скачать книгу бесплатно
– Осторожнее! – буркнула та. – Останутся синяки.
Он потянул ее в сторону в то самое мгновение, когда из боковой улицы неспешно выехала всадница, вся в алом и серебряном, с лицом, закрытым капюшоном плаща.
Кестель отвернулся. Он знал, чем грозит задержать взгляд на этой женщине дольше чем на мгновение, достаточное для распознания в незнакомке маддоны. Но Алия пялилась без стеснения и не думала отворачиваться.
– С ума сошла? – прошипел он, притянул ее к себе, силой повернул голову.
– Впечатляет, правда?
– Не провоцируй ее. Не надо выпендриваться передо мной.
– Прости, перед кем?
– И их не провоцируй!
Будто в ответ на его слова, разлилось мелодичное пение птиц амвари. Немногие птицы пели так красиво – и были настолько же опасными. Люди называли их небесными пираньями.
Алия перестала вырываться, уткнулась лицом в ладонь Кестеля и закрыла глаза, словно от удовольствия.
Маддона неспешно проехала рядом и скрылась из виду, а с тем утихло пение птиц. Люди выходили из ворот и калиток, улица ожила. Но никто не вспоминал о женщине, от которой только что прятались.
Алия Лов интересовала их гораздо больше, хотя на нее тоже не особо пялились. Маддоны частенько заглядывали в местечко, люди научились жить с ними. Немногие пожелали бы заговорить о маддонах. Алия, однако, пожелала.
– Разве тебя не интересует, что за лица под капюшонами маддон? – спросила она, когда Кестель наконец отпустил ее.
– Нет. Совсем.
– Может, их лица прекрасны, как у ангелов, и они ревниво берегут свою красоту, а может, их лица страшней и уродливей, чем у сельских ведьм, и это великая тайна?
– Пока у них эти сумасшедшие птицы и пока маддоны не мешаются в мою жизнь – мне целиком наплевать.
– А откуда ты знаешь, что они не мешаются в твою жизнь? – спросила Алия. – А вот птицы сумасшедшие, это да.
Кестель видывал глупцов, захотевших раскрыть тайну маддон. Глупцам казалось, что можно выследить, откуда маддоны являются и куда направляются, или хотя бы заглянуть под капюшон.
Птицы замечали и переставали петь, а затем выедали несчастному глаза и лицо, отравляли тело. Глупцы умирали в страшных мучениях. Страдальцев приканчивала городская стража, а иногда и сами горожане, в особенности по ночам, когда вой умирающих пугал детей.
А сами птицы никогда и никого не убивали. Они были орудием кары, ужасом с небес. Пусть философы твердят что угодно, но безоглядная жестокость – всегда эффективное средство подчинять и править.
– А, так тебя просто не интересуют маддоны. Ты боишься смотреть на них, не знаешь, кто они и зачем их стерегут птицы, и не интересуешься. Надо же.
– Может, они вовсе и не красивые, и не уродливые, – сказал Кестель. – Может, они просто никакие, и в том вся их тайна.
– Может, и никакие, – согласилась Алия.
Сказала она это будто между прочим и, если бы Кестель не глядел на нее, то ничего бы и не заметил. Алия смотрела туда, где скрылась маддона, глазами, полными тоски и боли.
Словно Алия знала, что маддоны вовсе не никакие.
Глава 4
Кестель снял комнату в первом же попавшемся постоялом дворе, а потом повел Алию в шинок – обычный, даже приятный, хотя и не такой чистый, как Багровая корчма по ночам, с рядами испятнанных неприглядных столов и таких же скамеек.
В эту пору дня клиентов было немного: четверо рыцарей в стеганках, пара купцов, женщины, причем одна уже на сносях. В углу оживленно спорили несколько мещан и высокий тощий мужчина, одетый по обыкновению мелких магов так, чтобы придать себе веса в глазах зевак. Он чванился будто павлин и живо размахивал руками. Мещане то и дело хохотали.
У стены сидела в одиночестве странная особа в грубом панцире из рыбьей чешуи и маске трески, обычно скрывающей лица безумцев. На столе перед особой стоял кувшин с медом и кружка. Каждый раз, желая отхлебнуть, женщина аккуратно приподнимала маску.
Алия жадно поедала баранью потравку и запивала пивом. У Кестеля не было аппетита.
– Боишься? – спросил Кестель.
– Чего?
– Арены.
Алия хмыкнула.
– Кто-то уж очень хочет доставить тебя туда. Столько труда и денег… как думаешь, зачем?
Алия молча пожирала баранину. Маг вконец опьянел и метнул в сторону купцов слабое заклятие, поднявшее в воздух кружки с пивом. Купцы похватали выпивку и добродушно погрозили магу. Мещане заливались хохотом.
Маг посмотрел на рыцарей, но напроказить решился не сразу. Приятели дружно подначивали его, и маг все же начал что-то бормотать под нос.
У одного из рыцарей выбритые виски были в желто-синих полосах – должно быть, парень из княжьих воинов. Только они так украшали головы. Парень вытянул над столом костлявые руки. На его открытых ладонях лежал длинный нож.
– Он покрыт шкурой белых змей, – указывая на острие, сказал парень. – Оружие горцев.
– Проклятое оружие, – оторвав взгляд от стола, буркнул другой рыцарь. – Лучше держаться от него подальше.
Его надбровная дуга была жутко изувечена.
– Он стоит бешеных денег, а ты говоришь глупости, – возразил парень.
– Может, и стоит, но точно проклятый. Я слыхал, только поцарапай им кожу, и закипает кровь. Хозяева этого кинжала рано умирают, а сам он пропадает. Убери его, а то накличешь на нас беду.
– А если не заберу?
– А ты не знаешь?
– Не знаю. Я не слушаю дурацких побасенок, – отрезал парень.
– И не слушаешь про демона, который поселился среди горцев, убивал их одного за другим, забирал оружие и драгоценные каменья? Не слушаешь про безголовую тварь, пришедшую после демона и вырезавшую целый род?
Кестель разозлился. Могли бы они болтать и потише! Настроение у него совершенно испортилось. Маг все бормотал под нос.
– Тварь, надо же, – изрек парень. – Уж точно дурацкая побасенка.
– Она вырезала весь род Гхнор. Не уцелел никто. А головы у нее точно не было.
– У тебя самого, курва, головы точно нет.
Нож вдруг поднялся в воздух. Все четверо рыцарей отпрянули от стола.
– Я ж говорил, – шепнул рассказывавший про тварь.
Мещане заржали. Рыцари заметили шепчущего мага и тоже рассмеялись – но не все.
Кинжал медленно опустился в руки хозяина. Развеселившийся парень пихнул локтем того, с кем препирался. Тот мрачно глянул на шутника, но маг встал, поклонился и попросил прощения за выходку. Рыцарь натужно улыбнулся ему.
Из кухни вышел статный мужчина с характерным плоским лицом. Старый мужчина – ему могло быть и под двести лет. Шрамы на руках и скулах, видная сквозь расстегнутый ворот часть татуировки не оставляли сомнений: мужчина когда-то был воином хунг. А теперь он опустился на колени и, очевидно мучаясь, стал медленно протирать пол мокрой тряпкой. По его лицу струился пот.
– Зачем ты вступила в Орден Ама? – спросил Кестель.
– А меня никто и не спрашивал о согласии. Ты не знаешь, как это делается? Спроси еще, знаю ли я, кем была моя мать.
– А разве Орден не гонялся за тобой, когда ты удрала?
Алия развела руками.
– На твоем месте я бы побаивался того, что именно Орден меня и нанял, – заметил Кестель.
– Чтобы отвести на Арену? Что за глупость. Сестры не делают таких дел руками ловчих.
Кестель искоса глянул на мага. Похоже, тот выбрал Кестеля мишенью новой шутки – бормотал себе под нос, целил пальцем.
– Держи свою посуду, – буркнула Алия.
Но ничего так и не произошло. Кестель сидел неподвижно, маг менялся в лице, тревожился, бормотал все настойчивей, его товарищи умолкли – ожидали. Кестель уставился прямо на мага. Тот смешался и перестал бормотать.
– Неплохо, – нисколько не удивившись, отметила Алия. – На тебя вообще магия не действует – или только дрянные мелкие заклятья?
Разодетый маг был разочарован. Похоже, шутки с заклинаниями перестали забавлять его. Он взялся пить и время от времени бросал угрюмые взгляды на Кестеля.
Рядом тер пол старый хунг. Алия посмотрела на него с презрением и сплюнула. Он поднял голову, равнодушно посмотрел на Алию, медленно стер плевок с пола и продвинулся дальше, в сторону безумца в рыбьей чешуе.
– Ты что делаешь? – осведомился Кестель.
– Брезгаю я этими тварями.
– Это древний народ. Другая раса.
Алия хихикнула, брызнув слюной и подливкой.
– Я когда-то с чем-то таким трахалась, – громко сообщила она, и несколько лиц повернулись в ее сторону.
Хунг тоже посмотрел, и теперь в его лице уже была ненависть.
– Что, удивила я тебя? А почему бы мне и нет? Ха, вот только он не пережил нашего, э-э… романа.
Кестель взял чарку с вином, качнул в пальцах, посмотрел, как багровая жидкость плещет о стенки.
– Ну да, куда тебе понять. Ты же никогда не был в Ама, не знаешь, как оно там, и не представляешь, как поступают власть имущие женщины с другими женщинами – и что молодым девчатам преподают перед тем, как выучить их драться.
Алия нахмурилась.
– Рыцарский орден – это мрачное унылое место. Я мечтала удрать каждый день, но решилась, только когда мне исполнилось двадцать пять и когда мои начальницы решили, что я уже принадлежу им навеки. Мужчины, которых я встречала, хотели от меня того же, что и магистрессы Ордена – моей задницы. Потом я повстречала того плоскомордого. Он был из сбежавших в лес после поражения. Плоскомордый принял меня под свой кров, и тогда я впервые почувствовала себя в безопасности, и даже, странно сказать, была немножко счастлива. Он был спокойный, заботливый, добрый, ничего не хотел от меня и многому научил, а его жена стала для меня как мать. Она была уже староватая, но, как для плоскомордой, довольно симпатичная.
Алия посмотрела Кестелю в глаза.
– Того плоскомордого я увела. Ох, помню ту ночь. Было холодно и сыро, я чувствовала себя совсем одинокой. Так оно всегда и начинается. Человек ощущает себя одиноким и хочет избавиться от одиночества. Я трахалась с ним полгода, прежде чем узнала жена. Шесть месяцев… для меня – долго, для них, долговечных – один момент. Может, и хорошо, что она узнала. Мне уже наскучило.
Алия доела, уселась поудобнее, обвела взглядом зал. Она не хотела продолжать рассказ.
– И что? – спросил Кестель.
– С плоскомордым?
Он кивнул.
– Да ничего. Жена ошалела от ярости, а я донесла на мужа карателям. Это было еще до амнистии.
– На мужа?
– Она любила его. А я проучила ее.
– А ты не могла уйти просто так? – осведомился Кестель.
– Знаешь, в Ордене есть правило: чтобы отказаться от жестокости, нужен очень хороший повод, – задумчиво произнесла Алия. – Хоть я и удрала, но от того, что мне вбили в мозги, не избавилась. Оно сильно цепляется, когда вбивают многие годы.
– Но о тебе же заботились, берегли. Это разве не повод?
Она тяжело и странно посмотрела на него, облизнула губы.
– Вообще, по-настоящему, таких поводов и нет. Мало победить – нужно, чтобы проигравшие мучились, – сказала Алия, провела ладонью по лицу, коснулась мелких шрамов на правой скуле и добавила: – Жалость – всегда преступление.
– А при чем тут жалость? – спросил Кестель.
Он опорожнил чарку и поморщился – может, от вина, а может, от слов Алии, зацепившей то, что сам Кестель хотел бы не вспоминать. Старый хунг коснулся плаща из рыбьей чешуи, закрыл глаза, а потом открыл их и взялся мыть пол с неожиданной живостью, даже ожесточением.
– А что с ней? – спросил Кестель.
– Она удрала. Ей сильно повезло, потому что мужа пытали и в конце концов поломали на колесе, – сообщила Алия и вызывающе глянула на Кестеля. – Но ведь ты все это знаешь.
– И откуда я мог бы знать про это?
– Я понимаю, что ты хочешь узнать, как я сама гляжу на это, – криво усмехнувшись, сказала Алия и взялась за вино.
Что ж, она не ошиблась. Кестель и вправду знал все, а еще и то, что хунг, про которого рассказывала Алия, не был обычным воином.
