Как карта ляжет

Закрыв один из журналов, я уставился на обложку. То, что я увидел, подвергло меня в полное отчаяние. Состояние первоначального ступора сменилось настоящим ужасом.

– О, мой Бог! О, мой Бог! – в ужасе повторял я.

– Стив, что с тобою стряслось? Болит сильно? Что? Где? – Говорила моя добрая старушка.

А я в ужасе смотрел на обложку журнала с цифрами 2019. Как это возможно? Мало того, что я попал в чужую страну, но как меня угораздило угодить на сто тридцать лет вперёд? И что теперь делать, как вернуться назад?

Я слышал, что Томас Бэнкс, у вдовы которого я купил автомобиль, слыл чудаком. Он изобрёл машинку для стрижки газона, которой можно было управлять с помощью пульта управления. Сидел себе на лавочке возле дома, нажимал на кнопки, а машина стригла газон без малейших усилий с его стороны. Поглазеть на это собирались толпы зевак. Он также несколько раз прыгал с колокольни ближайшей церквушки, нацепив крылья, пытался взлететь. Какие-то секунды ему удавалось удержаться в воздухе, благодаря чему он оставался в живых.

Но чтобы такое? Ему удалось так усовершенствовать свой автомобиль, что он превратился в машину времени? Я не мог поверить в это, но это было так.

Мне удалось переместиться из конца XIX в ХХI век! Но как вернуться обратно? Ведь машина моя полностью разрушена.

Я стал думать о том, что оставил позади. Вспоминались мои пациенты, дорогие матушка и сестра, наш милый дом и сад. И почему-то Лили – простая продавщица из магазина, где я покупал табак. Как вернуть себе привычную жизнь? Что мне делать теперь?

Милая моя хозяюшка Августа Семёновна заметила, что я чем-то опечален. Ей удалось вызвать меня на откровенность. Я пошёл ей навстречу не только от безысходности, но и по той причине, что она сама была очень откровенна со мной. Она рассказала, что эта избушка в лесу досталась ей от отца. Отец её был лесником, он прожил долгую жизнь, Августа частенько его навещала. После его смерти для нового лесничего построили более комфортабельный дом в трёх милях отсюда. Потеряв своего мужа, женщина ещё два года работала в школе, хотя была уже пенсионеркой. А когда умер её единственный сын, то она приняла решение уединиться в этом домике.

Я спросил её: от чего умер её сын, давно ли это случилось. Она рассказала, что это произошло год назад. От воспаления лёгких. На что я сказал, что это очень тяжёлое заболевание. Она ответила, что в их время его успешно лечат, если человек обратился вовремя. Но её сын Юрий очень боялся потерять работу. И ходил на службу с температурой около двух недель. Когда он всё же обратился к официальной медицине, то время было упущено. Врачи в бессилии развели руками. Ему было всего тридцать лет.

Я рассказал милейшей Августе Семёновне о том, откуда я прибыл. И о том, что я совершенно растерян, не представляю, как мне быть дальше.

– Стиви, ты можешь пожить у меня какое-то время. Не надо слишком торопиться. Надо обдумать стратегию и тактику дальнейшего поведения, – сказала она.

– Как мне повезло, что я встретил вас, милый мой стратег. Не думаю, что другие люди были бы настроены ко мне столь доброжелательно.

– Для начала тебе нужны документы, мой милый мальчик.

Я достал из саквояжа колье, серьги, несколько колец, которые, к счастью, оказались у меня с собой в день моего перемещения во времени. Матушка дала мне их тогда с целью оценки у ювелира. Она думала о продаже части из них. ⠀

– Да ты богач! – сказала моя старушка, и рассмеялась.

Ей удалось выгодно продать парочку матушкиных драгоценностей. На эти деньги у криминальных личностей был куплен паспорт. Они клялись и божились, что он не от убитого человека, и не фальшивый, изготовлен в настоящем паспортном столе, просто куплен за взятку. Продажность чиновников процветает в любые времена и во всех странах.

За тот месяц, который я ещё провёл в этом лесном домишке, мне удалось оформить не только паспорт, но и СНИЛС, ИНН, и медицинский полис. Я также подучил язык.  Моя Августа была в восхищении. Я был готов покинуть её гостеприимный дом и начать новую жизнь под именем Сергея Викторовича Миронова, молодого человека двадцати семи лет от роду.

Августа Семёновна проводила меня на автобус до областного центра. На автобусной остановке мы встретили нескольких её знакомых женщин. Она представила меня, как своего племянника.

– Приезжай чаще, Серёженька, – сказала она мне, обнимая и целуя меня на прощание.

– Постараюсь, – ответил я, как мне показалось, без акцента.

Я испытывал грусть, расставаясь с моим единственным другом, но уже и сам начинал верить, что я и есть этот самый Серёжа Миронов.

***

В городе я поселился в недорогой гостинице, на северной окраине.

Надо было искать работу. Я не представлял себя ни в какой сфере, кроме медицины. Можно было, конечно, купить и поддельный диплом, но с развитием интернета (моя добрая Августа рассказала мне об этом величайшем изобретении, которое с трудом укладывается в моей голове), его могли попытаться проверить. Да, и не рискнул бы я работать врачом. За сто тридцать лет медицина ушла вперёд семимильными шагами. Я пришёл к главному врачу одной из больниц, пытаясь претендовать на должность медбрата. Меня попросили предъявить документ об окончании медицинского колледжа. Тут я пошёл на попятную. Сказал, что учился, но не закончил обучение. Тогда мне предложили должность санитара. Придётся начинать с самых низов.

На прощание Августа Семёновна снабдила меня вещами своего сына. Она дала мне джинсы, кроссовки, у нас оказался один размер. Но они были мне непривычны, и с первой зарплаты я купил себе недорогой, но приличный коричневый костюм – пиджак, брюки, жилет и несколько рубашек.

К осени я купил себе твидовое пальто. В этом мире большинство молодых людей носят куртки из синтетических, искусственных тканей. А по мне так нет ничего лучше старой английской шерсти. Купил я себе и парочку шляп. Они изготовлены не совсем по моде моего времени. Одна из шляп похожа скорее на ковбойскую, но это гораздо приличнее кепок и ужасных вязаных шапочек, носить которые прилично разве что портовым грузчикам.

Я также не расстаюсь со своим верным саквояжем, по привычке всегда ношу его с собой. Ох, и удивились бы мои коллеги и просто прохожие, если бы они могли увидеть его содержимое. В нём ланцеты, хлороформ, карболка, стетоскоп, марля, вата, скарификатор, хинин. Я понимаю, что вряд ли мне что-то из этого может понадобиться. А если бы вдруг я попал в полицию, могли бы, пожалуй, счесть и за маньяка.

Моя манера одеваться не только выделяет меня из толпы, но и отталкивает от меня многих людей. В этом мире одежда значит даже гораздо больше, чем в моём времени. Встречают людей, чаще всего, по одежде. Редко кто смотрит в глаза.

Здесь очень много красивых женщин. Но они обычно очень спешат. Мало кто из них может остановиться и насладиться какими-то приятными моментами, не думая о своих повседневных заботах.

Работа моя меня угнетает. Я не гнушаюсь помощью тяжелобольным, хотя выполняю грязную и тяжёлую работу. Подаю утки, меняю памперсы, смазываю мазью пролежни. Поднимаю больных на каталки, вожу на процедуры, иногда и клизмы делать приходится, и отвозить в морг усопших. И это всё с моим университетским образованием!  Я не считаю это унижением. Помогать людям – это очень важно. Но я мог бы гораздо больше пользы принести, будучи врачом. В моей прежней жизни я был семейным доктором. И терапевтом, и педиатром, иногда – хирургом. И роды мне доводилось принимать.

Я задумался о своей сестре Энн. Когда я, не по своей воле, покинул свою привычную среду обитания, она была беременна. Она надеялась на то, что я приеду в нужное время к ней домой. В нашей стране всё устроено не совсем верно. Женщины низшего сословия в городах рожают в бесплатных лечебницах. Бесплатное родовспоможение доступно, например, работницам ткацких мануфактур. Селянки же часто рожают в поле, перерезая пуповину серпом. Послед с радостью съедают собаки.

Дамы высшего света или среднего класса, как моя ненаглядная Энн, рожают чаще всего дома. Иногда им помогает семейный доктор или повитуха, а чаще просто служанки или члены семьи. Отсюда так высока материнская и младенческая смертность.

Моей матушке пришлось схоронить пятерых своих детей, и сама она не раз бывала на грани жизни и смерти.

***

Работая в больнице в стране, куда меня забросил случай, я понял, что если бы у меня была возможность выбора врачебной специализации, то я выбрал бы, наверное, хирургию. Меня как санитара закрепили за хирургическим отделением. И, хотя мне приходилось зачастую утилизировать отрезанные конечности и гнойные аппендиксы, мне было очень интересно видеть то, насколько шагнула вперёд медицина за прошедшие сто тридцать лет. Но не мог же я, простой санитар, встать рядом с хирургом и заявить во всеуслышание: «Научите меня всему тому, чего я не знаю!»

Мне очень повезло, однако, что именно нашу больницу местный медицинский университет выбрал для клинической практики. Сюда приходили студенты, наблюдали за ходом операций через прозрачный стеклянный колпак – потолок операционной. Видно, отсюда всё было достаточно хорошо, а гомон студентов не мешал ходу операции. Эта очень шумная и озорная толпа, смеющаяся и слегка безумная в коридорах больницы, здесь замирала и замолкала, наблюдая за священным таинством. Со студентами находился преподаватель, который изредка давал очень важные комментарии. Иногда учащиеся спрашивали его о чём-то, он коротко и деловито отвечал. Студентов приводили только на плановые операции, экстренные, например, после дорожно-транспортных происшествий, делались без зрителей. Но я в свободные минуты иногда пробирался и наблюдал за их ходом. Это очень поднимало уровень моих медицинских знаний. Я прижимался к стенке, боясь, что меня заметят и уволят. К сожалению, лишь одна из четырёх операционных была оборудована таким прозрачным колпаком. И то, дверь, ведущая в комнату, из которой были возможны наблюдения, часто была заперта.

Тогда я, в бессилии, садился перед нею на пол, чуть не плакал. Мне хотелось стучать в дверь, барабанить, кричать: «Пустите меня!» Меня охватила такая безумная жажда знаний, которой я не испытывал в студенческие годы. Тогда я выбрал в медицину, повинуясь скорее интуиции. Теперь же точно знал, что она моё призвание.

С коллегами я не сближался. Я никогда не был снобом, но с санитарами мне не о чём было разговаривать. Они говорили о выпивке и бабах. Именно так. Слово женщина тут неуместно. Только пошлые, грязные и сальные истории лились из их уст. Кто, где, с кем и как, и в мельчайших подробностях. Я подозревал, что большинство этих историй были плодом их воображения. Не могли эти мужики в возрасте, все, как один, быть половыми гигантами. Впрочем, правда или нет, неважно. Эти истории вызывали у меня рвотные позывы, и я удалялся подальше.

Лишь два человека относились ко мне с добром. Первая – санитарка Анна Петровна, напоминавшая мне мою дорогую Августу Семёновну. Эта женщина мыла полы на нашем этаже, и с такой добротой относилась к больным, что все называли её нянечкой. Вторая – медсестра Юлечка. Анна Петровна угощала вкуснейшими пирожками с капустой и яйцами. Юля привлекала меня тем, что всегда разговаривала со мною как с равным. А не как с существом второго сорта. Эта девушка была студенткой медицинского университета. Она осталось сиротой, и руководство её вуза пошло ей навстречу, разрешив свободное посещение занятий, при условии, что она вовремя будет сдавать все экзамены. Пенсии по потере кормильца ей не хватало, мужа у неё не было, а одинокой девушке во все времена непросто содержать себя.

Сидя на посту, Юля частенько читала медицинские книги, готовясь к экзаменам. Однажды её позвали к больному, а я заинтересовался её пособием по хирургии. Книга была очень ценная, хорошо иллюстрированная. Одна беда: она была на русском языке, и далеко не всё было мне понятно.

– Учиться вам надо, Серёжа, – сказала Юлия, вернувшаяся из палаты.

– Нужно, – согласился я, – но мне нечем за это платить.

В выходной день в центральном книжном магазине нашего города мне удалось найти такое же пособие по хирургии, которое я видел у Юли, но на английском языке. Чтение этой книги стало моим любимым времяпрепровождением в вечернее время.

Чем ещё занимался я в свободное время? Посетил зоологический музей и картинную галерею. Это было познавательно и интересно. По вечерам я оставался в своей гостинице. Она называлась «аппартаменты». Здесь были горничные, которые приходили убираться, что было весьма удобно. В каждом номере – крохотная кухонька. Я научился готовить яичницу, жарить картошку и курицу, варить суп. Полюбил непривычную ранее для меня гречневую кашу, а также селёдку, солёные огурцы и квашеную капусту.

В бытовом смысле всё наладилось, но я чувствовал себя очень одиноким. Мне хотелось вернуться к своей прежней жизни, но я не представлял, как это можно сделать.

Иногда на выходные я отправлялся в гости к Августе Семёновне, однако редко получалось сделать это чаще, чем один раз в месяц.

По утрам, сменившись после суточного дежурства, я не спешил в свою гостиницу, а заходил в одну кофейню, выпить чудесного кофе, приготовленного «на камешках». В своей прежней жизни я любил чай, как истинный англичанин. В России я полюбил кофе. Подаваемые в этом кафе эклеры и пирожные-макарун, также были восхитительны.

В этом заведении я заметил одну девушку. С первых дней она привлекла моё внимание. Я приходил сюда, уставший, после смены, она же была свежа, бодра, от неё веяло каким-то счастливым спокойствием. Она всегда была одна, и немного печальна, но приковывала мой взгляд гораздо больше, чем другие, более яркие девушки. Ею хотелось любоваться и любоваться. Я узнал, что зовут её Рита. При встрече мы начали здороваться. А я начал читать Блока на русском языке. И, когда я смотрел на Риту, то в голове всплывало: «Дыша духами и туманами»…

Я рассказал о ней Августе. Она сказала мне: «Действуй! Тебе нужна спутница жизни». Но мне совсем не хотелось действовать. Эта девушка вызывала совсем иные чувства. Братские. Или даже… отцовские, хотя мы с ней были почти ровесниками.

По вечерам я любил сидеть на крыше своего отеля. У меня был ключ от двери, ведущей на крышу. Оказался он у меня случайно. В первый месяц моего проживания в отеле на крыше шёл какой-то ремонт. Рабочие оставили ключ в замке.

Рассмотрев, что связка содержит три одинаковых ключа, я, повинуясь какому-то внутреннему чувству, взял себе один.

Он очень пригодился мне впоследствии. Когда я впервые поднялся на крышу, у меня было ужасное желание прыгнуть вниз, разом покончив со всеми проблемами. С трудом я смог обуздать свои чувства и взять себя в руки.

Когда я приходил сюда в другие дни, то испытывал, напротив, спокойствие и умиротворение. В тёплые дни меня овевал ласковый ветерок, иногда мне казалось, что это моя милая матушка гладит меня по волосам и спине. Иногда мне мерещилось нечто совсем иное. Я ощущал как будто бы лёгкое дыхание, нежное прикосновение к губам и лёгкие, едва ощутимые объятия. Нежные руки касались моих плеч. Я встряхивал головой, пытаясь сбросить наваждение. Но стал ежедневно приходить сюда, чтобы вновь и вновь испытать это чувство.

Однажды, как обычно, я сидел на крыше. И вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть.

– Кто здесь? – Спросил я.

Воздух около меня вдруг сгустился, и я увидел девушку в лёгком белом платье. Она была чрезвычайно хороша собою. Мне нравилось, когда у девушек длинные волосы, как у Юли и Риты. У этой они были довольно короткими, окружали её лицо светлым ореолом, светясь и переливаясь в лучах заката, они делали её голову похожей на одуванчик. Кожа у неё была очень светлая, светящаяся, полупрозрачная. На виске пульсировала тонкая, голубая жилка, вызывавшая желание обнять, защитить, оберегать. А глаза у неё были синие-синие. «Она похожа на Снегурочку из сказки», – подумал я. И вдруг заметил за её спиной… крылья.

– Кто вы? – Спросил я заинтересованно.

– Меня зовут Айрис, – сказала она спокойным, нежным голосом.

– А меня – Стивен, – сказал я.

Я потянулся к ней, но она словно растаяла в воздухе. А была ли девушка или она мне только примерещилась?

В течение нескольких последующих дней мои мысли всё время возвращались к Айрис. Я вспоминал её бледное, нежное лицо, замечательные глаза, хрупкую фигурку и улыбался.

Моё отрешённое лицо заметили коллеги.

– Рада за тебя, Серёженька, – сказала Анна Петровна.

– Вы о чём? – Спросил я.

– Сразу видно, что у тебя что-то хорошее в жизни случилось. Улыбаешься, аж, светишься весь. Девушку хорошую встретил?

– Встретил, – подтвердил я.

– Ну, дай вам Бог! – сказала она, улыбнулась в ответ, и удалилась шаркающей походкой.

Я безуспешно ждал по вечерам свою принцессу.

– Айрис… Ай-рис, – мечтательно повторял я, засиживаясь допоздна на крыше.

Я сидел там до глубокой ночи, в ожидании, что она появится.

***

Это произошло примерно неделю спустя. Мне не спалось, хотя было уже около двух часов ночи. Я вдруг услыхал тихий шорох крыльев. Айрис присела рядом со мной и тяжело вздохнула. Вид у неё был очень уставший.

– Что–то стряслось? – Спросил я.

– У нас тоже бывают трудные дни, – тихо ответила она.

«У вас – у кого? У ангелов?» – подумал я, но не решился задать ей вслух этот вопрос, боялся, что девушка моей мечты исчезнет, растворится в воздухе.

– Расскажи, – произнёс я вслух.

И удивился тому, что назвал её на «ты». В моём времени так было не принято, но так мне показалось ближе и роднее. Сам я, однако, представился я ей всё же Стивеном, а не Сергеем. Что ждёт нас впереди – меня и Айрис?

– Самолёт, – ответила она, – он должен был упасть. В нём летели дети. В международный лагерь в Европе, типа «Артека», который есть здесь, в России.

Я ничего не слышал об «Артеке», но боялся выказать своё невежество.

– Ты смогла спасти самолёт? Одна?

– Нет. Вдвоём с Элвисом. Это мой друг. Но всё равно это было нелегко.

Я видел, что Айрис не очень хочется об этом говорить, не стал её ни о чём расспрашивать. Мне всегда было очень хорошо рядом с ней, даже молчать. От неё веяло теплом и уютом, несмотря на внешность холодной красавицы. С каждым днём я всё больше к ней привязывался. Я чувствовал, что это девушка, предназначенная мне судьбой.

***

На работе Анна Петровна рассказывала Юле, как в выходной она ездила в лес за грибами и клюквой, как в лесу хорошо, только мокро очень.

«Хорошо, что надела резиновые сапоги», – сказала она.

Мне вдруг невыносимо захотелось побродить по лесу. Повинуясь этому порыву, в обеденный перерыв я пошёл в находившийся неподалёку с нашей больницей магазин «Охота и рыбалка», купил высокие болотные сапоги. Не в коротеньких ботинках ведь в лес отправляться. Здесь эту обувь называют «туфли», что, на мой взгляд, применимо только к женской обуви.

«Уточек собрались пострелять?» – спросил продавец, разглядывая меня с интересом.

Я неопределённо передёрнул плечами, что, по сути, означало: «Отстань!» Меня раздражает манера русских людей разговаривать с незнакомцами. Я не люблю, когда нарушают моё личное пространство. Мысль об убийстве уточек была мне тоже весьма неприятна. Охота была чрезвычайно популярным занятием в моё время. В нашем кругу многие увлекались ею, даже мой отец, но меня не слишком тянуло.

Мне хотелось просто побродить по лесу, подышать свежим воздухом. Может быть, и грибы пособирать. Я вспомнил, как замечательно готовит их моя Августа Семёновна. В дни моего пребывания в её лесной избушке она угощала меня и солёными грибами, и жареными, это было очень вкусно. Я решил в ближайшие выходные навестить мою добрую старушку. Этой поездке не суждено было состояться. А купленные сапоги вскоре пригодились мне при совсем других обстоятельствах.

***

Погода в ближайшие дни сильно испортилась. Начались сильные дожди.

Дождь лил, не переставая сутки, двое, трое, днём и ночью. Люди от него устали. Шли на работу под зонтами, они были хмурыми и сердитыми. Дождь видел, как он им неприятен, он издевался над ними ещё больше. Он стал косым, мочил людям ноги, всю нижнюю часть туловища. Я встретил Риту возле её банка. Стоя на крылечке, под козырьком она огорчённо рассматривала мокрую юбку.

«Красивая девушка», – подумал я и поздоровался.

«Но моя Айрис – лучше!» – такой была моя следующая мысль.

Мысленно я называл Айрис своей, хотя наяву не коснулся даже её руки. Но я видел, что она тоже ко мне расположена.

Ах, какие мне снились сны! Мне было очень стыдно, если бы кто-нибудь, особенно сама Айрис, смог заглянуть в них. Просыпался я с чувством лёгкого разочарования. Мне было жаль, что это был всего лишь сон. Но я чувствовал, что и наяву всё у нас с ней ещё будет. И это будет прекрасно.

На седьмой день дождя ливневая канализация совсем перестала справляться со своей ролью. Люди разувались, шли по лужам босиком, обувь всё равно была безнадёжно испорчена. Сначала воды было по щиколотку, потом – по колено. Тогда я надел свои болотные сапоги, начал переносить людей с высокого тротуара к их подъездам. Они благодарили меня.

Я встретил Риту. Она возвращалась с работы. Она стояла на высокой клумбе под кустом жасмина. Клумба островком возвышалась над водой. Я подхватил её на руки, понёс к крылечку её дома. На вид Рита совсем худенькая, а нести её не так-то и легко. В моих руках находилась прекрасная девушка, а я не чувствовал ничего. Как будто это моя дальняя родственница.

Люди звонили в мэрию, в коммунальные службы, но внятного ответа о том, когда это всё прекратится, им никто не мог дать.

Следующее утро подарило надежду. Вечером воды было по колено, утром – опять по щиколотку.

Страшное случилось в ночь на понедельник.

Вечером я сидел на крыше, наблюдал, как в доме напротив Рита поливает цветы на своём балконе. Она двигалась с леечкой между горшков и ящичков с геранью самых различных цветов и какими-то голубыми цветочками. Её волосы золотились в лучах заката, я любовался ею, как красивой картиной в галерее и мечтал о совсем другой девушке.

***

Я ждал Айрис, но она не приходила. Окошки в соседних домах гасли, одно за другим и вдруг…

Я вначале не понял, что произошло. Раздался грохот, какого я никогда в жизни не слышал. Воды стало вдруг слишком много. Мутные потоки неслись между спящих домов, сметая всё на своём пути, сметая газетные киоски и ларьки с шавермой. Одновременно сработали десятки автомобильных сигнализаций, машины несло течением, они наскакивали друг на друга, врезались в фонарные столбы, которые, впрочем, вскоре совсем скрылись под водой.

Раздавались крики обезумевших людей. Я бросился по лестнице вниз. Вода затопила уже четыре этажа. На лестничной клетке появлялись из воды головы людей. Некоторые из них, отплевываясь, выбирались на лестницу. Другие судорожно хватали воздух, и опять уходили под воду с головой. Я бросился в воду и начал вытаскивать тех, кого ещё можно было спасти.

Что это? Конец света?

(Продолжение следует.)

Нравятся герои?

Хотите узнать продолжение этой истории? А начало?

Жду вас на своей страничке в инстаграм @etoirina62

Эту историю можно будет найти по хэштегу

#люди_не_ангелы_etoirina62

А в 2021 году будет книга. До новых встреч!

Дождалась

Ольга Гузова

Я стояла на грязном скользком кафеле и рассматривала тяжелую металлическую дверь.

Кроме нас двоих тесный коридор вместил ещё человек восемь, но, в отличие от нас с мамой, остальные говорили без умолку. Женщины обсуждали наряды родственницы и её драгоценности, мужчины – автомобили и дачу с прудом, в котором водились откормленные пескари и карпы.

Помимо разговоров постоянно лязгала входная дверь.

Мы с мамой старались не встречаться глазами и рассматривали то неровно закрашенные наполовину белой краской оконные стекла, то царапины и вмятины от носилок на дверях и стенах.

После того, как в очередной раз хлопнули дверьми, мама вышла на улицу подышать.

– Вашего скоро отдадут?

Я вздрогнула от неожиданности. Молодая женщина, почти девушка, незаметно подошла ко мне со спины.

– Сказали минут пятнадцать.

Она понимающе кивнула и шагнула назад к обшарпанной стене.

– А вы долго ждёте? – не могу сказать, что я всегда вежливая, но, наверное, в таком месте было бы не лишним поддержать человека.

Она кивнула.

– Очень долго, – прошептала она, улыбаясь, и поймала сбегающую слезу синим носовым платком. Видимо, нервы совсем сдали. – Меня зовут Маша…

– Наша! – крикнул светловолосый парень из шумной компании, и толпа высыпала на улицу, впуская осеннюю прохладу в и без того холодное помещение.