После самой тёмной ночи обязательно наступает рассвет

Helen Busa

После самой тёмной ночи обязательно наступает рассвет

Глава 1. Самолёт.

Время до регистрации на рейс тянется медленно, и я невольно наблюдаю за суетой вокруг. Наш наставник, кажется, увлёкся поиском идеального сувенира в небольшой лавке. Рядом с ним две девушки оживлённо что-то обсуждают, их смех разносится по всему залу.

А этот манящий аромат кофе… Кто-то только что купил себе чашечку, обволакивающий запах, которого заполняет всё пространство, создавая уютную атмосферу вокруг.

Но самое главное, что наконец-то Олимпиада для студентов позади. Можно выдохнуть и немного расслабиться. Это было очень напряжённо для моей нервной системы, но я справилась и завоевала призовое место, пусть это серебро будет моей первой ступенью к Победе в жизни!

Я купила себе бутылочку воды без газа, чтобы было чем освежиться в полёте, не беспокоя стюардесс. И с удовольствием читаю сейчас компактную книжку под названием «Иллюзия жизни», надеюсь, она поможет мне осмыслить всё, что произошло, и настроиться на новые свершения. Погрузившись в чтение, я погружаюсь в мир автора и в тишине, нарушаемой лишь шелестом страниц, рядом со мной опустился парень на соседнее сиденье. Он аккуратно достал смартфон и, присев чуть ниже, подключил его к розетке под креслом. Когда он выпрямился, его взгляд скользнул по мне, и он подарил мне лёгкую, мимолётную улыбку. Я, почувствовав смущение, улыбнулась в ответ и снова погружаюсь в чтение. Через какое-то время к нам подошла молодая женщина. Она поставила рядом с парнем свой небольшой чемоданчик на колёсиках, который выделяется ярким и немного неожиданным принтом – по всей его поверхности красуются оранжевые котики с милыми улыбками.

Я услышала, как она заговорила с ним на немецком языке. Я всё прекрасно понимаю, ведь немецкий был одним из моих предметом в институте. Из их разговора стало ясно, что они родственники: она его тётя, а он, следовательно, её племянник. Направляются домой, во Франкфурт-на-Майне. И она очень сильно нервничает из-за предстоящего полёта.

В эту же минуту моя подружка и по совместительству одногруппница Светка, немного взволнованная, подошла ко мне. Она начала расспрашивать меня, сколько времени осталось до регистрации на наш рейс, и успеет ли она быстро перекусить в кафе. При этом я заметила, что тот парень, на которого я сама пару минут назад бросала взгляд, теперь как-то более внимательно наблюдает за нами. Понимает ли он русский язык, я могла только предполагать. Я ей уверенно говорю, что она точно успеет, после того как посмотрела на время в смартфоне. И она вдруг предложила: «Пойдем тогда в кафе вместе?»

Я встала, разминая свои ноги, которые немного затекли. По пути, проходя мимо парня и его тёти, я случайно задела носком ботинка их чемоданчик на колёсиках, от чего тот покатился вперёд.

– «Sorry!» – вырвалось у меня.

Я попыталась придержать его рукой, чтобы остановить, и в этот момент наши пальцы слегка коснулись друг друга. Парень ответил мне: «No problem!» и я почувствовала, как на душе стало чуть легче после своей неловкости. Он улыбнулся мне, и наши взгляды встретились. Я чуть более пристально посмотрела в его глаза, которые были небесно-голубого оттенка, они словно отражали ясное небо в солнечный день. В этот момент Светлана мягко, но настойчиво потянула меня за собой, и мы направились в кафе. У стойки я попросила черный чай с лимоном и пирожное «Анна Павлова» хотелось зарядиться энергией перед долгим полётом. Светка выбрала пиццу и колу. Мы устроились у окна, и наблюдали, как самолёты, набирающие скорость мчатся по взлётной полосе, это было очень зрелищно.

Я проводил их взглядом и понял: они с подругой идут в кафе. Девушка была очень милая: светлые волосы, нежно-зелёные глаза, она сидела, погружённая в книгу. Обложка подсказала мне, что она русскоговорящая. А потом она так очаровательно растерялась, когда задела чемодан и тот покатился. Сказав тёте Анэт, что просто прогуляюсь, я отправился в том же направлении, что и девушки, не торопясь. В кафе они сидели, заливаясь смехом, и с каким-то особым восторгом смотрели на взлетающие в небо лайнеры. Купив шоколад, я отошёл от стойки и посмотрел на них. Девушка сидела спиной ко мне, а её подруга, заметив мой взгляд, наклонилась и что-то тихо сказала моей зеленоглазой фее. Для меня она была словно фея из сказочного леса. Она повернулась, и её взгляд на мгновение задержался на мне, в нём читалось лёгкое недоумение, как будто она пыталась что-то понять. Затем она снова отвернулась, сделала глоток из своей кружки и поднялась. А её подруга, не в силах сдержаться, заливисто хохотала, прикрывая рот ладонью, но смех всё равно вырывался наружу.

Светка тихонько шепнула мне на ухо, что тот парень, чей чемодан я неловко задела, теперь пристально меня разглядывает. Я обернулась и действительно увидела, что он смотрит на меня в упор, с неподдельным любопытством и интересом. Светка, сдерживая смех, проговорила: «Похоже, он пришёл требовать компенсацию за моральный ущерб!» – и её смех стал ещё громче. Мои же щёки предательски запылали, когда я двинулась к выходу из кафе. Светка же, заливаясь смехом, не отставала и шла за мной. Я не в силах сдержать улыбку, не поворачиваясь, крикнула ей: «Я в туалет, нужно умыться и привести себя в порядок!»

Когда моя фея, мило покраснев, отправилась в сторону дамской комнаты, я пошёл на своё место в зал ожидания, присев рядом с Анэт, я протянул ей шоколад, потом провёл рукой по своему лицу и волосам, и замер, всматриваясь вперед, в надежде снова увидеть её. Все мысли теперь были связаны почему-то именно с ней.

Прохладная вода приятно освежила моё лицо. Я внимательно посмотрела на себя в зеркало, потом просушила кожу салфеткой и нанесла бальзам на губы. Улыбнувшись своему отражению, я вышла и направилась к Светке. По пути мне бросилось в глаза, что парень, увидев меня, покраснел. Светка же, как всегда, не могла сдержать смех, хотя уже и не так звонко себя проявляла. Чуть улыбнувшись, она сказала, что объявили о начале регистрации и нам пора идти.

«Тогда пошли!» – бросила я ей в ответ, и мы тронулись с места. Наш путь лежал по аэропорту от терминала С к терминалу D, и мы начали своё путешествие по его просторам в поисках нужной нам стойки регистрации.

Анэт сказала, что хочет прикупить пару магнитиков в качестве сувениров, а потом нам нужно будет идти на регистрацию нашего рейса. Я кивнул ей, но сам не мог оторвать взгляд от удаляющейся зеленоглазой девушки, так похожей на фею. Но что-то в груди стало щемить, так похожее на чувство грусти.

Как только мы со Светкой оказались внизу на эскалаторе, мы сразу заметили нашу группу – они уже выстроились в очередь на регистрацию рейса. Вокруг было много людей, слышался смех и оживлённые разговоры, создавая атмосферу предвкушения от полёта. Внезапно она схватила меня за руку и прошептала, почти не дыша: «Не оборачивайся резко, пожалуйста, там наши старые знакомые стоят», она подмигнула мне, и я, повинуясь её просьбе, повернула голову как бы невзначай. Передо мной стоял мой немец с пронзительными небесными глазами и довольной улыбкой «Чеширского кота». Он переговаривался со своей тётей, но при этом не сводил глаз с меня. Я испытала целую гамму эмоций – от приятного волнения до дрожи в коленках. Я повернулась и увидела лицо Светки, которая подмигивала мне, намекая, что это судьба.

Когда я увидел, что мы регистрируемся на один и тот же рейс, я почувствовал, что это настоящий подарок судьбы. Я просто смотрел ей вслед, и это было невероятно.

Ну, вот регистрация наконец-то пройдена! И мы со Светой одновременно получили посадочные талоны с отметками и теперь по телетрапу идём к самолёту, предвкушая полёт. Когда мы вошли в салон, нас встретила улыбчивая стюардесса. Она быстро взглянула на наши посадочные талоны и указала нам, в какую сторону двигаться к нашим местам. По иронии судьбы наши места оказались не рядом. Я устроилась у иллюминатора, а Светка – через несколько кресел, чуть поодаль от меня. Ручную кладь я аккуратно сложила под сиденье перед собой и начала мысленно настраиваться на полёт. Все-таки, каждый раз перед взлётом я чувствовала волнение и трепет. Но сделав глубокий вдох затем выдох, я распахнула глаза и увидела их. Моими соседями по полёту оказались они: тот самый немец, с которым мы уже успели познакомиться много раз, и его тётя. Он устроился в центральном кресле, а она – у прохода. От этой неожиданной встречи моё сердце забилось ещё сильнее, слишком много совпадений для одного полёта домой.

Я протискивался по узкому проходу самолёта, и мои глаза были прикованы к поиску моей феи, а не к номерам мест. И каково было моё удивление, она сидела у окна, получается рядом с нами! Она явно была взволнована от этого, её дыхание стало частым и поверхностным, а грудь заметно поднималась и опускалась в такт.

Я присел и решил представиться, сказав по-английски: «Меня зовут Штефан». После этого я протянул ей руку, приглашая к рукопожатию, она с улыбкой пожала мою и представилась: «Елена». Сердце в этот момент подпрыгнуло, когда её имя сорвалось с моих губ, пусть и беззвучно. «Елена…» Я произнёс его про себя, смакуя каждый слог. Елена. Теперь я знал, как зовут мою зеленоглазую незнакомку. Простое имя, но оно звучало как музыка, как обещание чего-то светлого и волнующего. Елена. Это имя теперь навсегда связано с её взглядом, с оттенком её волос, с тем необъяснимым чувством, которое она во мне пробудила. Елена. Я буду повторять его снова и снова, пока оно не станет частью меня.

В этот момент Анэт окликнула меня. Она попросила найти в её сумке снотворное. Полёты для неё всегда были испытанием, и она надеялась, что с помощью лекарства сможет быстро уснуть и проспать добрую половину пятичасового перелёта.

Тем временем за окном иллюминатора медленно сгущались сумерки, окрашивая небо в глубокие, бархатные оттенки. Постепенно свет уступал место наступающей тьме. В салоне самолёта уже почти все пассажиры заняли свои места, и воздух наполнился приглушённым гулом голосов – кто-то тихо переговаривался, кто-то смеялся. Стюардессы, словно заботливые хозяйки, проходили вдоль прохода, проверяя и закрывая багажные отделения, аккуратно поправляя ремни сумок, чтобы всё было надежно закреплено перед взлётом. Затем как обычно, они провели инструктаж по технике безопасности. Где подробно рассказали о правилах поведения во время полёта и о том, что необходимо делать в экстренных ситуациях. Я заметил, что Елена слушала, их очень внимательно, не отрываясь. При этом её руки были плотно сцеплены в замок, что выдавало её волнение. Я улыбнулся ей, привлекая её внимание к огненному закату, пылающему за окном. В то же время, рядом, техники сосредоточенно работали над подготовкой самолёта к взлёту, а машина, только что доставившая багаж, неторопливо катила прочь, к зданию аэропорта.

В ответ на мою улыбку она тоже улыбнулась, но этот момент был прерван звуком входящего SMS. Она быстро разблокировала телефон и погрузилась в чтение. Я не мог разобрать ни слова, так как всё было написано по-русски. На её лице появилась милая усмешка, когда она смотрела на экран. Затем она набрала что-то в ответ, украсив его в конце парой сердечек и смайликов, изображающих поцелуи, и отправила. Затем она перевела телефон в режим полёта, чтобы не отвлекаться в пути, и аккуратно убрала его в рюкзак и поставила его к ногам, как ручную кладь, чтобы всё необходимое было под рукой.

Что-то неприятное зародилось у меня в груди – это был червь ревности. Я понятия не имел, кому она отправила то сообщение. Я закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Я понимал, что она мне очень нравится, но мы ведь ещё даже не успели толком узнать друг друга, чтобы я уже начал так ревновать.

После завершения инструктажа на табло загорелась надпись «Пристегните ремни». Как по волшебству, все вокруг начали пристёгиваться. Затем в салоне раздался голос капитана. Он поделился своим опытом, упомянув, сколько часов он уже провёл за штурвалом, и объявил наш предстоящий маршрут.

Я застегнула ремень безопасности, чувствуя, как напряжение медленно отпускает меня. Глубокий вдох наполнил мои лёгкие, и я ощутила, как волнение, похожее на стайку трепещущих бабочек, разливается по животу. Я вжалась в мягкую спинку кресла, позволяя векам слегка опуститься. Рядом Штефан сидел с невозмутимым спокойствием, словно это был обычный полёт. В отличие от него, его тётя явно нервничала сильнее: я видела, как она достала таблетку и запила её водой, пытаясь справиться с тревогой. Самолёт плавно тронулся с места, и я, не отрывая взгляда от иллюминатора, наблюдала, как мимо проплывают другие лайнеры. На их хвостах красовались яркие флаги разных стран, словно приветствуя нас в этом воздушном путешествии. Здание аэропорта постепенно уменьшалось, уступая место бесконечной взлётной полосе. С каждой секундой наш самолёт набирал скорость, разгоняясь всё быстрее и быстрее. Я чувствовала, как под нами проносятся плиты взлётной полосы, и каждый удар колёс об них звучал как отчётливый, ритмичный стук, предвещающий долгожданный взлёт.

И вот, когда спина моя вжалась в кресло, мы плавно оторвались от земли. Это чувство просто ни с чем не сравнить – такое волнующее и неповторимое! Самолёт набирал высоту, и мир под нами начал преображаться. Земля превращалась в лоскутное одеяло из разных оттенков, а машины, дома и целые здания становились крошечными, словно игрушечные. Вдруг самолёт слегка накренился в другую сторону, и пейзаж за окном мгновенно сменился. Передо мной развернулась картина, где уже сгущались сумерки, окутывая всё вокруг плотной, почти чёрной вечерней дымкой.

Наконец-то погасло табло «Пристегните ремни». С облегчением выдохнув, я немного потянулась, разминая затёкшие плечи. Вскоре по салону начали курсировать стюардессы, предлагая пассажирам мягкие, тёплые пледы. Многие с благодарностью принимали их, готовясь к долгому сну в полёте. Я взяла свой плед и положила рядом на кресло, отстегнула ремень и собралась посетить туалет перед сном. Я поднялась и двинулась чуть вперёд, при этом мои колени задели его, и вот в этот самый неподходящий момент спинка кресла пассажира находящегося за мной откинулась назад, и я, совершенно неожиданно для себя, начала падать прямо на Штефана. От этого внезапного ощущения я вскрикнула, теряя равновесие. Одна моя рука нашла опору на его плече, другая на прохладном изголовье его кресла. Моя грудь оказалась на уровне его глаз. Сердце забилось быстрее, и я снова залилась краской, чувствуя его близость. Его руки, удивительно нежные, тут же обхватили мою талию, не давая мне упасть ещё больше. Я опустила взгляд, а он смотрел на меня.

– Прости, – пробормотала я.

Его тётя, словно прочитав мои мысли, быстро встала и отошла в проход. Это дало мне возможность переставить ноги и наконец, освободиться из его тёплых объятий. Я поправила на себе одежду, чтобы чувствовать себя комфортнее, и продолжила свой путь по проходу, всё также заливаясь краской. Проходя мимо, я заметила, что Светлана уже крепко спит. Я подошла к двери и увидела, что две кабинки совершенно свободны недолго думая, я зашла внутрь одной из них.

Анэт снова устроилась по удобнее, придвинулась ближе и прошептала мне на ухо, что собирается немного вздремнуть. Затем она положила голову на подушку для сна, прикрыла глаза и погрузилась в дрёму. А я, в это время, не мог перестать думать о Елене. Всего несколько минут назад она была так близко, в моих руках… Эти воспоминания заставляли сердце биться чаще. Она мне определённо нравилась, и это было уже не скрыть.

Вернувшись обратно, я увидела, что тётя Штефана мирно уснула в кресле. Он, заметив моё приближение, слегка отстранился. Я, стараясь двигаться как можно тише, начала пробираться к ним спиной, цепляясь за спинки кресел рукой впереди. И вот когда я оказалась между центральным креслом, в котором находился Штефан, самолёт резко качнуло. Я потеряла равновесие и, к своему смущению, оказалась на коленях у парня. Его ноги были широко расставлены, и я неловко почувствовала жёсткую ткань его ширинки своей пятой точкой. Прежде чем я успела что-либо сказать или извиниться, самолёт начал трястись ещё сильнее, как будто мы проезжали по неровностям просёлочной дороги. Я инстинктивно обхватила руками спинку кресла впереди, пытаясь сохранить равновесие. Штефан же, словно в попытке меня удержать, положил одну руку мне на живот, а другой сжал моё бедро. От этого прикосновения моё лицо снова залилось краской. В очередной раз за короткое время этого дня. Когда самолёт, наконец-то, успокоился после турбулентности, я почувствовала странное смешение чувств. Сидя на его коленях, я ощущала одновременно и неловкость, и удивительное спокойствие на грани комфорта. Даже когда тряска прекратилась, я не спешила вставать. Любое моё движение лишь усиливало остроту ощущений от пережитого мгновения.

Я повернула голову и встретилась с его взглядом. В полумраке салона его глаза, казалось, сияли особенно ярко, словно два небесных огонька.

«Думаю, теперь всё позади, и трясти больше не будет», – прошептала я, намекая, что можно отпустить. Штефан кивнул в ответ и разжал руки, обнимавшие меня за талию. Я быстро вернулась на своё место, пристегнула ремень и, укутавшись в плед, закрыла глаза, притворяясь, что засыпаю. Но на самом деле, в голове моей прокручивались события последних минут, оставляя после себя волнение и приятное послевкусие.

Неловкость момента, её близость, то, как она сидела у меня на коленях, пока самолёт трясло – всё это неожиданно возбудило меня. Она отвернулась к окну и закрыла глаза, а я, стараясь не привлекать внимания, поднялся и направился в туалет. К счастью, в салоне было темно, и большинство пассажиров спали, так что, надеюсь, никто не заметил предательскую выпуклость на моих брюках. Зайдя в кабинку и закрыв дверь, я облегчённо выдохнул. Одной рукой я опёрся о раковину, а другой, через ткань брюк, слегка сжал и надавил на член, пытаясь унять внезапное возбуждение. Закрыв глаза, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Затем нажал на кран и умылся прохладной водой. Почувствовав, как напряжение спадает, я вытер лицо бумажным полотенцем, выбросил его в урну и вышел из кабинки. Вернувшись на своё место, увидел, что мои спутницы крепко уснули. Скрестив руки на груди, я тоже закрыл глаза, пытаясь немного отдохнуть. Под монотонный гул в салоне обычно не спится, но день выжал меня как лимон до последней капли.

Удивительно, но я всё-таки провалилась в сон. Снилось что-то странное, смутное, а потом все вокруг начали кричать и плакать. Я резко открыла глаза и поняла, что этот кошмарный шум – не сон. Самолёт трясло так, что казалось, он вот-вот развалится на части. Сигнал «Пристегните ремни» мигал и пищал, словно его заклинило, добавляя паники и без того напряжённой обстановке. Я так сильно испугалась, что слёзы сами хлынули из глаз. Трясло нещадно. Я повернула голову и увидела Штефана – в его глазах читалось беспокойство, но он держался молодцом, не поддаваясь панике. Его тётя, к счастью, спала крепким сном под действием снотворного. Я даже позавидовала ей в тот момент, потому что ей не пришлось переживать то, что чувствовали мы все.

Моя рука, словно ища опоры, лежала на подлокотнике кресла. И тут же, сверху, я почувствовала тепло его ладони. Штефан сжал мою руку, и это простое прикосновение стало для меня якорем в этом хаосе. Вокруг нас в салоне сотрясали крики и плач, но я, лишь моргнув, посмотрела на него, и в этом взгляде, полном благодарности, было всё, что я хотела сказать в данную секунду.

Внезапно, как будто кто-то выключил свет, вокруг сгустилась непроглядная тьма. Салон погрузился в абсолютный мрак, и вместе с ним наступила такая тишина, что казалось, даже воздух замер. Я всем своим существом почувствовала самолёт перестал двигаться, словно завис в воздухе. А потом, резкий толчок, небольшой наклон, и мы начали падать. Внутри всё сжалось, внутренности, будто пытались вырваться наружу от чудовищного напряжения. Я даже пискнуть не успела, как нас понесло вниз с ужасающей скоростью.

Говорят, перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами. Но у меня было иначе. Я просто чувствовал тепло рук – Елены в одной своей руке, моей тети в другой. И в голове звучала лишь одна мольба: пусть всё это скорее закончится. Мы неслись вниз, с какой-то невероятной скоростью. Что пульс бешено, стучал в голове. Затем был удар такой силы, что меня буквально выдернуло из кресла. Я почувствовал, как тело взлетает вверх, но ремни спасли, не дав улететь. В тот же миг, от перегрузки и стресса, сознание просто покинуло меня. Спустя время резкий звук плача и настойчивые похлопывания по лицу вырвали меня из забытья. Кто-то отчаянно звал меня по имени, просил очнуться. Я с трудом разлепил веки. Передо мной была Елена, и в её глазах светилась такая радость, что я сразу понял – я жив. Она схватила меня за руку и, указывая куда-то за моё плечо, заговорила сбивчиво: «Ты очнулся! Смотри!»

Я перевёл взгляд и увидел ужасающую картину: наш самолёт был разорван на части, а салон заполняла вода, уже почти доходящая до моих щиколоток.

Но самое ужасное было не это. Из груди моей тёти торчала деталь самолёта, пробившая её насквозь. Она сидела в проходе, и именно она пострадала первой. В тот момент я пережил всё: от полного отчаяния и боли утраты до какого-то странного, горького принятия. Я думал о том, что она уснула под действием снотворного и ушла во сне, даже не осознав, что произошло.

«Нам нужно выбираться, самолёт уходит под воду! Помоги отстегнуть ремень!» – голос Елены дрожал, когда она произнесла эти слова. Мы уже сидели по колено в холодной воде, которая стремительно прибывала. Я быстро расстегнул свой ремень безопасности, затем принялся за неё. Она подхватила свой рюкзак, который всплыл прямо, у её ног. Вокруг царил хаос. Люди, охваченные паникой, пытались выбраться из своих кресел, а те, кто уже не мог двигаться, оставались пристёгнутыми, словно застывшие во времени. Внутри самолёта было жутко тихо, если не считать булькающих звуков проникающей воды. Я уже с трудом мог разглядеть в полумраке тело Анэт. Обломок металла, торчащий из её груди, я с тяжёлым сердцем слегка отодвинул, чтобы освободить себе путь. Вода уже поднялась почти по пояс. Я выбрался и, чувствуя ледяной холод, протянул руку Елене. «Давай же, хватайся!» – крикнул я, стараясь перекричать шум воды. Я изо всех сил потянул её на себя, надеясь вытащить из этого тонущего ада. Нам нужно было выбираться отсюда как можно быстрее.

Я, почти не задумываясь, накинула рюкзак на плечи и инстинктивно схватила Штефана за руку. Он тут же притянул меня к себе, и я оказалась погружённой в воду почти по грудь. Я прижалась к нему, обхватив его плечо своей рукой, и почувствовала, как моя грудь касается его. Взгляд мой упал вперёд, где в кресле, наполовину скрытое водой, покоилось безжизненное тело его тёти. Он прижимал меня к себе изо всех сил, его рука была моей единственной опорой. Другой он упорно расчищал нам путь сквозь обломки и разбросанную ручную кладь. Ещё мгновение – и мы уже были за бортом, в бурлящей воде. Вокруг нас суетились другие люди, кто-то отчаянно отплывал от тонущего самолёта. Я видела спасательные жилеты на некоторых из них – яркие пятна надежды в этой страшной картине хаоса.

Холод пробирал до костей, и я инстинктивно прижалась к Штефану ещё сильнее. Дрожь была такой сильной, что я теряла связь с реальностью, не понимая, что из этого – адреналин, а что – просто холод. Я обхватила его руками ещё крепче, прижимаясь щекой к его небритой щеке, чувствуя его тепло и надежность.

Вода обволакивала нас, и сквозь толщу пробивался призрачный свет полной луны. Он играл на поверхности, словно насмехаясь над нашей беспомощностью. Я осторожно отодвинул Елену, стараясь не причинить ей боли, и посмотрел в её глаза. В них плескался страх, но где-то глубоко мерцала искорка надежды.

«Всё будет хорошо», – прошептал я, хотя сам не верил в свои слова до конца.

И в этот момент реальность обрушилась на нас с новой силой. Мы увидели, как салон самолёта, ставший нашей подводной ловушкой, окончательно уходит под воду. Мелькнули обломки, чьи-то вещи, пузырьки воздуха, поднимающиеся к поверхности, последние свидетельства трагедии. Я закрыл глаза, окончательно смирившись со смертью. В голове промелькнул образ тёти, её доброе лицо, её тихий голос. Прощай, мысленно сказал я.

Но в тишине, нарушаемой лишь бульканьем воды, раздался голос Елены:

«Штефан, всё будет хорошо», – сказала она, «Мы живы и это главное сейчас».

Я кивнул ей, чувствуя, как страх пытается взять верх, но я боролся с ним. Вокруг звучала какофония голосов на разных языках, и вдруг чей-то взволнованный крик пронёсся над толпой: «Остров! Вон там остров!» Это было как глоток свежего воздуха. Мы не пойдем ко дну вместе с нашим самолётом. В наших глазах блеснул луч надежды, указывая путь к острову. Я встретился с ней взглядом и решительно произнёс: «Давай, плывём к нему. Я буду рядом, подстрахую». И мы, не торопясь, начали прокладывать путь сквозь тёмную гладь. Мы плыли, а я, словно одержимая, всматривалась в мельтешащую толпу, ища глазами свою подругу.