скачать книгу бесплатно
– Покажи повестку, – просит она и считает по пальцам оставшиеся дни. Делает недовольную гримаску. Искоса, с затаившейся хитринкой взглядывает вдруг на Павла.
– А что ты сказал перед этим?
Парень, ясное дело, изображает полное непонимание.
– Да это ветер шумно дул, тебе послышалось, – неискренне отпирается он. Но его насмешливые глаза!
Лилька бодается виском и хихикает:
– Врёшь! Всё ты врёшь!
– Конечно, вру, – шепчет Павел, целуя её в подъезде… Куда так некстати вошёл Олег. Лиля ойкнула и сбежала – вверх по лестнице, домой. Мужчины остались одни. Олег неодобрительно крякнул, не отрывая взгляда от носков своих ботинок.
– Скоро в армию, – показал Павел повестку.
– Тем более, – буркнул Олег. Его неприветливые стальные глаза буравчиками упёрлись в чёрные спокойные глаза Павла. Который на невысказанный вопрос покачал головой:
– Нет.
– Что «нет»? – хорошо поняв, всё-таки ещё утяжелил свой взгляд Олег. Его дальний родственник – по линии жены – метнул из-под бровей гневную молнию.
– Я не сделал с твоей сестрой то, что ты сделал с моей, – ровно, с расстановкой произнёс «нагловатый юнец», как в тот момент про себя окрестил его визави. Уверенной неспешной поступью правого Павел прошагал к выходу. Олег проводил его высокую спортивную фигуру почти неприязненным взором – слишком независим, слишком горд… Но ведь и серьёзен, трудолюбив, ответственен. И понятно, почему девчонки типа Лильки сохнут по таким. Понятно, а неприятно, чёрт возьми! И как хорошо, что светленькая мягкая Светлана ничем не похожа на своего несгибаемого братца.
Глава 6. Шалят…
Лиля проводила своего солдата горючими слезами. Олегу даже пришло на ум: «Как по покойнику убивается». Не выспавшееся бледное личико казалось повзрослевшим, точно за последние сутки вчерашней школьнице пришлось много пережить. Но нет, всего лишь сидели, тесно прижавшись, в её комнате: Олег не отпустил «на волю», сам за ночь тоже глаз не сомкнул. Отчётливо слышны были в тишине его беспокойные шаги. Ушёл, правда, рано, в утреннюю смену на завод. Перед этим вызвал Павла в коридор.
– Смотри мне! Башку отверну!
– На молоке обжёгся, теперь на воду дуешь, – устало отозвался тот. Не было в «черноглазом нахале» ни гонора, ни выправки, ни бравады превосходством. Олег понял: и этот весь исстрадался. Скорей бы уж покончить с вымотавшей всех мелодрамой. И выскользнули из памяти первые дни собственной службы – шесть лет назад. «Вот уж там всю дурь из тебя повыбьют!» Но беззлобно подумал, с сочувствием даже.
– Ты, Пашка, зла на меня не держи. Лилька – она ж такая… Сам знаешь, короче. А тебе выдержать желаю, чтоб не сломали там. Таким, как ты, там хуже всего приходится. Да… Ну, бывай, браток! – протянул широкую мозолистую ладонь, которую Павел с чувством сжал. И на этот раз не были похожи на скрестившиеся клинки их взгляды.
Отрыдав положенное, Лиля с головой ушла в домашние дела. Конечно, Светлане только в радость была круглосуточная помощница. Но как же тяжело выносить рядом присутствие вечно угрюмого человека!
– Лиля, а куда ты собираешься пристроиться? Школа-то тю-тю, а тунеядцы и нахлебники в нашей стране не одобряются, – с наигранной весёлостью произнёс Олег как-то за ужином. Девушка откликнулась сразу, очевидно, эта тема была обдумана:
– Да в культпросветучилище пойду, на библиотекаря. Там вроде бы точные науки не сдают.
– И будешь всю жизнь, как…
– И буду всю жизнь, как! – нервно перебила брата Лиля и выскочила из-за стола.
– Что я такого сказал? – воззрился Олег на жену.
– Письма ещё не было, она вся на нервах. Не трогай её пока, Олежек, это понемножку пройдёт, – Светлана мягкими пальцами коснулась руки любимого мужчины – и тоже поинтересовалась:
– Да, а что ты имеешь против библиотекарей? Тихо, спокойно, с книжками… Лучше уж с книжками, чем с капризными больными, по-моему.
– Чего ж сама в медики пошла?
– Так не подумавши! – рассмеялась Светлана. А потом призналась:
– Не больно я до книжек-то, это Павлик и за меня, и за себя. Да и сестричка твоя – книжная мечтательница.
Олег, расслабившись было от смеха жены, вновь напрягся.
– Это даже я со школы помню. «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!»
– Ой, не скоро ещё, не скоро, – возразила Светлана.
– Ну, старшим братом, хрен редьки не слаще. Всё-то у неё проблемы на ровном месте, всё переживания…
– «У неё, у неё»… А мы с Олей, значит, не входим в круг твоего внимания… А у нас, значит, ни проблем, ни переживаний нет, – неожиданная обида прорывается в словах Светланы.
– Светочка, я…
Махнула рукой, наклонила голову, к мойке отошла с грязной посудой. Олег бросил недоеденный кусок и всем корпусом развернулся к равнодушной спине жены. Стул под ним недовольно хрипнул. Ох и морока с этими женщинами! Никогда спокойно не поешь. Чего вот сейчас надулась? Олег пошарил руками о штаны – с детства привычка осталась – и к жене:
– Я охламон, паршивец, шантрапа! Сволочь, наконец! Не молчи только.
Соизволила повернуть красное лицо. Плачет? Может, дурак, но понять логику женских поступков порой просто невозможно. Тихо и потерянно:
– Све-ет… – и в щёчку.
Что она там бормочет?
– Конечно, я сижу дома… у меня уже и вид не такой приятный… и кожа после родов… и фигура…
Господи, что за чушь она несёт?!
Олег решительно разворачивает свою 19-летнюю жену – от этих вечных кастрюль, которые кого угодно состарят. Отбирает недомытую тарелку.
– Тебе же всё время некогда, я и не знал, что… А я ведь не желторотый жеребец, могу управлять своими эмоциями.
– Зачем? Я хочу чувствовать… твои эмоции. Потом, отрицательные же ты не скрываешь.
– И что, я десять раз на дню должен говорить, что люблю тебя? – усмехается Олег.
– Можно и больше, если хочешь.
Он улыбается.
– А если я… стесняюсь?
Теперь улыбается Светлана.
– Ну уж! – сомневается.
А Олег вдруг по-настоящему краснеет, как мальчишка. И прячет лицо у неё за спиной, привлекая к себе. Заслоняясь ей же от неё.
– А я на самом деле стесняюсь. И до сих пор не верю, что ты – моя… И боюсь тебе показаться назойливым…
И это говорит внезапно охрипшим прерывистым голосом её 24-летний супруг, высокий коренастый мужчина с грубоватым и не всегда бритым лицом, с манерами всегда уверенного в себе человека!
Светлана счастливо смеётся.
– Глупый какой! – снисходительно-нежно произносит она и обвивает его могучую шею. Быстрой горячей ручкой ныряет за вытянутый ворот его футболки…
– И ты, правда, не оттолкнешь и не стукнешь мне по рукам?
– Глупый какой! – повторяет Светлана; в её интимном шёпоте столько всяких оттенков. А уж эти шаловливые женские пальчики…
…Лиля, до которой из кухни долетали отдельные слова, уловила, что супруги, вроде бы, стали выяснять отношения. И, не дожидаясь дальнейшего развития событий, подхватила возившуюся с игрушками племяшку и выскочила на улицу, «подышать перед сном». Вся дёрганая от разлуки с Павлом, меньше всего хотела сейчас быть вовлечённой в какие-то посторонние недоразумения.
Когда Лиля вернулась – спустя часа полтора, должно быть, – в комнатах по-прежнему было пусто: мельком глянула в открытые двери обеих. И свет почему-то не горел. И подозрительно тихо было за кухонной дверью. Оленька вырвалась из рук тётки и громко затопала по коридору новыми твёрдыми сандаликами: она не любила закрытых дверей. Удар крепким кулачком наотмашь – и вскрикнувшая мама поспешно прячется, путаясь в домашнем халате, а у папы такой вид! Лиля, точно окаченная кипятком, хватает ребёнка, не позволяя дольше рассматривать сконфузившихся родителей.
– Пойдём, Оля, баиньки пора. Тебе песенку спою, тебе сказку расскажу…
В её напевном речитативе слышится снисходительное ехидство. За вновь захлопнутой кухонной дверью раздаётся явственно сдавленный залп хохота: молодые люди уже оценили комичность ситуации.
– Скоро ночь, – улыбается Олег жене, домывая последнюю тарелку. Она неодобрительно качает головой, скрываясь в ванной:
– У меня ещё целый воз белья!
Лиля сжимает руками виски и силится не заплакать.
Назавтра Олег пришёл с работы весёлый.
– Пляши! – помахал у сестры перед носом заветным конвертом. Наскоро отбившись от него, Лиля шмыгнула в свою комнату и так хлопнула дверью, что родители Оленьки переглянулись.
Какие нежные написал ей Павел слова! Как осторожно и трогательно, хотя и не совсем понятно, отзывался о её стихах, которые пихнула ему в карман уже на вокзале. (Это ещё те, о которых упоминала как-то в «сибирском письме»). «…Удивлён, восхищён… А в общем, и выразить не могу, что чувствую к тебе, прочитав это… Представить не мог, как серьёзно, страшно и оглушительно отзовётся в тебе тот август. Я многое понимаю теперь. Лишь теперь… Жаль, что не прочёл сразу, как сочинила. Моя травинка-былинка, ты даже не представляешь, насколько это важно… Прости, что недооценил тебя тогда, за всё прости, моя милая девочка. Ближе и дороже тебя у меня нет никого…»
Глава 7. Будни
В культпросветучилище Лиля поступила на удивление легко. И экзамены на этот раз сдавала без мандража. Всё-таки расставание с Павлом сказалось на её характере. Не хотелось больше быть ни кокетливой, ни привлекательной. И мимолётные взгляды незнакомых парней, которые так бесили Павла, она отмечала теперь вполне равнодушно.
После занятий Лиля, как и прежде, безвылазно сидела дома. Светлана с её приходом тут же убегала: она прилагала героические усилия к тому, чтобы окончить медучилище, которое из-за рождения дочери пришлось временно оставить. Ребёнок в полтора года никому скучать не даст, а потому дни для молоденькой тётки пролетали незаметно. Когда же выдавалась свободная минутка, Лиля перебирала книги и тетради Павла – он перед отъездом по её просьбе принёс их из общаги. «Ты мало ведь что поймёшь в моих каракулях». – «Это неважно, я буду представлять, как ты это всё писал, как читал эти книги… и ты будешь как будто со мной…»
И вот теперь она не столько читала, сколько всматривалась в знакомый угловатый почерк, гадая: а здесь из-за чего дрогнула его рука, а тут почему хвостик у буквы чуть оборван. Его книги – большей частью специальные, по психологии, – сначала казались ей скукотищей смертной, но вот какой-то смешной термин заинтересовал, какая-то ситуация, рассмотренная в статье, показалась знакомой. А иногда приходили в голову забавные комментарии к прочитанному. В письмах делилась этим с Павлом. «Мне приятно, что ты размышляешь», – признавался он и хвалил за неожиданные выводы и интересные ассоциации. Многого в письмах не расскажешь, но мысленно Лиля беседовала с Павлом постоянно, а это приучало мозг к рефлексии, к анализу самых разных повседневных мелочей.
В Олеге, как бы со стороны, Лиля видела теперь «классического домовитого хозяина», который «всегда доволен сам собой, своим обедом и женой»: недели не проходило, чтоб не смастерил какую-нибудь полочку или подставочку, не приобрёл по случаю вещи, нужной в хозяйстве. А Светлану порой шутливо корил за мелкие бытовые огрехи. «Вот наступит ночь…» – многозначительно угрожала тогда молодая жена. И Олег почти серьёзно торопился загладить досадный промах, рассыпаясь в многочисленных извинениях. И Лиле приходило на ум выражение «она из него верёвки вьёт». Но если это и было действительно так, Олег выглядел вполне довольным своим «рабством». Впрочем, банальным подкаблучником он определённо не был… С некоторых пор Олегу и Светлане почему-то перестало хватать ночи, и Лиля время от времени заставала их целующимися. Это и смущало, и сердило: словно в насмешку над ней! И с досадой припоминались братнины нотации: почему ревниво контролировал их с Павлом? Светлана только двумя годами старше Лили. «Эгоист! Собственник!» – негодовала про себя. И однажды терпение её лопнуло. Мялась, подбирала слова, но всё же высказала Светлане своё намерение:
– Знаешь, я хочу перейти в общежитие.
– С чего это вдруг? – подняла брови Светлана. Она в тот момент разделывала курицу и замерла с ножом в руке. Лиля, опустив голову, продолжала тяпать в корытце капусту.
– Захотелось вольной жизни? Устала быть нянькой и домработницей? – напряжённо допытывалась Светлана. Этот неожиданный шаг подросшей девочки был семье сейчас совсем некстати. Да и Павел – понравилось бы ему?.. Лиля редко откровенничает. Это раньше, до появления Павла, они были близкими подругами. Тогда Светлана только перешла жить к Гладковым, и неожиданно выяснилось, кто такой «таинственный принц», причина слёз и горя. И кому, как не его сестре, было можно принести все свои сомнения, и расспросить о нём всё, и решение написать ему первой тоже сначала одобрилось Светланой. А потом «принц» объявился собственной персоной, и уже только с ним говорила Лиля обо всём. А те моменты, что её смущали, предпочла не обсуждать ни с кем. Вероятно, слишком сблизилась Светлана с мужем, и Лиля интуитивно полагала, что Олег, недолюбливающий Павла, может от неё узнать какие-то слишком интимные вещи. По совести, и не стремилась Светлана лезть в чужую душу. Сейчас только осознала, как это вообще выглядит со стороны: они с Олегом беззастенчиво пользуются безотказной помощницей, купаясь в своей любви практически на виду у внешне невозмутимой страдалицы. Конечно, страдалицы: как бы выжила Светлана, окажись Олег за тыщу вёрст от неё? И кто решил, что Лиля и Павел любят друг друга меньше?..
– У вас семья, а я будто соглядатай какой-то, – выдавливает между тем Лиля свою причину.
Светлана отложила нож, сполоснула руки и обняла, подойдя, «сгорающего от стыда ребёнка».
– Давно бы мне пора понять, что негоже дразнить голодного, – произнесла с искренним вздохом. И покаялась: – Все счастливые, видать, ужасные эгоисты… Ты не переживай, я обязательно поговорю с Олегом. А вот, кстати, и он! – выскочила в коридор на звук распахнувшейся двери.
Олег, оказывается, кое-что слышал.
– Кто это тут меня поминает всуе? – его басок, глуховатый с морозца, прозвучал раскатисто и весело.
– Да ты разденься сначала, – уклоняясь от его пышущей уличным холодом «аляски», говорила жена.
И он раздевался и разувался – широкими размашистыми жестами, занимая собой почти всю тесную прихожую и заполняя ядрёным морозным духом всё больше пространства. Неистребимые технические флюиды витали тоже. Светлана привычно обняла мужа за могучую шею. Он смачно поцеловал её холодными обветренными губами.
– Так о чём же шла речь? – снова спросил.
– Ой! – Светлана отскочила, будто укололась.
– Эх, я! Вернее – эх, мы! Совсем мы с тобою, Олежек, о сестрёнке твоей не думаем. А она таким пренебрежением, оказывается, обижена.
– Да ну? – опешил мужчина.
– Собирается бросить нас на произвол судьбы.
– Погоди-погоди, это как? – Олег уже не на шутку встревожился.
– Переберусь, говорит, в общежитие, а то у вас семья, мешаю…
– Та-ак, – с нажимом протянул Олег, уясняя главное. – И чем же – «мешаю»?
Светлана кинула быстрый взгляд в направлении кухни. Где наверняка внимательно вслушивалась в их разговор виновница переполоха.
– Вспомни, сколько раз она нас заставала, – зашептала мужу, – ей же это…
Олег басовито расхохотался. Светлана невольно отвлеклась, окинула одобрительным взглядом его коренастую фигуру. Широкие плечи, утяжелённые вдобавок объёмным свитером добротной ручной вязки – успела-таки к празднику! Крупный подбородок, за день заметно покрывшийся щетиной. Стального цвета глаза, такие мужественные и добрые. Сейчас в них мелькает беспокойство. Светлана невольно вспоминает взгляд отца – колючий, вечно недовольный и хмурый, от него хотелось вобрать голову в плечи и закрыться руками. «Как мне повезло», – подумала в который уж раз. И отметила ещё любящим взглядом: снова тяжеловато ступает на повреждённую ногу, сказывается двухгодичной давности травма, надо опять купить мазь… Но вернулась, опомнившись, к животрепещущей теме. Проговорила быстрым шёпотом:
– Правда, Олег, давай оставим всё это для ночи.
– Значит, сестрёнку завидки берут… А ты помнишь ли, дорогая, с чего началось?
Светлане и так уже пришло воспоминание о летней размолвке в кухне, так неожиданно завершившейся близостью. Пожала со вздохом плечами:
– Ну, значит, это я виновата…
– И полностью раскаиваешься? – отчего-то серьёзно, как прокурор, спросил муж.
Светлана зыркнула из-под ресниц недоверчивым взглядом, заметила нечто ей одной понятное в суровом лице Олега и заносчиво выпалила:
– Вот уж нет!
