Это не конец света

Я вынуждена была идти ва-банк, потому что хотела добраться до Кварта, на котором у меня было поместье и счет в банке – наследство, доставшееся от бабушки и дедушки. Для его получения достаточно набрать в регистрате волшебный пароль, которого не знает даже мой отец. И тогда я стану обладательницей средств для жизни и дома. Смогу спокойно приспособиться к дальнейшему существованию.

Шаас, снова склонив голову, прощебетал:

– Ну что же, дитя Санроса… Если сможешь оплатить проезд, мы выполним твою просьбу.

Скорее всего, он решил, что раз я мелкая, значит, еще совсем молодая. Ну-ну, посмотрим.

Я вытащила из-за пазухи украденную карточку и приложила к портативному терминалу, который возник в лапах шааса. Затаила дыхание, потому что боялась, что карту может деактивировать очнувшийся Интарро, но, судя по довольному виду шааса, оплата прошла благополучно. Затем меня провели на корабль, заселили в маленькую каюту и пожелали приятного перелета.

Уф-ф-ф… Я без сил опустилась на пол посредине маленькой каюты. Кажется, мне и спать придется прямо здесь, на коврике. Зато я на пути к свободе, пусть и в самом начале.

Глава 10

Я очнулась от тревожного сна, словно меня толкнули. Открыв глаза, долго смотрела в потолок, глубоко дыша. Кошмарный сон. Мне снились Роман и отец. Они смотрели на камеру крематория, где горело мое человеческое тело.

Отец рыдал, Роман безразлично пялился в никуда. А я витала под потолком и пыталась до них докричаться, объяснить, что жива, но стала другой. Потом появились мои бабушка, дедушка и мама. Подплыв ближе, они словно окутали меня теплом и светом. Мы какое-то время парили вместе, а заглянув в их прозрачные глаза, я прочла там разные чувства: тоску, грусть, сострадание и… уверенность.

Стирая страх и отчаяние, мама ласково провела по моему лицу ладонью и прошептала:

– Моя маленькая девочка, не бойся потерять себя. Как бы ты ни выглядела, остаешься прежней. Главное – внутри, а не снаружи. Все будет хорошо. И мы всегда будем рядом.

Ее голос, словно легкий летний ветерок, на секундочку застрял в волосах и растаял. Родные отступили – и тут же пропали, оставив ощущение любви и тепла.

Я снова посмотрела вниз, на отца и Романа, и уже не испытала раздирающего душу дикого ужаса при взгляде на свое догорающее тело. Во мне расправила крылья уверенность, понимание, что я волей мироздания обрела новую жизнь. Все не так страшно, как казалось на первый взгляд. Главное, я знаю: те, кто меня искренне любил, остались со мной навсегда.

Я радостно улыбнулась и почувствовала за спиной чье-то присутствие. Повернулась – и встретилась взглядом с фиолетовой тенью своего хозяина. В страхе отшатнулась, а тень громко захохотала, широко раскрыв пасть – и резко ее захлопнув, отчего клацнули зубы.

От этого мерзкого звука я даже подпрыгнула. Размазанным пятном, на котором жутким фиолетовым огнем горели глаза, тень молча подплыла ко мне и зашипела: «Моя, ты теперь только моя…» Потом она протянула ко мне здоровенную лапу, пытаясь ухватить за шею, и добавила: «Я тебя все равно найду, моя Ристин!»

После душа решила прогуляться по кораблю, вернее, найти пищеблок, потому что очень захотелось есть. Раз я теперь самый обычный пассажир, то мое питание должно входить в стоимость перелета.

Продвигаясь по узкому коридору и едва не подпирая переборки, я чувствовала себя великаном. Даже посмеивалась, ведь раньше сама была словно карлик среди огромных сантари. Теперь же благодаря новому телу стала выше, пластичнее, ярче и от всего этого – увереннее. Можно даже сказать, хулиганистее.

Поймав себя на приятной мысли, сбилась с шага. Неужели мне потребовалась всего пара суток, чтобы привыкнуть к новому телу и начать получать от него удовольствие? Мне встретился один из шаасов, виденных на станции 106. Смешной, коричневый и мохнатый. И гораздо ниже меня. Ему пришлось высоко задирать голову, чтобы смотреть мне в лицо.

– Уважаемая санресса, могу ли я чем-нибудь помочь, чтобы сделать ваше пребывание здесь более приятным?

– Конечно, уважаемый шаас. Надеюсь, мое питание входит в стоимость перелета, потому что я весьма проголодалась. Молодой организм требует пищи.

И постаралась мило улыбнуться. Судя по тому, как округлились глаза-бусинки шааса, моя улыбка произвела на него неизгладимое впечатление. Он нервно оглянулся, наверное в поисках подкрепления, и, судорожно сглотнув, шагнул назад, пропуская меня вперед со словами:

– Не соблаговолите ли, уважаемая санресса, проследовать вместе со мной в столовую, чтобы вам могли предложить поесть?

Я перестала улыбаться и сделала пометку на будущее: теперешнюю мою улыбку-оскал можно использовать для устрашения. И молча проследовала с шаасом в столовую.

Когда мы вошли в большое помещение, трое сидевших за столом шаасов встали, приветствуя меня. Один представился капитаном.

Я тоже поздоровалась, после чего меня пригласили за отдельный стол. Его сразу накрыли несколькими блюдами, и я с облегчением отметила, что большинство из них мне знакомы и любимы.

Наевшись до отвала (причем количество съеденного здорово удивило не только меня, но и экипаж), я подумала, что шаасы наверняка пожалели, что не потребовали отдельную сумму за кормежку. Расслабленно прислонилась к спинке стульчика и осмотрелась. Для меня – хоть в нынешней ипостаси, хоть в человеческой – все было маленьким, будто детским. Но вот гравюры и картины на переборках привлекли мое особое внимание как художника.

Встав, я прошлась вдоль переборки, осматривая каждое произведение. Потом повернулась к внимательно следящим за мной шаасам и сказала:

– Великолепная работа! Чувствуется талант и глубина вложенной в работу души!

Шаасы замерли с широко распахнутыми глазами. Капитан низко наклонил голову и, посидев так пару мгновений, снова взглянул на меня. Теперь его глаза блестели от восторга.

– Благодарю вас, юная санресса, за столь высокую оценку моей работы. Не знал, что на Санросе разбираются в живописи, поэтому ваше мнение еще более ценно.

Я удивленно посмотрела на него, а в головушке раздался звоночек: мало того, что чуть не выдала себя, практически ничего не зная о тех существах, к коим теперь отношусь, так еще и выясняется, что Санрос – мир, лишенный красок. Я надеялась стать там свободной. Но цвета и окружающую красоту я воспринимаю через холст, на котором их можно запечатлеть. Выразить то, что я вижу или чувствую.

Я слишком давно не рисовала. Целых четыре месяца – словно слепая.

Наверное, я так зачарованно смотрела на картины, что капитан понял меня без слов. Поклонившись, он вышел. Попрощавшись с остальными, я тоже направилась к себе, пытаясь успокоиться. Душа, лишенная радости, плакала.

Возле каюты меня неожиданно остановил капитан. Он протянул мне небольшой альбом и набор карандашей.

– Надеюсь не оскорбить вас этим подарком, санресса, и буду рад, если смог угодить.

Не веря своим глазам, я смотрела на сокровище, которое он протягивал мне. Потом схватила и, счастливо прижав к груди, зачастила:

– Я вам безмерно благодарна, уважаемый капитан! Спасибо, спасибо огромное! Ой, я хотела бы возместить расходы на питание, если не оскорблю вас этим предложением.

Шаас хитро прищурился и коротким кивком дал согласие.

– Не оскорбите, санресса!

Ух, деляга! Но за такой подарок ничего не жалко. Особенно денег Интарро.

Я кивнула и зашла в каюту. Мне не терпелось попробовать писать новыми руками. И они – о чудо! – слушались меня. Я забыла обо всем, рисуя капитана, а закончив, буквально выключилась. Устала. Последствия трансформации отнимали много сил.

Снова проснулась, словно от толчка. Открыв глаза, несколько мгновений пыталась понять, что меня разбудило. Оказалось, что я лежу на полу возле матраса. Странно, неужели я так ворочалась во сне, что скатилась? Но тут корабль опять тряхнуло. Резко сев, я прислушалась к происходящему за дверью.

Тишина. Зловещая.

Я быстро оделась и на всякий случай запихнула за пазуху альбом и карандаш – самое большое мое сокровище. Только подошла к двери, как она открылась. На пороге стоял капитан. Он нервничал и старательно отводил глаза, чем вынудил нервничать и меня.

Шаас быстро, словно боялся потерять даже секунду, без «уважаемых» и «санресс» сообщил, что нас остановил военный корабль Санроса, через территорию которого мы следовали. Его представители имеют право досматривать суда в своем секторе. На борту этого крейсера не кто-нибудь, а сама Ратвалия Дин – адмирал санросского пограничного флота и довольно известная личность.

В общем, не знаю я, что там такого криминального было в трюмах шаасского корабля, но поняла, что от неприятностей капитана спасет только то, что у них на борту находится юное дитя Санроса. Спасенное. Если я по-тихому перейду на санросский крейсер, шаасы без проблем отправятся дальше и постараются больше не попадаться верховной мамаше Дин.

Мое перемещение на санросский корабль не заняло много времени. Помня о том, что рассказали о Санросе Ракшан и Интарро, я гордо задрала подбородок и на встречавших и сопровождавших меня любопытных самцов смотрела свысока. А у самой от страха внутри все скрутило: что на этот раз преподнесет судьба? Несмотря на страх, я приготовилась биться за свое светлое будущее зубами и всеми конечностями, включая хвост с дурацкими иголками.

Меня привели в большую каюту к здоровенной высокой санрессе, ростом чуть-чуть ниже окружающих ее самцов, тоже не мелких, под стать Интарро. Ратвалия Дин оказалась почти черного цвета, вся, с головы до ног. Адмиральская кожа не играла и не переливалась, как моя, аура была тускло-серая – дама была либо слишком стара, либо больна.

Подойдя к ней ближе, я коротко поклонилась в знак уважения, которого, признаться, не испытывала.

Она пристально посмотрела на меня.

– Как тебя зовут, дитя? И как ты оказалась на борту этих презренных шаасов?

Я тихо прошипела, уверенно глядя на нее:

– Ристин Кин, верховная мать. На борту шаасов я оказалась после побега от презренных свободных. В свое время мать моей матери похитили с Санроса. И вот теперь я исполнила их мечту о свободе и возвращении нашему роду полагающегося положения.

Серый цвет глаз Ратвалии сменился чернотой. Похоже, она была шокирована.

– Санресса Кин, тебя зря назвали мягкой, потому что ты – настоящая воительница и твоя воля тверда, как металл, цветом которого ты окрашена. Если хочешь, я приму тебя в свой род младшей самкой.

– Буду вам благодарна, верховная мать.

По одобрительному блеску ее глаз я поняла, что выбрала правильную линию поведения. У меня от страха взмокли ладони и тряслись все поджилки, но показывать это было нельзя.

Ратвалия с большим интересом оглядела меня и довольно зашипела, оглядывая стоявших вокруг нас самцов-мужчин:

– Сегодня у тебя знаменательный день. В честь вступления в мой род я одарю тебя рабами! Думаю, двух на первое время достаточно. Выбирай, Ристин, а я посмотрю, насколько у тебя верный глаз.

Я замерла от ужаса. Зачем мне мужчины, больше того – рабы? Ведь я сама совсем недавно была рабыней и знаю ощущения, испытываемые рабами. Но отказаться от подарка верховной значит потерять ее хорошее отношение, а оно, без сомнений, может пригодиться. Кто бы спорил?

Ну что ж… Оглядевшись и заметив множество горящих… надеждой глаз, я повернулась к рабовладелице и спросила:

– Верховная мать, мне неудобно признаваться, но я ни разу не была с самцом и поэтому прошу вас поделиться опытом и знаниями в этом деле. Помочь выбрать.

Ратвалия словно подплыла ко мне, иначе ее плавную походку назвать было нельзя, и замерла напротив.

Ой, что это с ней? Носовые щели верховной широко раздулись, почерневшие глаза загорелись каким-то нездоровым блеском, жадно глядя на меня. Она медленно подняла руку и провела по перьям защиты на моей голове, а по мне сразу побежали испуганные мурашки.

Я диким усилием воли заставила себя не двигаться и не проявлять неприязнь. Просто смотрела на нее, задрав голову. Да… когда я так же стояла перед Интарро, то независимо от его поведения и того, что он со мной сотворил, не чувствовала отвращения. Куда я снова попала!

– Ну что ж, моя маленькая Ристин, – Ратвалия наконец-то убрала от меня противную лапищу, – я лично займусь твоим обучением, и уверена, что это доставит мне огромное удовольствие. А сейчас займемся выбором рабов. Запомни, сладкая моя: чем крупнее самец, тем он сильнее и выносливее. Чем длиннее и толще его корона, тем он более чувственен и эмоционален. От цвета ничего не зависит, а запах можешь выбрать тот, который тебе понравится. Ну что, давай сделаем первую попытку?

Она повернулась к мужчинам, которые окружили нас плотным кольцом. У меня пересохло в горле. Ну как, как, скажите на милость, здоровенные мужики терпят ее? И почему не придушат где-нибудь в темном уголочке?

Я пристально вгляделась в каждого из вытянувшихся в струнку мужчин, с неприкрытым вожделением глядевших на меня. Подумав, выбрала двух коричневых самцов, не самых крупных, но и не самых мелких. Выбирала по аурам, они были самыми блестящими. Мой выбор шокировал многих, особенно одного, видимо самого впечатлительного. Он вдруг шагнул ко мне и схватил за руку, явно собираясь что-то сказать.

Эта неожиданная выходка стала последней каплей. С таким трудом сдерживаемые нервы не выдержали: я отскочила и ударила его хвостом по бедру. Дальнейшее происходило как в тумане, а время словно замедлилось: мужчина замер, удивленно уставившись на меня, а потом упал как подкошенный. Из пасти вывалился фиолетовый язык, покрытый пеной.

Я не верила своим глазам. Просто смотрела на труп и не могла пошевелиться, не доверяя собственному телу. Я убила человека! Нет, сантари. Но сути это не меняло: погибло живое существо. Я – убийца! Если бы я могла его оплакать, то билась бы в истерике. Но плакать вслух было нельзя, и потому в истерике билась моя душа, воя и стеная.

Я молча посмотрела на труп, потом подняла глаза на Ратвалию и пробормотала первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то разрядить ситуацию и оправдаться:

– Простите, верховная, но я никому не разрешаю касаться меня без разрешения.

– Правильно, Ристин, – совершенно спокойно ответила она, удивив меня еще больше. В ее голосе зазвучали новые нотки: уважение. – В свое время мы дали мужчинам слишком много воли, твоим ли родственникам не помнить этого. Я рада, что мать учила тебя в старых традициях, соответствующих твоему будущему высокому положению. Судя по тому, насколько быстро сдох этот неудачник, ты весьма сильна, моя девочка. И принесешь моему дому много чести.

Вот что сказать?

Я просто склонила голову, а Ратвалия, судя по ласково обнявшей меня черной руке, сочла это благодарностью. Она проводила меня до небольшой каюты, в которой оказалось большое спальное место, и посоветовала отдохнуть.

Прощалась эта престарелая, наделенная властью санресса так, что я убедилась: она воспылала ко мне отнюдь не опекунскими чувствами.

Боже! Мне только розовой ящерицы не хватало! О-о-о, если бы не было так страшно и противно, я бы от души посмеялась.

Конечно, ее можно понять. Когда вокруг столько мужиков, готовых за верховное внимание растерзать друг друга, со временем это надоедает. Хочется чего-то новенького и свеженького. А я как раз такое вот свеженькое, молоденькое мясцо, на которое появился жуткий спрос. Как бы голодающие не разорвали меня на части… Ну что же делать-то?..

Проснувшись от тревожного сна, испорченного последними событиями, я поспешила в душ – надо было привести себя в порядок. Вернувшись, заметила одного из своих рабов, который, увидев меня обнаженной, чуть язык не проглотил и слюной не захлебнулся.

Подойти ко мне или протянуть лапы он не посмел и на расстоянии передал:

– Санресса Ристин, вас приглашает к себе верховная. Сутки назад наш корабль захватил свободных, и верховная хочет, чтобы вы приняли участие в решении их участи. Она посчитала, что для вас это будет полезным опытом.

Он горячим взглядом скользнул по моему телу. Я неловко одевалась и смущенно старалась не обращать на него внимания.

Рядом с аварийно-эвакуационным отсеком, где я заметила шаттл, в камерах с лазерной решеткой и под надзором вооруженной охраны стояли на коленях семеро уже не свободных сантари. Встав рядом с Ратвалией, я в замешательстве смотрела на своих старых знакомых, одним из которых был мой несостоявшийся хозяин Интарро Каи. И не смела пошевелиться, понимая, что вот сейчас он поднимет голову и увидит меня. Тогда моя недолгая и в общем-то призрачная свобода обернется гораздо более худшим рабством.

Интарро почувствовал взгляд и, подняв лицо, побитое, с рассеченной скулой, посмотрел мне прямо в глаза. Я боялась отвернуться. Отметила, как у него расширились зрачки и блеснули глаза. Показалось, что Интарро с трудом выдохнул. Но он продолжал смотреть на меня, не говоря ни слова, как и двое членов его экипажа, узнавшие меня.

Невероятно, просто потрясающе! Ящеры не предали, не выдали мое происхождение, а значит – подарили свободу. Свободу выбора. Чего я совсем не ожидала от тех, кто покупает рабынь и превращает их в себе подобных. От того, кто семь раз подвергал чужие жизни тяжким мучениям, пытаясь получить самку для создания семьи, для потомства. Шесть попыток со смертельным исходом! Видимо, я невольно стала частью его жизни: несмотря на побег, меня не выдали и не предали!

К пленным подошли два санроса и начали избивать их длинными гибкими прутами. Когда ударили Интарро, он с трудом удержался на коленях, а я вдруг почувствовала боль, а потом – внутренний протест. Они не должны его бить.

Но я молча, изображая полное безразличие, смотрела на Интарро, стараясь не выдать своего отношения к происходящему, потому что испытывала боль и сострадание. В этот момент я простила ему все, что пережила по его вине, и захотела помочь пленникам. Ведь сама убедилась, каково мужчинам на Санросе. Несложно было догадаться, что они должны испытывать к женщинам, ко всем женщинам.

Больше я не раздумывала.

– Верховная, простите меня, но… нельзя ли отложить развлечение на завтра? Я бы с удовольствием занялась ими сама. Но хотелось бы немного отдохнуть, а то сегодня слишком много всего произошло. Завтра я лично проявлю радушное гостеприимство к этим презренным.

Ратвалия пристально смотрела мне в лицо. Задрав голову, я ответила ей не менее пристальным и твердым взглядом. Все-таки она больше походит на мужика, чем на бабу. Наверное, поэтому и предпочтения у нее соответствующие. Не знаю, что верховная во мне разглядела, но, снисходительно потрепав меня по «холке», она приказала охране:

– В камеры. До завтра.

Я из любопытства спросила:

– Куда вы потом деваете их корабли? Сразу уничтожаете? Ведь они наверняка дорого стоят. Или их можно продать?

Оскалив жуткую морду, Ратвалия криво ухмыльнулась. Снова потрепав меня, она довольно прошипела:

– Ты точно станешь верховной матерью, дитя мое. Умна, хитра, безжалостна… еще и хваткая. Маленькая жадина! Лучший набор качеств, которыми может обладать хорошо воспитанная самка. Твоя мать может гордиться своей дочерью!

Склонив голову, я тихо прошипела:

– Моя мать умерла. Давно. Но теперь у меня есть вы, верховная мать.

Ратвалия, оказавшаяся падкой на лесть, гордо и покровительственно приобняла меня. Вот дура!

Глава 11

Я с таким напряжением продвигалась по коридору, что даже от малейшего звука в страхе сжималось сердце. Пару раз я пряталась в закутках и под лестницами, когда проходили несущие службу санросы. Вот и последний поворот. Я наконец оказалась в знакомом отсеке с камерами. Проскользнув внутрь, замерла, вглядываясь в полутемное помещение.

Пленников караулил только один боец, который, не обращая ни на них, ни на меня внимания, чем-то занимался в голопланшете. Поэтому удар по голове знакомой металлической палкой (подобный опыт у меня уже был) стал для него полной неожиданностью.

Караульный рухнул на пол. Сняв с него идентификационную карту, я метнулась к пульту и отключила решетку. Потом, испытывая одновременно страх и облегчение, отметила, что все семеро пленников живы, практически целы и пристально рассматривают меня.

Интарро подошел ко мне и, выхватив карту, закинул меня себе на плечо. Затем ринулся к шаттлу. Оторопев от такой благодарности, я зашипела:

– Какого черты ты меня тащишь? Отпусти немедленно! Я тебя на свободу выпустила, а ты со мной как животное поступаешь!

Бежавший позади изумрудный ящер угрожающе засвистел:

– Молчи, самка, иначе погибать точно будем вместе. Заткнись и не дергайся.

Я замолчала, мысленно костеря сначала этих уродов неблагодарных, а потом и себя за сдуру проявленные жалость и сочувствие. Но «заткнулась и не дергалась», прекрасно понимая: если нас поймают вместе, меня, в отличие от остальных, будут убивать долго и мучительно. Боже, ну куда я снова влипла? А ведь побег так хорошо начался!

Попав в шаттл благодаря карте и каким-то чудом отстыковавшись, мы получили несколько минут форы, которые позволили приблизиться к следовавшему за нами кораблю Интарро. Я только сейчас поняла, как их захватили. Корабль свободных оказался гораздо меньше, чем военная махина Санроса. Надежда на благополучный исход становилась все призрачнее. Раздавшийся в кабине шаттла голос принадлежал санросскому пилоту, управлявшему нашим корабликом. Он потребовал указать причину нашего приближения и код доступа.

Интарро придушенным соловьем, хрипло просвистел пилоту код, потом сказал, что его просто сослали сюда, потому что он не угодил новой госпоже. Пилот, наверное лишний раз порадовавшийся чужому невезению и, возможно, своей будущей удаче, разрешил стыковку. Его дальнейшей судьбой интересоваться не стоило. Зачем? Меньше знаешь – крепче спишь. Тем более теперь, когда и на мою душу жутким грязным пятном легла чужая смерть. И с этим еще придется научиться жить.

Мои спутники четко и быстро подготовили корабль к побегу, а потом, развив максимальную скорость, ушли в гиперпространство и оторвались от очухавшихся захватчиков. Ну что ж, теперь у меня снова появился призрачный шанс… Хотя, разглядев рожу направляющегося ко мне Интарро, шанс, кажется, испуганно помахал на прощание ручкой.

Хозяин подошел ко мне. Задрав лапой подбородок и заставив смотреть ему в глаза, задал вопрос:

– Почему ты помогла нам? – Бедняга, наверное, мучился в неведении. – Это был твой шанс получить свободу и подобраться к власти. Черная Ратвалия славится как одна из самых жестоких самок на Санросе. Она проявила к тебе благосклонность и расположение. Благодаря ей ты могла бы занять высшие посты. Получить все, к чему стремится любая из вас. Неограниченную власть, средства и сотни рабов-самцов.

Я отодвинула его руку, освобождаясь от неприятного захвата. Как ни странно, Интарро сразу уступил мне. Потом, сделав шаг назад, я снова посмотрела ему в лицо.

– Меня предали, подставили все, кого я знала на Земле, а вы оставили меня на свободе и дали шанс выжить. За это я простила тебе все, что ты сделал со мной. За сутки пребывания на корабле Ратвалии я увидела много того, чему не поверила бы из ваших рассказов. Думала бы, что преувеличиваете. На собственной шкуре узнав, каково быть рабом, не смогла обречь вас на подобное. А еще… я там нечаянно убила мужчину – не знала, что иголки на хвосте ядовитые. Он схватил меня, а я отреагировала рефлекторно, не думая. Он упал и умер. Я хотела искупить свою вину и взамен одной утраченной жизни спасти сразу несколько, чтобы хоть как-то успокоить совесть. Это было так ужасно! Бедняга лежал и смотрел на меня пустыми, блеклыми глазами…

К концу признаний меня трясло и знобило. Сказался затяжной стресс и невыплаканные слезы. А как справляться со стрессом без слез?

– Потом я увидела вас, и, как представила, что с вами сделают то же самое, сразу стало больно и плохо. Я просто не смогла бы жить дальше, зная, что могла помочь и ничего для этого не сделала.

Семеро свободных стояли полукругом возле меня и как-то слишком внимательно слушали, словно я их не то шокировала, не то потрясла до глубины души. Пикали приборы, по голубому экрану бежали строчки с информацией, а я все стояла – словно серая тень среди живых. Наконец, подняв голову, я робко посмотрела на стоящего рядом Интарро.

– Прости, пожалуйста, что ударила тебя по голове. Я не хотела, но выбора не было.

Он смотрел на меня не мигая, опустив лапы по швам. А я так замерзла и устала, что решилась на рискованный шаг: приблизилась к нему, обняла за талию и прижалась всем телом. Несмотря на то, что макушкой я доставала Интарро только до груди, попросту дышала ему в пупок, мне было комфортно и тепло.

Его кожа неожиданно приятно пахла скошенной травой, нагретой горячим солнцем. Я наконец-то наслаждалась живым теплом, благодаря которому согрелась сама, даже сердце оттаяло. И неожиданно поняла, что больше не испытываю к нему отвращения и страха. Наоборот, ощущала силу и живительное тепло, которым он невольно делился со мной. А еще стало горячо под хвостом, и я осознала, что хочу эту фиолетовую ящерицу. Ох, ну что же со мной только что случилось вообще?