Анталион. Месть

– Я не знаю, – голос Антона срывается, и ему приходится откашляться, чтобы продолжить говорить.

– Может быть, они до сих пор транслируют то, что здесь происходит! Откуда мне это знать?!

– Так выясни! – я повышаю голос, – мы должны оставаться для государства как можно дольше пропавшими, от этого зависят жизни тех, кто остался в городе.

Антон неуверенно встал, и испуганно смотрел в дверной проём на бездвижные дроны. Гейб легонько подтолкнул его в плечо, и Антон, словно проснувшись, полез в рюкзак за планшетом.

Алекс поднялся, придерживая здоровой рукой ранение на правой руке.

– Нужно наложить швы, – я киваю в сторону его раны.

Ал покорно кивает и больше ничего не говорит.

Не сразу заметив под осколками и щепками собственный рюкзак, я отряхиваю его, и открываю. Внутри всё перемешалось, и аптечка находится не сразу.

– Кажется, – заговорил Антон, – дроны были автономны. Вероятно всего, они патрулировали округ для зачистки повстанцев, а наткнулись на нас.

– У тебя получится удалить все данные? – спрашиваю я, открывая аптечку.

– Да, но они где-то скрывают резервную копию всех данных, – Антон качал головой, смотря неотрывно в планшет, – а к этим данным имеет удалённый доступ Анталион. И это вопрос времени, ну и ответственности столичных военных, когда они проверяют данные.

Антон полностью погрузился в планшет, и я переключилась на Алекса. Вскрыв стерильный пакет для обработки ран, я приказываю ему снять рубашку, и стараюсь всё сделать так быстро, как это требуется. Все растворы, бинты и стяжки, для того, чтобы стянуть рану, должны были использоваться сразу, или иначе всё теряло смысл.

Дрожащими руками я обрабатываю его руку, спрессованным ватным диском в обеззараживающем растворе, и тут же ставлю стяжки, стараясь сделать всё как можно ровнее, чтобы не осталось шрама.

Алекс тяжело дышит, но не произносит ни слова. Даже когда я наношу заживляющий спрей, Ал сохраняет молчание.

– Быстро ты, – после выдоха произносит он, наблюдая за тем, как я закрепляю повязку, – я думал, что это никогда не закончится.

У меня хватает сил, только на то, чтобы кивнуть. Наблюдая за тем, как сосредоточенно работает Антон, я радовалась тому, что патроны в дронах, были не предназначены для стрельбы по бронемашинам. Иначе никто бы не выжил.

Подошедший ко мне Хьюго отвлекает меня от размышлений на эту тему, и я замечаю его щёку, рассеченную осколком, и почти отделённую мочку уха от остальной его части. Я принимаю решение, помочь сначала ребятам, а после себе: за спиной Хью уже возник Нинел, тоже нуждающийся в помощи.

Стяжками, вернув Хью мочку уха на место, я бросаю взгляды на Кайса, что смотрел пустым взглядом в свой планшет. Никто из парней не решался ему мешать, и я возвращаюсь к щеке Хьюго, из раны на которой продолжала идти кровь.

Ладонь Нинела потребовала меньше всего времени. Достав осколок зеркала, я трачу последние стяжки из своей аптечки. Обработав оставшиеся порезы, я расходую на него свои последние повязки, и моя аптечка пустеет. Всё необходимое для себя, я могу одолжить из чужой аптечки, к тому же мне немногое нужно. Закончив с рукой Нинела, замечаю, что Лука тоже ранен: на ноге, сквозь порванные брюки, проглядывала рана.

Лука, не дожидаясь моего предложения, машет руками:

– Лив, это ерунда, – он улыбается, и разворачивается ко мне так, чтобы скрыть рану.

– Кажется, ты сама ранена? Лучше позаботься о себе, не обращай на меня внимания.

– У меня всё равно медикаменты все закончились, – я слегка веду плечами, – у тебя можно одолжить?

Лука перестаёт улыбаться.

– Лив, понимаешь, – он скребёт пальцем переносицу, – у меня нет с собой аптечки. Вообще никаких лекарств нет.

– Ты же шутишь? – я покачиваю головой, над его глупым розыгрышем.

Лука отрицательно мотает головой, и его рука останавливается, закрыв почти всё лицо.

Обернувшись, я озвучиваю свою просьбу:

– Мне нужна аптечка.

Парни лишь переглядывались между собой, и вместо ответов, лишь слегка мотали головой, а кто-то не реагировал вообще.

– Ни у кого с собой нет аптечки?! – мне в это никак не хотелось верить.

– Виктор сказал, что мы едем налегке, – заговорил Гейб, – аптечка занимает много места в рюкзаке, к тому же, кто мог предвидеть, что такое случится?

Он обвёл всё пространство вокруг себя руками.

Я никак не могу переварить услышанное. Меня переполняют нахлынувшие эмоции, и я, захлопнув свою опустевшую аптечку, швыряю её в Габриэля. Он не успевает увернуться, и чёрный чемоданчик врезается в его грудь. Гейб, как и многие, был в бронежилете, и этот удар не заставил его что-либо почувствовать, отчего я испытываю злость ещё сильнее.

– Лив, перестань, – голос Луки за спиной звучит очень мягко, – мы рассчитывали на то, что доедем на броневиках, а всё необходимое, в том числе и медикаменты, привезут в колонне с медиками и техниками. Мы были уверены, что проведём в дороге меньше суток, и всё обойдётся без происшествий.

– Виктор сказал, что самое опасное – это попасться на глаза патрулю из гарнизона, – подал голос Алекс.

– Ну да, теперь понятно, что это было поспешно, – Гейб пожимает широкими плечами, и замирает в этой позе на несколько секунд, – но…не знаю даже…

Гейб обводит взглядом своих товарищей, словно ожидает от них подсказки. Но все вокруг молчат.

– Вы глупые дилетанты, поставившие под угрозы десятки жизней!

Мой собственный голос звучит для меня незнакомо.

– Моё место среди сержантов? Если так, то где тогда ваше место?

Никто не подаёт голос, и не спорит со мной.

Мысли роятся в моей голове, и их так много, что я не знаю, какую мысль озвучить первой. Гнев, что клокотал внутри, никак не хотел сформироваться в предложения или хоть какие-либо слова.

«А ведь я сама допустила ошибку, сняв жилет на такое продолжительное время», – с опозданием осознаю я.

Будь он на мне, то мне не нужны были бы повязки и стяжки. Пара царапин на руке и ноге – ерунда, но вот рана в боку, над бедром нуждалась в наложении швов. Убрать отличительные знаки с одежды, безусловно, очень важно, но то, что я сразу не вернула жилет на место – это моя большая оплошность. Гейб, пожалуй, прав на мой счёт.

Но слова уже сказаны. Мы – отряд, и именно сейчас, мы должны поддерживать друг друга и действовать сообща, а я только вношу раздор.

– Гейб, – я стараюсь избегать встречаться с ним взглядом, – брось обратно.

Габриэль, всё это время державший пустой чемоданчик, встал, и отдал мне его в руки. Открыв его, я бросаю внутрь оставшиеся разорванные упаковки со стола, и с пола.

– Здесь не должно остаться следов нашего пребывания, – громко говорю я, подбирая с пола упаковку из-под повязок, – теперь это здание привлечёт к себе много внимания, как и пропавшие дроны.

Я бросаю взгляд на Антона, который озабоченно что-то печатал в планшете.

Все без возражений начинают сбор всего мусора, что успели оставить. Коробки из-под пайка, упаковки, пакетики из фольги и консервные банки – всё, что теперь было завалено кафелем и кусками дерева. Парни всё тщательно осматривали, и все находки складывали в свои рюкзаки. Каждый их шаг сопровождался оглушающим треском, осколков кафеля и зеркала под ногами. Всё происходило без разговоров и шуток, словно теперь они осознали, всю серьёзность ситуации.

На улице уже почти стемнело, а внутри стало холодно, когда Антон, с радостным возгласом, оповестил, что всё получилось.

– Взрыв будет больше, чем при взрыве броневика, – произносит Антон, – нам нужно отойти на довольно большое расстояние, чтобы случайно не задело осколками.

– Если взрыв будет таким сильным, то он привлечёт много внимания, – я говорю тихо, но в повисшей тишине кажется, что они звучат подобно грому. – Он, будет заметен, за многие мили от этого места, и нас смогут обнаружить, потому что мы не успеем скрыться.

– И что тогда? Оставить их вот так? – недоумевал Хью.

– Дроны слишком большие, чтобы мы могли их как-то замаскировать, – заговорил Гейб.

– Возможно, – неуверенно вставил Кайс, – я смогу сделать это через какое-то время, например, попробовать запрограммировать взрыв.

– Мы всё равно не сможем уйти далеко, неуверенные в том, что взрыв был, – прервал его Лука, – нам нужно проконтролировать это.

Все устремили на меня взгляды, в ожидании моего вердикта. Словно без моего приказа они не могли действовать. Формально я оставалась в звании капитана, но они игнорировали мои прежние приказы до этого, так почему теперь им важно моё решение?

– Нам нужно будет отойти от этого места, как можно дальше, – я смотрю на белеющие в сумерках дроны, – но так, чтобы мы могли услышать взрыв.

Антон согласно кивнул, и вновь погрузился в свой планшет. Парни, подобрав свои вещи, ожидали его.

Вскоре, мы выходим из разрушенного магазина, через запасной выход, и оказываемся в полной темноте. Путь предстоит долгим, а ночлег, будет коротким.

Мы уходили всё дальше и дальше, здание растаяло в темноте, словно ничего и не было. Мы все оборачивались, словно ждали, что вот-вот произойдёт взрыв или за нами уже едет патрульная машина из гарнизона, но вокруг было тихо. Кроме наших шагов, гулко звучавших в ночи, не было слышно и звука.

Спустя час, в отдалении раздаётся взрыв, и мы все останавливаемся и оборачиваемся, словно по команде.

– Что-то не так, – Антон делает пару шагов в обратном направлении, словно желает вернуться назад.

– В чём дело? – Лука подходит к нему.

– Взрыв недостаточно сильный, – шепотом отвечает Кайс, – протокол запустился только на одном из дронов.

– Твою мать, – Гейб начал ругаться, – ты же сказал, что всё готово!

– Возможно, случился сбой, – растерянно ответил Антон, – я не думал…

– В смысле ты не думал?!

Гейб широко шагает в сторону Антона, явно не с самыми добрыми намерениями. Реакция Гейба вызвала у меня лёгкую ухмылку, как вдруг горизонт озарился яркой вспышкой, от которой стало светло. Грохот взрыва, казалось, был оглушающим даже здесь. В гарнизоне не оставят это без внимания. Они, наверняка, найдут сначала остов нашего броневика, а после, наткнутся на это. Судя по взрыву, от здания осталась воронка, но и этого достаточно, чтобы военные поняли, что все эти события взаимосвязаны, и повстанцы вряд ли смогли заставить дроны самоуничтожиться.

– Нам нужно идти, – я отворачиваюсь от зарева на горизонте.

Даже если нас будут искать, подозревая в измене, мне было неприятно думать, что в момент взрыва, возле здания могли бы оказаться патрульные из гарнизона. Спасать свои жизни, такой ценой было слишком, даже понимая, что мне грозит, если меня поймают.

Парни быстро шагают, и мне приходится признать, что я отстаю. Не потому, что так должен выглядеть строй, во время пересечения открытой местности, а потому что боль становится всё сильнее.

Ал, заметив моё отставание, тоже сбавляет шаг, и плетётся впереди меня, иногда оборачиваясь.

– Пора сделать привал.

Лука останавливается, и ждёт, пока все соберутся возле него. Парни с радостью скидывают рюкзаки и достают спальные мешки.

Расположение для привала получилось довольно удачным: вокруг большие валуны, и попасть сюда, можно было только пешком – машина гарнизона не сможет проехать здесь, несмотря на свой небольшой размер.

Парни набирают веток и разводят небольшой костёр. Разогрев консервы из пайка, и закончив с поздним ужином, они принимаются за свою одежду. Смеясь и разговаривая, так непринуждённо и повседневно, парни снимают все опознавательные знаки с курток и рубашек. Тепло небольшого костра расслабляет и успокаивает. Слышатся шутки, голоса становятся громче, и начинает казаться, что это просто поход, и над нами не висит расстрел за дезертирство.

Алекс и Хью болтают возле костра, вызвавшись быть караульными, пока другие забираются в свои спальные мешки.

Рана горела и не давала мне спокойно сидеть. Хотя возможно, дело было вовсе не в ране. Я встаю, и осматриваюсь вокруг. На небе был лишь тонкий месяц, а свет от костра был тусклым, чтобы осветить достаточно пространства вокруг.

– Куда ты собралась? – задаёт мне вдогонку вопрос Хью.

– Подальше от вас, – огрызаюсь я.

Неожиданно для самой себя, мой ответ оказался грубым, но мне уже плевать на это. Боль не давала мне раздумывать о том, как прозвучали мои слова.

Отойдя достаточно далеко от нашего лагеря, я выхожу на открытое пространство, поросшее кустарниками и небольшими деревьями. Огромные валуны остаются позади, и, устроившись на небольшом камне, я облокачиваюсь спиной на ещё один камень, стоявший позади. Расслабившись, я тяжело вздыхаю, зная, что никто рядом не подслушает.

Запрокинув голову вверх, я смотрю на ночное небо, усыпанное невероятным количеством звёзд. Крупные и мелкие, они мерцали на тёмном небе, отвлекая ненадолго меня от моих мыслей.

Интересно, как сейчас Люси и Ник? Я ведь обещала писать как можно чаще, а уже прошло больше суток, как я отправила последнее сообщение. Люси будет плакать, да и близнецы будут переживать.

Я вновь шумно вздыхаю, и на глаза набегают слёзы. Их переживания не стоят того, что я всё же жива. Я – предатель. Даже если политический строй изменится, даже если все участники будут прощены, я всё равно предатель. Предатель, бросивший всех близких, что пребывали в неведении, о том, что со мной и где я. Я не смогу переводить им деньги, и сейчас они зависят от тех небольших выплат, что получал Ник и Люси. А Рита останется в этом месяце без лекарств.

Слёзы уже стекали ручьями по щекам, и я, изо всех сил, сдерживала всхлипывания. Несмотря на то, что я была здесь одна, мне было стыдно за свои слёзы. Смахивая их, я всё равно никак не могла успокоиться. Получается, из-за меня лечение подруги прекратится. Сможет ли Рик что-то предпринять, находясь от города так далеко? Ведь о пропаже нашего отряда он узнает одним из первых, гораздо раньше, чем, если бы он был в академии.

Слёзы вновь начинают течь по щекам. Я лишила всех своих близких той помощи, ради которой я их и оставила. Все мои труды были напрасными.

Отношения внутри отряда, тоже были в плачевном состоянии. Даже со столь близкими для меня Лукой и Ричи я смогла проложить пропасть. Ричи пытался поговорить со мной, но вместо того, чтобы прислушаться к нему, я оттолкнула его, даже не дав ему возможности высказаться. А после он умер, и я лишилась возможности поговорить с ним.

Слёзы всё вокруг застилают, и, желая как-нибудь отвлечься, я провожу по экрану коммуникатора пальцем, скорее, по привычке, нежели целенаправленно, и экран вдруг оживает. Я могу открыть только свои сообщения, правда отправить что-либо или позвонить, я не могу. Открыв нашу переписку с Ником, я перечитывала короткие сообщения, со щемящей тоской, будто он потерян для меня навсегда.

Заметив значок записи голосового сообщения, я испытываю смесь страха и радости. Но вскоре я понимаю, что записанное сообщение не отправить. Какое-то время я смотрю на коммуникатор и не знаю, что делать дальше.

А чтобы я сделала, если можно было отправить? Только навредила бы ему этим сообщением. Но всё же я нажимаю на значок записи, и из меня льётся поток слов. Я рассказываю всё то, что накопилось за столько лет, и когда выговариваюсь, то не помню уже и половины того, что рассказала. Сообщение не отправить, поэтому оно просто остаётся ждать, когда появится подключение к системе.

Моя болтовня растянулась на час, и я тихо смеюсь, представляя, как Нику пришло бы удивиться, получив такое сообщение. Мне становится легче, я будто по-настоящему поговорила с братом.

Небо, за это время, начинало светлеть, ещё немного, и нам нужно будет отправляться в путь. Спустившись с камня, я потягиваюсь, и отправляюсь в лагерь, чтобы собрать свои вещи. Рана, как и прежде, обжигала болью, но чувствовала я себя уже не так плохо.

В лагере было тихо. Костёр потух, а Алекс и Хью, дремали, откинувшись на камень позади них. Я сажусь к костру очень близко, и чувствую исходящие остатки тепла. Протянув руки над углями, я растираю замершие пальцы. Просидев там так долго, я продрогла, но не обращала на это внимания, изливая душу, безжизненному коммуникатору.

– Ты не спишь?

Лука отвлекает меня от моего занятия.

– Ага, их подменяю, – я киваю головой в сторону спящих Алекса и Хью.

– Вот же, – Лука не договаривает, широко зевая.

Сев в своём спальнике, он трёт глаза, и вновь, раз за разом зевает.

– Знаешь, – он продолжает тереть глаза, – всё хотел поговорить с тобой, но никак не получалось выбрать момент для этого.

Лука медлит, и в это время просыпается Гейб. Он шумно зевает, и толкает рядом лежавшего Нинела. От шума просыпается Алекс, подпрыгнув на своём месте. Вскоре просыпаются и остальные парни. Лука лишь тихо вздыхает, обводя их взглядом.

Парни, поёживаясь и сонно потирая глаза, медленно складывали вещи, и я нетерпеливо ждала всех. Все мои вещи были уже за плечом, и я со страхом ждала ещё один переход длиной в день, если не больше. Лука прихрамывал, хотя старался это скрыть, Гейб тоже был ранен в бедро, куском металлической пластины, видимо, от стеллажей. Раны были несерьёзные, но нам предстояло идти весь день, и я переживала за них.

До рассвета оставалось почти два часа, но идти нам нужно было уже сейчас. Если ночной патруль, по каким-либо, причинам не видел последствия взрыва, то утренняя смена должна была наткнуться на разнесенную местность, вместо заброшенных построек. Тогда-то гарнизон точно спустит половину состава в пустыню, в поисках тех, кто мог это сделать. Столица, потерявшая одновременно два дрона, поднимет на уши весь гарнизон, и майору Брайту придётся несладко.

– Все готовы? – Лука обвёл всех взглядом.

Все ответили утвердительно, правда, с небольшой задержкой. Алекс и Хью избавлялись от углей, закапывая их и засыпая песком. Не остановившись на этом, они приносят камни, и кладут поверх. Когда всё готово, мы выдвигаемся вслед за Лукой, в руках которого была карта.

Сегодня отряд не стал разбиваться, как вчера. Мы шли по двое, иногда парни забегали вперёд, там и оставаясь, а иногда, наоборот отставали, если что-то привлекало их внимание. Одним из объектов их любопытства стали солнечные батареи, что стояли ровными рядами, разбитые и засыпанные песком.

– Примитивные устройства, – со знающим видом, сказал Антон.

– Столько же места занимают! – Нинел окидывал взглядом всё пространство до горизонта.

– А ещё они хрупкие, и требовали обслуживания людьми, – Антону нравилось, что он мог блеснуть знаниями, – а энергии вырабатывали в десятки раз меньше чем современные.

– Вот, например, возьмём это поле, – он пальцем провёл по линии горизонта, очертив квадрат, – тогда оно вырабатывало столько же энергии, сколько сейчас в академии вырабатывает только один стеклянный купол.

– Охренеть! – Гейб окинул взглядом батареи.

Алекс лишь присвистнул и вновь пробежал взглядом по всей территории.

– Остатки былой цивилизации, – Антон покачивал головой, с восхищением смотря на разбитые панели.

– Там пыль, – Алекс указал пальцем в сторону.

На юге, едва виднелась пыль на горизонте. Лука, выхватил из кармана жилета бинокль, и напряжённо смотрел в том направлении.

– Едут сюда, всем укрыться!

Мы пробегаем вдоль рядов солнечных панелей и укрываемся под ними. Достав бинокль, я тоже смотрю туда, откуда двигался транспорт. Вначале было видно лишь пыль, после стал слышен звук двигателя. Звучание машины было знакомым, и Алекс, опередив меня, первым говорит вслух:

– Это броневик спецотряда.

– Может это наши? – с надеждой в голосе, говорит Гейб. – Решили отправиться на наши поиски?

Парни смотрят друг на друга, и кто-то даже пытается встать, но я одергиваю:

– Всем оставаться на местах! Мы не знаем кто в машине.

Лука возвращается к биноклю, и я делаю то же самое, бросая рассерженные взгляды на парней, проверяя, не решил ли кто опять встать. Бинокль не был и вполовину полезен, как шлем, но сейчас у меня не было другого выбора, поэтому напрягая глаза, я всматривалась в источник пыли на горизонте.

Вскоре из клубов пыли показывается объект шума: потрепанный временем броневик. Наш слух нас не обманул – это и правда, был броневик спецотряда, но ему явно было больше четырёх десятков лет. Снаружи броневик имел помятый и ржавый вид, выдавая его слабый, старого образца, сплав для корпуса машины.

Я вглядывалась в окна, но в них мелькали лица, обмотанные или платками или скрытые балаклавой.

– Это повстанцы, – тихо произносит Лука.

– Может, попросим у них помощи? – шмыгнул носом, Гейб, продолжая смотреть в свой бинокль.

– Даже не смей об этом думать! – рычу я. – Никому не покидать своих мест!

От повстанцев не стоит ждать добра, даже если они поверят в то, что мы уже не служим государству. Они ненавидят нас, считая виновными в том, что их округ оказался в таком положении.

– Но мы же теперь, получается, должны быть заодно? – Хьюго провожал взглядом клубы пыли.

– Они ненавидят нас, – сухо отвечаю я, – и даже не станут напрягаться, чтобы выслушать тебя, а просто убьют. Они не хотят нам верить.

Парни молчат, и мы выбираемся из своих убежищ, когда пыль окончательно спадает.

– Теперь нам придётся изменить свой маршрут.

Мы стоим возле Луки, что на карте показывал, как теперь нам предстоит идти.

– Нам осталось немного, – ободряюще произносит он, – думаю, мы сможем сделать небольшой крюк и пройти через границу шестнадцатого округа.

– Это плохой вариант.

Лука удивлённо поднимает на меня глаза.

Я не знала, сколько ещё смогу идти – рана, не переставая болела, а рисковать таким долгим переходом мне не хотелось. Из нас многие были ранены, пусть и раны не были смертельными.

– У шестнадцатого военные выезжают в патруль, в течение всего дня. Так мы рискуем вдвойне.

– Да и идти дольше на день, – вдруг поддерживает меня Гейб.

– Провизии тоже нет, – вставил Алекс.

Лука, поразмыслив над нашими словами, решает оставить старый маршрут, но так, чтобы мы были как можно дальше от дороги.

– Нам придётся идти быстро, в таком случае, – Лука стал серьёзен, – скоро столица пятнадцатого.

Мы выдвигаемся в путь, и моё отставание, со временем, становится заметнее.

Алекс, всё так же шёл возле меня, иногда пытаясь завести беседу, но разговаривать в такой момент, мне хотелось меньше всего.

В полдень мы уже приближались к главному городу, а солнце ощутимо жгло и в куртке стало жарко. Парни снимали свои куртки, и убирали их в рюкзаки, надевая жилеты прямо на футболки или рубашки. В этот момент вспомнилась холодная и неприветливая погода в родном округе.

Обходя стороной старые дорожные развязки, мы миновали территорию главного города округа без происшествий. Вдалеке виднелись блики солнца, на редких уцелевших небоскрёбах. Сам город уходил дальше на запад, оставляя разрушающиеся здания на растерзание природным стихиям.

Время тянется словно вечность. Я покорно плетусь за остальными, уже не думая, порой только киваю в ответ на вопрос. Усталость и боль становились всё сильнее, и мне начало казаться, что я вот-вот упаду, когда Лука разрешил сделать привал.

Пока парни распаковывали остатки своих пайков, я сажусь на землю, и оперевшись спиной на камень, начинаю дремать. Не проходит и получаса, как Лука уже командует собирать вещи. Пробудившись после такого короткого сна, мне кажется, что меня окатили ледяной водой – меня знобит. Я достаю куртку из рюкзака и, запахнув её, пытаюсь согреться. Парни собирают за собой весь мусор, и мы вновь выдвигаемся в путь.

Алекс продолжал идти возле меня, иногда стараясь разговорить меня, но я отвечала односложно или коротко, отчего, беседы не получалось. Нащупав в кармане батончик из пайка, я немного радуюсь и сразу же разворачиваю его.

Иногда нам на пути попадались заброшенные постройки, и в такие моменты, мы были особо внимательны, а я, про себя, жалела о том, что шлемы не работают. С ними можно было точно узнать, пустуют ли эти разрушенные дома, или нет.

– Кажется, до ночи не успеем прийти в лагерь, – тихо заговорил Алекс.

Я посмотрела на заходящее солнце, без света которого, становилось холодно.

– Всё равно, – с равнодушием ответила я.

– Интересно, наши добрались? – тихо спросил Ал, провожая взглядом солнце.

Я плелась за остальными, плохо осознавая, где я, не заботясь о том, что вокруг меня, и даже не потрудилась что-то ответить Алексу. Сильная усталость давала о себе знать, и я смотрела лишь вперёд, ожидая увидеть, хоть что-то отдалённо напоминающее лагерь.

– Как ты? – Ал поравнялся со мной. – Рана не беспокоит?

– До лагеря дотерплю.

– Если медики прибыли в лагерь, то у них будут лекарства, – ободряюще говорит Алекс.

Я бросаю на него взгляд, но так ничего и не отвечаю. Если бы они взяли аптечки, то я о себе позаботилась сама и чувствовала себя отлично. Они все – словно дети, которые играют в войну, не представляя, что значит это слово.