Это не конец света

* * *

Притаившись в густой листве раскидистого дерева, на котором месяц назад устроила «лежбище», я наблюдала за двумя мужчинами, остановившимися под ним. Их вид доверия не внушал, а запах, похоже, отпугивал не только насекомых, но и довольно крупных животных. Я вот, например, сидя в пяти метрах над ними, практически не дышала, чтобы случайно не чихнуть, не закашляться и не привлечь внимание настолько отталкивающе вонючих особей к своей маленькой персоне.

За месяц пребывания на Рое я уже три раза сталкивалась с подобными экземплярами и с огромным трудом скрывалась. Я с горечью вспоминала свои наивные мечты о приличных мужчинах здесь, на краю света. Да тут не только мало-мальски приличных – вообще нормальных нет, сплошь с животными инстинктами. Они хуже зверей!

Я неуловимо изменилась: как говорится, жизнь заставит – не так раскорячишься. Стала жилистой, а не худой. Окрепли мои слабенькие мышцы, потому что бегать приходилось слишком часто. Либо за кем-нибудь, либо от кого-нибудь. Постоянное лазанье по деревьям в поисках укрытия и защиты сделало мои руки крепкими и цепкими, словно у обезьяны. Осталось только «уо-уо» кричать, и сходство будет максимальным.

В данный момент на Рое стояло лето, и я ходила полуголая, в маленьком топике защитного цвета и шортиках, очень надеясь, что этих вещей мне хватит надолго, потому что других было катастрофически мало. Но опускаться и походить на этих двух вонючих животных, которые уже вторые сутки высматривают добычу – меня! – не собиралась. Я периодически мылась с песком и росшими тут в изобилии ароматными травками, чистила зубы и приводила в порядок отросшие до плеч волосы.

Слишком отвлеклась и за это поплатилась, потому что в следующую секунду меня за ногу сдернули с ветки. Я полетела вниз, судорожно пытаясь за что-нибудь зацепиться. Повезло в трех метрах от земли зацепиться за ветку, правда, чуть не вывихнув руки и разодрав бок.

Но перевести дух «звери» не дали: один из напавших подпрыгнул и, снова схватив меня за ногу, опять дернул. Я с визгом полетела вниз и неслабо приложилась о землю. Но как только перед глазами перестали кружиться звездочки, затравленно огляделась, оценивая обстановку.

Один из дикарей стоял рядом и, глядя на меня, почесывал лобок. Второй, шустро спустившись с дерева – похоже, их практика и опыт лазанья по деревьям превышала мой на несколько лет, – встал рядом со мной.

Криво ухмыляясь и демонстрируя гнилые пеньки зубов, он пнул меня ногой в бедро. Брр-р, какое убожество. Медлить нельзя. Судя по их довольным и нетерпеливым рожам, скоро меня ждет групповая тусовка.

Подобравшись и перевернувшись на живот, я уперлась ногами в землю и, резко выбросив руку вперед, швырнула им в глаза песком. Проверять, попала или нет, времени не было. Оттолкнувшись от земли, словно спринтер на старте, я понеслась к финишу – свободе. Дикарье, матерясь на разных языках – слова и фразы лингво переводил с трудом, – неслось за мной.

Фора была всего в пару секунд, но они-то выше, быстрее и сильнее… Ужас! В этот раз я основательно попала и легко из этой передряги, как из других, не выберусь.

Вонючее тяжелое дыхание раздавалось практически над ухом. Такое впечатление, что со мной играли, словно с игрушкой. Разжигали себе аппетит, так сказать.

Я не выдержала и рванула вправо, уходя к обрыву, образованному, скорее всего, давним землетрясением.

Эту местность я разведала, когда на третий день пребывания на Рое чуть не стала добычей ранка, жутковатого зверя, похожего на огромную, зубастую и отлично бегающую инфузорию-туфельку. Увидев его, застыла от удивления с раскрытым ртом и чуть не получила отметку «съедобна».

Придя в себя, понеслась со всех ног, но ранк, словно заведенный, следовал за мной. Ничего не оставалось, как прыгнуть через обрыв, а потом, цепляясь за ветки деревьев и корни растений, спуститься вниз, чтобы не разбиться и не покалечиться. Вот и теперь – не прошло и месяца, как мне снова придется рискнуть жизнью и прыгнуть.

Преследователям надоело бегать. Настроены они были решительно и практически уже дотянулись до меня. Я отчаянно рванула к обрыву, прыгнула в пропасть, растопырив пальцы, чтобы ухватиться за ветки, и… не долетела всего какой-то метр до вожделенной свободы.

Почувствовала сильный удар в спину, а дальше неведомая сила неожиданно рванула меня назад, заставив сжаться и согнуть руки и ноги. Следом меня оплела сеть и сдавила, спеленала в тугой шарик. Я могла только смотреть, как проносятся подо мной деревья, река, а потом резкий рывок вверх – и перед глазами возник странный, яйцевидной формы шаттл. Из него тянулось насколько канатов с сетями.

До меня начал доходить весь ужас происходящего. В двух других сетках, висевших чуть выше меня, скрючившись, сидели оба моих преследователя. Я заметила еще одну заполненную сетку. Все четыре ловушки стремительно неслись к раскрытому нутру шаттла.

Мы – добыча!

Я попыталась поглубже вдохнуть, но при малейшем движении давление сетки усиливалось, оставалось дышать мелкими глотками и не дергаться.

Несколько минут я болталась в сетке в грузовом отсеке шаттла, затем почувствовала вибрацию. Потом мы один за другим выкатывались на площадку. Еще несколько сеток лежали рядом. Когда шум и лязг затихли, я увидела наших похитителей.

Морты, похожие на шестилапых горилл, сновали между сетками и освобождали свою добычу – разумных. Некоторые из пленников даже не пошевелились при освобождении, и я догадалась, что у них свернуты шеи. «Гориллы» оттаскивали трупы в сторону, а уцелевших оружием сгоняли в кучу. Когда пришла моя очередь, они собрались вокруг и, ощупывая меня противными цепкими лапищами, заговорили:

– Самка!

– Самка – это хорошо!

– Хыр, нам повезло в этот раз!

Один из них, довольно осклабившись и показав громадный набор клыков, больно пнул меня в спину. Я свалилась на пол. Второй морт недовольно заворчал:

– Не порти мою добычу! Сантари дорого заплатят за самку, если она будет цела и невредима, сам знаешь. Хотя эта слишком мала для них. Если они откажутся, я найду ей нового хозяина.

Меня еще раз бесцеремонно ощупали и, схватив за волосы, потащили по космическому кораблю. Я стиснула зубы, чтоб не выть от боли и от страха от мысли, что со мной будет дальше, и молчала, чтобы не остаться без скальпа.

В душе все кричало и вопило. Рабство! Разве я недостаточно наказана за доверчивость и наивность? За то, что любила и верила? Я никому не сделала больно или плохо. Старалась всем помочь, развеселить, облегчить жизнь – и вот она, моя награда. Сначала тройное предательство: жениха, отца и моих соплеменников. Потом Рой, а теперь – рабство.

В конце концов я не выдержала и завизжала, пытаясь освободиться и выплескивая накопившуюся боль и страх. Долго «развлекаться» мне не дали: врезали так, что темнота накрыла с головой.

Глава 5

Ир, мой временный хозяин, уважительно склонив голову набок, торговался с сантари – инопланетянином с темной чешуйчатой кожей, переливающейся всеми оттенками фиолетового. Росту в нем было метра два с половиной. Не меньше.

– Уважаемый сантари, для вас есть человеческая самка, снятая с КР-Вин. Но она обойдется вам дороже, чем обычный товар. Сами знаете, как тяжело нынче добывать самок, поэтому цена оправдана.

На специальную площадку объединенной торговой базы, находящуюся на нейтральной территории, на космической станции К-15, нас везли неделю, словно скот на продажу. В пути я несколько раз слышала упоминание сантари, но ничего о них не знала. И вот сейчас откровенно глазела на огромное фиолетовое создание в широкой длинной юбке из нескольких прилегающих друг к другу полотен. При движении они расходились, давая свободу его ногам с большими ступнями и тяжелому мощному хвосту с маленькой шишечкой на кончике, утыканной иголками.

Какой же он большой, этот фиолетовый драконище! Мощный торс, наглухо закрытый кожаной безрукавкой. Сильные четырехпалые руки-лапы с жуткими когтями. Крепкая шея и хищная голова, похожая на драконью: с широким лбом, костистыми гребнями вместо ушей, двумя прорезями вместо носа и внушительным набором зубов.

С макушки на шею, подобно ирокезу, спускается фиолетовая грива волос, а голову «украшают» два полукружья костяных перьев, скрепленных между собой кожистыми перепонками почти черного цвета и тянущихся до кадыка. С правой стороны концы двух перьев обломаны и образуют глубокую V-образную выемку.

Глаза сантари, большие, круглые, не мигали, вперившись на меня. Огромный черный зрачок и тонкая фиолетовая радужка при полном отсутствии белка. Когда они ловили яркую вспышку света, зрачок уменьшался, и фиолетовый цвет заполнял весь глаз.

Я поняла, почему морты боялись сантари. От этого фиолетового чудовища исходила жуткая сила, оно, безусловно, было опасно. Но я так и не смогла отвести от него глаз, восхищаясь совершенством тела и фиолетового окраса.

Но зачем «ящерице», даже такой большой и разумной, как эта, человеческая самка? Я, конечно, не специалист в космобиологии, но даже мне понятно, что вряд ли представляю для него сексуальный интерес. Тогда для чего они скупают самок по всем галактикам?

Непонятно…

Мои размышления прервало злобное шипение сантари, от которого по коже побежал мороз:

– Она слишком мала и тщедушна. Вряд ли выживет, получив сто восемьдесят два. Даже более крепкие особи ее вида, привезенные с той планеты, не выдерживали процесса и умирали. Или сходили с ума. И самое главное: если ты не забыл, Ир, все они были бесплодны. Они не подходят ни для игр, ни в качестве наших самок.

– Да-да, уважаемый сантари. Но мы тщательно просканировали эту особь и не выявили каких-либо отклонений. Несмотря на размер, она абсолютно здорова. И к тому же плодоносна. Смею заметить, что некоторые из ее вида выживали. Может, с этой самкой вам повезет больше.

Вслушиваясь в их разговор, я мысленно тряслась от страха: не хотела, чтобы меня купил сантари. Невольно пыталась выглядеть еще меньше, спрятала голову в плечи и ссутулилась. Даже мое восхищение этой боевой машиной не выдержало волны ужаса, которая грозила повергнуть меня в обморок, как только я услышала о его намерениях.

Пока я гадала, что будет дальше, сантари подошел ко мне. Когтистым пальцем подняв мой подбородок, он заставил меня посмотреть прямо ему в глаза. Несколько секунд вглядывался в мое лицо, а потом спросил:

– Ты понимаешь, о чем мы говорим?

Я поземному кивнула. От страха горло перехватило, а сердце сжалось в предчувствии опасности. Потом нерешительно подняла руку и, показав на шишечку за ухом, прошептала:

– Лингвопереводчик.

Тяжко вздохнула, морщась оттого, что коготь нелюдя, сверлившего меня пронизывающим нечеловеческим взглядом, больно уперся в кожу. Он пристально вглядывался мне в лицо. Смотрел долго, а затем резко повернулся к морту.

– Полсуммы сейчас и половину, если она переживет мутацию. Мой расчет тоже оправдан, как и твоя цена. У меня и у нее шанс пятьдесят на пятьдесят.

Ир с торжествующей улыбкой толкнул меня к… фиолетовому чудовищу.

– Она ваша, сантари.

У меня кровь отлила от лица и похолодели руки. Я потерянно стояла возле нового хозяина и пыталась разобраться с ситуацией. Особенно напугало слово «мутация». На что еще меня обрекли? Мутация чего? Я уговаривала себя, что это еще не конец, что у меня вроде бы есть шанс выжить: пятьдесят на пятьдесят…

В суде, на Земле, я думала, что умерла внутри, но сейчас, перед очередным испытанием, во мне поднималась яростная и несогласная с судьбой волна: я хочу жить! Жить! Надо выжить любой ценой!

Сантари перевел деньги Иру и, взяв меня за руку, куда-то повел, вернее, потащил. Надо думать, к своему кораблю.

Успевать за огромным инопланетянином было сложно: на один его шаг приходилось делать три. Возле шлюза его корабля стояло еще двое сантари. Разглядывая их, я споткнулась и чуть не упала. Если бы меня не держали за руку, то лежать бы мне на полу с расквашенным лицом. Но любопытство разбирало даже перед неизвестностью.

Сантари с холодным интересом не мигая смотрели на меня, как и фиолетовый. Оба разноцветные. Один – от светло-зеленого до изумрудного цвета, второй – от королевского синего до молочно-голубого.

Насыщенные тона их кожи и волос невольно притягивали взгляд и вызывали у меня, профессионала, неуемный восторг. С детства я любила рисовать, особенно все яркое, солнечное, наполненное красками жизни. Все наши дома, в разных местах и на разных планетах Союза, были украшены моими картинами. Более того, папа несколько раз устраивал мои выставки, которые неизменно пользовались успехом. Мои картины покупали.

Разве это не признательность?

И тут в голову неожиданно пришла нелепая в данном месте и обстоятельствах мысль: «А ведь после случившегося мои картины однозначно вырастут в цене, обогатив владельцев, в том числе Романа! У него осталось много моих картин и несколько его портретов… Ведь я практически жила у него и рисовала тоже там… Эта тварь еще и заработает на мне».

Как же холодно внутри и как больно! Пустота в груди растет и растет, разъедая душу. И никакого спасения…

Мои печальные размышления прервал фиолетовый сантари: перекинул меня через плечо, словно пушинку, и быстро двинулся по кораблю.

Подняв голову, я заметила, что его спутники последовали за ним, предварительно заблокировав шлюз.

Не поворачивая головы, он коротко приказал им:

– На сто шестую базу. Я договорился и все оплатил.

Вскоре он занес меня в каюту, аккуратно поставил на пол, абсолютно без каких-либо эмоций осмотрел и тоже распорядился:

– На время эта каюта твоя. Не выходи, пока не прикажу. Еду и воду принесу. Теперь ты принадлежишь мне, правда, не знаю, надолго ли.

И вышел, оставив меня в безвестности и с множеством вопросов о том, что меня ждет дальше. Или хотя бы как его зовут.

Если с мортами мы сталкивались и вели торговые дела, то сантари я увидела впервые и ничего о них не слышала. Более-менее была знакома только с расой шаасов: невысоких, ростом с низенького человека, умных, чрезвычайно хитрых и хватких, напоминающих белок без хвостов. Они быстро нашли с людьми общий язык и активно сотрудничали по многим вопросам.

На одной из планет в звездной системе шаасов мой дед в свое время купил поместье, где мы иногда жили. Я даже со скуки приобщилась к кухне шаасов, этакой смеси японской и китайской. И потом баловала своих гостей и родных кулинарными изысками. Хм, что-то меня опять на воспоминания потянуло…

Оглядевшись в более чем скромной каюте, я нашла вполне приличное и достаточно мягкое откидывающееся спальное место и, недолго думая, потому что была на пределе, улеглась спать.

Глава 6

За время недельного перелета я устала спать, валяться и бесцельно ходить по каюте. Ничегонеделанье оказалось тяжелым испытанием. В голову лезли самые разные мысли, а сантари за все это время ограничился десятком слов, когда приносил поесть. По его виду и голосу-шипению было невозможно понять, на что я могу рассчитывать. Ни яркой мимики, ни жестов, ни голосовых нюансов… Заметила только, что зрачок у него становится то больше, то меньше. И кожа темнеет. Но никаких привычных мне проявлений эмоций и настроения.

По прибытии на станцию 106 меня сразу отвели в медотсек. Вот там я поняла, что жизнь безвозвратно уходит и спасения нет. Глядя на двух ящеров-сантари и несколько аппаратов устрашающего вида, напоминающих коконы или гробы, я тряслась от ужаса и унижения. Сначала меня раздели донага и пристально оглядели, а потом проверили различными приборами.

Дальше было еще хуже: меня уложили в прохладную жижу в один из «гробов». Потом зафиксировали там и запихнули куда только можно множество трубочек, присоединив еще больше проводков. Убедившись, что все приборы работают, ввели в вену какую-то дрянь, от которой тут же онемела рука. Прежде чем надо мной закрыли крышку, я успела «полюбоваться» фиолетовой мордой ящерицы, обрекшей меня на мучения, в чем я уже почти не сомневалась.

Однако через несколько мгновений, склонившись над «гробом», сантари прошипел:

– Если сможешь пройти сто восемьдесят две ступени, то перестанешь быть человеком. Если не сможешь, больше не будешь никем и никогда. Мне жаль, но обратного пути нет. Этот препарат либо сделает тебя сантари, либо убьет. Препарата, который сможет опять сделать тебя человеком, просто не существует. У тебя есть шанс выжить, но твоя жизнь необратимо изменится. Думаю, ты оценишь это, если используешь свой шанс.

Мой мучитель помолчал, а потом закончил неожиданно горько:

– Если у нас обоих появится шанс.

Крышка медленно закрылась, погрузив меня в абсолютную тишину и беспросветную темноту. С детства ненавижу темноту. Вместе с ней навалилась боль и осознание жути, которую я только что услышала. Я – сантари! Не человек!

Если бы в горле не мешалась трубка, я разрыдалась бы, разоралась от горя и страха. А так – только мычала и беспомощно плакала. Слезы текли по щекам, пока я не перестала чувствовать свое тело.

Не знаю, сколько я пролежала, наверное долго. Сначала считала баранов, потом – Романов, потом – фиолетовых ящериц, которых ненавидела больше всех на свете. Надо же, я даже ненавидеть научилась… И кого – ящериц! А потом в какой-то момент у меня сначала зачесалась задница, потом руки, дальше – вся кожа. Я снова почувствовала свое тело и попыталась подвигаться, чтобы почесаться хоть обо что-нибудь. Ну вот хотя бы об эти трубочки, которые торчали из меня в огромном количестве. Однако зафиксировали меня надежно, и пришлось страдать молча, сходя с ума от непереносимого зуда, донимавшего словно целая стая кусачих муравьев.

Когда я уже перестала что-либо соображать, к зуду добавилась головная боль такой силы, что казалось, голову разрывает изнутри. Будто кто-то упорно рвался наружу, расталкивая мозги. Но как разорвать путы и сжать голову, чтобы она не развалилась пополам?.. Затем к головной боли снова присоединилась многострадальная попа, следом – спина. Казалось, что я лежу на средневековой дыбе, где меня растягивают в разные стороны, вырывая конечности из суставов и разрывая сухожилия. Тело выгибалось от непереносимой боли, а она все не прекращалась, только усиливалась. Внутренности горели, будто выжигая дыру у меня в животе. Наконец настала очередь конечностей: они словно плавились как воск, ручейками стекая в окружающую меня жижу.

Я проклинала Романа за все, что он со мной сделал. Раз за разом и с такой силой, что мое проклятие должно было достичь Земли, где его точно будет ждать расплата. Его Земли! Да! Да! Его Земли, потому что родина тоже от меня отказалась, предала, отдала чудовищам с яркой оберткой, под которой только безразличие и холод. Без души, без тепла и жизни. Только яркие цвета. Они словно цветы-ловушки, которые ловят в свои убийственные сети маленьких мушек.

Потом перед моим невидящим взглядом вспыхнул образ фиолетового сантари. Его я тоже возненавидела. Это он отправил меня, живое и разумное существо, сюда, на боль и мучения. Отобрал прежнюю жизнь, отобрал в угоду себе, не думая о том, как мне жить дальше и зачем вообще жить. Отобрал последнее: свободу выбора. Свободу жить или умереть. Я не помнила, сколько раз умирала. Сколько раз, очнувшись от острой боли, мечтала умереть и опять впадала в забытье, желая не очнуться.

В один из таких моментов я вспомнила мягкие, любящие бабушкины руки, которые бережно укрывали меня на ночь, ее душевные песни и чудесные сказки. Потом пришел дедуля. Он с тоской смотрел на меня, в его глазах я всегда видела любовь и нежность ко мне, единственной внучке. Теплые шершавые руки ласково коснулись моего лица, подарив надежду. Ведь он хотел… мечтал, чтобы я жила долго и счастливо.

Холод сменился нестерпимым жаром, вскипевшие мозги еще долго творили с сознанием странные штуки, подбрасывая давно забытые воспоминания. Я видела маму, которая играла со мной, подкидывая вверх и крепко держа руками…

Оказывается, за свою жизнь я познала так много любви родных, что просто купалась в ней. Она и теперь спасала душу, отодвигала боль и страдания, давала стимул жить. Ведь жизнь – это благо, которое подарили любимые люди. Этот дар я должна, просто обязана сохранить во что бы то ни стало.

Наконец темнота заботливо укрыла сознание от боли и страха.

Глава 7

Открыв глаза, я какое-то время лежала, чутко прислушиваясь к себе. Ничего не болело – более того, я чувствовала себя хорошо, только торчавшие из меня трубки мешались. Но как предпринять что-то? Видимо, всему свое время. Главное, что я жива. Судя по ощущениям, руки-ноги целы, голова на месте, к тому же еще и соображает неплохо.

На этой мысли надо мной начала открываться крышка. Я зажмурилась от слепящего света и почувствовала на себе чужие руки. Кое-как приоткрыв глаза, посмотрела на их обладателя – одного из двух сантари, встречавших меня в этой лаборатории и укладывавших сюда.

Он напряженно смотрел мне в глаза, методично вытаскивая из меня трубки и отсоединяя датчики. Затем, все еще не отщелкивая фиксаторы, с помощью маленького душа обмыл мое тело. В этот момент я и почувствовала, что у меня есть еще одна конечность, кончика которой коснулись теплые струи. Хвост! Благодаря рукам сантари я прочувствовала всю длину нового органа.

О небо, я все-таки прошла эти адовы сто восемьдесят две ступени и стала хвостатой тварью, как и они? И теперь пути назад нет…

Застонав от обреченности и бессилия, прикрыла глаза. Хотелось заплакать, но опять не судьба: ящерицы, как оказалось, не плачут. А вот моя человеческая душа рыдала, обливаясь горючими слезами.

Снова открыв глаза, я заметила, с какой тревогой на меня смотрит коричневый ящер. Он был мельче остальных, хотя и относительно: чтобы заглянуть в морду двухметровому ящеру, невысокому человеку все равно пришлось бы постараться.

Ящер осторожно отстегнул фиксаторы на моих ногах и руках и помог выбраться из «гроба». Поставил меня на ноги и поинтересовался:

– Как ты себя чувствуешь, заново рожденная?

Я с удивлением осознала, что с трудом, но понимаю, о чем он говорит, а ведь перед трансформацией мне без всякой анестезии удалили лингво. В голове надоедливой дымкой висел туман, мешавший связно мыслить. Пытаясь разогнать его, я спросила:

– Разве я знаю ваш язык? Скажите, как долго я тут пролежала?

Сантари по-прежнему напряженно смотрел на меня, однако все же ответил:

– Тридцать суток. Язык был последней ступенью.

Сутки – общекосмический стандарт времени, потребовавшегося мне на прохождение зверской процедуры. У меня чуть ноги (или лапы) не подогнулись. Месяц! А язык, оказывается, последняя ступень. Меня обучили навыкам и языку, чтобы мой хозяин потом не озадачивался данными проблемами. Надо же, какие заботливые ящеры.

Под пристальным карим взглядом я раздумывала, что бы прикрыть новыми четырехпалыми руками в первую очередь. Грудь так себе, нулевая, как у подростка. Просто чуть-чуть выступают соски. Зато кожа (или шкура?) роскошна, как дорогая ткань: переливается всеми оттенками серебристого и платинового цвета.

А вот гениталий я вообще не заметила. Только сильно наклонившись, обнаружила небольшую щель между ног, прикрытую двумя пластинами. Что это такое вообще! Хвост я рассматривала с открытым ртом и, как последняя дура, крутила им туда-сюда, пытаясь разобраться с его назначением и возможностями. В результате шлепнулась на пол. И телом все еще плохо владела, и испытывала слабость.

Вспомнив, где я и с кем рядом нахожусь – с ухмылявшейся коричневой рожей, – наконец судорожно прикрылась руками и ногами.

Коричневый, недолго думая, подал мне юбку, безрукавку из приятной бархатистой ткани и мягкие коричневые носки-ботинки. Быстренько одевшись по-сантариански, я почувствовала себя более уверенно. К сожалению, хоть и подросла немного, все равно не настолько, чтобы не запрокидывать голову всякий раз, смотря на этих здоровяков. Увидев зеркальную поверхность, чуть покачиваясь от напряжения, я подошла к ней, чтобы «полюбоваться» на то, во что превратилась.

И замерла…

На меня смотрела тоненькая, приблизительно метр восемьдесят ростом ящерка с платиновой гривой и темно-серой кожистой «защитой» на голове. Огромные серебристые глаза с небольшим черным зрачком потрясающе сочетались с гладкой, блестящей, чешуйчатой шкуркой, которая переливалась оттенками от темно-серого до насыщенного серебристо-платинового. И еще этот дурацкий хвост с шишечкой на кончике, с маленькими иголочками… Но не то что у мужчин, вполне так аккуратно смотрится.

Я подняла руки: мизинец исчез, и большой палец был противопоставлен трем другим.

Обнаружив, что мое новое зрение расширило цветовой спектр, я зачарованно рассматривала то себя, то коричневого сантари, то скучный технический интерьер, по-новому воспринимая окружающее пространство. Все будто переливалось, даже мои серебристо-платиновые оттенки стали более насыщенными и яркими. Самое интересное, что мы с ящером имели яркие блестящие ауры, позволяющие понять, что живое, а что – нет!