скачать книгу бесплатно
– Это я нашёл, когда очнулся, – пояснил Зим. – Не знаю, откуда она взялась. Не знаю, кто её сделал и зачем. Но раз она есть, то куда-то ведёт. И я очень хочу узнать, куда. На Обжитые земли непохоже – значит, пределы.
– А почему раньше туда не сходил? – я выпрямилась. – В пределах не так жутко, как говорится в сказках. Порождения чар Забытых, конечно, встречаются, но редко. Искры давно извели большую часть гадости, испытывая новые чары.
– Страшно было, – он поморщился и натянул рубаху на плечо. – Без силы-то я человек. Зимой работы навалом, а потом – ни капли чар. А просить кого-то… Объяснять придётся. А об этой карте даже наставительница Снежна не знает. Никто не знает.
– И правильно, что скрыл, – одобрила я и встала. И верно, полегчало после работы с кровью. – Ладно. Давай на выход. Всё, что мы могли здесь найти, нашли. Есть хочу.
– А есть? – оживился Зим.
Я вспомнила, где бросила вещи:
– Немного. По дороге сгрызём.
И помыться хочу, да. Всю ж пещеру на карачках проползла… Рубаху и штаны – только выбрасывать. Но прежде – в сугроб.
Пёс уже ждал нас у входа-выхода. Мы шустро собрались и, напоследок оглянувшись на пещеру, отправились за безлетным. И обратный путь не заметили, истребляя мои припасы. А пока рот Зима был занят едой, я напряжённо обдумывала его тайну. Скрытая память, карта пределов… и Шамир, конечно же. То, что он видит Шамира, очень важно. И, кажется, у меня есть тому объяснение.
«Если я не успею, моё дело продолжат потомки…»
Если дело Забытых дожило до наших дней, то почему бы не дожить делу Ясена? Он ведь тоже мог собрать группу тех, в ком желание помочь Шамиру было сильнее страха. И они тоже могли передать дело потомкам. А потомки – всплыть сейчас, подобно мне рассмотрев в тенях на снегу следы новых старых Забытых. И кто-то из них мог вернуть Зима с Гиблой тропы. Чтобы дать знающим ключ. К чему? Сходим – проверим.
Хотя… К Зиму, скорее всего, приложил руку безлетный. Снег покровом на памяти, ледяная карта на коже, глаза хладнокровного, способные видеть то, что не видят ни пишущие, ни говорящие, да и не каждая искра заметит… Что-то ещё есть в нём, кроме карты. Или в карту вшиты чары, которые мне ни за что не распознать. А вот искре постарше… Ладно, об этом я думать не буду. Пока. И без того голова кругом.
Однако безлетные, истинные знающие, конечно, были на стороне Ясена и Шамира. И хоть так смогли оставить подсказку.
Ух, хочу в пределы, хочу-хочу-хочу…
Но сначала всё-таки зачарованная стена. Нет, сугроб. Нет, стена, в туманном кольце же нет снега.
– Зим, а стена видна?
– Не-а. Никто не видел. Только ощущали чары и не могли пройти. Упирались во что-то. Ну и чары её не брали.
Никто не видел – а я увидела. Как искре не увидеть работу искры?
Стена тянулась с запада на восток, в версте от воронки. Стена – это водопад мелких искр, льющихся с угрюмых утренних небес, и его край был так высоко, что не рассмотреть.
Зим тоже попробовал пройти, причём с разбега и с какими-то чарами, но бодро отлетел обратно, с «душой» и «матерью» приземлившись в ледяную грязь. Я же рисковать не стала. А вдруг пройду. Или чары на меня непредсказуемо подействуют. Или я – на чары. И по-прежнему на всю округу – ни одного обработанного камня.
– Я иду обратно, – сообщила, развернувшись. – К Норову и псу.
– А я ещё попробую, – предсказуемо решил Зим, потирая ушибленное седалище.
– Тогда до встречи у саней, – я оправила грязную шубку. – Но если вдруг не застанешь, то я в сугробе. Моюсь. И чтоб не подсматривал!
Знающий смерил меня насмешливым взглядом и многозначительно фыркнул. Да, этот мой облик такой же страшный, как и все нынешние. Но знал бы он, как выглядят искры на самом деле… И так хочется верить, что Силь прав и однажды ко мне вернётся моё лицо…
Я бросила тоскливый взгляд на стену искры, развернулась и побрела обратно. Помыться, переодеться, почистить верхнюю одежду и обувь, поспать… Примитивно, но сейчас я поняла, что готова всю жизнь жить по такому простому плану, лишь бы не было никаких Забытых. И лишь бы мы сейчас справились.
Пёс уже вернулся в своё тело и грел Норова. Который, впрочем, и так не замёрз – моя искра давала много тепла. Зато он проголодался, соскучился и рвался на подвиги. Я согрела извозчику харчи из Гостевого и предупредила, что мы ждём Зима. И бегом, разгоняя усталость, поспешила в вожделенный сугроб.
И, отмывая себя снегом, остро ощущая, как разгорается кровь и вспыхивает внутреннее солнце, я впервые задумалась о том, была ли в искре такая реакция на холод изначально. Или её вложил в нас – в прежних нас – Шамир, чтобы мы могли противостоять Стуже?
Если так… то среди почитателей Забытых были и безлетные. Наверное. Но то, что сейчас они, истинные знающие, молчат…
Говорящие, пишущие, поющие… молчащие?
Весна – пора будущего: тает снег, определяются работы – и составляются примерные планы, предсказываются пишущими вероятные дела. Лето – пора настоящего, это работы и песни, ведущие и облегчающие путь. Осень – пора прошлого, обсуждения, бесед, воспоминаний и метких уточнений, помогающих и прошлое понять, и настоящее с будущим через прошлое. А зима? Всё-таки вневременное молчание?
И снова же впервые я задумалась: как ещё называли безлетных? В них тоже должна быть сила – и направляющая чары, и защищающая от них же. Может, это молчание – касающееся тех знаний, которые они хранили в себе со времён собственного сотворения? Может, никто, кроме них, не должен знать?..
Или их молчание – что «островки» в крови помнящих. Не то Шамир запретил им рассказывать… не то самим не хочется. А о чём не хочется говорить и вспоминать, от чего хочется спрятаться – в теле пса, в облике вестника или на Гиблой тропе, подальше от живых? О том, за что стыдно. А коль так… то безлетные в деле. И тогда карта на коже Зима обретала такой же смысл, как и активность направляющего меня Шамира. Они не смогли остаться в стороне… ибо виноваты.
Зим сказал, что он среди знающих лет пять – и уже с картой. Тот, кто её сотворил, узнал обо всём раньше Шамира и оставил предупреждение. А кто мог предупредить? Кто точно знал, что скоро кое-что завертится? Да, безлетные – как истинные знающие. Или те, кто следовал за Ясеном. Или…
А если это ключ не к правде, а к западне? И сделал её Стужа? А мы найдём и…
Ух, мама-мамочка…
Глава 4. Чёрная метель
Зим, нарвавшись на солнышко, теперь вёл себя тише воды ниже травы. Не лез с вопросами и не лез вообще, хотя искрить продолжал исступлённо и по любому поводу. Меня это устраивало. По дороге до Гостевого я всё обдумала, поняла, что путаюсь в собственных домыслах, выспалась, снова подумала – и снова поняла, что в моих догадках слишком много неизвестных. И особенно выбивала из колеи внезапная третья сила.
Есть Забытые и их прихвостни с вполне понятными целями.
Есть мы, старая кровь, и Шамир – тоже с понятными целями.
Кто же третьи? И каковы их цели – всё-таки?
Если они тоже хотят защитить Шамир, то почему прячутся? И почему Шамир их от меня прячет? Это же проще простого для него – переплести наши пути-дороги. Встретиться, познакомиться, обсудить прошлое, обменяться знаниями, наметить планы на будущее…
А может, пока рано. Пока мы далеки друг от друга. Но – придёт время…
Кто же вы, кто?..
Кто же ты, Ясен, – на самом деле?.. Древняя искра? Или тот самый знающий, решивший не восстанавливать связи? Оставшийся лишь в легенде, которую ты сам же и придумал? А не маловато ли сил – за Стужей-то гоняться?
И следующей мыслью – потянет ли, например, Силен Стужу? Я вспомнила его работу, перебрала всё, что знала о своём бывшем наставителе, и признала: нет, не потянет. Потому что Стужа «собран» из нескольких безлетных и вряд ли боится солнечного огня, как ездовой пёс. Поэтому… нет, не потянет. Зверя – да, правую руку – может быть, Забытого – нет. Как и никто из нас.
Так кто же вы?..
И не тебя ли, Ясен, боялись все эти «недо-», затирая свои следы «воронками»? Не из-за меня же они в «воронках» поголовно. И вряд ли из-за искр. Никто же не знает, на что мы способны – со времён Забытых искрящих не видно, не слышно. И сейчас, оглядываясь назад, я понимала: «недо-» выходили на дело слишком готовыми. Точно знали, что по их следу наверняка пойдут некие умельцы.
Да и «потеряшка» – не твоя ли?
Эти вопросы мучили меня вплоть до Гостевого, даже во сне снились. Зим при первом же случае довольно сообщил, что я разговариваю во сне и задаю Шамиру очень увлекательные вопросы. Я помрачнела и приуныла.
А потом помрачнел и приуныл знающий. Потому что у врат в Гостевой я сообщила, что они с Норовом остаются здесь. А я отправляюсь в Ярмарочный. По делам. Зиму там, понятно, делать нечего, даже в сменном обличье. И Норову перед долгой дорогой к горам хорошо бы отогреться и выспаться. Или кое-кому помочь, ежели совсем неймётся.
– А мне чем заняться? – забрюзжал Зим недовольно.
– А ты вообще-то знающий при сезонной силе, – напомнила я не без злорадства. – У тебя гора работы. Или, думаешь, людям в окрестных деревеньках не нужны тропы? Или, думаешь, все успели укрыться в городах? Когда зима началась на десять дней раньше срока? Когда здесь не все города рассчитаны на дополнительное население? А?
Он вздохнул, помянул любимую душу и покорно кивнул:
– Ладно. Как найдёмся?
Эк уж навострился на совместные поиски…
– Вёртка отыщет, – я мысленно попросила верную подругу показаться и, опережая искропад запоздалых вопросов, припечатала: – Истории о паразитах Шамира – потом. Она тебя найдёт, и ты поймёшь, ждать меня на месте или следовать за ней. Всё.
Зим снова кивнул, но посмотрел так грустно… Наверное, впервые в его однообразном и тоскливом существовании появилось интересное дело, и нате…
– Попутного мира, – я махнула рукой. – Я ненадолго.
Найду Добру, поищу в Ярмарочном пепел силы – и в путь по линии Зноя. А то так в пределы хочется… У меня же тоже наконец-то появилось интересное дело. И в пределах Забытых я пока ни разу не была, только карты жадно изучала, когда находила.
От Гостевого до Ярмарочного недалеко – полдня пешего пути. Пёс без устали летел вперёд, и дневной переход от Сердца до Гостевого мы одолели быстрее быстрого – менее чем за полдня. А в поздних сумерках я уже просочилась в Ярмарочный, прибившись к толпе торговцев и закутавшись в простейшие невидимые чары.
Конечно, на санях было бы быстрее. Но я остро нуждалась в одиночестве и всю дорогу с удовольствием наслаждалась тишиной – и молчанием Шамира тоже. Он и вперёд меня не толкал, и с пути не сбивал. И, хоть и «сообщил» после короткой схватки с Гордой, что в Ярмарочном делать нечего, возвращаться не мешал. Вероятно, у нас и правда есть немного времени – до того, как. И мне Шамир тоже даёт небольшую передышку.
Жизнь в Ярмарочном уже текла по прежнему руслу, и лишь пустой дом старосты напоминал о том, что здесь недавно случилось. Пустой – совсем, все домашние съехали. И Добра, к моему огорчению, тоже. Исчезла. Почти бесследно.
Вёртка легко просочилась в щель у порога, открыла изнутри дверь, и я первым делом бегом бросилась к комнате служанки, уже понимая – не застану. Тёмные окна, остывшие стены, ледяные коридоры, оглушающая пустота заброшенности – конечно, безлетная тоже ушла. Но предчувствие (или нежелание признать поражение) гнало на поиски – и я нашла её пустую комнатку. Ни полотенца на крючке, ни шали на продавленном кресле, ни даже одеяла на узкой кровати.
Поздно. Надо было сразу расспрашивать. Хотя… Решила бы она рассказать – рассказала бы сразу. А Добра смолчала.
Молчащие, чтоб их…
Я разочарованно закрыла дверь и оглядела коридор. Нет, с пустыми руками я отсюда не уйду. Не люблю тратить своё время и силы зря. Обитатели жильё покинули – но всё ли они с собой забрали? Вряд ли. Слишком уж большой дом. И вряд ли жители города сюда сунутся.
И вообще, это дом искры, да. И староста Ярмарочного должен мне денег как знающей.
С этими мыслями я тщательно обшарила дом и нашла уйму полезностей. Сменила старую одежду на новую, подогнав её под себя простенькими чарами. Подобрала смену белья, дорожное одеяло и вместительную сумку. Совершила набег на кладовую и запаслась едой. Я-то немного ем, но оба моих спутника весьма прожорливы, а заботятся о своём пропитании из рук вон плохо.
И, конечно, деньги: Вёртка нашла старый тайник, который мы сообща подчистили. И, конечно, мелочи: писчие принадлежности и прочее. И, конечно, отдых: последний раз я нормально ела и спала на хуторе, перед событиями в Ярмарочном. Пора передохнуть. Мало ли какие впереди ждут «подарочки»…
Собравшись и плотно перекусив, я по наитию снова заглянула в комнатку Добры и невольно улыбнулась. Нет, не зря пришла… На оконном стекле в морозных узорах явственно проступило: «Ложись спать!» Разумеется, она знала, что я вернусь. И, может быть, оставила послание.
Я затворила дверь, бросила сумку на сундук и раскатала на тюфяке одеяло. Разулась, растянулась на животе, обняла старую Добрину подушку и моментально уснула.
И сразу же проснулась.
За окном ревела вьюга. А в старом продавленном кресле у окна сидела Добра, кутаясь в длинный шерстяной платок и беззлобно ухмыляясь:
– Что, девка, всё правды ищешь?
– Это плохо? – я села, скрестив ноги.
– Смотря как пользовать её хочешь, – безлетная прикрыла глаза.
Я помнила их выцветшими, а сейчас они искрили холодным голубым льдом.
– У меня лишь один путь – помогать Шамиру, – сказала я твёрдо.
– А вот и нет, – снова усмехнулась Добра. – Я знаю, и ты знаешь тоже. Я сразу это увидела – что ты не благословлённая. Рукодельная. И покамест не ведаю, для чего.
Мне вдруг стало страшно – до мурашек, до липких ладоней.
– То есть… как это – для чего? – я запнулась. – Нас не просто… создавали? Но и… направляли?
– Конечно, – кивнула она. – У каждого рукодельного свой путь предателями прописан и указан. И ты ещё так рвануть можешь, искра, по чужому-то наущенью… Ох, не поздоровится ж нам тогда!
Я вспотела, облизнула пересохшие губы и выдавила из себя:
– Но со мной же Шамир… Он же меня закрыл ото всех…
– Потому-то и говорю с тобой, – Добра откинулась в кресле. – Вижу его рядом – то шаг в шаг за тобой верным псом, то впереди. Потому-то и говорю. Но хватит ли его сил, чтоб помешать предначертанному?
– А у меня своё пророчество, – я вовремя вспомнила о Мирне. – Меня ещё до Гиблой тропы… определили с делами.
– Ну-ка, ну-ка? – заинтересованно прищурилась безлетная.
Я торопливо и сбивчиво выложила всё как на духу. Добра выслушала, снова расслабилась в кресле и закрыла глаза. И в комнате надолго повисла тишина – и я слышала лишь стук своего сердца да голодный вой вьюги за окном.
– Зачем искала?
Я с трудом собралась с мыслями:
– Ну… Узнать, что вы помните о Забытых, – и по наитию быстро спросила: – Или вы, молчащие, ничего никогда никому не расскажете? Вы просто храните, а ключей к кладовым своих знаний не имеете?
Добра улыбнулась, и светлые глаза заискрили, как лёд на солнце:
– Хорошая попытка, Верна. И правильная.
Я точно помнила, что не называла ей свое имя, но – знающие… И связи между ними, и общая для всех кладовая знаний. И наверняка она лучше нашей – безлетным не надо ни клады раскапывать, ни вёдра в колодцы запускать, ища и вытягивая необходимое. Быстрая мысленная передача – и каждый безлетный уже знает обо мне всё, что успел узнать ездовой пёс.
– Зря я пришла, да? – я разочарованно наморщила нос.
Добра тихо хмыкнула и в одно мгновение оказалась рядом со мной. И стала похожей на ездового пса – мерцающей, в облаке снежных звёзд.
– Нет, не зря, – она положила на мою голову ледяную ладонь. Голос безлетной отдалился, пропало легкомысленное просторечие: – Я смогу кое-что тебе передать, но сейчас ты это не увидишь. Но однажды вспомнишь – как вспоминаешь свою прошлую жизнь или жизни своих предков. Закрой глаза. Впусти меня.
Я зажмурилась и расслабилась. По макушке разлился ледяной холод, перед внутренним взором замельтешили снежинки. Они сплетались жгутами, завязывались узлами, рассыпались морозными узорами, снова сплетались… Меня замутило, и я едва вытерпела. И как только ладонь исчезла, рухнула на постель и выдохнула:
– Спасибо…
– И не спрашивай, зачем мы храним то, чем не попользоваться, – Добра вернулась в кресло. – Мы знаем. И мы умеем передавать частички нужного знания достойным. На время. Без нужды оно забудется. Навсегда. И никто, кроме тебя, его не получит. Не зря приехала. Но поутру уезжай. Здесь делать больше нечего.
