглое лицо мулата побледнело, стерев кофейную окраску, и он, попятившись назад, повалился навзничь, будто сраженный молнией. Маргарита, перешагнув через него, направилась к трапу катера. Сальвадор, глядя ей вслед, медленно поднялся и что есть мочи бросился бежать.

Тем временем Максим проштамповал билеты и возвращался. Идя к Рите, он увидел, как какой-то матрос со всех ног нёсется прочь от катера. Подойдя, он спросил:

– Милая, не ты, случаем, напугала этого громилу?

– Да, дорогой, это я, – улыбаясь, ответила Рита.

– Ух, какая ты у меня страшная. Пойдём.

Максим решил, что Маргарита шутит. Маргарита же, ощущая невероятный подъем, ранее ей не знакомый, никак не могла прийти в себя, пытаясь понять, что сейчас произошло. «Это была не я? – задавалась она вопросом. – Или со мной что-то не так?» Она решила пока ничего не говорить Максиму – вдруг это какая-то нелепая случайность.

Стюард проводил Максима с Ритой на их места. На борту было ещё пятнадцать пассажиров. И никак они не походили на бандитов. Максим насчитал три семейных пары и двоих детей. «Какой же это пиратский остров, скрывающий по два месяца мошенников со всего Города?» – думал он, усаживаясь на свое место.

– Все на месте, – послышалось снизу.

– Отдать швартовые! Поднять якорь!

В динамиках раздался голос капитана. Он приветствовал всех на борту, сказал о том, что время в пути составит четыре часа и пожелал приятного плавания. Кроме того, он посоветовал всем, кто впервые отправляется на катере в открытое море, а также всем, кто не переносит качки, во избежание неприятных ощущений, а тем более, проявления морской болезни, спуститься вниз, в каюты, и прилечь, он также предложил получить советы о способах борьбы с морской болезнью. Советы были изложены в буклете, лежавшем на столике перед каждым сидением.

– Итак, ложимся на курс.

Большая часть пассажиров покинула палубу.

– Мы не боимся морской болезни? – спросила Маргарита.

– Давай проверим, – предложил Максим. – Открывай буклет.

Максим с Маргаритой принялись изучать способы предотвращения морской болезни.

– Давай так, – предложила Маргарита, когда они закончили чтение, – ты будешь сосать спички, а я смотреть на горизонт.

Максим рассмеялся, выступив со встречным предложением: обоим смотреть на горизонт, посасывая спички.

Катер летел по волнам, оставив берег далеко за кормой.

– Я ничего не чувствую, – сказала Рита через полчаса плавания.

– Я тоже, – поддержал ее Максим. – Может, нас в поезде перекачали?

– А остальные как сюда попали? Они, явно, не местные.

– Смотри, нас только шестеро закаленных моряков, – сказал Максим.

– Мы с тобой старые морские волки.

– Интересная интерпретация моей фамилии, – заметил Максим.

Рита рассмеялась.

Тем временем, один из пассажиров, оставшийся на верхней палубе, пожилой мужчина лет шестидесяти, с лысиной и редкими седыми волосами на затылке, одетый в потертый джинсовый костюм, поднялся со своего места и, прихрамывая, направился в сторону кормы. Проходя мимо Риты с Максимом, он весело спросил их:

– Вам что, молодежь, не в первой по волнам скакать?

– Мы крепимся, – ответил Максим.

– Вы никогда не были на острове?

– Нет.

– Вы простые туристы, как я погляжу?

– А какие еще туристы бывают? – спросила Рита.

– Такие, как я, – ответил незнакомец, посмеиваясь.

– Это как? – поинтересовался Максим.

– Ну как, я вор, – запросто ответил незнакомец и бесцеремонно плюхнулся на сидение напротив молодых людей. – Меня зовут Клебер.

Максим с Ритой представились. Клебер подозвал стюарда, поднявшегося в этот момент на палубу, и заказал бутылку рома.

– Вы присоединитесь? – спросил он.

– Нет, спасибо, – ответила Рита.

– Я тоже пас, – поддержал её Максим. – Мы ещё не знаем, что у нас с морской хандрой.

– Как хотите. Здесь потрясающий ром. Я вас не отвлек?

– Да нет, что вы, – сказала Рита.

– Сами откуда? – спросил Клебер.

– Из Центра, – опрометчиво ответила Рита, переглянувшись с Максимом.

– Не близко. Сколько, два-три дня добирались? Хотя, конечно, остров, того стоит. Особенно, его цены. Просто, коммунизм!

– А почему проживание, да и всё там такое дешевое? – спросил Максим.

– Вы ничего не знаете про Пиратский остров? – удивленно спросил Клебер.

– Абсолютно. Кроме того, что там дешево можно отдохнуть, ничего.

– И с шиком, замечу, – добавил Клебер.

Стюард принес бутылку рома, ведерко со льдом и бокалы.

– Что-нибудь ещё? – спросил стюард.

– Нет, спасибо, пока всё, – сказал Клебер, наполняя бокал.

Максим с Ритой переглянулись.

– Что ж, я вам расскажу, – сделав первый глоток, произнес Клебер. – Было это лет сорок назад, ещё при старой власти, при коммунистах. Я тогда техникум заканчивал, и не помышлял о той жизни, с которой мне придется столкнуться. С ворами я сошёлся позже. Да и ладно, не обо мне речь. Так вот. Вам что-нибудь известно о криминальном мире города?

– Поверхностно, – ответил Максим, – из газет.

– Ну, смотрите. Конечно, и с этим никто не спорит, самый лакомый косок Города – это Центр. Там больше людей, больше денег, всего больше. И, разумеется, престижнее всего, когда ты орудуешь в Центре. Был крестный папа в Центре, звали его Слон, он копыта скинул этим летом. Так вот он был боссом над боссами в Центре, все к нему прислушивались, уважали его и боялись, он рулил всеми бандитскими играми. Но, это только в Центре. Здесь, например, он никто. Да, о нём знают, много наслышаны, но влияние на этот округ, как и на любой другой, он оказать не может, и вмешиваться в дела семей в других округах он не в силах. В Центре он король, за пределами Центра – ноль. Вся братва разбита по округам. У каждого свой кусок территории. И так было почти всегда. Почему почти? Сейчас расскажу. Мне было двадцать, я уже говорил. Скажу честно, при коммунистах было сложнее, жестче они были, беспощаднее, да и организованы куда лучше. Сейчас, скажу я вам, золотое время для нашего брата. Второй десяток пошёл уже, как халява прет. Итак, мне двадцать. Был тогда один вор в законе, звали его Руфат Бахрамов, громкое имя было. Кликуха у него была Академик. Толи потому, что умный такой, толи, из-за того, что из тюрьмы умным вышел. Не важно. Так вот этот Академик построил дела так, что подмял под себя почти полгорода. И подмял так, что все были довольны. Все, и «братва» и «легавые». Он ворошил такой капустой, что даже сейчас не верится в то, что столько бывает у одного человека. Он стал директором нефтеперерабатывающего завода. Со статьей и сроком за спиной, прикиньте! В партию вступить не мог поначалу, но и это у него получилось. Он стал первым секретарем обкома где-то на севере. Он заседал в президиуме. И в это же время покрывал половину Города. Вот это человек был! Не то, что сейчас. Он был вхож к генеральному секретарю. Что там вхож, тот ему был обязан, как и многие из тогдашней партийной элиты. Чем, как и почему, не в курсе. Но это факт. Многие утверждали, что он серый кардинал Верховного совета Города. И вот тогда, на пике своей славы и влияния он и решил осуществить эту безумную идею, благодаря которой вы можете, без особенных брешей в бюджете отдохнуть в этом райском уголке. А идея была такая: выкупить у Города остров под курортную зону. И чтобы все обороты от туризма, равно как и от торговли на самом острове не облагались налогами. Более того, Город ежегодно из своего бюджета должен выделять определенную сумму, сама сумма каждый год разная, поскольку выражена она в пропорции к какому-то там индексу финансовому. Я в этом ничего не понимаю, поэтому не скажу вам точно. Но, у Академика котел варил дай Боже. Остров этот должен был быть доступен всем желающим. А самая безумная фишка заключалась в том, что любой преступник, находящийся в розыске, чье преступление включено в список допустимых, имеет право, если сможет добраться до Бурде, не попавшись полиции, провести на острове два месяца, и власти не будут иметь права требовать его выдачи, если узнают, что он там.

– А что такое допустимые преступления? – спросила Рита.

– Там список большой. К примеру, это воровство, мошенничество, разные не сильно злостные хулиганства, да много там чего, прямо из уголовного кодекса брали перечень и делили на допустимые и недопустимые. Убийства, изнасилования, измена Городу, терроризм и так далее, разумеется, преступления, не позволяющие оттянуться два месяца на солнышке.

– Измена Городу? Интересно, в чью пользу, – пробормотал Максим, после чего сразу же спросил: – А как тебя на острове определяют?