Гелия

Вот она – моя работа – пси-сфера. Я смотрела на неё, и мне казалось, что тяжёлое лоскутное одеяло, сотканное за столетия из множества разноцветных ватных кусков – мыслеобразов, укутало мою планету. Эта энергия – густая, насыщенная, большей частью тёмных цветов: всех оттенков красного, коричневого, зелёного, серого иногда почти чёрного – все тяжёлые; они не могли подняться вверх и устремлялись к поверхности Земли. От энергетических сгустков-мыслеобразов к людям тянулись бесчисленные грязные языки низких вибраций, через которые элементарные сущности пытались найти своё воплощение.

Вздохнув, я настроила «Всевидящее око» на низкие вибрации, и спустилась чуть ниже, в мир «демонов», как мы называли рабочую зону между собой.

«Так. Задача на сегодня – очистка сектора 5274. И добить, наконец, эту парочку! Что-то их не видно, – подумала я, всматриваясь в пространство. – Ладно, почищу пока квадрат».

Прямо передо мной большим серым комком развалившегося снеговика пролетало нечто бесформенно-рыхлое. Я включила опознаватель. Снеговик, словно споткнувшись, замер, почувствовав человека. Нечто выбросило энергетическое щупальце и потянулось ко мне, пытаясь найти брешь в моей ауре и проникнуть, подселиться. Я брезгливо поморщилась, почти физически ощущая прикосновение чужой негативной мысли.

– Привет, – прошептало в сознании. – Хорошо выглядишь, а костюмчик так себе.

Я невольно взглянула на себя: мой серебристый рабочий комбинезон мне очень нравился, и не только мягким мерцанием, отражающим солнечным свет, но и лёгкостью, прочностью, и удобством; я совсем его не замечала, привыкнув, как к собственной коже.

Снеговик чуть уплотнился, почувствовав мой отклик.

– Софию давно видела? Она уже заведует отделом на третьем уровне Знания. Тебе такое не светит даже в ближайшие двадцать лет. Так и будешь в небе за миражами гоняться, а ты поумнее её будешь, правда?

«Вот мерзкая зависть, так и норовишь к кому-нибудь прилипнуть. Не надейся, я тебе такого удовольствия не доставлю», – засмеялась я, и переключилась с опознавателя на преобразователь, чётко представила лебедя с гордо вытянутой вверх шеей, взмахивающего огромными крыльями.

Мгновенье, и образ белоснежного лебедя коснулся грязного снеговика. Две энергии, теряя очертания, переплелись в радужную спираль, которая, постепенно распадаясь, ушла вверх, слилась с потоками энергий средних слоёв ноосферы.

Целый день я провозилась, очищая свой квадрат. Мне нравилась моя работа. Нравилось мысленно создавать мою армию света: прекрасные образы цветов, весёлых разноцветных шаров, птиц, поющих свои песни любви, изящных рыб или армию отважных оловянных солдатиков. Любая мысль с высокой вибрацией энергии давалась мне легко и весело.

Я сосредоточено преобразовывала очередной злобный мыслеобраз, созданный энергией мысли человека вольно, через проклятья и пожелания, или невольно, в момент, когда человек не в силах обуздать в себе негативные эмоции, в букет полевых цветов, когда заметила краем глаза тёмную точку, мелькнувшую справа. Закончив работу, я осмотрелась, пытаясь понять, что отвлекло моё внимание. Вроде бы всё штатно. Изредка в поле зрения попадались только серо-грязные кучки мелких негативных эмоций.

– Тццссааа, – непонятный звук заставил резко развернуться, и я увидела утреннюю парочку – довольно сильной мыслеобраз: обнажённую девицу и тщедушного юношу.

Они быстро пролетели мимо меня.

«Опаньки», – я почти мгновенно переключилась на опознаватель в надежде привлечь к себе внимание и включила защиту.

Но видение быстро скользнуло мимо.

«Вот же, зараза!» – рука сама потянулась к хабу.

– Гелия! Опасность первой категории. Запрещено пользоваться в одиночку. За нарушение возможна дисквалификация, – голос Робин беспощадно ударил в сознание.

– Роб, я приказала тебе не лезть! – я упрямо мотнула головой, и включила хаб.

Замерла. Минута, другая. Ничего. Эфир был чист, только кое-где мелькали неряшливые обрывки мыслей. Прошло уже почти пять минут без изменений.

«Не везёт мне сегодня», – вздохнув, потянулась, чтобы отключить хаб, и замерла.

Только теперь я заметила, что снизу ко мне тянулись щупальца. Ржаво- и серо-коричневые, тёмно-алые, бурые, цвета суеты, черно-красные, цементно-серые – самые разные, они тянулись ко мне, ползали по моей защите, пытаясь отыскать хоть малейшую брешь, чтобы войти в зону моей пси-энергии и растворить её в низких вибрациях. Чужая разрушительная мысль подбиралась снизу, как огромный спрут, все плотнее и плотнее охватывала панорамное окно «Икара», рвалась внутрь. Эфир наполнился какофонией звуков: визгливые, скрипучие, лязгающие, что-то бормочущие, подвывающие… В них невозможно было расслышать отдельных фраз или слов, только давящий гудящий фон чего-то огромного, не контролируемого. Но вот звуки стали складываться в слова, слова в фразы. Лучше бы они так и не сложились!

Первая тяжёлая волна с воем ударилась о защиту моего крошечного «Икара». Лёгкая рябь страха пробежала по моему сознанию, её сменили отзвуки вины, презрения – и вот я уже закружилась в вихре человеческих эмоций, тех, что рвут душу в минуту горя, уныния, ненависти, гнева, злобы, страсти, зависти… Всё ближе подбирался вал тёмной, всё поглощающей энергии.

«Надо сосредоточиться», – думала я, чувствуя, как на лбу выступают капли пота.

Было ощущение, что в мире не осталось ни глотка свежего воздуха, ни искры радости, а только тоска, безысходность и ненависть, которые навалились такой огромной неподъёмной тяжестью, что я не могла пошевелить и пальцем. Сжав зубы, я зажмурилась, изо всех сил старалась представить и удержать в сознании что-то радостное, вспомнить самое лучшее в моей жизни. Мне вспомнился день рождения, когда мы, наконец, смогли собраться всей семьёй. Тогда отец и мама вернулись из далёкой космической экспедиции, а брат, Андрюшка, привёл свою невесту. Как мы тогда веселились! Какой разноцветный салют озарил полнеба в честь меня – именинницы. Как мне было хорошо и спокойно с любимыми людьми. Я вспоминала свои эмоции, восстанавливала в памяти родные лица, а усилитель мысли «всевидящего ока» разбрасывал, словно брызги того праздничного салюта, волны вибраций радости и любви. Панорамное окно на мгновения очищалось, но снова и снова его захлёстывали грязно-бурые волны. Одна, другая… Они все набегали и набегали, даже когда я отключила хаб. Стиснув зубы, я работала. Голая девица, давно уже перевоплощённая в прекрасную лилию, и видение юноши, превратившееся в полураскрывшийся бутон на её стебле, успешно соединились с более высокими вибрациями ноосферы, а атака всё продолжалась. Я стала уставать. Сбивалась чёткость мысли, очень хотелось пить, но отвлекаться было нельзя.

Внезапно зазвучала тихая радостная музыка, моя любимая песня.

– Спасибо, Роб, – я облегчённо выдохнула.

Музыка освежила меня, дала силы для продолжения мысленного боя. И вот уже последние грязно-бурые клочья стучались в мою защиту, шипя:

– Ты прекрасна, ты самая лучшая и смелая, ты центр Вселенной! Все должны подчиниться тебе!

– Бойся неизвестности, за твоей спиной НЕЧТО, ты никогда не справишься с ним. Не верь никому, НЕЧТО поглотит тебя, и ты сама станешь им, потеряешь навсегда свою сущность.

– Не перенапрягайся, ты заболеешь! Ты не справишься, будешь до конца жизни прикованная к постели мучиться от ужасных болей!

– Кругом враги, все ждут твоей ошибки, чтобы уничтожить тебя.

– Как хорош покой. Расслабься. Откинься на спинку кресла, закрой глаза. Ты ничего не можешь исправить. Ты ничего не можешь сделать. Ты никому не нужна, только себе. Люби себя, жалей, балуй, ты одна такая на свете.

И ещё много грязных, трусливых, подленьких, себялюбивых, равнодушных мыслей стучалось, и не просто стучалось, а колотилось в моё сознание, стараясь обнаружить хоть малейший отклик, чтобы овладеть мною.

«Всевидящее око», настроенное на максимальную защиту и максимальное усиление моих мыслеобразов, сдавило мою голову огненным обручем. Я постаралась не думать об этом. Нужно отвлечься, сконцентрироваться. Закрыв глаза, я отдалась музыке, мысленно обняла весь мир своей искренней безусловной любовью: «Пусть Миру будет хорошо!!!». Высшие вибрации моей души сливались с вибрациями музыки и усиливались электроникой, создавая гармонию, в которой тонули щупальца мыслеобразов, а сами они преобразовывались в более высокие вибрации. Конечно, у меня не хватило умения и сил преобразовать их в вибрации высших сфер ноосферы, но преобразовать их до нейтральной средней её грани, было под силу.

И я победила! Победа дала о себе знать звенящей тишиной. Роб отключила музыку, как будто поставила финальную точку. Я полулежала в кресле, откинув голову на её спинку, и слушала своё дыхание, которое постепенно успокаивалось. Блаженство покоя разлилось по всему телу. Я улыбалась, отдыхала с закрытыми глазами и чувствовала, как спокойная тихая радость сменяла напряжённый восторг воли.

«Как хорошо!» – подумала я, глубоко вздохнула, открыла глаза и резко выпрямилась в кресле.

Вздох застрял в горле. Желудок сжала беспощадная холодная рука, а в голове взорвалась яркая вспышка огня. Нет. Это было не в голове. Прямо перед моим лицом, почти в половину панорамного окна, с той стороны, из-за стекла, смотрело на меня видение моего детства: огненное лицо в ореоле кипящего огня и с глазами бездны. Я вцепилась в подлокотники. Глаза наши встретились на пару секунд, и лицо прошло сквозь стекло, зависло в полуметре от меня. Меня обожгло огненным дыханием.

– Мама! – вскрикнула я и растворилась в огне.

– Гелия, спокойно. Ты чего испугалась? Это же твои детские страхи. Разве можно бояться саму себя? – мама, улыбаясь, гладила меня по голове.

Я вздрогнула и очнулась. Я полулежала в кресле, а прямо передо мной, только протяни руку и дотронешься, чуть колеблясь, переливаясь всполохами огня, зависло лицо. Яростные глазницы не сводили с меня взгляда. Я резко выпрямилась.

– Гелия, возьми себя в руки. Сосредоточься. Тебе давно пора уже побороть свои страхи, – голос Робин звучал спокойно и неторопливо, приводя в чувство.

Я внимательно рассматривала огненное лицо. Впервые я видела его так близко и отчётливо. И вдруг я вспомнила! Вспомнила, когда на самом деле впервые увидела его. И удивилась, не поверив самой себе, что могла это запомнить. Это было двадцать два года назад, когда мама с отцом возвращались из экспедиции с Венеры. Родители ждали появления на свет первенца и решили, что родиться он должен на Земле. В пути, когда прошли уже половину расстояния между Венерой и Землёй, корабль настигла мощнейшая солнечная вспышка. Она спровоцировала преждевременные мамины роды. Так на корабле родилась я. Солнечная девочка, так называли меня дома, и имя дали в честь Солнца, которое позвало меня на свет. Я вдруг отчётливо вспомнила, что первым, придя на этот свет, я увидела огненные всполохи, и людей, которые казались зыбкими, колеблющимися и непонятными сквозь эти всполохи. Я забыла о своём первом видении. Позднее огненные всполохи приходили ко мне, сначала мельком, в момент переживания или тревоги, потом чаще. Я росла, росли и они вместе со мною, становились чёткими, опасными, жаркими. У них появилось лицо и глаза, в которых плескалась безудержная ярость огня.

И вот теперь оно было передо мной. Оно с вызовом смотрело на меня, и протягивало жадные всполохи огня.

– Здравствуй, солнечная дева.

Я вздрогнула от неровного, потрескивающего, как поленья в огне, голоса.

– Давно я ждала встречи с тобой. Ты мне нравишься, – шептало пламя, – время пришло. Пора нам быть вместе. Подойди, не бойся. Я подарю тебе бессмертие.

Огненный всполох потянулся к моему лицу. Я не отпрянула.

– Ну, что ж. Давай будем вместе, – я встала. – Я тебя сотворила, мне и решать, какой ты будешь. Подойди, – сказала я и шагнула вперёд.

Пламя подалось мне навстречу. Мы встретились. Две стороны одной сущности: душа и пламя, любовь и страсть, созидание и разрушение, чистота и скверна, самоотверженность и лень, самопожертвование и эгоизм… Мы коснулись друг друга: непроявленный огонь беспредельности и проявленный огонь бытия. Мгновение, и яркая вспышка затмила моё сознание.

***

Вибрация на запястье и лёгкое покалывание немилосердно вытаскивали из приятной дрёмы.

– Роб, отстань. Я спать хочу, – пробормотала я.

– Просыпайся, соня. Сколько можно спать! Ты посмотри только, какое чудо у нас.

– Какое чудо? – так не хотелось просыпаться, ещё минуточку бы подремать. – Просто очистила квадрат, это моя работа.

– Открой же глаза!

– Роб, ты меня достала, – я открыла глаза. – Ну, что у тебя тут за чу…, а это, что такое?! – восхищённо охнула я.

На столе сидела птица, оперение которой полыхало золотым огнём. Птица повернула голову и взглянула на меня глазами цвета спелого граната.

– Феникс! Откуда у нас птица феникс?!

– Ты что, все позабыла?

– Что забыла? Да! Лицо. Огненное лицо! Роб, я победила! Но как? Оно не исчезло? Роб, ты видишь?! Оно приобрело физическое тело! Нет, ты представляешь, что произошло?! Роб!

– Не кричи, пожалуйста, я не глухая. Я всё прекрасно представляю. А тебя, между прочим, уже ждут на Земле, в институте Ноосферы.

– Что же ты молчишь! – подскочила я. – Немедленно возвращаемся.

– Ну вот, она спит себе, а я виновата – ворчала Робин, выходя "Икар" на нужную траекторию.

***

Через шесть часов я сидела перед аттестационной комиссией. Передо мной, по ту сторону стола – трое. Двоих я знала, это Арри – глава научно-исследовательского института Ноосферы и председатель его совета, и Фродевальда – мой непосредственный руководитель. А вот третий мужчина мне был незнаком. Я поглядывала на его мрачное лицо и понимала, что ничего хорошего меня не ждёт. Все трое так внимательно рассматривали меня, что мне стало не по себе, и ещё эта внеплановая аттестация. Фродевальда почувствовала моё состояние и подбадривающе улыбнулась.

– Так, – прервал молчание Арри. – Ну, что ж, перейдём сразу к делу. Гелия, во-первых, я вынужден объявить вам порицание за нарушение инструкции при самостоятельной работе по очистке пси-сферы. Вы глупо рисковали жизнью и рассудком, применив хаб без страховки напарника. Такая легкомысленность недопустима. Вы отстраняетесь от работы.

Сердце моё рухнуло куда-то вниз, на мгновение замерло, а потом подпрыгнуло и бешено застучало в горле, обдавая жаром, словно кипятком, лицо и уши.

– Простите, я виновата, больше такого не повторится. Обещаю, – пролепетала я. – Как же я без работы?

За несколько секунд их молчания я готова была умереть от безысходности. Арри понимающе посмотрел на меня, покашлял в кулак и сказал:

– Ну, и во-вторых, от «КАРМА» пришла рекомендация на присвоении вам пятого уровня Знания, минуя третий и четвёртый уровни. «КАРМА» зафиксировала успешное применение вами мысли, как для массовой нейтрализации низших вибраций, так и для физического воплощения личного мыслеобраза в птицу феникс. Да, – он покачал головой, – вы щедро награждены природой способностью управлять энергией мысли. Способность материализовать вибрации – это пятый уровень Знания, – Арри взглянул на незнакомого мужчину.

Тот сидел, нахмурившись, и не смотрел ни на кого.

– Но прежде всего, это большая ответственность, чего у вас пока не наблюдается, – Арри снова смотрел на меня, – и я сомневаюсь, что на вас вообще можно положиться в серьёзном деле.

Я молчала. Меня так поразил укор во взгляде человека, которого я искренне уважала, его сомнение во мне, что я готова была провалиться сквозь землю. Я не знала, что сказать и как оправдаться, только изо всех сил прижала руки к груди.

Арри уже мягче сказал:

– Ну, хорошо. Вы переходите под руководство Ориэри.

Незнакомый мужчина поднял голову, и я увидела его чёрные пронзительные глаза. Словно в омут заглянула. Холодок пробежал по позвоночнику, и я словно окоченела.

– Вот уж не знаю, чем она может быть нам полезна, – глухой едва слышный голос его отпечатался в моем мозгу. – Спонтанная материализация, эка невидаль. И к тому же абсолютная недисциплинированность. Мысль без дисциплины и контроля ничего кроме разрушения принести не может.

– Ну, что ты, Ориэри, – Фродевальда мягко положила ладонь на его руку, лежащую на столе.

Лицо Ориэри чуть просветлело, словно на мгновенье солнечный луч пробился сквозь пелену облаков.

– Гелия замечательная девушка. Я знаю её давно и смело могу порекомендовать. А то, что она увлеклась, так все мы были молоды. Вспомни себя.

– Ну, не знаю, не знаю, – прошелестел Ориэри. – Я уважаю твоё мнение Фроди, но я же не на прогулку её беру. Сама знаешь нашу работу. Без жёсткого самоконтроля…

– Я обещаю, что такое больше никогда не повторится!

Фродевальда улыбаясь приложила палец к губам, а Ориэри сердито покрутил головой:

– Ещё к тому же несдержанность и максимализм. Слова-то какие: никогда! Целый букет достоинств!

Я втянула голову в плечи.

– Ну, хорошо, – Арри прихлопнул ладонью по столу, словно поставил точку. – По крайне мере, мы должны принять к сведению рекомендацию «КАРМА» и дать Гелии шанс проявить себя. Пусть это будет испытательный срок. Ориэри, сам реши, сколько нужно тебе времени, чтобы определить дальнейшую судьбу девушки, а до тех пор она поступает в твоё распоряжение.

Ориэри недовольно поджал губы:

– Ладно, – он снова взглянул на меня. – Завтра в восемь утра жду вас в своём кабинете. Минус пятый этаж Башни. Не опаздывайте. При первом же нарушении вы будете отчислены. Ступайте, – он повелительно махнул рукой на выход.

Я поднялась.

– До свидания.

– До свидания, Гелия, – кивнул Арри.

– До свидания, – отозвалась Фродевальда. – Если будут трудности, не стесняйся, свяжись со мной.

Я кивнула и, натыкаясь на кресла, пошла к выходу. Я была в смятении. Мне хотелось и плакать от счастья, что у меня теперь пятый уровень Знания, и значит новая очень интересная работа; и сгореть от стыда и отчаяния, что разочаровала Арри и Фродевальду, и вряд ли Ориэри доверит мне что-то стоящее. Наверное, усадит за канцелярскую работу и будет ждать момента, когда сделаю ошибку, чтобы уволить.

– Роб, что скажешь? – спросила я, когда вышла на улицу.

– А что тут скажешь, я тебя предупреждала.

– Ну, да я виновата.

– Да, ладно уже, хватит голову пеплом посыпать. И, вообще, мои поздравления!

– Спасибо, Роб.

Я взглянула на Солнце, которое вдруг выглянуло из-за облака, как будто тоже хотело поздравить меня.

«И тебе спасибо, Солнце, за щедрый подарок!» – я улыбнулась ему, смотря широко открытыми глазами прямо в его жаркое сияющее лицо.

***

Я проснулась сама, и от необычности происходящего несколько секунд лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь. Кажется, это первый случай, когда Робин не разбудила меня.

– Роб, ты тут? – спросила я, не открывая глаз и не шевелясь.

– Тут, где же мне быть, – хмыкнула Робин.

– Что же ты меня не разбудила, – я села на постели и потянулась.

– А зачем? Ещё полчаса можешь спокойно поспать, и я тут кое-что досмотрю.

– Чем ты там занимаешься? – спросила я, и, сгруппировавшись, вскочила с постели.

Быстро гимнастику. Пока я занималась, Робин зачитала мне всю информацию, которую сумела обнаружить. Хотя информацией это сложно назвать. Двумя-тремя фразами она пересказала мне то, что я и так знала: общие официальные данные о работе Департамента "Заслон".

– Да. Ничего нового, Роб. Это знает каждый школьник. Неужели нет никаких подробностей?

– Ну, почему нет. Вот. Последнее: Кураторы отдела Х Департамента "Заслон" зафиксировали всплеск негативной энергии в районе Забайкалья. Ведётся расследование.

– Хм. И часто они такие всплески обнаруживают?

– Да, нет, нечасто. Этот первый за последние несколько месяцев. Обычно энергетическое поле Земли стабильно.

– Неужели это так серьёзно, что может нарушиться поле Земли? – удивилась я.

– Неизвестно. Сейчас воздействия нет, и ничто не угрожает. А почему произошло, разберутся. Может быть, уже разобрались. Информации нет. Тебе что на завтрак? Кофе и заказать что-нибудь или сама приготовишь?

– Да, кофе и закажи что-нибудь. Круассаны с шоколадом. Я в душ.

Пока я принимала душ, по моему браслету пробегали импульсы-огоньки: это Робин управляла кофемашиной и соединялась с доставкой.

После завтрака я быстро оделась, и за двадцать минут до назначенного времени уже стояла перед Башней. Тихо падали, кружась, крупные снежинки, и Башня Мира огромной радужной ёлкой уходила в небо. Я запрокинула голову, стараясь взглядом добраться до её верхушки – фиолетового купола, который медленно кружился как новогодняя звезда. Огромная, торжественно сияющая, Башня летела среди пушистых облаков. У меня даже голова закружилась. Вдруг удар сбил с головы шапку. Я резко обернулась. Шагах в двадцати за мной стоял рыжеволосый парень и лепил снежок.

– Тебе чего? – рассердилась я.

– А ничего. А ты что тут? Ворон считаешь? Так нет их ворон-то. В Африку зимовать улетели.

Мне стало смешно.

«Вот олух!», – подумала я и наклонилась, чтобы поднять шапку.

Крепкий снежок угодил мне пониже поясницы.

Ах, так! Я зачерпнула пригоршню снега, и плотно скомкав его, со всего маху запустила прямо в смеющуюся физиономию. Парень так заливался со смеху, что даже глаза прикрыл, и пропустил мой снежок, который крепко врезался ему прямо в лоб. От неожиданности он шлёпнулся на снег.

– Получил? – я довольно упёрла руки в бока.

– Ах ты! Ах, так! – парень разозлился и кинулся лепить снежки.

Я не отставала, и какое-то время мы ожесточённо швырялись друг в друга. Наконец устали и сели на снег, тяжело дыша.

– Здоровая тётка, а снежками играешься, – сказал он.

– Ой, на себя посмотри! Тоже ведь, не подросток.

– Что ты тут делаешь? – спросил парень, глянул на браслет и ударил себя по лбу. – Вот! Всё из-за тебя, ворона. Опаздываю. А мне опаздывать нельзя.

Я тоже посмотрела на браслет: без пяти восемь!

– Тоже опаздываю, – подскочила я. – Ты тут работаешь?

Парень вскочил и помчался к гранитной двери Башни.

– Работаю, работаю. Пока, – не оборачиваясь, махнул он рукой.

«Сумасшедший какой-то. А я-то, тоже хороша. Чуть не опоздала!», – и побежала следом.

В просторном вестибюле всю правую стену занимали стеклянные лифты. Они сновали вверх-вниз, на мгновение останавливались на этажах, выплёвывали одних пассажиров, заглатывали других и неслись дальше. Но мне не туда. Мне не надо наверх, мне надо вниз, но других лифтов я не увидела. У кого бы спросить? Рядом никого не было, и парень пропал.

«Опоздаю! Опоздаю! – металась в голове мысль. – Вот прям сегодня меня и уволят!».

Я уже совсем отчаялась, как вдруг увидела бодрого старичка. Он был очень похож на деда Мороза, каким я его представляла в детстве. Кругленький. Невысокого роста. Розовощёкий. В шубе. Только посоха не хватает. Он снял меховую шапку, стряхнул с неё снег, и я разочаровано увидела круглую совершенно лысую голову.

– Здравствуй, деточка, ты что тут стоишь? – ласково спросил он.

– Здравствуйте! Мне нужно на минус пятый этаж, а все лифты работают только наверх.

– На минус пятый? – удивился он. – И к кому же тебе туда?

«Вот любопытный», – подумала я, но ответила:

– К Ориэри. Он берёт меня на работу.

Мужчина пристально посмотрел на меня и ответил:

– Ну, на работу, так на работу. Пойдём, покажу.

Колобком подкатился к большому зеркалу, висевшему слева от входа, и приложил браслет к нижнему правому его углу. Зеркало повернулось, открывая проход. Мужчина жестом пригласил меня следовать за ним. Я вошла и оказалась в лифте. Старичок нажал на кнопку «5», и двери закрылись. Я не почувствовала никакого движения. Меньше чем через минуту двери лифта бесшумно открылись, и мы вышли в маленький полукруглый холл, в центре которого стоял компьютерный стол. За ним сидела симпатичная девушка – робот-секретарь.

– Здравствуйте, Пётр Анисимович, – сказала она, – все уже собрались. Происшествий нет. К работе готовы.

«Пётр Анисимович! Какое старинное имя», – удивилась я.

– Хорошо, Кира, – кивнул Пётр Анисимович. – А я новенькую привёл.

– Новенькая? – повернулась ко мне секретарь и протянула ладонь.

– Приложите ваш браслет, пожалуйста.

Я приложила. Она считала информацию и сказала:

– Здравствуйте, Гелия. Приветствую вас на новом рабочем месте. Ориэри уже спрашивал о вас. Обращаю ваше внимание, что вы опоздали на сорок три секунды, что недопустимо. У нас строгая дисциплина.

– Ладно, Кира, – улыбнулся Пётр Анисимович, – думаю на первый раз можно простить. Да и пропуска у Гелии пока нет, воспользоваться лифтом она не могла.

– Это меняет дело, – кивнула Кира, – но вы тоже опоздали на сорок три секунды, а у вас есть пропуск! – она подняла вверх палец. – Я должна буду доложить информацию Ориэри как Куратору по дисциплине. Хотя вы и директор Департамента, но никому не позволительно нарушать правила. Я права?