скачать книгу бесплатно
– Так ведь они неспроста упали! – закричал Гена.
– Неспроста?
– Рюмки стояли ровно, их толкнул ОН. Злодей этот…
– Домовой, что ли?
– Именно так, будь ОН неладен! Я тебе клянусь!
– Меня это не удивляет, я видел, как ОН посуду бьёт и ковшиком швыряется.
– Да, парень, поражаюсь с тебя, так спокойно рассуждаешь.
– Если на домового не обращать внимания, то он перестаёт быть активным. Я это заметил. Вероятно, его подпитывает энергия страха, исходящая от человека. Чем-то напоминает собаку. Псина чувствует, если человек боится её, то она будет лаять на чужака, может и накинуться. Также и с призраком.
– Хм.
– Наверно ОН служит бабке, как та собака. Не любит застолье и пьянки.
– То есть, ты говоришь, что не надо обращать на него внимания? – переспросил Гена.
– Ну да. А вообще, мне было бы интересно изучить природу этого явления. Как ОН, не имея возможности материализоваться, вдруг начинает бросать ковшик или нож.
– В смысле, как ОН это делает?
– Да. Ведь все эти предметы имеют вес.
– Мне кажется, студент, не стоит тебе в это лезть. Посмотри на мою руку и пойми, насколько ОН опасен.
– Меня сейчас больше не домовой беспокоит.
– А что?
– Стоимость проживания. Для меня это слишком дорого, на жизнь не хватает.
– Хочешь, я поговорю с Натальей?
– Поговорите.
– Ладно, пойдём, а то нас опять потеряют.
****
Когда Геннадий с Максимом вернулись, женщины за столом пели «Ой мороз, мороз…», а закончив её, затянули «Рябину кудрявую». Марина смущалась, когда её локтем толкала Галина, давая понять, что студентке нужно поддержать женское общество и петь с ними.
– Гена, давай плесни всем ещё по одной, – попросила Наталья, когда песня закончилась.
Геннадий повиновался, осторожно, придерживая рюмки, разлил спиртное. Женщины выпили.
– Марина, а ты откудова родом-то? – спросила Паня. – Местная? В смысле, из города?
– Да, – ответила девушка, всё также краснея.
– Шибко ты на мою сватью похожа. Царство ей небесное.
– Я сватью твою не помню, – вступила в разговор Галина. – А вот тятю твоёго очень хорошо представляю. Ему также царствие небесное.
– А чего это ты, Галя, его помянула-то?
– Просто тятя твой – Иван Силыч – хороший был мужик, справедливый.
– О да! Этого у него не отнять, – согласилась Паня.
– С Паней мы родом-то из Нижне-Исетска, – пояснила Галина. – Лет пять назад я оттудова окончательно съехала. А ты, Панечкя, в котором году сюда переехала-то?
– Так, сейчас скажу, – задумалась Паня. – В пятьдесят третьем Сталин умер…
– Ой, как мы тогда ревели-то все, – перебила её Галина. – Как ревели! Отец народов всё-таки!
– Ну да, – согласилась Паня. – После Сталина пришёл этот, «кукурузник» – Хрущёв. Так он чего задумал-то.
– Ну?
– Решил он цыган, что по всей стране бродяжничали, сделать осёдлыми. Паспорта им ещё тогда выдавали.
– Да, да.
– Их в Нижне-Исетск целыми таборами свозили. Машины эти, как его… «ЗИС-5», битком набитые, привозили их, не пойми откудова. Выделяли приезжим хороший пиломатериал, кругляк тоже давали, заставляли строить постоянное жильё. У жителей посёлка до этого наделы были по двадцать пять, а где и по тридцать соток земли на семью. На участках скотину пасли, у кого ульи стояли.
– Да, да, помню.
– Так вот, власти распорядились всем местным землю порезать. Оставляли всего по восемь-девять соток, излишки цыганам отдали. Недовольных тогда шибко много было. Вот и тятя-то мой не захотел там больше жить и продал дом. Все мы переехали на Шарташ, к дядьке нашему, Фёдору Силычу. Получается, в пятьдесят пятом году это было. Здесь отстроились потихоньку. Так вот и живём.
– А мы на цыган как-то не обращали внимания, – сказала Галина. – Они нас не беспокоили. Когда у меня муж умер, с дочерью мы решили разъехаться. Она в Нижне-Исетске осталась, а меня сестра сродная на Шарташ позвала. Тут все и встретились. Да, Панечкя?
– Да.
Галина взяла на колени объевшуюся в буквальном смысле кошку, стала её гладить. Муська, почувствовав себя в центре внимания, заурчала, подставляя под ласки свой распухший живот.
– Ой, Мусенькя, какая ты толстая. Беременная, что ль?
– Прямь, беременная! – ухмыльнулась баба Клава. – Она уж старая.
– Это она пельменями обожралась, – заметила Паня.
– Роди мне, роди хоть одного котёнощкя, – гладя кошку, приговаривала Галина. – Роди мне, роди.
Через некоторое время Муське эта процедура надоела и, спрыгнув, она выбежала в коридор. Оставшись без объекта своих ухаживаний, Галина, в своём стиле, потребовала «продолжения банкета»:
– Генкя! Наливай!
– Да будет Вам, тёть Галь! Мне не жалко, но на посошок оставьте место.
– Тогда не молчи, скажи нам, старухам, хоть что-нибудь интересное.
– Вот сижу, думаю, чего бы Вам сказать, – почесал затылок Гена.
– Ну?
– Но это больше Натальи касается.
Все повернулись в сторону Натальи, которая пыталась вилкой достать солёный огурец из трёхлитровой банки.
– Давай, говори, раз меня касается, – сказала она, отодвинув банку в сторону.
– Я на счёт студента нашего, Максимки.
– А что такое?
– Просит он немного снизить ему плату за проживание. Я сказал, что спрошу у тебя. Хороший он парень.
В комнате воцарилось молчание. Видно было, что для Натальи этот разговор неудобен. Лицо её стало красным то ли от борьбы внутри себя доброй и корыстной сторон, то ли от возмущения поднятой не к месту темы.
– Сейчас ничего не скажу, – наконец выговорила она. – В дальнейшем посмотрим.
Потом все опять сидели, молча, глядя на студентов.
– Ладно, Вы тут решайте. А нам идти пора, – вставая из-за стола, сказала баба Паня. – Галя, ты идёшь?
– Куды ж я денусь-то, – с некоторой досадой ответила Галина. – Зовёшь, так пойду.
– Я вас провожу, – встала из-за стола Наталья.
Её примеру последовала и Клавдия Ивановна. Максим с Мариной понесли свои тарелки на кухню, освобождая стол от лишней посуды. За столом остался только Геннадий.
– Ой! Кто тут все шубы посбрасывал на пол-то? – раздались из коридора удивлённые возгласы женщин.
– Эй, студентик, милай! Ты ль, что ли, шубы всем пообрывал, али Генкя помог? – кричала Галина. – Вы ж тут с имя ?всё на улицу ходили.
– Нет, – оправдывался Максим, выглянув из кухни. – Не мы.
– А кто тогда?
– Не знаю.
– Вон чё! Гляди, аж «с мясом» вырвато, – ворчала Паня.
– А, ладно! Видно Наташкя спьяну навалилась! – сказала Галя и расхохоталась.
– Ну, хорошо, пусть будет Наташка, – согласилась Наталья.
Бабули оделись быстро, но прощались долго.
– Клавощкя! – крепко целуя Клавдию Ивановну, говорила Галина. – Ты не поверишь, как я тебя люблю!
Слышались громкие «чмоки».
– Клавощкя! Ты наша любимая соседкя!
Опять «чмоки».
– Да пошли уже, Галка! – говорила Паня, дёргая подругу за рукав её шубы.
– Панечкя, чего ты мне всё время запрещашь? – возмущалась Галя.
– Вот ведь, как выпьет, так до? смерти зацелует, – жаловалась баба Клава, пытаясь освободиться от объятий соседки.
– Ладно, не хотите обниматься, хрен с вами! Тогда мы пойдём, – сказала Галина и вышла в сени.
За ней последовали Паня и Наталья. Клавдия Ивановна осталась в коридоре. Вдруг из комнаты, где было застолье, послышался звук падающей и бьющейся о пол посуды.
– Ух! Чего это там ещё? – всполошилась бабуля.
На звук из кухни прибежали Макс и Марина. Гена, немного бледный, по-прежнему сидел за столом. Скатерть съехала на край в его сторону. Вокруг стола, на полу, валялись разбитые банки из-под солений, вперемежку с тарелками и столовыми приборами. Геннадий в руках держал большую эмалированную миску с остатками пельменей. Видимо, это был единственный трофей, который ему удалось поймать при падении посуды.
Клавдия Ивановна глядела на беспорядок, пытаясь сообразить, что произошло, открыв рот от удивления.
– Вот, студент, – сказал Гена, кисло улыбаясь. – Чего я тебе говорил. Вишь, чего ОН творит?
Максим согласился, добавив:
– Оборванные шубы и пальто тоже его рук дело.
– Да уж.
Баба Клава перевела взгляд на студента, потом обратно на зятя, проговорив:
– Ничего не понимаю. Только зачем посуду-то бить?
Её вопрос остался без ответа.
– Ну-ка, ребята, давайте быстро здесь всё подберём! – скомандовал Геннадий, окончательно придя в себя. – Не то сейчас Наталья зайдёт, сами понимаете…
Первым на клич отозвался Максим, к нему присоединилась Марина. Она, как и баба Клава, не знала, что произошло, но, проявив солидарность со своим другом, усердно подбирала упавшую со стола посуду.
– С пола-то мы подберём, но что делать с моими брюками? Я весь в этом огуречном рассоле, – ворчал Гена, помогая студентам наводить чистоту.
Убрались быстро. Битую посуду и банки с остатками еды сложили в ведро, остальное составили на кухне. Стол в комнате установили на прежнее место, вынесли лишние стулья и табуретки. Пол на два раза протёрли влажной тряпкой. К моменту возвращения Натальи порядок был наведён.
