скачать книгу бесплатно
– Так! Жги! Ловко! Чище, идолы! – покрикивал гусар. – Люблю! Митя! Друг!.. Выпьем!
– Милые мои! – ревел Блуждаев, хватая себя за грудь и обрывая пуговицы у жилета. – Эфиопы-черти! Убейте меня! Ради бога, убейте!
– Митя, плюнь, выпьем! – твердил гусар, опуская усы в стакан.
– Убейте, эфиопушки! – плакал Митя, размазывая по лицу ладонью слезы. – Не могу я больше жить на свете после этого… тяжко мне, фараонушки… Дюжину шампанского! – перестал он вдруг плакать. – Стой! Стой, анафемы!..
Хор остановился.
– Плясовую… Тр-рогай!
Хор моментально тронул «Сени». Со стула сорвалась красивая смуглая цыганка и, сверкая черными, как агат, очами, ветром пронеслась по зале.
– Пашка, молодец! – орал Блуждаев, хлопая отчаянно руками и совсем перевешиваясь через стол. – Сатана! Люблю! Пашка!
Пашка замерла на мгновение посредине залы и, сверкнув агатами на Блуждаева, змеей поползла к нему, перегибая свой стан и вздрагивая плечами. Блуждаев схватил себя за волосы и впился глазами в цыганку. Гусар топал ногами. Цыганка сделала прыжок и под самым носом обмиравшего от восторга купца так отчаянно перетряхнулась всем корпусом и таким обожгла его жгучим взглядом, что Блуждаев застонал, словно его ударили ножом в сердце, и упал на диван.
– Пашка! – вскрикивал он, отчаянно взмахивая руками и сбивая со стола бутылки и стаканы. – Сюда, Пашка, сюда!
Гусар бросился к плясунье, схватил ее в охапку и посадил на колени к Блуждаеву.
– Все бери, все, только поцелуй! – кричал он, бросая на пол скомканные радужные бумажки.
Цыганка усмехнулась, влепила в мокрые пьяные губы купца поцелуй и в одну секунду очутилась у двери. В дверях стоял Иван Афанасьевич Аршинов и вызывающе смотрел на Блуждаева.
А Блуждаев, разлакомившись поцелуем цыганки и неистово крича: «Бис, Пашка, бис!», ловил руками воздух и, поймав голову своего гусара, заключил его в объятия.
– Пойдем, желанный, в сад, – шепнула цыганка Аршинову и скользнула в дверь.
Иван шагнул за ней и чрез минуту очутился в садике, слабо освещенном двумя-тремя фонарями, качавшимися на кустах бузины.
– Сюда, желанный, сюда! – говорила цыганка, скользя тенью по дорожкам. – Вот скамеечка, тут, садись.
Иван сел. Цыганка обвила его шею руками и словно огнем опалила его губы поцелуем.
– Что пропал, Иван Афанасьевич? Аль забыл уж свою «смуглянку»? – спрашивала она, прижимаясь к Аршинову.
Иван усмехнулся самодовольно и, повернув голову цыганки, посмотрел ей в глаза.
– Соскучилась? – спросил он.
– Вот как соскучилась, Иван Афанасьевич, и сон потеряла, и аппетиту никакого не стало.
– Ну?
– Провалиться на этом месте, желанный, коли вру…
– Я тоже, Пашенька, по тебе соскучился, да никак нельзя было… знаешь отца?
– У-у-у, беда! – затрясла та головой. – Был он как-то намедни у нас со своими покупателями – подступиться нельзя, так волком и глядит.
– Ха-ха-ха! – закатился Иван. – Неужели и ты его лаской не прошибла?
– Ничего не берет. Сидит да исподлобья на всех и глядит… и скупой-прескупой, не то что ты, Иван Афанасьич…
– Да я что, я добрый…
– Добрее да желаннее тебя я на свете человека не видывала.
Цыганка чмокнула снова Аршинова и захныкала.
– А у меня, желанный, опять несчастье: сестрица Маша пишет из Рыбинска, погорели недели две тому, все, как есть, дотла сгорело.
– Ладно. Я помогу.
– Вот спасибо, желанный! Век за тебя сестра Бога молить будет!
– Кто это у вас? – спросил Аршинов, перебивая цыганку и прислушиваясь к пению, доносившемуся из комнат.
– Блуждаев Дмитрий Федорыч. Знаешь?
– По фамилии слыхал.
– Третьи сутки у нас гуляет, богатый и тароватый купец.
– Ужли третьи сутки?
– Третьи, Иван Афанасьич!
– Счастье же вот людям, а я двое суток погуляю и сичас от папаши трепка формальная.
– Паша! Паша! – кричал гусар, появляясь в саду.
Он шел по дорожкам и цеплялся поминутно за кусты.
– Это что за чучело? – нахмурился Иван.
– А это с Блуждаевым приехавши…
– Не отвечай ему, ну его к лешему!..
Гусар прошел мимо сидевших на скамейке Аршинова с цыганкой и, попутавшись по кустам, выругался и скрылся в комнатах.
– Хмельны, оба хмельны, желанный… Спеть песенку прикажешь?
– Погоди, надо поговорить с тобой сперва.
Но говорить не пришлось. На террасе показалась грузная фигура Блуждаева, поддерживаемая гусаром.
– Пашка! Эй! – крикнул он, потрясая в воздухе бутылкой шампанского. – Адъютант, почему нет эфиопки, а?
– Придет… ты поверь уж моему слову.
– Почему нет? – орал Блуждаев, колотя бутылкой по перилам террасы. – Найди в моменту…
– Да придет, погоди… ах, как ты глуп, Митя!
– Желаю Пашку, и кончено… Пусть «Очи» споет… Пашка-а! Змея!
– Не ори, придет, я знаю женщин… я, брат, на женщин миллион спустил, ты то пойми, – уговаривал его гусар, толкаясь носом в плечо Блуждаева, – мил-ли-он! Придет! Деньги есть – придет… пойдем хор слушать… выпьем…
– Не могу без ней… «Очи» желаю!.. Найди! Из земли вырой!
– Да нет ее здесь… ты пойми… видишь – нет.
– Ничего не вижу… Друг ты мне али нет?
– Друг, Митя…
– Найди Пашку… Она здесь… я видел, как она с каким-то балбесом ушла… а? Я деньги трачу, не жалею ничего, а она провалилась вдруг… тащи сюды хозяина, я его бить буду, обращению учить.
– Я пойду к нему, Иван Афанасьич, – поднялась цыганка со скамейки, – спою ему «Очи» и назад вернусь…
– Прочь, – отпихнул Аршинов в сторону цыганку, – я с ним поговорю сам…
– Пашка! Змея! – надрывался Блуждаев. – Где ты?
– Она со мной! – проговорил Аршинов, вырастая под самым носом Блуждаева.
Тот отшатнулся и схватился за гусара.
– С тобой?
– Со мной. Она для вас пела, а теперь будет петь для меня, понял?
– Гусар! Что же это такое, а? Ведь это грабеж, а? Не допущай этого, гусар…
– Мы этого не допустим! – проговорил тот, выступая вперед.
– Плевать я на все хотел, вот что! – ответил Аршинов.
– Что-о? Плевать? Бей его! Гусар, руби!
Бутылка засвистала в воздухе и ударила в плечо Аршинова.
– A-а, так вы вот как, ну посмотрим!
Он плюнул по старой школьнической привычке в ладони и, сжав кулаки, бросился на кутил…
* * *
На другой день Афанасий Иванович встал рано. Умывшись и помолившись Богу, он сошел в сад, обошел все дорожки, зашел в оранжерею и, поговорив с садовником, прошел в столовую, где за самоваром уже сидели Арина Петровна и Андрей.
Он ласково поздоровался с женой и сыном и справился об Иване.
– Ивана, папаша, нет, – ответил Андрей.
– Не ночевал?
– Надо думать, что не ночевал.
Афанасий Иванович сморщился и молча выпил стакан чаю.
«Загулял, – подумал он, – ну что же, пускай уж погуляет напоследках».
Выехав в город, он послал за Алеевым и отправился с ним к Митягову.
У Митягова они засиделись до вечерен и вышли оттуда с покрасневшими лицами.
Аршинов отправился в лавку, а Алеев проехал прямо домой.
– А где же Липа? – справился он у жены.
– Да в саду, гляди, гуляет.
– Ну что, спрашивала ты ее, как ей жених?
– Спрашивала, – с боязнью проговорила Анна Ивановна, – да так она как-то все… ни да ни нет, только, по-моему, Спиридоныч, Сереженька куда умнее и пригляднее Ивана Афанасьича.
Алеев посмотрел на жену и постучал себя указательным пальцем по лбу.
– До старости ты дожила, а здесь до сей поры ветер гуляет. По-твоему, Сергей хорош, а по-моему, Иван. Понимаешь, – повторил он с удареньем, – по-моему, Иван.
– Я, Спиридоныч, что же… и по-моему тоже, Иван Афанасьич – паренек великолепный и из себя мужчина настоящий… известно, девушки глупы; забьют что себе в голову – ничем не выбьешь.
– Стало быть, Липе Сергей нравится больше?
– Да я рази это говорила? Христос с тобой, Спиридоныч!
– Без уверток. Так, что ли?
– Да это ничего, Спиридоныч, мало ли, кто девушке нравиться может.
– Так-с. Значит, ей Сергей по нраву?
– Не знаю, Спиридоныч, ей-ей, не знаю.
– Не знаешь, а мелешь, мельница пустая.