Вихрь переправ: 3. С собой проститься придётся

Теперь всё проще. Жаль рыжую, столько дел ещё могла натворить. Он даже согласился бы на её уход к тщедушным мальчишкам, пусть так, лишь бы была жива и не путалась под ногами. Молодые должны жить, а не лежать в земле. Но ей удалось-таки его взбесить окончательно. Проклятие снять невозможно, а раз так…, что уж тут говорить.

– Это из-за неё? – ровный голосок Зиновии выдернул его из мыслей. Револьд поёжился: никому неприятно, когда кто-то дознаётся до сокровенности помыслов. – Ты ещё к ней что-то испытываешь.

Последнее прозвучало не вопросом, а твёрдой уверенностью. Но, опять же, ни капли упрёка или намёка на ревность.

– Какая разница, из-за чего или кого? – Огонёк подступившего гнева, опасная искорка вспыхнула во взоре серых глаз. Ещё чуть-чуть и грозы не миновать.

– Проглоти это уже, перевари и шагай дальше. Эмоции и застарелые чувства – помеха в достижении цели. А ты ещё не забыл, кто твоя цель?

Зиновия и не думала поддаваться на огонь в его глазах, не такая дура, как вертихвостка Луция. Ту сгубила импульсивность и необдуманность. А когда идёшь в жерло вулкана, каждый шаг следует подвергать контролю, пускай он дается через силу, через задушенный гнев в горле, – игра стоит свеч. И Револьдова свеча ярко догорит над жерлом её вулкана, до последней капельки.

Она встала с низенького кресла, которое поставили посреди зала по велению хозяина. Не прибавляя ничего лишнего и не удостоив любовника и тенью взгляда, женщина направилась к парадной двустворчатой двери, волк незамедлительно поднялся на лапы и неторопливой рысцой зашагал за госпожой. В дверях Зиновия задержалась, пропустив прислужника, её прямая, величавая фигура встрепенулась, точно птица после долгого сна, затем двери сомкнулись за куртизанкой, Револьд остался один, в тишине пустого зала.

В отличие от Белого волка, его Волчий пёс не имел привычки следовать за господином всюду и везде. Ещё при составлении договора оба условились о разумной доле присутствия каждого в жизни друг друга. Волкодлак уже вторую ночь кряду не казал носа: как догадывался Револьд, у его приятеля очередной гон; прислужник незадолго до того как кануть в неизвестность, болтал что-то о новенькой волчице, встреченной им у реки в зарослях багульника.

Но сейчас Волкодлак всё равно ничем помочь не сумел бы союзнику.

Револьду вспомнился вихрь в Красной комнате, то бессилие, бушевавшее внутри. И кинжал-то он кинул в порыве необъяснимого отчаяния, скорее от злости на себя, чем на мальчишку. А ведь и всеслух мог не добраться назад, если серебреное остриё его достало. Об этом он размышлял не меньше. Не этого ли он и опасался? Узнать, что все его чаяния загубил обычный кинжал, пущенный им же самим. Не только.

Увидеть лицо той, которую он проклял. Как ни крути, а ведь именно Луции удалось то, к чему стремились многие женщины, но тщетно. Пятнадцать лет он никого не подпускал к своему сердцу, дозволяя телу разрядку с шлюхами разных мастей и, приняв за правило, не повторяться. Настырная девица с волосами цвета меди в вишнёвый отлив и прилипчивым запахом корицы с миндалём, сумела подобрать к его сердцу особый крючок, очаровав и практически подчинив себе са́мого влиятельного вурдалака почти на два года. И что говорить, в её любовь он верил, хоть сам кутал в эту самую любовь своё рубцеватое сердце. Так было удобно и ему и ей, как ему казалось.

Наверное, Зиновия права. Пора шагать дальше. Что сделано, то сделано, хотя он бы всё сделал – повернул время вспять, если бы ему предоставили такой шанс, лишь бы остановить свой язык и не дать Табу Слова оплести паутиной девичий ротик; кончики его пальцев столько раз ласкали её нежные, пухлые губки, а те в ответ всегда мягко льнули.

Да, придётся двигаться дальше. В конечном счёте, вершина горы достаточно близка, и если всеслух мёртв, Револьд всё равно придумает способ подобраться к Саркару, главе праведников больше ускользать не удасться. Но лучше бы для Астрогора и того же Катуня, чтобы он выжил.

Договорившись с самим собой впервые за два дня, вурдалак решительным и твёрдым шагом покинул Зеркальный Зал. Его многочисленные мрачные отражения скрылись за множеством двустворчатых дверей.

***

Флего́нт Сарка́р аналогично Астрогору жаждал поймать вожака вурдалаков. Около тридцати лет всеми правдами и больше неправдами глава праведников служил правому делу, считая его превыше личных.

Если бы семнадцать лет назад, кто-то сказал, что из обычного, посредственного демона по воле случая с годами выйдет вождь, которому давно не было равных, – ни за что не поверил бы.

Тот лучай грамотно обставили всё те же праведники с подачи мелкого по всем меркам управленца в тартарруском провинциальном городке, кажется в провинции Цеглед, название города так и не осело в памяти стареющего Флегонта. По слухам, которые он считал разумной причиной, устроенная жене и дочери автокатастрофа из-за подозрения причастности Револьда к вурдалакам, так как его товарищ был из их числа, послужила толчком несчастному вдовцу примкнуть к выше обозначенной группировке. А дальше по накатанной: карьерный рост и сумасшедший успех, вплоть до самого верха. В отчётах той псевдо аварии, местный князёк тогда указал, что истинной целью тогда являлся сам глава семейства, а не его жена и дочь. Насмешка судьбы – это и, правда, вышел случай. Если бы Астрогор тогда был в той машине…

Но пускай вурдалак и ставил от случая к случаю палки в колёса праведников, он оставался всего лишь демоном, одержимым жаждой мести. А в войне побеждает всегда тот, у кого голова холоднее. Флегонт, как завзятый охотник, получал удовольствие всякий раз, когда где-нибудь стычка его людей с вурдалаками заканчивалась победой. Как удачно пущенная пуля с отравляющей начинкой: медленно и верно яд всасывался в кровеносную систему врага, пророча неизбежную гибель. Правда, вурдалаки не торопились умирать. Вожак у них подобрался на редкость умный и хитрый. А ещё человечный. В том Саркар зрел особую слабость противника, которую он обязательно использует и не раз.

Раздался звонок интеркома, праведник нажал на кнопку.

– Все собраны, ждут вас в конференц-зале, – из динамика отчеканил вышколенный, бесцветный женский голос.

– Хорошо, Ирина. Буду через пару минут.

Секретарь – светловолосая, невысокая, хрупкого телосложения женщина тридцати восьми лет, – достаточно хорошо разобрав и приняв особенности и привычки шефа, никогда не обращалась к нему по имени, лаконично предоставляя ту или иную информацию. Эта сухость и деловитость отношений на протяжении пяти лет вполне устраивала Саркара, не любившего привязанностей, считая, что симпатии делают уязвимыми человека. А брешь ему ни к чему, особенно теперь, когда они с вурдалаком имеют общую цель.

Центральный штаб праведников располагался в самом центре Арконы, негласной столицы Терриуса. Естественно, другие страны так не считали: никому не хотелось отдавать лавры Вирии. Тем не менее, в высоченном небоскрёбоподобном здании прошлого века с заострёнными башенками, подобно узорной короне, пребывала вся основная праведная мощь, что простирала щупальца во все стороны света (и тьмы, если бы так можно было сказать). Высотка, воздвигнутая в середине прошлого столетия и служившая другой влиятельной силе, до сих пор сохраняла по каким-то причинам символ отошедшей эпохи на своём песочно-бежевом остове.

Шеф не промахнулся с заявленным временем: от кабинета до лифта, а там спуск на пару этажей и несколько метров по коридору – заняло даже чуть меньше обещанных двух минут. За двадцать с небольшим лет этот путь с последнего этажа, так называемого Этажа Саркара, до конференц-зала, где проводились важнейшие совещания, решавшие в основном международные вопросы, владыка мог свершать с закрытыми глазами, держа в памяти каждый сантиметр, будь то лестница или лифт.

Громадный по всем меркам зал, вероятно, мог вместить пару сотен людей и даже тогда они не теснили бы друг друга. Высоченные арочные своды белого цвета и вытянутые в полстены окна расширяли и без того объем пространства. Зимой и в ветреные дни здесь бывало довольно свежо – никакие отопительные устройства не способны были сжечь всю кубатуру воздуха, что, впрочем, полностью устраивало лидера праведников. Флегонт Саркар не выносил духоты, в холоде его голове мыслилось явно лучше, чем в натопленном до отказа помещении. А что думали о том подчинённые? Это его как-то мало волновало. Вообще, особо баловать себя и кого-то Праведник №1 не желал, полагая аскетизм в быту и на работе заведомым благом. Когда не на что отвлекаться, работа эффективнее и результат налицо. Потому-то и одежда и облик праведников несли непритязательный, серый цвет – с самого начала правления бессменного руководителя. Вот когда его не станет у руля, тогда хоть чёрта в ступе выставляют на пьедестал и прославляют фанфарами, а покамест пусть обскрипятся зубами в крошево – фиг им с маслом.

Длиннющий, где-то метров в двадцать, стол из сосны (корабельной, как ему как-то подсказали) тянулся вдоль окон, сразу за ним в отдалении на стене располагался громадный жидкокристаллический экран (с полстены, не меньше) для проведения прямых трансляций с филиалами и показа различных презентаций.

Сегодня присутствовали немногие, но лишь самые необходимые Саркару люди, список которых он утвердил накануне вечером.

Босс, как и положено, занял место во главе стола. Саркар нахмурился, стул по левую сторону от него пустовал. Оно и понятно, место любимчика Староду́ба по известным причинам занимать никто не торопился, хотя его хозяину уже никогда не сиживать на мягкой, велюровой обивке. Досконально никто не знал, ведь внутренние операции, утверждаемые Бессменным – как за спиной величали главного праведника, – держались в строжайшем секрете. Но слухи – эти падальщики истины, шептали о неудачной схватке Ефи́ра Староду́ба, что и говорить, будущего сменщика Саркара, с самим Астрогором, из которой выйти победителем любимцу Бессменного не удалось. Равно как и живым. Уж несколько недель пустовало место заместителя, а никто не осмеливался даже упомянуть имя погибшего в присутствии верховного начальства. Его попусту предпочитали не вспоминать, будто и не было. Придет время, старик свыкнется и назначит нового фаворита, который в один прекрасный день усядется на пустой стул.

– Господа, я целую неделю изучал статистику всех наших филиалов, – вместо стандартного приветствия начал Флегонт; присутствующие сразу уяснили – дело с примесью дымка, надо держать ухо востро. – Мне неприятен темп, который взяли наши службы. Подумать, так не мы, а вурдалаки возглавляют правительственный круг. И осведомлены-то они лучше, и опережают нас, будто мы не снабжены аппаратурой по последнему слову техники. И сколько операций сорвано из-за того, что наши оперативники, наши лучшие специалисты…, – тут голос его сорвался, взгляд застыл на пустом стуле слева; пришлось промочить горло, хлебнув воды из выставленного загодя стакана. – А сколько у нас потерь? Так дальше не может продолжаться. Мы теряем престиж, авторитет. Теперь, когда начальник службы безопасности, Ефир Стародуб, погиб, и скажу вам, героически, утаивать от вас внутреннюю информацию не имеет смысла. В начале октября на территории Горниц, нашей северо-западной провинции, появился всеслух.

На этом Саркар сделал паузу, дав подчинённым разразиться изумлёнными охами, «не может быть» и «Дьявол бери». В их неосведомлённость он не верил, но позволил проявить актёрский талант для проформы. Впрочем, возможно, не все верили, что такой прецедент возможет так близко от столицы.

– Итак, господа. Шутки закончились. Я лично направил начальника службы безопасности устранить опасность, которую, как вы все прекрасно знаете, представляет юнец. Это юноша, которого зовут Матфей Катунь. Разбудил его на нашу беду не простой прислужник – ворон из рода Чёрных, те, что величают себя вольными. Эта птица уже некогда имела случай стать союзником другому всеслуху, но та история закончилась печально для юного демона. Так вот, как выяснилось в Горницах, за юным всеслухом охотимся не только мы, а как завелось исстари, и вурдалаки. Это дело настолько серьёзно, что сам вожак выполз из берлоги и явился лично заполучить мальчишку. Стародуб сошёлся в поединке с ним, но удача оказалась на стороне вурдалака.

На этих словах стакан воды был допит залпом, и тут же наполнен доверху из бутылки. Было видно, как Флегонта Саркара сильно трясло, и каждое произнесённое им слово, точно кувалда, вбивало новую порцию дрожи. Босс нервничал и нервозность его была неспроста, сидевшие по бокам стола сразу смекнули. Подобный мандраж у шефа они давненько не наблюдали, разве что в предыдущую облаву, лет эдак двенадцать назад. Тогда юный всеслух-девица оказалась на редкость юркой особой, заставив попотеть все филиалы и босса в том числе. Выходило, что история повторялась.

– Так вот, – подытоживая свою речь, и едва удержавшись от громкого вздоха (не дождётесь!), вернул хладнокровие Саркар, – мы уже дважды потерпели поражение: в Горницах, как уже я сказал, и в Кошиве. В столице Тартаррусы мы облажались наравне в вурдалаками. Слава Дьяволу, хоть там не дошло дело до стычки. Пока мы не готовы открыто действовать против них, впрочем, как и прежде. Только дурак вскрывает свой козырь прежде, чем удостоверится, что у противника нет за пазухой ножа.

При последних словах неуютно себя ощутили все за сосновым столом, и мысленно посетовали, что лучше бы ему быть кораблём, на котором можно было бы дать дёру. Вроде бы босс никого не «порол», но его ледяной и жёсткий взгляд обещал в будущем что угодно, если в этом самом будущем картина не выправится. Даже воздух в конференц-зале насквозь пропитался запахом вождя – едкая смесь ветивера, мускуса и шипра – аж в носу свербело. Впрочем, за тем же пресловутым столом не сыскалось смельчака, который посмел бы дать маломальский совет или высказать своё мнение: невзирая на статус, который каждый из присутствовавших занимал в иерархии праведной братии, последнее и веское слово стояло за Бессменным лидером. А он, ой, как не любил, когда ему дерзили или снабжали советом.

– По последним сводкам, – продолжил Бессменный праведник, – следы мальчишки и кучки юнцов, которых он прихватил с собою, обнаружились в Агнишандире, а именно в столице. Это пока всё, чем мы располагаем. Как вам известно, город до безобразия зарос рынками и так огромен, что поиски могут занять больше недели. Но самое неприятное, – на последнем слове он сделал ударение, – Астрогор там же. Если он нас опередит…. Я не стану озвучивать последствия. Вчера мною лично и моими помощниками были разработаны инструкции.

Перед каждым участником собрания лежала именная пластиковая серая папка. Следуя властному посылу руководителя, папки тут же демонстративно раскрыли.

– Настоятельно рекомендую, нет, требую, следовать им. Думаю, вы не маленькие дети и вам не нужно повторять, что операция носит гриф «Особо Секретно», за разглашение и утечку информации за пределы, обозначенные инструкциями, последуют самые суровые меры.

Называть эти самые меры ему не было необходимости: все и так прекрасно знали, что в случае предательства или головотяпства количество пустых мест за столом из корабельной сосны увеличится. Разжалование у праведников носило только один характер – билет в один конец, в тот самый, в который отчалил Ефир Стародуб. Ни отставок, ни увольнений – никаких следов за пределами братства. Секта она и есть секта, пусть и в благородной обёртке правого дела.

Когда собрание закончилось, и зал опустел, Флегонт Саркар некоторое время сидел в тишине, уставившись в окно. За стеклом на фоне грязно-серого неба горстями проносились первые снежные хлопья, которым не суждено было лечь на землю, ещё слишком рано для зимы, да и тепло, несмотря на слабый плюс.

– Отвратительно, – выговорил стареющий праведник.

Отчего-то именно в ненастные дни тяжесть возраста ощущалась как никогда. И пусть ему всего-то пятьдесят два, чувствовал он себя на все восемьдесят. Но если он поймает мальчишку, то настрой в корне изменится, в том Саркар не сомневался – победы омолаживали его изнутри. А поимка всеслуха – победа побед. Хорошо, что родители парня уже в его руках: рано или поздно, эта наживка сработает, если сыну не плевать на судьбу близких родственников. А покамест…

Флегонт пододвинул к себе тонкую папку с пометкой «Особо Важно» и в который раз принялся вчитываться во все доклады и наблюдения, занесённые службой безопасности, за время слежки в Горницах. После его внимание поглотила увесистая папка, явно затёртая и читанная бессчетное множество раз, на середине обложки значились инициалы «В.А.», первый раздел был подписан: Провинция Цеглед, Тартарруса.

– И почему ты тогда не сел в ту машину и не сдох, как и полагалось? Всё было бы проще для всех, – задумчиво произнёс вслух Саркар. – Но нет!

И с досады швырнул со стола папку.

2. Вопросы без ответов, ответы без вопросов

Только у Щедрого Дома, пресловутого старого шатра, один неказистый вид которого отныне вызывал в её сердце боль, Лука узнала, что отправка состоится через пять минут и не куда-нибудь, а в Ситрич, который бок о бок лежал с Орангеком.

– Серьёзно? Но это так близко от дома Револьда! – не поверила Луция, посчитав услышанное неудачной шуткой или нелепым недоразумением.

Виктор Сухманов поморщился при упоминании главаря вурдалаков, вернее от тона, которым выговорила имя подлеца бывшая шпионка.

– А на то и расчёт, – ровным голосом пояснил Матфей Катунь. – Под носом ищут в последнюю очередь. А нам нужно кое в чём серьёзно разобраться и время тут не лишнее.

«А ещё тебя никто не посвятил, чтобы ты не слила информацию своему бывшему дружку», – мысленно догадалась Лукерья Баранка. И отчего ей стало не по себе, а внутри – в области желудка – что-то закололо, будто копошился обидчивый ёж? Она не имела права на обиды и укоры, стоило благодарить судьбу и людей, не отвернувшихся от неё и вопреки закону разума бравших предательницу с собою. Она и благодарила тех, кто смотрел теперь в её сторону вполоборота. Доверия прежнего теперь не видать, но лучше полпирога, чем тарелка от целого.

Ми́ра сопроводила разношёрстную, но сплочённую невзгодами компанию до самого шатра. Свою лепту как добродей она выполнила с лихвою, пополнив жизненные силы всеслуху и недавней приспешнице вурдалака. У каждого должен быть шанс – так она выразилась в отношении Луки, искренне жалея, безусловно, запутавшуюся, но ещё не потерянную девичью душу. К тому же, лишь сильная воля уберегла девушку от зыбкого пути кровопийцы.

– Этого вам обоим хватит до Ситрича, – напутствовала милая хозяйка. – Если судьба вам будет благоволить, и когда-нибудь волей случая вы окажетесь в здешних краях – двери моего дома примут любого из вас, будь то денем или ночью.

– Я бы с удовольствием вернулся, – браво пискнул Рарог.

Саламандр уже разместился в недрах рюкзака, деловито копошась в ворохе осенней одежды Матфея.

– Вот в твоих намерениях никто не сомневается, – не сдержал усмешки союзник. В ответ последовало недовольное сипение и нарочитое ёрзание.

Следующим сюрпризом уже для всех оказалось присутствие совы среди галок-переправщиков. Точнее филина. Этот представитель своего рода оказался достаточно крупным: около полуметра в высоту. И на редкость ярким и выделяющимся: серо-коричневым окрасом тела в пестрину, жёлтым клювом и перьевыми ушками, густыми и довольно длинными, отклонёнными в разные стороны. Выражение чёрных, непроницаемых круглых глаз угадать не смог бы никто – филин, точно демон, взирал на всё и вся: поди догадайся, что у него на уме.

Матфей внутренне усмехнулся такому сравнению, но ему не так давно погрузившемуся в иную реальность, в голову просто не шло другое сравнение, хоть ты тресни.

– Ох ты, ох ты, – напыжился Рарог, когда немигающий взгляд совиных глаз остановился на нём. – Только дьявольской птицы нам и не хватало в переправщики.

– Точнее, непальского филина, – решил уточнить важный голос Гамаюна. – Не самый, кстати, последний представитель совиного народа.

Напряглись и кошки, что неудивительно: этому черноглазому «демону» не составило бы труда сцапать и расправиться с миниатюрной Сеерой да, пожалуй, и с мускулистым Лиандром.

Сильнее всех взволновало присутствие совы-переправщика Юну Дивию. Она, словно завороженная, приблизилась почти вплотную к филину и восхищённо рассматривала на перьях причудливый узор из тёмных пятен, очень напоминавший «сердечки». Вдруг её осенило, и она, глядя на сову в упор, спросила:

– Но разве совы переправляют? Я считала, что это способны осуществлять лишь несколько птиц.

Тут филин, наконец-то, решивший нарушить тишину, которую уважал больше всего на свете, заговорил, правда, речь его вышла громкой и уж слишком похожей на крик человека, попавшего в беду. Всем стало не по себе.

– Вообще-то, сударыня, для доставки сгодится практически любая птица, – поправил её филин. – Но только в особых случаях. А для регулярных переправ дозволение имеют пять представителей пернатой братии, и совы в том числе. Должен же кто-то работать по ночам, когда галки и во́роны спят.

Матфей донёс смысл слов совы-переправщика только тогда, когда его дёрнула за руку Юна – уж больно впечатлился звуком совиного голоса.

– Вот поэтому и кличут его дьявольской птицей. Услышишь такого в лесу и обомрёшь, – пискнул саламандр, нырнув на всякий случай поглубже в рюкзак.

– Ничего ужасного не вижу в этом. Голос как голос, – резонно прокаркал ворон. – К тому же других переправщиков в здешних местах нет.

– А как его зовут? – Похоже Юна скорее всех оправилась от шока, её интерес не убавился от услышанной «дьявольщины».

– Э́лигос, к вашим услугам, сударыня, – учтиво представился филин.

– Маф, у него нет союзника, раз он подрабатывает на переправах? – решил уточнить Эрик Горденов.

После очередного протяжного совиного вскрика ребята узнали, что прежним союзником Э́лигоса был праведник, но тот погиб в схватке с вурдалаком, вернее с его волчьим псом. И вот уже два года филин пребывал Низложенным, уже и не надеясь, что ситуация хоть как-то изменится.

– Да, знакомая ситуация, – сочувственно промурлыкала Сеера, удивив Матфея неожиданной говорливостью и заинтересованностью. Хотя кто-кто, а она на собственной шкуре знала, что такое быть Низложенной.

– Не на ту лошадку поставил, – пробурчал Рарог из недр рюкзака. – Надо было господина из простых демонов выбирать. Ёлки-иголки, Пигасовы подковки.

– А можно, я с ним переправлюсь? – поинтересовалась Юна у Матфея.

– Вообще-то, с ним отправится Луция, – смущённо отозвался юноша, переводя взгляд на Луку.

Та до сих пор находилась в своём пузыре отчаяния, пропуская мимо ушей всё, что говорили. Сознание то вспыхивало яркой лампочкой, то погружалось в сумеречную трясину безнадёжности. Но эти слова Матфея вытащили её на поверхность, в глазах заблестел крошечный огонёк чего-то большего, чем надежда. Ей приготовили переправщика, не имеет значения даже, какого, но специально для неё. Это значило, что им не плевать, по крайней мере, не всем. Внутри прошелестело и пронеслось зыбким эхом: всё может наладиться, только верь.

– Я согласна, – с горячей готовностью выступила вперёд Лукерья Баранка.

Юна и не думала спорить, она усмотрела хорошую возможность отвлечь приятельницу от горьких мыслей, в особенности же от потери друга-союзника. Да, подругой Лука ещё не была ей, но всё способствовало тому, что в будущем это могло измениться.

Прощание выдалось кратким, без напутствий, но с единственным пожеланием Миры – быть настороже и беречь себя.

Не желая лишний раз рисковать – переправа всё-таки осуществлялась в дневное время – все члены компании и переправщики скрылись под тёмным сводом Щедрого Дома, где, рассчитав и оплатив переправу, произнесли слова договора.

И когда круговорот втянул их тела, расплющивая и растягивая в силовом вихре, Матфей Катунь отчётливо ощутил, как внутри него отворилась дверца, и злобный смешок возвестил будущий приход двойника.

***

Красную комнату изолировали целиком: заколотили дверь, забили досками окна. Чтоб ни единый луч солнца больше не проникал внутрь и не наводнял пульсирующей жизнью крови даже маломальский уголок. Идея исходила от Зиновии, решение принял Револьд.

Она желала поскорее вытравить из его памяти бывшую куртизанку, столь прочно засевшую в его памяти досадным крючком, и первое, что пришло ей в голову – выкрасить спальню в белый. Убить кровь, выморозив её снегом. Нет, жить в тех покоях она б не стала – в том виделся дурной тон, – но цвет зимы обезличил бы в памяти любовника чудный оттенок медно-вишнёвых волос, которые в гаснувшем солнечном свете уподоблялись живому водопаду крови.

И тогда, отбросив соблазн, Зиновия предложила альтернативу – закрыть Красную комнату ото всех, но, в первую очередь, от хозяина дома. Так он сам возьмёт на себя ответственность последнего шага и, вогнав гвоздь в дверь, захлопнет внутри себя лазейку для воспоминаний. И Астрогор согласился.