Ангел поневоле

– Хотела. И хочу, – ответила Алина, пристально оглядывая дочь. – На ребёнка хотела посмотреть. А что нельзя? Я ведь родила её.

– Ну и что? – голос Ксении дрожал. – Вроде бы мы распрощались. Каждый получил своё. Мы помогли тебе, ты – нам. Ты увидела Валю. Прощай.

– Нет! Я приехала не за этим. Я хочу вернуть свою дочь!

– Что?! – голос Ксении сорвался, а на глаза навернулись слёзы. Она вся задрожала и больше не могла себя сдерживать. Слёзы предательски брызнули из глаз. При этом Валечка скорчила тоже плаксивое личико, уголки губок поползли вниз, на переносице залегла тоненькая морщинка, а глазки наполнились влагой.

– Понимаешь, я не могу без неё, – Алина решила высказать всё сразу, что задумала, не дав Ксении опомниться. Вид расстроившегося испуганного ребёнка вывел её из равновесия. – Ночами снится. Я сто раз пожалела, что отдала её вам. Я же мать. Мы с ней одной крови. И ей лучше будет со мной. Настоящую мать никто не заменит. Я против вас с Петром ничего не имею, но всё же… Я – настоящая мать!

– Ты с ума сошла? Я – её мать, а не ты. Ты отдала её нам в обмен на квартиру и деньги. И если называть вещи своими именами, то продала! Девочка любит меня, другой матери она не знает, и точка!

– Ксюш, подумай. Вы с Петром сможете навещать её, когда хотите. Ребёнку нужна я. Та, которая родила, настоящая мать!

– Настоящая мать не отказалась бы от своего ребёнка. Я не отдам тебе Валечку. Как ты себе представляешь, я оторву от себя малышку и отдам в чужие руки? Она не знает тебя и боится. Она будет плакать день и ночь, это жестоко! Ребёнок – не котёнок. Я растила её с пелёнок, с первого дня.

– Она быстро привыкнет ко мне. В её возрасте всё быстро забывается. Я изучала психологию и знаю это.

– Да я не хочу, чтоб она меня забыла. Ты просто бредишь! Подумай о ребёнке хотя бы! С чего это вдруг в тебе проснулась такая любовь?

– Она не внезапно проснулась. Я ни на минуту не забывала о своей дочери!

Валечка заплакала. Ксения расстегнула ремешки коляски и взяла её на руки. "Тише, дочь, тише. Сейчас пойдём, тш- ш- ш", – стала шептать она, покачивая малышку на руках. Она чмокнула девочку в лобик, прижала к себе и быстро пошла вперёд, с силой толкая коляску свободной рукой. Алина пошла рядом:

– Дай, я её понесу!

– Нет! Лучше уходи и забудь нас. Устраивай свою жизнь, ребёнка я тебе не отдам!

– Ах так? Тогда я обращусь в суд.

– Куда? – всхлипывая переспросила Ксения, стараясь не разрыдаться.

– В суд. Доказать, что это мой ребёнок будет не трудно. Есть куча свидетелей, что я его родила. Профессор, акушерка Дуся, да весь персонал роддома.

– Ну и что? Ты отдала его добровольно, подписала отказ.

– Я скажу, что вы с мужем меня "обработали", уговорили отдать ребёнка, пользуясь моим бедственным положением. У меня не было другого выхода. Я была бездомной. А теперь я встала на ноги, у меня есть работа. Да, вашу квартиру придётся вернуть, но, учитывая, что я буду одинокая мама с младенцем, мне, уверена, дадут комнату в общежитии.

– Тебе не стыдно? – с ненавистью процедила Ксения. – Ты пользовалась нами, нашими деньгами. Ты благодаря нам приобрела человеческий облик. Ты знала, на что шла!

– Я ошибалась, с кем не бывает? Говорю же, любой суд встанет на мою сторону. Учтут, что я не избавилась от ребёнка, не сделала аборт. Я находилась на грани самоубийства. Что мне оставалось?

– Знаешь, Алин, я думала, ты – нормальный человек. Жалела тебя и была бесконечно благодарна тебе за твой дар. Я ноги готова была целовать тебе за то, что ты для нас сделала. Но теперь вижу, что ты – подлая обманщица. И эгоистка.

– Можешь считать меня кем хочешь. На этой неделе я иду в суд подавать иск.

– Ты не сделаешь этого!

– Увидишь!

– Прошу, не надо! – Ксения уже рыдала, прижав к себе Валечку, которая тоже монотонно ныла, уткнувшись в мамино плечо.

Алина почувствовала свою власть над Ксенией. Она, в отличие от Ксюши, хорошо держалась. Говорила твёрдо и уверенно. Она владела ситуацией. Всё у неё получится!

– Не уговаривай меня. Даю три дня на размышления. И жду, когда вы привезёте мне ребёнка. Если мы всё решим мирным путём, то я не стану препятствовать вам с мужем общаться с моей дочкой. Кстати, я хотела бы поменять ей имя. Всегда мечтала назвать её Татьяной. Но, может и не стану… Посмотрим. В общем, я жду. Кстати, вещи мне не нужны, я уже многое прикупила. Только коляска пригодится.

Алина развернулась и быстро пошла к выходу из сквера. Через минуту она оглянулась и увидела, что Ксения села на лавочку и поит девочку из бутылочки, покачивая на коленках. Ксения качала головой, что-то приговаривая, успокаивая, видимо, малышку. Алине неприятно было это наблюдать. "Ничего, всё забудется, всё встанет на свои места. Ксении придётся переболеть, но вернуть мне дочь она обязана. Я не виновата, что мне пришлось отдать её им. Теперь я всё исправлю, со мной дочка будет по-настоящему счастливой", – думала она.

Весь вечер и следующий день Алина провела в мечтаниях. Она перебирала такие милые сердцу детские вещички, которые покупала в течение последнего месяца, представляла, как берёт на руки свою малышку. Теперь ей было легче это делать, так как она видела её воочию. Надо же! Как она жила без неё все эти месяцы? Слава богу, она набралась смелости и сделала шаг к своему счастью. Она – молодец.

Глава шестая

– Милая, успокойся, прошу. Подумай о малышке, она же переживает, глядя на тебя плачущую.

– Да как же я могу, Петь, успокоиться? – причитала Ксения Виноградова. Она уложила спать дочку, и теперь могла дать волю слезам. Весь день женщина крепилась, боясь показать родителям и соседям своё заплаканное лицо, тревогу в голосе. И только теперь, вечером, когда она осталась наедине с мужем, смогла дать волю эмоциям.

– Мы что-нибудь придумаем, – утешал Пётр супругу, вытирая слёзы с её лица широкой шершавой ладонью.

– Да что ты придумаешь? Она обратится в суд! Ведь всё, что мы сделали – не законно. А у тебя ещё эта судимость… Вдруг она скажет в суде, что мы её обманули или запугали, заставили отдать нам ребёнка? Что тогда?

Пётр почесал затылок. Ответил не сразу:

– Ну не возвращать же ей нашу дочь!

– Конечно нет! Я умру, но не расстанусь с Валечкой!

– Вот гадина! Делай людям добро после такого!

– Петь, а может нам уехать куда-нибудь, а? Она нас не найдёт.

– Куда? У нас и родни нигде нет. Не… Это не выход. Ещё не хватало нам от этой су*ки бегать!

– Петь, я на всё готова ради дочери, – продолжала Ксения, давясь слезами.

Пётр обнял жену. Он стал гладить её по густым волнистым волосам, поцеловал в макушку. Он и сам был готов на всё ради их счастья. В малышке он души не чаял и не представлял без неё существования. Конечно же, никому он её не отдаст. Он понимал, что должен срочно решить вопрос. И он изрёк, подняв лицо Ксении и глядя в любимые, такие грустные глаза:

– Мы дадим ей денег. Много. Я уверен, что дочь ей не нужна. Она же не вспоминала о ней почти год. Мы отдадим ей все наши сбережения, а я ещё заработаю… Только теперь я возьму с неё расписку в получении денег. На тот случай, если ей опять придёт в голову угрожать судом.

– А если она откажется?

– Вряд ли. Раньше не отказывалась же. Сумма будет крупная, она не сможет устоять.

– Петь, может ещё драгоценности мои отдадим, а?

– Нет! Не унижаться же до такой степени, Ксюш!

– Ладно… – ответила Ксения. – Я успокоилась хоть немного. Надо действовать как можно быстрее. Ты сам деньги отнесёшь?

– Да. Завтра после работы поеду к ней.

Супруги обнялись и пошли в спальню. Перед тем, как лечь, зашли в детскую и минут пятнадцать молча сидели у Валечкиной колыбельки, любуясь своей драгоценной малюткой, мирно сопящей на розовой кружевной подушечке, укрытой нежно-розовым байковым одеяльцем. Девочка улыбалась во сне.

– Худенькая она у нас всё-таки, – прошептала Ксения на ухо мужу.

– Просто утончённая. Вся в тебя, такая же красавица, – ответил Пётр.

На следующий день Пётр Виноградов снял все деньги со своей сберкнижки. По старинке он уложил пачки купюр в чемодан. Сам встречаться с Алиной Неверовой он не захотел. Ведь он и сам не исключал, что она может отказаться от денег. А такой поворот событий в его планы не входил. Поэтому на "дело" он отправил Родиона Кухарчика, своего друга детства, того, с которым отбывали вместе срок в исправительной колонии. В отличие от Петра, которому удалось стать нормальным человеком, отучиться в ВУЗе после колонии, встать на ноги и преуспеть в торговле, став директором крупного магазина, Родион продолжал оставаться простым мужиком. Неудачником. Никуда не пристроился после колонии, загремел второй раз за кражу, отсидел три года, вышел никому не нужным. Пётр друга не бросил. Устроил у себя в магазине грузчиком. Так мужик был хотя бы при деле. Правда видок у него был, ни дать ни взять, уголовника. Высокий и сутулый, с крупным торсом, перебитый кривой нос, шрам на половину лица и абсолютно лысая башка. Это как раз Петру и было надо. Он поручил Кухарчику припугнуть Алину. Схватить за грудки, тряхнуть как следует, объяснить ей всё "по понятиям". Никуда она не денется. За свою жизнь боятся все. Радик заставит её взять деньги и написать расписку о том, что она добровольно отдала рождённого ею ребёнка, приняла от Виноградовых крупную сумму денег. И претензий к ним не имеет. Пётр даже разрешил Родиону ударить Алину для пущего эффекта. Но не сильно, а то кто знает? Ещё в милицию обратится. В успехе мероприятия он не сомневался. Поэтому велел другу-уголовнику встретить Алину в тёмных гаражах, через которые она ходила домой с работы, решить вопрос, а потом вернуться в магазин к Петру с отчётом.

Примерно полтора часа Пётр сидел в своей коморке на складе универсама, который уже закрылся. Сотрудники ушли, поэтому ему никто не мешал сидеть и снимать стресс за бутылочкой водки. Он курил одну за одной, про себя молясь чтоб всё получилось, чтоб эта мерзкая тварь Неверова взяла деньги и навсегда отстала от них. И вот, он услышал скрип входной железной двери. Быстрые шаги. В коморку завалился Родион. С его чёрного поношенного пальто посыпались хлопья снега. Своими здоровенными сапогами он тут же натоптал большую грязную лужу. Вид его Петру не понравился. Родион снял шапку, стряхнул с неё снег на пол. Чёрные его глаза были круглыми, как плошки, и горели. Пётр понял, что что-то случилось. Он плеснул водки в стакан и протянул другу. Тот осушил стакан залпом, руки его дрожали крупной дрожью. Он сел на стул напротив Петра и стал интенсивно тереть виски. Срывающимся голосом он наконец сказал:

– Братан, беда…

– Что такое, Родя?

– Я убил её.

– Чего?! Ну-ка повтори!

– Я не хотел, Петь, не хотел! – затараторил Родион.

Пётр вскочил, подбежал к входной двери и плотно закрыл её на щеколду. Он почувствовал, как сам задрожал всем телом.

– Что значит "убил?" Ты в своём уме? – взволнованно вопрошал Пётр. Он не мог поверить своим ушам. Только теперь он заметил, что чемоданчик с деньгами стоит возле стула на котором сидит Кухарчик. Тот налил себе водки ещё и залпом выпил.

– Ты понимаешь… Сейчас расскажу. В общем, так было. Я её подкараулил. Никого не было. Была темень, хоть глаз коли. Темнеет-то рано, хотя и семь часов было всего. Спрятался в щели между гаражами. Смотрю, идёт. Я издалека понял, что это она. Ещё подумал: "Ну не дура? Такой гололёд и снегопад, а она идёт в сапожках на каблуках". И без шапки, прикинь!

– Да плевать мне, что ты подумал! Дальше что было?!

– Ну, значит, она со мной поравнялась, я вышел и ей путь перегородил. Она орать собралась, испугалась. Я сразу ей рот варежкой прикрыл и потащил её, сопротивляющуюся, в глубину гаражей через эту щель, в которой прятался. Подальше чтоб от дорожки. "Молчи", – говорю, – "А то убью".

– А она?

– Замолчала. Я тогда руку от лица её убрал и сказал ей, мол так и так. Бери деньги и отвали от Виноградовых. А не то хуже будет. Сейчас ты мне распишешься в бумаге, что взяла у них десять тысяч рублей. Не успел я договорить, как она громко так кричать начала, что никаких денег она не возьмёт, что она не продажная, и что-то там ещё. Я ей тогда, чтоб заткнулась, двинул по роже. Ты же разрешил. Ну она отлетела к противоположному гаражу. Упала, а когда падала, сильно об стену гаража стукнулась, и с крыши на неё глыба ледяная упала. Прям на голову. Ну и затихла она.

– Ты что придурок?! – выпалил Пётр. – Я ж тебе сказал, слегка ударить, только напугать! А она от твоего удара об стену гаража ударилась. Как так?!

– Ну она ж орала, как резаная. Я не виноват. Лучше что ли бы было, если б кто-нибудь услышал и ментов вызвал?

– Что ты наделал, Родя! Может она жива? Надо "скорую" вызвать. Срочно!

Пётр потянулся к трубке телефона, но Родион перехватил его руку.

– Не надо, Петя! Я проверил, умерла она. Подошёл, глянул: у неё кровь изо рта пошла, глаза раскрылись и выпучились.

– О боже! – произнёс Пётр с досадой в голосе. – Ну ты и идиот! Зачем только я тебя попросил. Вот дурак! Теперь нас найдут, и всё. Вся жизнь прахом пойдёт.

Кухарчик снова наполнил стаканы. Он уже взял себя в руки.

– Брат, может всё обойдётся, а? Ты же говорил сам, баба одинокая была. Одна жила. Никто её искать не будет. Найдут не сразу. Там место безлюдное, да и она под грудой снега лежит. Голова одна торчит. Ещё метель сейчас, вообще заметёт.

– Будут её искать. Она же учительницей в школе работает. Работала…

– А…

– Вот тебе и "А"! Может у неё хахаль есть, подруги. Вдруг она кому-то рассказала о том, что родила и ребёнка отдала. А теперь вернуть хочет. Мало ли…

– Блин, чё делать, шеф?

Пётр заходил взад-вперёд. Наконец, в голову пришла здравая мысль.

– Так, – обратился он к Родиону, – сейчас ты берёшь деньги и сваливаешь из города. Немедленно. Куда угодно, хоть на родину в свой Кишинёв. Понял? Следов твоих тут не должно остаться.

– Как это, сваливаю?

– Очень просто. Бабки бери и вали. Документы твои в порядке. У тебя ни жены, ни жилья. В общаге своей скажешь, что мама в Молдавии заболела, и ты срочно уезжаешь.

– Что, эти бабки? – спросил Родион, косясь на чемоданчик.

– Эти, эти. Бери!

– Но… Там много…

– Всё равно. Они твои. Надеюсь, ты их не профукаешь, а новую жизнь начнёшь. Иди-иди, не мешкай.

Кухарчик не мог поверить, что это происходит с ним наяву. Он взял чемодан и подошёл к Петру.

– Петь, ты уверен? Спасибо… Не ожидал. Ты прости меня, что так получилось. А как же ты?

– Нормально я. У меня семья. Жена и дочь. Они – главное для меня. Это ты прости, что втянул тебя в историю. Надеюсь, тебя никто не видел. Тем более, если ты и вправду случайно…

– Клянусь, я не хотел! Да и не видел меня никто. Говорю же, там тьма была непроглядная. Ещё снегопад, поэтому ни одной живой души не было!

Кухарчик обнял Петра. Оба мужчины успокоились. Скорее всего, это водочка сделала своё дело. Помогла, родимая.

– Прощай, друг! Брат! – сказал Родион. – А помнишь, как мы тогда, в шестьдесят первом?..

– Да. Всё я помню. Иди, скорее, Родя. Даст бог, свидимся.

Родион попятился задом к двери с заветным чемоданчиком в руке и блаженной улыбкой. Пётр закрыл за ним дверь и устало сел за стол. Бутылка была пустой, как и пачка "Примы". Мысли путались в его голове. Несмотря на выпитое, он ощущал себя трезвым, как стекло. "А что, если Кухарчик наврал, и Алина жива? Может, он вообще не встречался с ней? Да нет. Зачем ему это? Он же не знал, что я ему деньги отдам. Да и потом, если бы он хотел завладеть ими изначально, то сразу бы сбежал с этим чемоданом. Но он же не сбежал, а принёс его. Может съездить в гаражи и проверить всё самому? Нет. Опасно. Ещё увидит кто, да и следы могут остаться. Короче, надо ждать", – заключил Пётр Виноградов. Он убрал со стола и вышел, наконец, со склада. На улице бушевала настоящая февральская вьюга. Он вызвал такси. Дома, куда он попал после часу ночи, шатаясь от усталости, он за чашкой крепкого кофе поведал жене историю о том, как отдал Алине деньги, она их взяла и поклялась сейчас же уехать из города. К себе в деревню. А потом в Москву. Ксении можно не волноваться, больше она их не потревожит.

Потом, спустя три дня супруги Виноградовы прочитают в газете объявление о пропаже человека с маленькой фотографией Алины Неверовой. На вопросы Ксении Пётр будет отвечать лишь, что, наверное, Алина решила начать новую жизнь, поэтому никому не сообщила об отъезде. А про себя подумает: "Значит, ещё не нашли тело. Была бы жива, была бы дома или в больнице. Не искали бы".

Часть вторая

Глава первая

– Где я?

– Дома.

– Это не моя квартира…

– Здесь всё твоё. А эта уютная комнатушка – просто иллюзия. Я сам её придумал для того, чтоб нам удобней было спокойно беседовать с тобой.

Алина Неверова очнулась будто ото сна. Она стояла посреди небольшой комнаты с белыми стенами и потолком возле красивого овального стола цвета слоновой кости. Столешница была выполнена из толстого стекла кремового цвета, а посередине стола лежал какой-то прибор, похожий на пластмассовую книгу. Алина огляделась: на стенах висели картины с видами природы, водопадов и моря. А вот окон в комнате не было, как не было и двери. Это удивило её, но не сильно. В потолок была встроена большая круглая люстра в виде полусферы, которая излучала приятный дневной свет. На одном из двух удобных стульев с бежевыми кожаными сиденьями и спинками восседал мужчина неопределённого возраста (лет от тридцати до сорока пяти), сложив нога на ногу. Лицо его было молодым, с правильными чертами, но, несмотря на отсутствие морщин, выглядело зрелым. Наверное, это из-за умных проницательных серых глаз, которые смотрели на Алину в упор. Взгляд его был насмешливым, с прищуром. А одет мужчина был просто: в трикотажную коричневую водолазку и такие же тёмные вельветовые брюки, из-под штанин были видны начищенные до блеска чёрные ботинки. Волосы у него были русыми, аккуратно и коротко подстриженными, что, кстати, было не совсем модным. Алине стало жарко. Ещё бы! Она была одета в тёплую мутоновую шубу, воротник застёгнут, на ногах – сапожки, а на руках – меховые варежки, которые она поспешила снять и засунуть в карманы. Она почувствовала, что лоб её вспотел под волосами и захотела откинуть волосы со лба, но рука её коснулась чего-то горячего. Это был не пот. Девушка поднесла руку к лицу и увидела свои пальцы. Они были в крови. Она ещё раз коснулась лба, потом щеки и снова поднесла руку к глазам.

– Боже, что это? – удивилась Алина, разглядывая свои окровавленные пальцы.

– Кровь твоя это, – невозмутимо ответил её собеседник. Всё-таки больше он походил на парня, нежели на мужика. – Да ты раздевайся, присаживайся.

Алина не стала раздеваться, так как боялась перепачкать шубу кровью. Села. Она ничего не понимала, лишь держала окровавленную руку впереди от себя, боясь коснуться ею одежды или стола…

– Я что, ранена? Я в больнице? Кто Вы такой?

Мужчина по-отечески и по-доброму улыбнулся. Он пристальнее посмотрел на Алину и ответил, не слишком-то стараясь подбирать слова:

– Хуже. Ты умерла. И ты на том свете. Вернее, для тебя это – как раз лучше, а не хуже. И свет как раз не тот, а этот. Единственное реальное место. Твоя земная жизнь закончилась. Теперь ты не Алина Дмитриевна Неверова, а Дух. Дух без тела. То, что ты видишь как себя, твои руки, одежда, кровь – тоже иллюзия. Я создал её специально для того, чтоб ты не была слишком шокирована. Чтоб легче тебе было осознать, что ты больше не имеешь тела. Смотри!

Мужчина привстал, картинно набрал полную грудь воздуха и дунул в Алину изо всех сил, примерно в область груди. Девушка опустила взгляд вниз и увидела то, что трудно было описать человеческими словами: в центре её живота образовалась огромная дыра, в которую с бешенной скоростью под напором ветра влетали клочья её одежды и исчезали в невидимом водовороте. Алина видела и слышала, как рвалась и трещала по швам шуба, платье, колготки и даже нижнее бельё, превращаясь в тряпичные лоскуты, которые разноцветными лентами путались и сливались в комки, влетали в зияющую дыру в области живота и исчезали где-то там… У Алины "дыхание спёрло" от этого жуткого зрелища, она закричала и схватилась руками за живот, согнувшись пополам. И, о ужас! Руки Алины на её глазах мгновенно истлели: кожа, затем красного цвета мышцы словно разорвались в клочья и устремились внутрь чёрной дыры, поглотившей одежду. Последними Алина увидела белые кости рук, которые на её глазах рассыпались и превратились в порошок, который пыльным облаком устремился всё туда же, в общий воздушный поток. Девушка зажмурилась от животного страха.

– Хватит! – заорала Алина что есть мочи, обращаясь к своему собеседнику. Она едва выдавила из себя это "хватит!", так как чувствовала, что сейчас и лицо её превратится в прах и тогда нечем будет и слово произнести.

Мгновенно ветер стих. Алина с трудом разомкнула веки. Теперь, подумала она, после такого зрелища, её уже вряд ли сможет что-то напугать или удивить. К своему облегчению, она увидела себя целой, с руками и ногами, одетую в уютный фланелевый халатик с мелкими ромашками. Она потрогала свой живот. Он был цел. Поправила волосы, откинув их назад, коснулась лица. Следов крови не осталось.

– Что это было? Я чуть с ума не сошла. Вроде, не больно, но жутко!

– Я уже говорил. Иллюзия. Как и твоё нынешнее одеяние. Нет у тебя больше тела, нет. Ты в мире духа. Просто тебе не привычно пока осознавать себя пустотой. Ты нигде, и ты – везде! Чистое сознание. Как и я. Поэтому я придумал нам с тобой человеческий облик. И называть тебя я буду Алиной, хоть ты уже давно не она. Уже три дня как Алина Неверова – труп, занесённый снегом.

– Нет! Мне всё это снится. Я не труп! – возмутилась Алина. – Да кто Вы такой?

– Я – твой ангел-хранитель. Меня зовут Ларри-Шутник.

– Почему Шутник?

– О, вижу ты немного приходишь в себя. Появился интерес. Просто люблю пошутить, крепкое словцо люблю и даже "чёрный" юмор. Вот так и прозвали меня братья и сёстры. Другие ангелы.

– Вы…

– Не Вы-кай. Мы с тобой не чужие, а как раз наоборот. Все духи, или, можно сказать, души – одно целое. Все мы из одного источника, из одного Начала. Потом ты вспомнишь это. А пока свежи ещё твои воспоминания о земной жизни.

– Не важно! Ты не можешь быть ангелом. Ангелы другие. Они с крыльями, они любят человека и хранят.

– Ну-ну… Ты хоть помнишь, как умерла?

– Нет… Я не могла умереть! Ты врёшь мне. Мне всего двадцать семь. Отпусти меня отсюда, меня ждёт дочь! У меня полно дел, работа, дом.

– Ха! Дочь её ждёт. Опомнилась. Никто тебя уже не ждёт, успокойся.

На Алину вдруг лавиной нахлынули воспоминания. Они появлялись обрывками, постепенно, очень медленно складываясь в цельную картину. Картину её жизни. Вот она в роддоме, смотрит на младенца, её ребёнка. Вот женщина в заснеженном парке с коляской испуганно уставилась на неё. Вот она клеит обои в своей квартире. Теперь она сидит в подвале голодная и чумазая, почёсывает вшивую голову. Вот она сидит за столом, уставившись в школьный журнал, а у доски мальчишка пятиклассник выводит мелом слова… Вот мама завязывает ей, маленькой девочке, белые бантики на первое сентября. Мама… Вот она стоит в ЗАГСе в белом платье под руку с красивым мужчиной, её мужем. Алине стало тоскливо и обидно. Наверное, и вправду, её больше нет. Тогда почему так горько? Ведь всё должно пройти.

– Я не понял, – прервал её воспоминания Ларри, – ты о чём-то вспомнила?

– Смутно.

– Да, трудно с тобой. Даже бабульки старые со склерозом быстрее вспоминают.

Ларри пододвинул свой стул к Алининому и открыл пластмассовую книжечку, лежавшую посередине стола, под прямым углом. Одна створка оказалась сверху, она внутри представляла собой плоский чёрный экран. Створка, которая была расположена горизонтально и, получалось, лежала на столе, представляла собой плоскую платформу с множеством кнопок с буквами и цифрами, как на пишущей машинке.

– Смотри внимательно, – сказал ангел Ларри. Он нажал поочерёдно несколько кнопок, и экран загорелся.

– Что это?

– Ноутбук. Их ещё не изобрели, но скоро они будут в каждом доме даже у ребёнка. Лет через тридцать-сорок. Удобная вещь, кстати. У меня он, как видишь, уже есть.

– Как это работает?

– Откуда я знаю? Я не программист. Ты гляди в оба.

Алина уставилась на экран. Живая картина, появившаяся на нём, показалась ей знакомой. Точно она второй раз пришла в кинотеатр посмотреть фильм, который уже видела. Было темно, но падающий пушистый снег немного освещал улицу. Алина шла с работы после второй смены. Она замёрзла, но шапку не надела, так как не любила то, что потом творилось на голове после того, как её снимешь. Модненькие сапожки на каблучке тоже почти не грели, поэтому девушка торопилась. Алина вспомнила, что в тот момент она была поглощена мыслями о своей дочери, которую готовилась забрать у приёмных родителей на днях. Она собиралась успеть в детский мир, который работал до девяти, чтоб купить несколько давно приглянувшихся ей вещичек и пару мягких игрушек для девочки. Представляла, как малышка будет рада подаркам, как будет смеяться. Наверное, она уже здорово ползает, умеет стоять. Надо будет, думала Алина, купить дорожку в коридор и коврик ещё на кухню. Потом она пошла по тропинке между гаражей. Путь через гаражи был короче, но на тропинке между двух рядов гаражей, которых было более сорока на этом участке, не было ни одного фонаря. Зато выходя из гаражей, через три минуты оказываешься у своего подъезда. Она решила, быстро бросит школьную сумку с тетрадками учеников и побежит в детский мир. Но вдруг ничего не подозревающую Алину окликнул какой-то мужик из темноты. Она обернулась и испугалась: перед ней стоял громила с лицом матёрого уголовника. И выражение лица у него было весьма зловещее.