Укрытие. Книга 3. Пыль

– Боюсь, что смогу лишь ненадолго посетить храм, – сказала она. – Я зайду на службу, когда буду возвращаться, хорошо?

– И когда вас ждать? – Вендел нахмурился. – Я слышал, что вы возвращаетесь к работе, которую выбрали для вас Бог и Его паства.

– Скорее всего, недели через две. Все зависит от того, сколько времени мне понадобится, чтобы разобраться с накопившимися делами.

На площадку вышел служка с деревянной чашей, украшенной резным орнаментом. Он показал ее содержимое Венделу, и Джульетта услышала, как в чаше звякнули читы. На мальчике было коричневое одеяние, и, когда он поклонился Венделу, Джульетта увидела, что макушка у служки выбрита. Мальчик собирался уже уйти, но Вендел придержал его за рукав.

– Окажи уважение нашему мэру, – сказал он.

– Мэм. – Мальчик поклонился. На его лице не отразилось никаких эмоций. Темные глаза под густыми черными бровями, бледные губы. Джульетта догадалась, что он проводит мало времени за пределами церкви.

– Совсем не обязательно называть меня «мэм», – вежливо сказала она. – Просто Джульетта.

Она протянула руку.

– Ремми, – представился мальчик.

Он выпростал руку из рукава. Джульетта пожала ее.

– Займись скамьями, – попросил Ремми священник. – Скоро еще одна служба.

Тот опять поклонился им и побрел обратно. Джульетта почувствовала жалость к нему, но не могла понять ее причину. Вендел посмотрел на лестницу, наверное прислушивался, не приближаются ли прихожане. Придержав дверь, он пригласил Джульетту войти:

– Заходите. Наполните флягу. А я благословлю ваше путешествие.

Джульетта потрясла флягу, та оказалась почти пустой.

– Спасибо, – поблагодарила она и вошла вслед за священником.

Они миновали притвор, и Вендел пригласил Джульетту в нижнюю церковь, которую она посещала уже несколько раз за предыдущие годы. Ремми деловито расхаживал между рядами скамей и стульев, заменяя подушечки и раскладывая объявления, написанные от руки на узких полосках дешевой бумаги. Она заметила, что мальчик украдкой поглядывает на нее.

– Боги по вам соскучились, – заметил отец Вендел, давая понять, что ему хорошо известно, как давно она посещала воскресную службу.

С тех пор церковь расширилась. Здесь стоял кружащий голову дорогой запах опилок, говоривший о недавно обработанной древесине, добытой из дверей и найденных старых досок. Джульетта положила ладонь на кафедру, которая наверняка стоила целое состояние.

– Ну, боги знают, где меня найти, – ответила она, убирая ладонь с кафедры.

Она сказала это шутливо и улыбнулась, но увидела, как на лице священника мелькнуло разочарование.

– Иногда мне думается, уж не прячетесь ли вы от них всеми способами, какие возможны. – Отец Вендел кивнул на мозаичное панно за алтарем. Лампы за стеклом ярко светились, отбрасывая цветные пятна на пол и потолок. – Я читал с этой кафедры ваши записки о рождениях и смертях и понял, что во всех этих событиях вы видите божью волю.

Джульетте захотелось сказать, что это делала не она. Их за нее писали другие.

– А иногда я гадаю, – продолжил Вендел, – верите ли вы вообще в богов, если столь легкомысленно относитесь к их заповедям.

– Я верю в богов, – ответила Джульетта, задетая подобными обвинениями. – Я верю в богов, создавших это укрытие. Верю. И создавших все другие укрытия…

Вендел вздрогнул.

– Святотатство, – прошептал он, и его глаза расширились, как будто сказанное могло убить. Он быстро взглянул на Ремми, тот поклонился и направился к выходу.

– Да, святотатство, – согласилась Джульетта. – Но я верю, что боги построили и башни за холмами и оставили для нас путь, который нам предстоит открыть, дорогу, по которой мы выйдем отсюда. В глубинах укрытия, отец Вендел, мы откопали машину. Землеройную машину, которая способна проложить дорогу к новым местам. Я знаю, что вы этого не одобрите, но я верю, что именно боги дали нам это орудие, и я намерена им воспользоваться.

– Эта ваша копательная машина – порождение дьявола, и покоится она в дьявольских глубинах, – возразил Вендел. На его лице не было и следа доброты. Он промокнул лоб квадратиком тонкой ткани. – Не существует таких богов, о которых вы говорите, это демоны, а не боги.

Джульетта поняла, что это и есть суть его проповеди. Она невольно попала на его одиннадцатичасовую службу. И люди приходят издалека, чтобы это услышать.

Она шагнула к священнику. Щеки ее полыхали от гнева.

– Среди моих богов могут быть демоны, – согласилась она, заговорив на его языке. – Боги, в которых я верю… и которым поклоняюсь, – мужчины и женщины, построившие и это укрытие, и еще множество таких же. Они построили укрытие, чтобы защитить нас от мира, который они уничтожили. Они были одновременно и богами, и демонами. Но они оставили нам возможность освобождения. Они хотели, чтобы мы обрели свободу, отец, и дали нам средства для этого. – Она показала на свою голову. – У меня эти средства здесь. И они оставили нам копатель. Они это сделали. Нет ничего святотатственного в том, чтобы пустить его в ход. И я видела другие укрытия, в существовании которых вы продолжаете сомневаться. Я там была.

Вендел отступил на шаг. Провел пальцами по висящему на груди кресту. Джульетта заметила Ремми – тот подглядывал из-за двери, и его черные брови бросали тени на темные глаза.

– Мы обязаны использовать все инструменты, которые нам достались от богов, – продолжила Джульетта. – Кроме того, который пустили в ход вы, – умения внушать страх другим.

– Я? – Вендел прижал ладонь к сердцу, а другой рукой указал на Джульетту. – Это вы распространяете страх. – Он повел рукой в сторону скамей и темнеющих за ними рядов разномастных стульев, ящиков, даже ведер. – Люди собираются здесь, дабы отвергнуть дьявольскую работу, которую вы затеяли. Дети не могут по ночам спать, боясь, что вы всех нас убьете.

Джульетта открыла рот, но слов не нашлось. Она вспомнила взгляды на лестнице, мать, испуганно прижимающую ребенка, и знакомых, которые с ней перестали здороваться.

– Я могу показать вам книги, – негромко проговорила она, вспоминая о полках, на которых стояло Наследие. – Могу показать книги, и тогда вы все поймете.

– Есть только одна книга, достойная изучения, – возразил Вендел. Его взгляд метнулся к большому украшенному тому с позолоченным обрезом, лежащему на подиуме возле кафедры и накрытому футляром из гнутой стали. Джульетта помнила уроки из этой книги. Она видела ее страницы с загадочными фразами, выглядывающими из-под черных строк, замазанных цензурой. Она также обратила внимание, что подиум приварен к стальному основанию храма, видимо, неопытным сварщиком, наварившим толстые параноидальные швы. Значит, тем самым богам, от которых ждали благополучия, нельзя было даже доверить присмотр за одной-единственной книгой.

– Мне пора вас покинуть, чтобы вы успели подготовиться к службе, – сказала Джульетта, испытывая сожаление за всплеск эмоций.

Вендел развел скрещенные на груди руки. Джульетта чувствовала, что они зашли слишком далеко и что оба об этом знали. Она надеялась развеять сомнения священника, но лишь усилила их.

– Я хотел, чтобы вы остались, – сказал Вендел. – Но хотя бы наполните флягу.

Джульетта сунула руку за спину и отстегнула флягу. Тут же подоспел Ремми, зашуршав тяжелым коричневым одеянием. Выбритый кружок на его голове блестел от пота.

– Я наполню, святой отец.

Вендел кивнул. Он молчал все время, пока мальчик набирал воду из фонтанчика. И больше не произнес ни слова. Обещание благословить ее путешествие так и осталось невыполненным.

10

Укрытие 18

Джульетта приняла участие в церемонии посадки растений на средней ферме, пообедала и продолжила свое одинокое восхождение. К тому времени, когда мэр добралась до тридцатых этажей, освещение начало тускнеть, и Джульетте все чаще приходила на память ее кровать.

Лукас ждал на лестничной площадке. Он приветливо улыбнулся и взял у нее наплечную сумку, хотя она почти ничего не весила.

– Совсем не обязательно было меня дожидаться, – сказала ему Джульетта, но, если честно, эта встреча была для нее приятной.

– Я сам только что пришел, – возразил Лукас. – Носильщица сказала, что ты уже близко.

Джульетта вспомнила девушку в светло-голубом комбинезоне, обогнавшую ее в районе сороковых этажей. Трудно было не вспомнить, что здесь у Лукаса повсюду глаза и уши. Он придержал для нее дверь, и она ступила на этаж, наполненный противоречивыми воспоминаниями и чувствами. Здесь погиб Нокс. Здесь отравили Джанс. Здесь Джульетту приговорили к очистке, и здесь же ее латали врачи.

Она посмотрела на комнату для совещаний и вспомнила, как ей сказали, что она теперь мэр. Там же она предложила Питеру и Лукасу рассказать всем правду о том, что они не одиноки в мире. Она до сих пор считала это хорошей идеей, несмотря на их возражения. Но может быть, лучше все это показать людям, чем рассказывать? Она представила, как семьи совершают великое путешествие вниз – примерно так, как они привыкли ходить наверх, чтобы посмотреть на экран. Они будут путешествовать в ее мире – тысячи людей, никогда там не бывавших и понятия не имеющих, как выглядят машины, сохраняющие им жизнь. Они спустятся до механического отдела, чтобы затем пройти по туннелю и увидеть другое укрытие. А по пути восхитятся главным генератором, который теперь, идеально сбалансированный, лишь негромко гудит. И подивятся туннелю, созданному ее друзьями. А затем с восторгом начнут заполнять пустой мир, так похожий на их укрытие, переделывая его, как им захочется.

Турникет пискнул, когда Лукас просканировал свой пропуск, и Джульетта вернулась из мира мечтаний в реальность. Охранник за турникетом помахал ей, Джульетта помахала в ответ. Коридоры отдела АйТи за его спиной были тихими и пустыми. Большая часть работников разошлась по домам ночевать. Опустевший отдел напомнил Джульетте Семнадцатое укрытие. Она представила, как из-за угла выходит Соло, в руке у него полбуханки хлеба, в бороде застряли крошки, а на лице при виде Джульетты расцветает счастливая улыбка. Зал возле входа в серверную выглядел точно так же, только в Семнадцатом выдранные из потолка лампы свисали на проводах.

Эти двойные воспоминания смешались у нее в голове, пока она шла следом за Лукасом в его квартиру. Два мира с одинаковой планировкой, две прожитые жизни, одна здесь, и другая там. Недели, проведенные вместе с Соло, воспринимались ей как целая жизнь – настолько крепкими при подобном стрессе оказались связи между двумя людьми. Элиза могла выскочить из кабинета, где дети устроили себе дом, и прижаться к ногам Джульетты. Близнецы за поворотом коридора могли завязать спор из-за найденных безделушек. А Риксон с Ханной могли украдкой целоваться в темноте и шепотом говорить о втором ребенке.

– …но только если ты согласишься.

– Что? – Джульетта повернулась к Лукасу. – А, да. Так будет лучше.

– Ты ведь не слышала ни одного слова из того, что я сказал? – Они подошли к двери, и он и здесь просканировал свой пропуск. – Как будто временами ты уходишь в себя.

Джульетта ощутила в его голосе не раздражение, а озабоченность. Она взяла у него сумку и вошла. Лукас включил свет и бросил пропуск на столик возле кровати.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил он.

– Находилась за сегодня, устала.

Джульетта устроилась на краю кровати и развязала шнурки. Сняла ботинки и поставила их на обычное место. Квартира Лукаса была для нее как второй дом, знакомый и уютный. А квартира мэра на шестом этаже была чужой территорией. Она видела ее дважды, но ни разу не ночевала в ней. Сделать это значило окончательно принять роль мэра.

– Я вот подумываю, не заказать ли нам поздний ужин. – Лукас порылся в шкафу и достал мягкий халат, который Джульетта любила надевать после горячего душа. Он повесил его на крючок на двери ванной. – Хочешь, наберу тебе воды?

Джульетта тяжело вздохнула:

– Я воняю, да?

Она обнюхала руку, стараясь уловить запах смазки, но почувствовала лишь кисловатый запах газового резака, приправленный выхлопными газами землеройной машины, – эти запахи въелись в ее кожу не хуже татуировок, которые делали себе на руках нефтяники. И это притом что перед уходом из механического она мылась под душем.

– Нет. – Лукас сделал вид, что обиделся. – Я просто подумал, что тебе будет приятно.

– Может быть, утром. А ужин я могу пропустить. Сегодня весь день перекусывала, пока ходила. – Джульетта разгладила простыни на кровати. Лукас улыбнулся и сел возле нее. На его лице появилась выжидательная улыбка. Такой же блеск в глазах Лукаса она замечала после того, как они занимались любовью, но взгляд его потускнел, когда Джульетта сказала: – Нам надо поговорить.

Лукас вмиг стал серьезным, плечи его поникли.

– Мы не будем регистрироваться, ты об этом?

Джульетта сжала его руку:

– Нет, я не об этом. Конечно будем. Обязательно. – Она прижала его руку к груди, вспомнив свою давнюю любовь, которую она когда-то утаила, нарушив Пакт. Какие терзания это ей потом принесло!.. Нет уж, свою ошибку она не повторит ни за что. – Я насчет туннеля.

Лукас глубоко вдохнул, задержал дыхание и рассмеялся.

– Всего-то? – ответил он. – Поразительно, но твои раскопки – это меньшее из двух зол.

– Я хочу сделать еще кое-что, и это тебе не понравится.

Лукас приподнял бровь:

– Если ты о том, чтобы распространить новость о других укрытиях, рассказать людям, что там находится, то ты знаешь наше с Питером мнение на этот счет. Полагаю, это будет небезопасно. Люди тебе не поверят, а те, кто поверит, устроят бучу.

Джульетта подумала об отце Венделе, о том, что люди способны поверить в невозможные вещи, созданные всего лишь словами, и о том, как книги способны убеждать. Но, возможно, люди изначально желают в такое верить. И Лукас, наверное, был прав – не каждый захочет поверить в правду.

– Я ничего не собираюсь им рассказывать. Я хочу им показать. У меня есть кое-какие дела наверху, но мне понадобится помощь – твоя и твоего отдела. И несколько твоих людей.

Лукас нахмурился:

– Мне это не нравится. – Он погладил руку Джульетты. – Почему бы нам не обсудить это завтра? Я хочу насладиться тем, что ты сегодня со мной. И ночь провести не за работой. Я могу снова стать простым техником, обслуживающим серверы, а ты на время забудешь, что ты… мэр.

Джульетта сжала его руку:

– Ты прав. Конечно. Только я сперва ненадолго заскочу в душ…

– Не надо. – Он поцеловал ее в шею. – Ты пахнешь собой. Душ подождет до утра.

Она уступила. Лукас снова поцеловал ее в шею, но, когда хотел расстегнуть молнию на комбинезоне Джульетты, она попросила его выключить свет. Лукас впервые не стал жаловаться на то, что не увидит ее раздетой, а прежде делал это частенько. Вместо этого он не выключил свет в ванной и прикрыл дверь, оставив лишь щелку. Хотя Джульетте и нравилось быть рядом с ним обнаженной, она стеснялась открывать свое тело чужим глазам. Множество шрамов делало ее тело похожим на обломки гранита в шахте: сетка из белого камня на темном фоне.

Но если шрамы и были непривлекательными для глаз, они остро чувствовали любые к себе прикосновения. Каждый шрам был словно нервное окончание, вырастающее из собственной глубины. Лукас проводил по ним пальцами – как электрик, отслеживающий провода на схеме, – и места касаний становились тем гаечным ключом, что замыкает клеммы батареи. Когда они обнимались в темноте, а он исследовал ладонями ее кожу, тело пронзало электричество. Джульетта почувствовала, как теплеет кожа. Сегодня ночью им не суждено быстро заснуть. Ее замыслы и опасные планы таяли под еле ощутимым давлением его легких пальцев. Это будет ночь для путешествия в ее молодость, ночь чувств, а не мыслей, ночь возвращения в те простые времена….

– Странно, – сказал Лукас, оставляя ее тело в покое.

Джульетта не спросила, что именно странно, надеясь, что он сам про это забудет. Гордость не позволила ей просить, чтобы он продолжил ее поглаживать.

– Мой любимый шрамик пропал, – сказал Лукас, потирая одно из мест на ее руке.

Джульетту бросило в жар. Она словно вновь оказалась в шлюзе, настолько ей стало жарко. Одно дело молча прикасаться к ее ранам, и совсем другое – упоминать о них. Джульетта отдернула руку, перевернулась на бок и подумала, что сегодня ночью они все-таки будут спать.

– Нет, дай взглянуть, – попросил он.

– Ты ведешь себя жестоко.

Лукас погладил ей спину.

– Вовсе нет, клянусь. Пожалуйста, дай посмотреть на твою руку.

Джульетта села и накрыла простынями колени. Потом обхватила себя руками.

– Мне не нравится, когда ты о них говоришь. И у тебя не должно быть любимых шрамов. – Она кивнула в сторону ванной, откуда через щелочку приоткрытой двери сочился свет. – Ты можешь или дверь закрыть, или свет выключить?

– Джулс, клянусь, я люблю тебя такой, какая ты есть. Я ведь никогда не видел тебя иной.

Она поняла эти слова по-своему. Не в том смысле, что Лукас всегда считал ее красивой, а что ему ни разу не довелось увидеть ее тело без ран. Встав с кровати, Джульетта сама пошла гасить свет. Простыню она потащила за собой следом, оставив на кровати голого Лукаса.

– Он был на сгибе правой руки, – сказал Лукас. – Три шрамика пересекались, образуя звездочку. Я целовал ее сотни раз.

Джульетта погасила свет, и они остались в темноте. Она знала, что Лукас все равно на нее смотрит. Она всегда чувствовала взгляды людей, пялившихся на ее шрамы, даже когда была полностью одета. Она представила, что подумал бы Джордж, увидев ее такой, и к горлу подступил комок.

Лукас подошел к ней в полной темноте, обнял. Поцелуй молнией пронзил плечо Джульетты.

– Пойдем в кровать, – сказал он. – Извини. Свет не будем включать.

Джульетта помедлила.

– Мне не нравится, что ты так хорошо изучил мои шрамы. Не хочу стать одной из твоих звездных карт.

– Знаю. Но ничего не могу с этим поделать. Они часть тебя. Той единственной, которую я знаю. Может, сходим к твоему отцу, пусть он на них посмотрит и…

Джульетта отпрянула от него, но лишь для того, чтобы включить свет. И стала рассматривать сгиб руки в зеркале – сперва на правой, затем на левой, решив, что Лукас наверняка ошибся.

– Ты уверен, что он был здесь? – переспросила она, высматривая в паутине шрамов чистое пятнышко, кусочек ясного неба.

Лукас нежно взял ее запястье и локоть, поднес руку к губам и поцеловал.

– Именно здесь. Я целовал его сотни раз.

Джульетта вытерла слезинку и то ли рассмеялась, то ли всхлипнула, когда ее окатила волна эмоций. Найдя особенно мерзкий шрам чуть ниже предплечья, она показала его Лукасу. Она простила его, хотя и не поверила его словам.

– В следующий раз целуй здесь, – сказала она.

11

Укрытие 1

Кремний-углеродные аккумуляторы, от которых питались моторы дронов-беспилотников, были размером с тостер. Шарлотта прикинула, что каждый весит фунтов тридцать, а то и сорок. Они были извлечены из двух дронов и обернуты в упаковочную сетку, позаимстовованную из ящика для хранения. Держа в руках по батарее, Шарлотта на полусогнутых медленно брела по складу. Ноги уже вопили от боли и дрожали, руки онемели.

Путь Шарлотты отмечала дорожка из капель пота, а до цели ей предстояло еще идти и идти. И как она умудрилась довести себя до такого? Столько бегать и упражняться во время начальной армейской подготовки, и ради чего? Чтобы, сидя за консолью, управлять беспилотником? Отсиживать задницу, тренируясь в военных играх? Проводить время в кафешках и есть всякую дрянь? Сидеть и читать?

Она растолстела, вот что. Подумаешь, растолстела, сказала бы она себе раньше. Но теперь, проснувшись в этом кошмарном сне, она уже так не думала. Шарлотта никогда не испытывала непреодолимого желания встать и бежать куда-то, пока некто не заморозил ее на две сотни лет. И теперь ей хотелось вернуться в то тело, которое она помнила. Не знающие усталости ноги. Руки, у которых хватает сил не только почистить зубы. Наверное, глупо верить, что она сможет вернуться в прошлое, стать такой, какой была прежде. Вернуться в мир, оставшийся в памяти. А может, ей просто не терпится восстановить силы? Но на это уходит немало времени.

Она снова вернулась к дронам, одолев полный круг по складу. В том, что ей это удалось, уже был прогресс. Две недели прошло с тех пор, как ее разбудил брат, и установившаяся рутина из еды, физических упражнений и работы с дронами начинала казаться нормальной жизнью. Безумный мир, в котором она проснулась, начал ощущаться реальным. И это приводило ее в ужас.

Она опустила батареи на пол и несколько раз глубоко вдохнула. Задержала дыхание. Былая рутина армейской жизни была очень похожей. Она подготовила ее к такому, и только поэтому она не начала сходить с ума. Пребывать взаперти было привычно. Жить посреди пустыни, где выходить из укрытия опасно, было также привычно. И быть окруженной людьми, которых ей следовало опасаться, было не менее привычно. Побывав в Ираке во время Второй войны в Персидском заливе, Шарлотта привыкла к таким вещам: не покидать территорию базы, не испытывать желания уходить далеко от койки или душевой кабинки. Она привыкла к этой борьбе за сохранение рассудка. Для этого ей требовались как умственные, так и физические упражнения.

Она приняла душ в одной из кабинок возле комнаты управления дронами, вытерлась, понюхала все три наличных комбинезона и решила, что пора бы уговорить Донни еще раз устроить стирку. Надела самый чистый комбинезон, повесила полотенце сушиться на перекладину верхней койки, потом заправила свою – идеально ровно, как ее приучили в ВВС. Дональд когда-то жил в штабной комнате в дальнем конце склада, но Шарлотта почти с комфортом прижилась в казарме вместе с населяющими ее призраками. И чувствовала себя как дома.

В конце коридора, идущего от казармы, находилось помещение с пилотскими станциями, по большей части накрытыми листами пластика. Там же был и стол возле стены, украшенной целой мозаикой из больших мониторов. На этом столе она собирала рацию. Брат принес ей целую кучу запчастей, позаимствованных на нижних складах. Пройдут десятилетия, если не столетия, прежде чем кто-то заметит их пропажу.

Шарлотта включила подвешенную над столом лампочку и подала питание на рацию. Она уже могла принимать немало станций. Повертела ручку настройки, пока не услышала статику, и оставила ее в этом положении в ожидании голосов. Дожидаясь их, она представляла, будто это море, накатывающее на берег. Иногда это был дождь, подающий на полог из листьев. Или люди, негромко переговаривающиеся в темном театре. Она покопалась в ящике с принесенными Дональдом деталями, отыскивая динамики получше. Ей все еще требовался микрофон или что-нибудь в этом роде для передачи. Шарлотта пожалела, что у нее маловато таланта механика. Она умела лишь соединять разные блоки и детали. Это примерно как собирать винтовку или компьютер – она просто соединяла все, что состыковывалось, а потом включала питание. Однажды это кончилось тем, что из собранной конструкции повалил дым. Но больше всего для такой работы требовалось терпение, а его Шарлотте не хватало. Или времени, в котором она тонула.

Шаги в коридоре подали сигнал, что пора завтракать. Когда вошел Дональд с подносом, Шарлотта уменьшила громкость и расчистила место на столе.

– Доброе утро, – сказала она и встала, чтобы взять у него поднос. В ногах все еще не прошла усталость после сегодняшних упражнений. Когда брат вошел в круг света под лампой, Шарлотта заметила его хмурое лицо. – Все хорошо?

Он покачал головой:

– У нас может возникнуть проблема.

– Какая? – спросила она, ставя поднос на стол.

– Я наткнулся на парня, которого знал по первой смене. Оказался вместе с ним в лифте. Мастер-механик.

– Да, паршиво.

Она сняла помятую металлическую крышку с одной из тарелок. Под ней лежали печатная плата и моток проводов. И еще маленькая отвертка, о которой она просила.

– Твоя яичница на другой тарелке.

Она сняла крышку со второй тарелки и взяла вилку.

– Он тебя узнал?

– Даже не знаю. Я стоял с опущенной головой, пока он не вышел. Но я знал его так же хорошо, как знал здесь любого. У меня такое ощущение, словно я только вчера одалживал у него инструменты или просил заменить у меня лампочку. Вот только я понятия не имею, какие ощущения сейчас у него. Для него мы могли встречаться вчера, а могли и десять лет назад. Память здесь работает очень странно.

Шарлотта положила в рот кусочек яичницы. Дональд ее немного пересолил. Она представила, как в кафе у него дрожала рука с солонкой.

– Даже если он тебя узнал, – заметила она, прожевав, – то мог подумать, что ты просто отрабатываешь очередную смену. Много людей знает тебя как Турмана?

– Нет. Но все равно – разоблачение может обрушиться на нас в любой момент. Поэтому я решил принести сюда продукты из кладовой и еще запас одежды. И еще я вошел в систему и изменил допуск для твоего пропуска, чтобы ты могла пользоваться лифтом. И для подстраховки сделал так, чтобы никто другой не смог спуститься на этот этаж. Даже думать не хочу, что ты можешь оказаться здесь взаперти, если со мной что-то случится.