Лепестки в шампанском

Но он почувствовал, как, уже в предрассветных сумерках, в дом вошла иная тишина. Не гнетущая пустота одиночества, а тишина после бури, когда кто-то позаботился о последствиях. На кухне он нашел бутерброд и записку. Выбросил и то, и другое в мусорное ведро. Но чайник был полон, а на полу не валялись осколки.

Он прошел в гостиную и остановился как вкопанный. На каминной полке, где вчера еще стояла их с Аленой идеальная совместная фотография в серебряной раме, теперь стояла другая. Та самая, живая, с сиренью в волосах. Та, что Олег отдал полиции. Должно быть, у Ольги была такая, и она заменила ее ночью.

Влад не сдержался. Он схватил фоторамку, чтобы швырнуть ее. Но его взгляд упал на смеющиеся глаза Алены. Настоящие. Не невесты. А просто девушки. Его рука дрогнула. Он не бросил фотографию, а просто опустил ее обратно на полку, но, уже не поправляя, криво.

Ольга исчезла, как и было условлено. Но ее незримое присутствие, ее попытка залатать быт в этой катастрофе и эта подмена фотографии – с идеальной на живую – висели в воздухе тяжелее, чем если бы она осталась. Она не заняла место Алены. Она осторожно, как тень, встала рядом с пустотой, которую та оставила, предлагая хоть какую-то опору. И Влад, ненавидя себя за слабость, не мог от этого отказаться полностью. Он просто отправил ей сухое, безличное смс: «Фотографию больше не трогай. И не возвращайся сюда без меня. Новостей нет».

Глава 3

Артем Сергеевич стирал с лица усталость, которая въелась в кожу как маска. Его кабинет погрузился в ночную тишь, нарушаемую лишь гулом системного блока и его собственным тяжелым дыханием. На столе – кладбище кофейных чашек и горы архивных папок. Он перелопатил все, что мог: базы пропавших, неопознанных, свидетелей, пострадавших, участников громких процессов. Он сравнивал фотографию Алены, свежую, с сиренью в волосах, с сотнями других лиц. Иногда мелькало что-то отдаленно похожее – тот же разрез глаз, похожая улыбка. Но это было не оно. Не то самое, щемящее чувство узнавания, которое грызло его изнутри.

– Мозг играет злые шутки, – пытался он убедить себя, откидываясь на спинку кресла. Глаза слипались, веки наливались свинцом. Он прожил этот днем и эту ночью, как десять. Сознание, перегруженное лицами и датами, начало давать сбой. Фотографии расплывались. Он попытался встать, чтобы размяться, но ноги оказались ватными.

С гулким стуком он закинул ноги на стол, отодвинув стопку дел. Голова отяжелела и запрокинулась на подголовник кресла. Мгновение – и провалился в темноту, которая тут же расцвела красками.

Сон.

Он стоит на краю бескрайнего поля, залитого солнцем. Колосья шуршат на теплом ветру, пахнет земляникой и полынью. И по этому полю, смеясь, бежит девушка в простом ситцевом платье цвета летнего неба. Это Алена. Но не та, с фотографии жениха. Она кажется моложе, проще, легче. Волосы ее разметались, в руках – пучок васильков.

– Артем! Смотри, каких нашла! – кричит она, и голос ее звонкий, как колокольчик.

Он, следователь Артем Сергеевич, во сне чувствует, как расплывается в улыбке. Ноги сами несут его к ней. Он чувствует к ней странную, необъяснимую нежность, будто знает ее сто лет. Он догоняет ее, смеется, касается ее волос – они пахнут солнцем и полевыми цветами. Она задирает на него глаза, полные беззаботного веселья, и сует ему в руки васильки.

И в этот момент набегает тень. Солнце гаснет. Туча, черная и тяжелая, как свинец, накрывает поле. Ветер становится ледяным, вырывает из его рук цветы и развеивает их в прах.

Алена замирает. Улыбка слетает с ее лица. Она смотрит на него, и в глазах появляется немой ужас. Ее ситцевое платье меркнет, ткань грубеет, темнеет, тянется… и превращается в тяжелое, запачканное белое свадебное платье. Оно разорвано в клочья. Сквозь дыры видны страшные, темные раны. Ее лицо бледнеет до синевы, губы шевелятся беззвучно, а потом он слышит. Не ушами, а всем своим существом. Шепот. Холодный, полный бездонной муки, доносящийся из самой глубины этого кошмара:

«Помоги… Артем… помоги…»

Он пытается шагнуть к ней, протянуть руку, но ноги вросли в землю, ставшую вдруг топкой и холодной, как болото. Он хочет крикнуть, но нет голоса.

Артем Сергеевич дернулся всем телом и рухнул с кресла на пол, запутавшись в своих же ногах. Сердце колотилось, как молот, в горле стоял ком. Он вдохнул, и воздух пах не полынью, а пылью и остывшим кофе. Свет настольной лампы резал глаза.

Секунду он лежал, не в силах пошевелиться, пытаясь отделить остатки сна от реальности. Васильки. Ситец. Поле. И этот шепот… Он сел, опершись спиной о стол. Руки дрожали.

Это был не просто сон от усталости. Это было наваждение. Его подсознание, переработав тонны информации и отчаяния, выдало ему образ, который не нашел в архивах. Образ, смешавший невинность и ужас. Образ, который звал его по имени.

Он поднялся, оправил рубашку и подошел к окну. Начинался рассвет. Город медленно просыпался к новому дню, в котором для Алены, возможно, не было места.

Артем Сергеевич повернулся и взглянул на фотографию на столе. Теперь это был не просто объект розыска. Это было лицо девушки с поля, умоляющей о помощи из глубины его собственного сна. И он понял, что больше не может искать ее только в папках. Его личная, иррациональная одержимость этим делом стала фактом. Чтобы найти ее, ему нужно было понять, почему ее голос звучал в его голове, и почему он чувствовал к ней такую пронзительную, необъяснимую нежность, прежде чем увидеть ее разорванное платье.

Он налил в стакан воды из кулера, выпил залпом, снова сел за стол и открыл чистый лист. Он писал уже не как следователь, а будто как человек, пытающийся расшифровать послание из потустороннего мира:

Поле. Какое поле? Где? Связано ли с ее детством?

Васильки. Символ? Детская память?

Шепот. Просьба о помощи – очевидно. Но почему ОН?

Личная связь? Невозможно. Проверить пересечения биографий до нуля. Машинально? Свидетелем чего-то? (Продолжить копать ее прошлое, но уже через призму этих образов).

Сон не дал ответа. Он дал направление – темное, интуитивное, пугающее. И Артем Сергеевич, протирая лицо ладонями, знал, что теперь он будет искать Алену не только в делах, но и в полях собственных кошмаров.

Следователь вызвал Ольгу на второй, более подробный допрос на следующий день после своей бессонной ночи и странного сна. Она вошла в кабинет, выглядевшая почти прозрачной от недосыпа и нервного напряжения. Артем Сергеевич предложил ей чай, жестом указал на стул. Его манеры были корректны, но взгляд, тот самый, что видел Алену в ситцевом платье, стал еще более проницательным.

– Ольга Владимировна, мне нужно понять вашу сестру. Не как невесту, которая пропала, а как человека. Расскажите мне о ней. С самого детства, как вы ее помните.

Ольга обхватила чашку, чтобы согреть дрожащие пальцы, и начала говорить. Ее рассказ был ровным, почти монотонным, словно она перебирала давно заученные факты.

– Она всегда была… правильной. Прилежной. В школе – отличница, без единого замечания. Потом, почти без раздумий, поступила в мединститут. Говорила, хочет быть полезной, помогать людям. Училась на совесть. У нее не было времени на глупости, на тусовки. Она была как хрустальная ваза. Прекрасная, но хрупкая, и все боялись ее уронить.

– А личная жизнь? – мягко вставил следователь.

– До Олега? Ее почти не было. Она была сосредоточена на учебе. А потом появился он. – Голос Ольги дрогнул. – Они познакомились на каком-то студенческом фестивале. Он был полной ее противоположностью. Не учился в вузе, работал автомехаником, потом открыл свою небольшую мастерскую. Вулкан энергии. Импульсивный, вспыльчивый, но искренний до мозга костей. Он ее обожал. Носил на руках. Но он жил сегодняшним днем. А она…

– Она хотела стабильности, – предположил Артем.

– Да. Она просила его подумать о будущем. Оформить бизнес, может, курсы какие-то закончить, накопить на квартиру… Олег кивал, что-то обещал, но все шло своим чередом. Деньги тратил на подарки ей, на встречи с друзьями, на идеи, которые приходили ему в голову. Они часто спорили. Но это были горячие ссоры. Он никогда, слышите, никогда не поднимал на нее руку, даже голос, по-настоящему злой, я слышала лишь пару раз. Он ее боготворил. Но будущее, которое она хотела, он ей дать не мог. Вернее, не торопился.

– И что же изменилось?

Ольга замерла, ее взгляд ушел вглубь чашки.

– День ее рождения. Два года назад. Она ждала, что он сделает предложение. Или хотя бы скажет о конкретных планах. А он… устроил ей сюрприз – прыжок с парашютом. Он был на седьмом небе от этой идеи. А она… она пришла в ужас. Она хотела тихого вечера, разговора об их жизни, а не адреналина. Они страшно поругались. Он кричал, что хочет подарить ей небо, а она ему – скучную жизнь в четырех стенах. Она прибежала домой, в слезах, в истерике. А в гостях… в гостях был Влад.

Она замолчала, собираясь с силами.

– Я пригласила его. Как друга. Как старшего товарища, умного, успешного, чтобы он… не знаю, может как-то отвлек ее. Он тогда много помогал мне с карьерой.

– И что произошло? – голос следователя был тихим, но настойчивым.

– Влад увидел ее. Такую… разбитую, прекрасную, уязвимую. И влюбился. С первого взгляда, по-настоящему. Он стал ее утешать, говорить те самые правильные слова о стабильности, защите, будущем. Он предлагал решения, а не эмоции. И она ухватилась за него. Как за спасательный круг. А еще… – Ольга сжала губы, – я думаю, это была и месть Олегу. Она стала встречаться с Владом. Олег сначала не верил, потом умолял, пытался что-то изменить, что-то обещать… Но Алена была тверда. Она сказала ему «нет». Окончательно.

– Она была счастлива с Владиславом?

Прямой вопрос, казалось, ранил Ольгу. Она долго молчала.

– Она была спокойна. Уверена в завтрашнем дне. У нее появились красивые вещи, перспективы, поездки. Влад души в ней не чаял. Он построил для нее идеальный мир. Но… – Ольга подняла на следователя глаза, полные боли и правды, которую она долго скрывала даже от себя. – Но она тосковала. Она не смеялась так, как смеялась с Олегом. Не загоралась от одной его SMS. Она играла роль идеальной невесты, партнерши. А внутри она страдала. Я видела это. Иногда ловила ее взгляд в окно, такой потерянный. Иногда она плакала, но никогда не признавалась почему. Она сделала выбор и готова была нести его до конца. Из гордости. Из чувства долга перед Владом. Из страха, что, отвергнув эту стабильность, она останется ни с чем.

Артем Сергеевич внимательно записывал, но его мысли были далеко. В голове всплыл образ с поля: смеющаяся, беззаботная Алена. Та, которой, судя по словам Ольги, не было с Владом. Та, что, возможно, была только с Олегом.

– Вы говорите, Олег не мог ее обидеть. А что насчет Владислава? Ревность, осознание, что он не получает ответного чувства в полной мере?

– Влад? – Ольга покачала головой. – Он ее боготворил. Он мог убить того, кто причинил бы ей вред. Но сам? Нет. Его любовь была… собственнической, но не агрессивной. Он хотел обладать ее счастьем, а не разрушать его.

– А вы, Ольга Владимировна? – Следователь посмотрел на нее прямо. – Вы ведь тоже были влюблены в Владислава. Ваша сестра выходила замуж за человека вашей мечты. Разве это не могло вызвать в вас гнев? Желание, чтобы этого брака не было?

Ольга побледнела как полотно. Слезы, которых, казалось, уже не осталось, снова навернулись на глаза. Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Потом прошептала.

– Да. Я хотела, чтобы этого не было. Я молилась, чтобы она передумала. Надеялась, что она сбежит с Олегом в последний момент. Но не этого… Никогда не этого! Я не хотела, чтобы она исчезала! Я любила ее! Она была моей сестрой!

Ее голос сорвался в рыдания. Следователь дал ей время, наблюдая. Перед ним была картина глубоко несчастной, запутавшейся женщины, но убийцы в ней он не видел. Слишком искренне было ее горе.

Когда Ольга немного успокоилась, он задал последний, казалось бы, незначительный вопрос.

– В детстве, в юности… у Алены было какое-то особое, любимое место? Может, за городом? Поле, лес, речка?

Ольга, вытирая слезы, с удивлением посмотрела на него.