скачать книгу бесплатно
– Спасибо, но нет, не сегодня.
– Чё, не мужик что ли?
Ну, началось. Сейчас будем меряться – кто мужик, а кто нет. Я уж было, рот раскрыл, чтобы рассказать, какой я самый тяжело больной в мире человек, как вдруг зазвонил мобильник.
– Герчик, милый, – ласково и виновато начала мама. – Как ты себя чувствуешь?
– Порядок. – я сразу насторожился.
– Да? Ну, тогда спать ложись, меня не жди. Я тут… задержусь, дела.
– Мам, ты где?
– У подружки. Мы тут сидим… Новый год всё-таки.
– Завтра Новый год! Господи, мам, ты что, у подружки ночевать собралась что ли?
Маврин тоненько захихикал. Я вышел в коридор.
– Герунчик, ну что ты нервничаешь! Утром приду.
– Конечно, придёшь, ещё бы!
– Ах ты, солнышко…
– Мам.
– Пока-пока.
И отключилась.
– Что, бросила сыночка мама? – весело спросил Егор. – Халат-то хоть оставила? Ой, не могу! Розовый халат, блин. – он снова захихикал.
– Заткнись. – сказал я ему.
– Я те счас заткнусь!
– Не у себя дома.
– Ладно. – Егор допил кофе и крякнул. – Пойду я. Я ведь поговорить пришёл. Иной раз так поговорить охота. Хоть с кем. Хоть с тобой.
Он встал и осторожно поставил на стол кружку. Я раздумывал, что с ним делать. Что-то его грызло изнутри, факт. Да и мне хотелось расставить пазлы по местам.
– Ладно, шут с тобой. Давай поговорим. – сказал я.
– Вот и славно. – он сразу приободрился. – А кроме кофе, что-нибудь имеется?
– Определённо. – я радушно распахнул маленький шкафчик возле окна.
11
Я приоткрыл форточку. Запахло палёным. Подростки во дворе вовсю поджигали петарды. Очередная бомбочка грохнула, как будто в кого-то пальнули из ружья. Завизжали девочки. По-гусиному загоготали парни.
Егор разлил горячую пряную жидкость по кружкам. Я-то думал, что он будет водку, но он заявил, что будет меня лечить и приготовит настоящий глинтвейн, а не то, что сейчас за него выдают. Уж не знаю, настоящий это был глинтвейн или не настоящий, но на него убилась целая бутылка сухого красного, да ещё порядочно коньяка, а корицей и имбирём пахло так, что все бактерии должны были загрустить и повеситься.
– Завтра встанешь как огурчик, благодарить ещё будешь. – сказал Маврин. – А то что? Новый год всё-таки.
– Да ну его.
Я глотнул из кружки. Гадость была порядочная, но всё-таки лучше, чем тот энергетик, каким потчевала меня Ада. По внутренностям заструилось тепло.
– Как же так? – очнулся Маврин. – У вас, вижу, и ёлка не наряжена.
– Мы дома не празднуем. И вообще обычно не празднуем.
Маврин помолчал, потом тоже отпил и взял со стола бутерброд с сыром.
– Я должен спросить, почему?
– Отца в новогоднюю ночь сбил пьяный водила.
– Извини.
– Да ничё. Шесть лет прошло.
– А твоя подруга?
– Она ушла.
– Совсем?
– Думаю, да.
– Обидно, должно быть.
– Терпимо. Её выбор.
Мы снова помолчали. За окном пошла сплошная пальба. Потом послышалась мужская ругань, наглый смех, топот ног и где-то за пределами двора – новый выстрел и хохот.
– Луговой, а тебе никогда не хотелось что-нибудь взорвать? – спросил Маврин. – Не так, как они, а разнести всё к чёртовой матери.
– Хотелось. – сказал я.
– И что ты делал?
Я пожал печами.
– Мало ли чего нам хочется. Люди же не виноваты.
– Да. Вот именно. Знаешь что? Не приходи больше на работу.
– Что так?
– Не твоё это. Сам разберусь.
– Ты же вроде звал.
– Ну, звал. Ты бы выручил, конечно. Но вот смотрю я на тебя… Займись-ка чем-нибудь другим.
Я не стал ему отвечать. Горячее вино медленно плавило мысли. Маврин пришёл выговориться и никак не мог решить – с чего ему начать. А пришёл ко мне, потому что больше не к кому. Только бешеная жена, да ещё непонятно какой сын.
Егор сидел за стеклянным столом и отчего-то был похож на медведя, которого не ко времени разбудили среди зимы, и теперь он тыкается по лесу, ни черта не понимает и досматривает на ходу свои звериные сны. Я пододвинул ему блюдо с колбасой, и он машинально взял один кружок.
– Ладно. Слушай, студент. Может, ума наберёшься – на чужом опыте это безопаснее, хотя на своём – надёжнее. С чего бы начать-то? Так. Я окончил медицинское училище. Не абы чего, но всё-таки специальность – фельдшер. Знаешь, пошёл, потому что родители заставили. Мне тогда, в принципе, было всё равно. Учился средне, но старался. В группе нас было только три парня, остальные девчонки. Ну и, конечно, дружба навек. Ни много, ни мало, решили вместе поступать в военную медицинскую академию. Но это потом. Сначала закончить медучилище, отслужить срочную, а затем уж в вышку. Дождались призыва и сами пришли в военкомат.
Ну вот. Попали, правда, в разные части. И тут, понимаешь, я дозрел, что ли.
Бывают такие счастливые люди – их спроси в пять лет, кем они хотят стать… Лётчиком! Музыкантом! Ну или трактористом, не важно. И ведь становятся! А я вот никем не хотел. Никогда. И тут – на тебе! – до смерти захотел в десант. Вот, прямо чувствую – моё. И пошло-поехало. Забил на академию. Подмал – отслужу и махну в Рязань. Ты, конечно, не в курсе… там училище – высший класс.
Я понимающе кивнул. Никем другим я Маврина и представить не мог. Точно – это его. А всё остальное – всякие коттеджи, машины, все эти искания и открытия… наверное, не правильно. Интересно, прибыльно, но не правильно.
– До сих пор вспоминаю, снится… Да ладно, что говорить. Не сложилось.
Егор замолчал. Я разлил вино. Мы молча выпили. Мне не хотелось спрашивать, почему не сложилось. Каким бы ни было это далёкое событие, оно повернуло рычажок судьбы и не только изменило жизнь человека, но и повлекло за собой череду случайных происшествий, одним из которых стало появление Ады на моём пороге.
– В Таджикистане служил. – сказал, наконец, Маврин. – В двести первой.
Он посмотрел на меня и махнул рукой. Правильно, мне это вообще ни о чём не говорило.
– Прыгал с парашютом. В девятнадцатый раз, прикинь! – Егор взял ещё кружок колбасы, пожевал и запил вином. – Всё как по маслу, всё отработано. Ну и что ты думаешь? Приземлился как баран. Ровное поле, ни камешка! И вот, пожалуйста – перелом шейки бедра и трёх позвонков. У меня в ноге титановый сустав. Поставили на совесть, даже не хромал. Но знаешь, сколько в больнице провалялся? Полгода! Вот тебе и карьера.
Ну ничего. Оклемался. Домой не поехал. Решил поработать. От добра добра не ищут. Где бы я в своём городишке нормальную работу нашёл в двадцать один год? Это вам сейчас хорошо, а тогда, знаешь, как с работой было? По полгода людям деньги не платили. А тут устроился в госпиталь, зарплата хорошая, без задержек, одежда, паёк, всё включено, одним словом.
Правда, если за территорию выходишь – хоть волком вой. Вокруг все чужие. Русскую речь не каждый день услышишь. К тому же местный климат просто убивал. Я ведь рос под Псковом. Там всё лето дожди через день, а жарой называются двадцать пять градусов. А тут в апреле начинается такое пекло, что сквозь подошвы пятки жжёт. В июне мы спали только на складе в подвальном помещении и без особой нужды старались до ночи на улицу не выходить.
Работы было мало, интернета нет, книг – раз, два и обчёлся. Вот мы собирались по ночам и напивались до бессознательности. Или курили местную траву. Просто потому, что заняться было больше нечем. Утром проснёшься – голова как чугун, во рту кошки срали, на улице жарища. Жить не охота.
К началу августа я начал потихоньку сходить с ума. Скорее всего, так и понесло бы по наклонной и, в лучшем случае, стал бы я безобидным алкашом. Но тут встретил Эльзу.
Бывает в жизни так – видишь человека, и понимаешь – вот, это твоё, совсем такое, как надо. Не нужно больше метаться и бузить. Всё, навоевался.
Ей было девятнадцать, мне двадцать один. Она жила с мамой в однокомнатной квартире.
Ты не смотри, она раньше совсем другая была. Тихая девочка, скромная, очень воспитанная. Такая… похожая на голубку, милая, нежная. Училась заочно и работала в книжном магазине – принимала и заказывала товар.
Мы недолго встречались. Зачем тратить попусту время, если и так всё ясно? Через два месяца скромно поженились. И переехали жить к Эльзиной маме. Так и жили втроём – отгородились шкафом и ладно.
Светлана Олеговна! Добрейшей души человек, тёща замечательная. И вообще почти идеальная женщина. Встретит, накормит, проводит, всё чисто, отглажено, дурного слова не скажет никогда. Правда было одно «но». Всю жизнь проработала в школе и постоянно водила домой учеников. А по воскресеньям приходили родня и друзья, приводили детей и внуков, обедали, галдели, пели всякое старьё и вообще радовались жизни. Эльза к такому положению вещей давно привыкла, а я, разумеется, нет. Однажды не выдержал и поговорил с тёщей. Не жаловался, конечно, а просто сказал, что нам пора бы пожить отдельно, как молодой семье. И расстались мы в самых благожелательных отношениях.
Комнату я снял у одного русского старика – очень хорошую большую комнату у очень тихого аккуратного старика. И стали мы жить-поживать.
Старик был просто прелесть – не занудничал, не придирался, он даже не кашлял и не храпел. Его вообще как бы и не было. Плату за квартиру брал просто смешную, кухню и ванную содержал в чистоте, из своей комнаты не вылезал. У него было много книг – по коридору выстраивались сплошные книжные шкафы. И вообще он казался человеком образованным. Но кто такой и откуда – такие вопросы нас с Эльзой не особо интересовали. Мы тогда много работали, сколачивали хозяйство и откладывали деньги. К тому же, у нас было планов громадье. Я поступил заочно на отделение фармацевтики. Эльза готовилась родить.
Это как раз случилось, когда я отвёз жену в больницу. Рожать было рано, но она всё жаловалась, что голова болит и давление повышенное. Врачи посоветовали лечь на сохранение. Я остался один и затеял небольшой ремонт. Хотелось к приезду Эльзы поклеить новые обои.
Конечно, первым делом пошёл посоветоваться к деду. Всякое бывает – захочешь как лучше, а потом вылетишь из квартиры. Старик принял меня ласково, расспросил про жену и усадил на кухне пить чай. Ремонт он позволил делать любой – хочешь, говорит, хоть окно ещё одно прорубай, хоть стены в красный цвет крась – его это не волнует. Я сказал, что мы, конечно, люди скромные, но никогда его гостеприимством злоупотреблять не будем и квартплату будем платить такую же, как раньше, не смотря на проделанный ремонт. Так зашла речь о деньгах. И тут дед так, между прочим, намекает, что может вообще нас от квартирной платы освободить, да и от коммунальных платежей заодно. И вообще, у меня есть шанс к приезду жены прилично заработать. Конечно, не за просто так. Ему нужна помощь, но необычная. И чтобы языком не трепать.
Я сразу насторожился. Мало ли, чего накипело у старца. Может, ищет наёмного убийцу? Но старик успокоил – ничего, мол, страшного. Мы просто одному человеку поможем, и всё. Когда нужно будет, он меня позовёт. Я успокоился. Кто в здравом уме от заработка откажется?
На том договорились и разошлись. Я сначала подумал, что это дело, требующее физических нагрузок – машину подремонтировать или на даче что починить. Потом думаю – нет. Скорее всего, что-то связанное с информацией – нарыть на кого-то данные, пошарить по сайтам, что-то разыскать. Известно, что старики в этом не сильны.
Забот у меня и своих хватало, поэтому про старика я вскоре позабыл. Но только успокоился и плюнул на его чудачества, как он однажды нарисовался в моей комнате среди ночи. Я сплю, вдруг в двери – бот, бот, бот. Да сильно так, как на пожар. Я чуть с кровати не рухнул.
Влетает дед, волнуется, суетится. Опять же, на него не похоже. Всегда спокойный был как старый удав.
Мне, говорит, срочно нужны химическая посуда и реактивы. И суёт мне список. Батюшки мои! Меня даже не то удивило, что он такие слова знает, а то, что многие из них не знаю я. Когда? Как можно скорее. И тут выкладывает деньги, весьма немалую сумму. Поезжай, говорит, в Москву, непременно всё найди, и сразу назад.
Первая мысль была – дед делает наркотики. А что? В тихом омуте черти водятся. Я так прямо его об этом и спросил.
Что ты, сынок! Да как можно! Да я – уважаемый человек! Это просто исследования, так, на склоне лет. Ты уж помоги, я не обижу.
Вижу, деньги хорошие, действительно не обидит. Интересно, конечно, стало, где он столько взял.
А дальше…. На работе я оформил отгула за свой счёт, попрощался с женой и сел в самолёт.
Вернулся, помню, рано утром, ещё шести не было. Выгрузил сумки и сижу, отдыхаю. В больницу идти рано, на работу только завтра. Дай-ка, думаю, зайду к старику, он рано встаёт. Постучался. Никто не открывает. Постучался громче – тишина. Тут уж я забеспокоился. А вдруг старик помер?
А надо сказать, что дверь дед всегда запирал на ключ, и замок был такой, что не поймёшь – закрыто изнутри или снаружи.
А меня вообще замки с малолетства завлекали, умел с ними справляться лет с девяти. Ничего, конечно, криминального, но если у соседей были с этим проблемы, всегда звали меня.
И решил я вскрыть старикову комнату. Дело оказалось несложное. И вот я вхожу и столбенею. Мама дорогая! Всё, что можно, уставлено склянками, банками, где-то этикетки есть, где-то – будто специально содраны. Книги стопками на полу. А из мебели только кровать, стол, да два чемодана с одеждой.
И тут, как ни в чём не бывало, входит сам дедушко, да спокойненько так, просто жуть.
– Всё привёз? – спрашивает.
– Всё.
– Неси.
И ни «здрасте» тебе, ни «пожалуйста».
Ну, а дальше он снова исчез из поля зрения. Да и мне стало не до него.
Я слушал Егора и будто начинал видеть его глазами. Комната, старая жёлтая шторка на окне, обшарпанный край деревянного стола, пальто на спинке кровати, чёрный потрёпанный чемодан, из него торчит серая старикова рубашка…
Это меня не удивило, потому что я уже прилично накачался. Я опёрся спиной о стену и вытянул ноги на третью табуретку. Её, собственно, для того и завели, чтобы я вытягивал ноги.
