Как карта ляжет

Нужно всё обдумать, с кем-нибудь обсудить. Родители уехали на дачу, дома меня ждал только кот. Позвонить Соне? Написать Стасу? Рассказать коту? Соня не отвечает, у Стаса – ночь, остаётся кот.

Он прочитал мои мысли и распушил хвост, потерся о ногу, заглядывая в глаза: «Да, за полстакана сметаны, я тебя сутки слушать буду».

Я накормила своего собеседника, взяла ноутбук, пару листов бумаги и приготовилась взвешивать за и против, составлять таблички плюсов и минусов, чертить диаграммы, если потребуется. Мы удобно расположились на диванчике. Большая чашка кофе и любимая шоколадка должны были помочь работе возмущенного несправедливостью мозга.

Итак. Поехать в Киров? Стас далеко. Придётся приезжать на выходные, работать за меньшие деньги. Стремительный спуск по карьерной лестнице.

Уволиться самой? Стас рядом. Работу можно найти. Сложно, но можно. Да, сейчас трудно, но..

Остаться в газете. Порвать со Стасом? Нет!!! Даже если скрывать, прятаться. Противно!

Выйти замуж? Ну, не знаю. Слишком стремительно. Я ещё сама не готова. Нужно ли мне это? А так получается, что я его заставляю. Один плюс – мама будет рада.

Пока я твердо была уверена только в том, что хочу быть со Стасом. Остальные доводы были бесплотны и туманны.

Сначала я изучила фотографии города Кирова, поправила старое резюме, потом зависла на сайте со свадебными платьями. Коту понравился Киров, мне – платья. И я решила уволиться.

В этот момент пришло сообщение от Саши. Это была фотография спящего Стаса.

Снова пятница.

Теперь я точно решила уволиться. Сначала поплакала три дня, потом написала заявление и пошла в парикмахерскую. Оттуда я вышла с розовыми волосами, они придали легкомысленности и омолодили на десять лет. В метро пристали студенты-второкурсники. Это слегка меня развлекло, но в груди продолжала клокотать бешенная энергия. Обида, злость, несчастная любовь и обманутые ожидания – взрывоопасная смесь.

Только месть может вернуть радость жизни! Самое простое было отомстить Анне Адамовне. Пригодился друг-хакер. Он помог отправить письмо на её личную почту от имени моего подлого изменника. «Дорогая Анна, Анечка! Как вы могли подумать, что у меня отношения с другой женщиной?! Сердце мое давно и безвозвратно отдано Вам одной. И бла-бла-бла.» Три страницы пылких доказательств безудержной страсти, как он долго терпел, молча боготворил, и почему настал этот миг признания.

Для стервы Саши нужно было придумать что-нибудь поинтереснее. Друг-хакер хорошо сработал, но мне пришлось отдать ему большую часть своих сбережений. Зато через неделю я знала об этой стерве всё. Например, что, приехав в Москву, она год работала в эскорт-агентстве. Потом закончила университет, устроилась в газету, но с тех времен осталась парочка фото. План нарисовался моментально.

Как я и предполагала, Стас её не интересовал. Саша недавно познакомилась с «владельцем заводов, газет, пароходов» – неким Сергеем Г. Завод у него точно был. А вечером у них было назначено Крести 135 свидание в ресторане «Жемчужина».

Я надела самое короткое платье. Сделала макияж, настолько кричащий, чтобы он сказал за меня больше, чем я могу сыграть. Спрятала неприличный вид под одноразовой маской, очками и плащом.

Огромный зал ресторана слепил белизной. Белые стены, белые скатерти. На белом рояле играл музыкант в белом фраке. Персонал, вытянувшись по струнке, стоял вдоль барной стойки с хрустальными гроздьями бокалов. Всё было нарядно и пафосно.

За столиком у окна сидели Саша и её кавалер – солидный мужчина, слегка за сорок. Он подпирал руками подбородок и поедал Сашу глазами. На краю стола ожидало момента бронзовое ведёрко с шампанским.

Саша выглядела как выпускница института благородных девиц. Легкий румянец на щеках, кремово-ванильное платье в пол, нежный завиток над ушком выбивался из аккуратной прически. Улыбка тоже была нежно-ванильной.

Я сняла камуфляж и села к ним за столик.

– Привет, Сашуль, – сказала я, усердно жуя ярко-розовый баблгам.

Её улыбка стекла, как подтаявший пломбир, губы задрожали. Саше было неизвестно, как бы повела себя в такой ситуации благородная девица.

– Крутой клиент! – я кивнула в сторону солидного мужчины.

От чего тот поперхнулся.

– Ты мне десятку должна, верни.

– Девушка, вы кто? Что вам от нас нужно? – Саша попыталась выпутаться.

Я положила перед мужчиной два фото, за которые мне пришлось заплатить немаленькую сумму. Он внимательно рассмотрел одно из них. Потом встал, бросил несколько купюр рядом с тарелкой и величественно откланялся.

– Может, оставить вам телефончик? – крикнула я ему вслед.

– Сергей, не слушай её, она сумасшедшая! Она так шутит. Она мне мстит, – причитала Саша, пытаясь догнать гордо удалявшегося мужчину.

Я глотнула шампанское прямо из горлышка, чтобы унять дрожь в теле от проделанной аферы. Оно задорно пузырилось во рту и немного горчило. Это был вкус победы.

– Какая ты опасная штучка! – Стас хохотал во весь голос.

Мы сидели на диване, на котором пять дней назад кот помогал мне делать сложный выбор. Июньский ветерок шелестел прозрачными занавесками. В воздухе висел аромат клубники и пионов. Вкус счастья был гораздо приятнее вкуса победы.

– А Саша действительно работала в эскорте?

– А я откуда знаю? – я пожала плечами. – Это же история из альтернативной вселенной, где я тебе не поверила, или где другой Стас действительно так поступил с моим двойником.

– Ни один Стас ни в одном из миров не променял бы девушку-весну на смазливую c..ку! Интересно, а какое на тебе было платье? Хотя…

Нежность в миг обернулась огнём

Шанс

Ида Райт

«Всё изменить и жить достойно.

Или погибнуть – выбор ваш.

Ко всем Создатель благословен.

Но шанс даётся один раз»

Светлана Пацер

Роман опаздывал на важную встречу, но, как назло, стрелки часов стремительно приближались к неминуемой отметке.

– Да что там такое?! – в сердцах воскликнул он, всматриваясь в лобовое стекло.

Перед ним было всего несколько машин, но все они тащились со скоростью не более сорока. Об обгоне не было и речи – встречка была на редкость забита. Пальцы нервно сжимали руль, а в глубине души поднималось раздражение.

– Это всё Ленка со своими капризами, как всегда, невовремя! Машину ей новую подавай! Всё ей мало, сучке. Нет, нужно бросать её… Жена долго терпеть мои выходки не будет, а у нас дети… – рассуждал вслух Роман.

При воспоминании о жене появилось чувство вины.

– Вот почему так? Ведь была любовь у нас, была! Хоть родители и не одобряли мой выбор. Отец всё кричал, что я из всех рамок приличия вылез, женившись на простой девчонке… Потом дети, дом, бизнес… Ну, и любовницы, конечно, куда ж без них. А вот радости это всё уже не приносило. Деньги, всё деньги. Права жена, нужно бросить всё к чёртовой матери, уехать в деревню и зажить в своё удовольствие. А что? Руки есть, голова тоже, заведём собственную ферму…

Заметив, что на встречной полосе прервался поток, Роман резко начал обгон. Через какие-то доли секунды он заметил, что наперерез ему выруливает грузовик.

Скрежет тормозов, но уже поздно. Удар и – темнота…

Открыв глаза, Роман увидел, что наступили сумерки, а где-то рядом раздавался тихий плеск и пахло тиной. Он встал, осмотрелся и увидел поблизости реку. Внизу, у самой воды, стояли двое мужчин, словно в каком-то ожидании. Роман поёжился будто от холода.

«Где это я? – пронеслось в голове. – Как здесь оказался? Место совсем незнакомое…»

Он стал спускаться к реке. Люди у воды стояли в молчании, всматриваясь в противоположный берег.

– Скажите, пожалуйста, а где мы находимся? – спросил он мужчину в грязном рабочем комбинезоне, тронув его за руку. И тут же в ужасе отпрянул. Кожа оказалась ледяной и словно неживой. Человек продолжал молчать и даже не пошевелился. Роман заглянул ему в лицо: стеклянный взгляд, смотревший вдаль, напугал. Сделав пару шагов назад, он уже хотел броситься бежать, но странный звук привлёк его внимание. Замер на месте и прислушался. Звук повторился, словно кто-то совсем рядом грёб вёслами.

Лодка!

Действительно, это была небольшая лодка, только что причалившая к берегу. Лодочник, одетый в глухой плащ, встал, демонстрируя свой огромный рост. Сошёл на берег, снял капюшон, оказавшись стариком с седой бородой, махнул стоявшим там людям. Они медленно подошли к нему, мужчина кивнул и сел на своё место, приготовившись оттолкнуться веслом.

Роман со всех ног бросился к лодочнику и остановился перед ним, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. От старика шёл нестерпимый дух тлеющей плоти. Острым взглядом он осмотрел Романа с ног до головы и произнёс глухим голосом:

– Тебя не повезу! Возвращайся, откуда пришёл!

Оттолкнулся от берега веслом и стал грести прочь.

Роман открыл глаза и увидел склонённую над ним женщину в маске.

– Очнулся, голубчик? Вот и славненько, с возвращением! С того свету еле выкарабкался.

– Где я? Что со мной?

– В реанимации, – проворчала женщина. – В аварию ты попал, голубчик. Соблюдать нужно правила дорожного движения, а то попадёшь в рамку…

– Какую такую рамку?

– С траурной лентой, как те двое с грузовика, которые тоже правила не соблюдали.

Роман закрыл глаза. Он понял, кто были те люди на реке.

А ещё понял, что получил новый шанс. И будет просто идиотом, если не воспользуется им…

Булочки

Наталья Менке

«Случайная встреча – самая

неслучайная вещь на свете»

Хулио Кортасар

Я быстро шла по улице, удерживая слезы.

«Врешь, не заплачу, всякое в жизни бывало! Нет, ну какой же гад … хер, хее-ер Пускопеляйт, гнойный прыщ! С переводчиком ему приди! – я вспомнила торжествующий взгляд чиновника и сморгнула набежавшую слезу, – Не заплачу! Так, надо отвлечься и сварить сегодня борщ.»

Мое пустое блуждание по улицам обрело осмысленность, я свернула влево. Борщ – это свекла, а свекла – это русский магазин.

И как это меня угораздило? Болтаюсь тут, всякие херы меня унижают, свеклы – и той не купить.

Меня отвлек звонок телефона. Звонил Херберт, но подходить я не стала – ну его, и правда посреди улицы разрыдаюсь, а объяснить в таком состоянии ничего не смогу.

Я посмотрела на нашу с ним фотографию на золотом песочке – и неожиданно для себя самой улыбнулась.

…Все началось прошлым летом, когда Ирка уговорила меня поехать с ней в Болгарию.

Мне хотелось куда-нибудь в Турцию или Египет, но лучше Болгария, чем ехать одной.

Мы поселились в частном отеле. Отель был средненький. Никаких тебе легкомысленных интерьеров – простая мебель, маленький холодильник. Но чистенький, с удобными кроватями и рядом с морем, а много ли нам надо?

Первые дни мы только валялись на песке и жарились на солнце. Отходили от душного города и бесконечной пахоты прошлого месяца.

А потом наша деятельная натура проявила себя во всей красе – поездка в ботанический сад, поездка на реку Камчия, прогулка на яхте в Белую бухту.

Ох уж эти яхты!

Высокий красавец посмотрел на меня и сказал:

– Привет!

– Привет, – ответила я, обмахиваясь панамой, – жарко сегодня!

Я и не поняла, что он немец, трещала с ним, а он только улыбался и кивал в ответ. Я даже подумала: «Молчун какой!»

И только когда я о чем-то его спросила, развел руками:

– Яя.. Нэ понимаю! – и ослепительно мне улыбнулся.

И тут я пропала.

Знаете, бывает такое – видишь человека в первый раз, а ощущение – будто вы знакомы всю жизнь? Так случилось и со мной, что было более, чем странно – Херберт – немец, я русская.

Мое знание немецкого было на киношном уровне – «Хэнде хох» и «Гитлер капут». Он мог сказать пару слов по-русски. В общем, да здравствует язык Шекспира! Лондон из зе кепитал оф грейт британ.

Три дня мы с ним не расставались, а потом отпуск закончился, и самолет унес нас с Иркой домой.

Я, конечно, всплакнула. Из солнечной сказки у моря вернуться в промокший Питер, вместо прогулок до зари снова пахать…

А Херберт… Да разве курортные романы заканчиваются чемто толковым? Ладно. Падая и вставая, мы растем.

И тут курьер приносит мне на работу букет цветов. Я обалдела в первый момент, но было приятно, что говорить.

Бабы на работе подвергли меня остракизму. Букет ужасный, аляповатый, подарки – дешевка. Повелась на кусок колбасы.

Ну все, кроме Ирки, конечно.

В то, что он классный мужик и порядочный человек, верить никто, понятное дело, не захотел.

Один букет, другой… А потом – билет на самолет Петербург – Франкфурт с открытой датой.

Я и полетела.

Представляете, ноябрь месяц, в Питере небо над самой головой висит, сверху сыплет, под ногами хлюпает, а тут солнце светит и розы цветут.

Сначала он меня по округе повозил, ну там Висбаден, Достоевский, Майнц, Шагал, великая немецкая река Рейн, вина всякие.

А потом и говорит:

– Не хочу, чтобы ты уезжала, давай поженимся.

Пошли мы с ним в ЗАГС. А там бумаааг собрать надо! Вот уж где бюрократы, даже справки об образовании родителей потребовали.

Блин, нам уже за тридцать, какие родители, зачем нам эти справки?

Херберт желваками поиграл, а на следующий день посадил меня в машину и повез в Чехию.

Там мы и расписались.

Ну а потом снова пошли к этим крючкотворам, так я с этим хером, хее-ером Пускопеляйтом познакомилась.

Пришли к нему первый раз, он мимо Херберта смотрит и цедит ему:

– Вы вообще понимаете по-немецки?

– Утром понимал! – Херберт противно так усмехнулся.

Вот этот прыщ на мне и отыгрывается.

Ладно, прорвемся.

…Перед тем, как войти в магазин, смотрю на себя в зеркальце – небось, глаза, как у панды. Подтерла тушь, вхожу в магазин.

Российская попса начала девяностых окончательно выводит меня из ступора. Теперь главное все купить. Так, свекла, морковка, зелень. Конфеты, пряники. Надо про булочки, кстати, не забыть.

Ох уж эти булочки!

Вспоминаю, как мы поехали с Хербертом в Гамбург. Поезд, чинно-блинно все, дремлю.

И тут мне надо в туалет.

Туалет тоже чинный, чистенький, на зеркале тюльпаны нарисованы.

Я захожу, а дверь закрыть не могу. Представляете? Тянула, дергала, только что не станцевала, пока допетрила на кнопку нажать.

Стала джинсы расстегивать – дверь раз – и открылась, стою такая, глазами хлопаю.

Обидно – не передать, как. Взрослая женщина, не могу туалетом воспользоваться!

А на следующее утро Херберт послал меня булочек на завтрак купить, пока он нам омлет готовит.

Прихожу в булочную. Говорю – две булочки, битте. Продавщица разводит руками, по-английски не понимает, ну или не хочет.

Я собираю в кучу все известные мне слова, мучительно вспоминаю, что Херберт называл их «Брётхен», на пальцах пытаюсь объяснить, что мне надо, натыкаюсь только на коровий взгляд.

Тут из подсобки вываливается вторая продавщица, хохочет, оказывается, русская.

Эти булки дурацкие, которые во Франкфурте – Брётхен, в Гамбурге называются Шриппен!

…Так, все я купила? Вроде, да, только булочная осталась. Немцы без булочек никуда.

Хорошо, что Херберту наша еда нравится. У меня от уксусного холодца и колбасного салата изжога делается.

Дошла до дома, все подготовила, овощи покрошила меленько, зажарку сделала.

Кстати, варю здесь борщ на утиных обрезках. Вкуснотища!

Снова Херберт звонит. Ладно, вроде я успокоилась.

– Дорогая? Ты была у хера Пускопеляйта? – по голосу слышу, ржет, подлец!

– Была! Херберт, что такое «цво»?

– Это диалект, то же самое, что и «цвай», – голос сдавленный, ну, точно, ржет!

Я обозлилась. Мало того, что он меня под танк кинул, одну к этому… хеееру отправил, мало того, что я и так днем и ночью немецким занимаюсь – а вы попробуйте сами перед сном Гарри Поттера на немецком посмотреть! Еще какие-то диалекты выплывают, а главное, ему смешно!

– Ну, знаешь! Откуда я должна это знать по-твоему?

Тут открылась входная дверь, раздались шаги на лестнице, и Херберт зашел в кухню.

– Привет, дорогая! – он хотел меня поцеловать в висок, но я возмущенно увернулась, – Ну, не злись! Что именно он сказал?

– Что-то, что надо прийти «Цвоте цвоте»!

– Это значит, второго февраля! – и тут он захохотал.

– А еще он велел мне в следующий раз прийти с переводчиком! – мстительно заявила я и тоже засмеялась.

Что мне какой-то там хер? Я вон как с ноября в немецком наблатыкалась, шриппен знаю. Жаркое это их дурацкое с клецками, Господи прости, из старой булки готовить научилась. Даже этого мерзкого Пускопеляйта поняла … почти, а уж до февраля-то!

Порой часы обманывают нас

Елена Азарова

Май 1919 года стал звёздным часом красноармейца Захара Стельмаха. Конная армия, где он служил, выбила бандитов из Берёзовки.

Небольшое село привольно раскинулось в благодатном южном краю. Белые мазанки с красными черепичными крышами утопали в цветущих садах – яблоневых и вишнёвых. Здесь местные богатеи сколотили шайку и держали сельчан в страхе. Особенно рьяным был главарь – Августин Коломиец.

В суматохе завязавшегося боя скрыться ему удалось без труда. Удирая на телеге, Коломиец сделал остановку у дома мельника Прищепы. Запугал его жену обрезом, схватил их дочь и силой затолкнул в повозку.

За умолкающим шумом стрельбы Захар услышал отчаянные вопли и крики о помощи. Пришпорил Султана и нагнал беглецов. В телеге главарь сжимал милейшее создание – красавицу восемнадцати лет. Невооруженным взглядом было видно, что удерживал он её против воли. Красноармеец ударил Августина саблей по спине. В глазах у того метнулся страх. Понял, что пощады не будет, а жить хотелось. Сдался, проклиная всё на свете.

На площади у сельсовета девчонку подхватил гарный парубок. Оказалось, что бандит умыкнул его невесту. Жители деревни кланялись Захару в пояс, а командование за поимку злодея представило к награде. Это дело парень решил отметить с дружками.

– Хлопцы, айда к Лукерье за перваком, именной маузер обмоем, – позвал служивый закадычных приятелей Андрияна с Гордеем. – Тётка проверенная, самогон у неё самый лучший.

– Это ты, конечно, хорошо придумал, да только ну её к лешему, – возразил Андриян. – К ней на край села надо идти. У Шинкрихи, начальницы продуктового обоза, возьмём. Я, если что, сгоняю. Заодно харчом разживусь за счёт заведения.

Андриян рассмеялся и, хлопнув Захара по плечу, ушёл, напевая:

– Смело мы в бой пойдём

За власть Советов,

И, как один, умрём

В борьбе за это!

– Вот плут, – усмехнулся Гордей. – А то мы не знаем про его большую любовь. О, уже возвращается. Вижу, Шинкариха расщедрилась: трёхлитровую бутыль горилки несёт и свёрток с закусью.

Собрались парни в палисаднике заброшенного дома. Огненная жидкость теплом растекалась по телу, отдаваясь блаженством в каждой клеточке. Соловьи задушевно выдавали свои коленца, цветущий сад наполнял воздух нежным запахом.

После третьего тоста «за любовь», как водится, заговорили о дамах.

– Захар, ну ты вот скажи, почему в холостяках ходишь? – прицепились захмелевшие, оба женатые, мужики. – Парень ты красивый, статный. Девчата от тебя взгляд оторвать не могут. Чуть ли не на шею бросаются с благодарностью, когда сёла и станицы освобождаем.

Захар, утомлённый событиями сегодняшнего дня, попросил друзей не лезть в душу. Да сделал это, видать, грубовато и попал под горячую руку.

– Какую ж кралю тебе нужно? – краснея от гнева, спросил Гордей и полез в драку.

Захару показалось, что земля задрожала, в горах раздалось многоголосое эхо. Последнее, что помнит, – как искры из глаз посыпались и вмиг потухли.

Очнулся парниша от холода на полянке в лесу. «Вроде бы гулеванили в саду», —удивился. Поправил будёновку, распрямил полы шинельки и пошёл искать своих.

Лес не кончался: то ли, правда, такой большой, то ли кто Захара водит. Голова трещала. «Бодяжит Шинкариха самогон, говорил же, у Лукерьи брать», – мысленно продолжил вчерашний спор.

Из озерца напился, сергибус пожевал, покемарил под ёлкой. Опять долго шёл. Неожиданно деревья расступились, показалась дорога.

– Мать честная! – вскрикнул поражённый этим видом. – Глянь-ка, какая ровная, прямая, тёмная.

Захар такой дороги отродясь не видывал. У них в городе мостовая одна, а так всюду пы́линки.

Огляделся. На дороге двух женщин заметил. Старухи, а одеты срамно. Одна в портках, у другой юбка, стыдно сказать, что прикрывает. Волосы не убраны, платки не покрыты. Но красивые. Автомобиль чинят.

Увидели его, испугались. Да он и сам заробел.

– Эй, может, подсобите нам колесо заменить? – позвали его женщины с опаской.

Захар с рождения милосердным был, мать звала спасателем. Выручил тёток из беды.

– Не подскажите, в какой стороне Берёзовка?

Та, что в штанах, пожала плечами и на подругу глянула.

– Не знаем, – ответила вторая. – По пути есть Берёзовая Слободка.

Посмотрела на спутницу и, получив утвердительный кивок, предложила:

– Садитесь, подвезём. В благодарность за колесо.

Высадили парня у поворота на деревню.

Красивая Слободка, ухоженная. Дома крепкие, заборы прочные, розы в садах цветут. У них в Берёзовке только около управы клумба была, да и то на неё гуси зарились.

Рот разинул, красоты эти разглядывая, и не заметил, как чуть на собачку не наступил.

– Откель взялась тут, псинка? – спросил он, глядя, как та стреканула в овраг.

Бедолага зацепилась ошейником за сучок. Захар покачал головой, жалея собачонку, и полез спасать.

– Спасибо… – услышал он дрожащий тонкий голосок и дёрнулся, глядя на собачонку. Уж не она ли это его благодарит?

– Он такой трусливый у меня, – девочка лет двенадцати протянула руки, пёсика своего схватила и была такова.

Успел заметить две косички, светлую рубашку. А вместо юбки опять портки, но короткие. Что за одёжка невиданная?

Свернул за угол, а там двое одного лупашат. Захар заступился за тощего мужичка в очках. Решил, что тот профессор из ремесленного училища. Ошибся. Петька заведовал клубом, а били его по справедливости – взял он у мужиков гармошку старинную и пропил. Драчуны ушли, но пригрозили прибить негодяя.

Огорчался тот недолго. Глаз загорелся на одежду Захара.

– Мужик, где достал раритет? Поди, с реконструкции?

Захар глазами захлопал: вроде Петька по-русски говорит, а он его слабо понимает. На рассказ про то, что Захар из Красной Армии, бьёт беляков и бандитов, Петька хохотал до икоты и приговаривал, что парень – артист.

Повёл в клуб, из гардероба вытащил костюм, рубаху, из кладовки – штиблеты. Почти насильно переодел Захара да ещё отметил, что, мол, костюм – новьё. Покойный дед Семён на выход надевал несколько раз. Загребущими ручками прибрал одежду красноармейца и тут же скрылся.

Захар присел на лавку. Последние события не укладывались в голове. Мысли неслись хороводом. «Где друзья, и как там Султан? Гордей, наверно, покормил, он любит моего коня».

А вот и старая знакомая появилась – девочка с собачкой. Села рядышком, достала какую-то коробочку и давай в неё говорить. Невольно услышал, что скоро гости приедут на свадьбу к деду с бабой Марусей.

– А ты в войнушку играешь? – спросила малая, после того, как сказала в эту коробочку «пока». – Я тебя утром в шинели видела.

– Окстись, какие игры? Война идет. Гражданская. Ты разве не знаешь про это?

Девчушка о ней что-то слышала, но немного. Сказала растерянно, что это очень давно было.

Рассказала ему про Великую Отечественную.

– Что за война? – заинтересовался Захар.

– Страшная война была, тридцать миллионов погибло, – девчушка задумалась. – Мой прадедушка бил фашистов, погиб в Польше. В соседнем селе Верховском военно-исторические реконструкции проходят. Наши с французами, красные с белыми, наши с немцами сражаются. Особенно частыми стали эти игры в этом, 2019, году. Страна к юбилею Победы готовится.

Про год Захар ещё раз переспросил – думал, ослышался.

Мимо пронеслась колонна автомобилей и унесла думы прочь. Одна машина притормозила, девчушка к ней побежала и Захара позвала.