Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений

Женя попал в кромешную темноту. Вдалеке светились две лампочки, похожие на два глаза, а с потолка спускалась на ниточке бумажка. Делать нечего: Женя осторожно, трясясь от страха, сорвал бумажный листок, пошёл на лампочки и под их светом прочитал: «Это царство льда. Не попади в ловушку. Свет вспыхнет через минуту».

И Женя решил стоять на одном месте, чтобы не «провалиться под лёд». В одной компигре такое было испытание, Женя порадовался, что знает всё про Лунного метеоролога. Что-то мигнуло в комнате, и тут же потухло. Женины ноги стали проваливаться, он закричал. Тут два глаза потухли. На их месте распахнулась дверь.

– Кто кричит? – услышал Женя голос.

– Да я кричу. Я в ловушке. Ноги под лёд провалились.

– Так вылезай! – Это был Дэн, отменный юморист. – Там просто погреб. Я тоже туда попал. Еле выбрался.

– Вылезаю. А ты куда?

– Да тут комнаты повсюду. Своих потерял, вот и тыкаюсь во все двери.

– Дэ-эн! Дэнис! – послышался голос Макса.

– Ну пока, я пошёл.

Женя хотел попросить Дэна остаться, так было страшно, но передумал. Постарался вылезти, но провалился уже по колено. Тогда для надёжности опёрся руками о пол и хотел подтянуться, но пол вокруг Жени проваливался вместе с ним! Теперь Женя провалился почти по пояс. Он быстро опёрся о пол подальше, сел на край, а в это время пол в месте ловушки ушёл ещё ниже. Женя на четвереньках, на ощупь, отошёл от «пропасти», стал пробираться туда, где открывал дверь Дэн, но где больше не светились две лампочки-глаза.

– В ловушку попал, свет не зажигается, – бормотал Женя, щупая стену.

Под ногами что-то белело. Он взял бумажку, свет вспыхнул, Женя прочитал: «Тут везде двери». И подпись в скобках: «Если чё». Свет потух.

Женя тыркнулся плечом в стену, потом ещё рядом в стену, но никаких дверей нигде не было.

У Жени началась паника. Он почувствовал, что земля опять «уходит из под ног», и наученный опытом, отпрыгнул, впечатался спиной в стену, которая тут же отодвинулась.

– Вот она дверь! – обрадовался Женя.

И он очутился в светлой комнате, где бегали Макс, Вася, Арина и Федя.

– Собираем, собираем записки, – командовал Федя. – Одна из них – правда, остальные – враки, чтобы запутать. – О! Женя! Дэна не видел?

Женя так был испуган, что про Дэна сил не было отвечать:

– Туда не ходите, – показал себе за спину Каледин. – Там пол проваливается.

– Он везде проваливается, – сказал Макс. – Как видит, что чел стукач, так и проваливается.

Женя насупился и встал в сторонке, подумал: пусть они ловушки проверят, а я после осторожненько пройду.

Арина крикнула, махая какой-то карточкой:

– Вот – правда. Я точно это знаю. Ноль – не натуральное число.

– Ну ты вообще, – Макс взял у Арины записку и прочитал на другой стороне: «Маршрут номер пять». – Вот верный маршрут! – И указал на доску в стене с номером «5»:

– Нам туда.

Доска легко отодвинулась и команда протиснулась куда-то, в другую комнату.

Женя поспешил за ребятами. Но дощечка закрылась, не пустила его. Но открылась соседняя. С номером «7». Женя еле-еле протиснулся туда, порвал жилетку, она зацепилась за какой-то гвоздь… И очень пожалел, что ушёл из предыдущей комнаты. В новой комнате по полу сами собой катались сковородки. Комната была кухня. Стояла огромная, как в школьной столовке, плита. А у плиты стоял безобразный живой тролль в аккуратном фартучке с оборками и в колпаке. Какой-то зомби недоделанный, со светящейся как у собаки Баскервилей мордой, похрапывал на маленьком диванчике.

Женя с лёгкостью разбирался с этими уродами – прислужниками Лунного метеоролога в игре, но увидев вживую, испугался. Так и стоял тихонько у стены, хотел даже обратно через дощечку протиснуться, но она, как назло, с этой стороны не отодвигалась.

– Нам надо того у стены ликвидировать. Он нам блины пересолит, – послышался жуткий глухой голос.

Женя знал, что надо выбить из под ног тролля табуретку, тогда тролль не навредит, но Женя… по-прежнему окаменело стоял, прижавшись к стене.

К Жениному счастью недалеко от него, открылась щель, в неё пролезла голова Дэна, а потом и весь Дэн. А потом и вся его компашка. Они стали подкрадываться, быстро выбили табуретку, тролль брякнулся, подрыгался и затих. Остальные под руководством Дэна расшатали диван, сбросили похрапывающее чудо со светящейся мордой на пол… Чудовище проснулось и стало отползать, а потом и вовсе пропало.

– Ну теперь блины нормальные пойдут. Они тут сами пекутся, – сказал глухой голос. Дэн с видом победителя отряхнул одну об другую ладони.

«Важный такой, а сам ничего не делал», – подумал Женя, а вслух сказал:

– Ерунда. Это любой может. Тут всего одна ловушка под табуреткой.

– Ну да, ну да! – помахал Жене Дэн и скрылся за гигантской плитой вслед за остальной командой.

Тролль закряхтел и поднялся, пододвинул табуретку, взгромоздился на неё и опять принялся что-то печь на плите, посыпая из баночки с надписью «яд».

Женя оцепенел от страха. Не помня себя, он закричал, глотая слёзы понёсся мимо тролля, мимо плиты, мимо того места, где недавно похрапывал мордастый чудик. Жене казалось, что кто-то хватает его за ноги, Женя бился лбом в стены. Лбом же и выбил какую-то дверь. Опять была комната, и опять команда Васи, Макса, Феди и Арины под руководством Дэна. И Женя не стал рисковать, прошёл с ними рядом, держась недалеко от Васи, чтоб уж, если провалится или тролль какой объявится, то чтоб погибнуть вместе с кровным врагом. Но вдруг в коридоре Женя потерял ребят. Они-то по коридору группой шли. А он – чуть позади, всего на три шага позади. Он же всё-таки вроде как один квест проходит, сам по себе. Последнее, что Женя видел: они подсказки стали искать, чтобы выбрать маршрут с ледяной горкой, а не прицельный обстрел на уничтожение. А Женя пошёл наобум, чтобы ненавистную команду опередить. Ещё Арина как всегда умничала, спорила с остальными, что наобум ни в коем случае нельзя, а надо найти подсказки… Ха! Женя сколько раз в компиграх рисковал, и часто везло. Искать подсказки? Нет уж! Зачем они нужны, эти бумажки замаскированные. А если ещё ответ на вопрос точно не знаешь? Нет уж! Авось повезёт!

Но не повезло!

– Снежки, снежки, – мигало и голосило со всех сторон.

И в Женю полетели маленькие мячики. Они летели и летели в Женю. Он лёг – теперь мячики пролетали над ним, не задевая.

Но нельзя же было всё время просто лежать, скучно и прохладно. Женя поднялся, он понял, что лежать себе дороже – хоть мячики и не задевают, зато пол – такой ледяной, просто кошмар. Женя стал приподниматься, хватать мячики, которые катались около него, и откидывать. В ответ перестрелка стала сплошной. Была как снегопад – бум, бум, бум, а стала как бесконечная лавина – бррр, трр, бамбаруки. И продолжалась долго. Под градом мячиков Женя в панике стал искать дверь, но не мог найти. Не обследованной осталась только стена, откуда мячики летели. Женя пошёл прямо на обстрел, на лавину, даже не загораживаясь, потому что он во всех местах был уже побитый, обстрелянный. И вдруг обстрел прекратился. Мячики сами собой покатились в отверстие на полу.

– Главное – идти вперёд, – услышал он чей-то голос.

Женя оказался в коридоре. Он увидел ребят, и гардероб, и ведущую. Она была наряжена по-другому – в костюм русской бабы, держала поднос, а на нём – блины стопкой.

– Вот и наш страдалец, – с опаской сказала Татьяна Викторовна. Один единственный шарик грустно качался под потолком. Шарик с грустным обиженным смайликом-солнышком. Женя хищно цапнул верёвку шарика – он был рад, что всё закончилось, и что шарик достался всё-таки, пусть и грустный, Женя шарики обожал.

– А мы тебя обстреляли! – сказала Арина.

– Тут целая зенитная батарея, – сказал Макс.

– Да, – сказала ведущая. Первая команда обстреливает последнюю команду. – Ведь главное правило метеоролога какое?

Женя промолчал и зло посмотрел на Васю. Жене больше не нравилось это правило, он не хотел отвечать. И Вася молчал. Он запомнил правило, но решил не добивать Женю словом.

– Победитель всегда прав! – крикнули Дэн и Федя.

– Не раскисай, не куксись, – успокаивала ведущая Женю. – Вот блинчик сжуй.

– Нет! – отшатнулся Женя. Он вспомнил тролля и баночку с надписью «яд».

– Да не боись, не отравленный, – улыбнулась ведущая. – Последние помощники Лунного метеоролога всегда попадают под снежный обстрел. Ну скушай, скушай утешительный блинчик.

Женя опять отшатнулся:

– Да они ж ядовитые. Там тролль всех травит.

– Квест закончился. Тролли все уничтожены. А это от нашей компании-игромании вашему классу.

– Скушай! Скушай блинчик, Женёк! – проскандировали ребята под дирижирование Татьяны Викторовны.

Женя грустно вздохнул, взял блин, стал жевать. Он отпустил шарик-грустный смайлик, и ему вдруг стало одиноко и очень обидно, что его обстреливали мячиками из хитроумного укрытия.

«И сколько здесь мячиков в запасе? Тысяча, что ли?» – думал Женя.

– Что ты всухомятку блинчик жуёшь? Макай его варенье.

Женя подошёл к столу, окунул блинчик в варенье. Съел блин, и ещё блин. Обида не прошла, но стала какой-то не настоящей, далёкой.

«Почему меня? Почему не других?»

Но слушая разговоры, Женя понял, что и другие попадали под обстрел. Команда, пришедшая к финишу второй, обстреливала предпоследних, третья – последних… И ничего, все были довольны, никто, кроме него, не обижался, во всяком случае виду не показывал.

И тогда он тоже перестал обижаться. С квеста шёл довольный, к запястью была привязана верёвочка, за ним, как и за остальными, летели-не поспевали смайлики-солнышки: у кого весёлые, у кого грустные – и не разберёшь.

На следующей неделе в школу столы большие зелёные завезли. Слух ходил – бильярдные, но при ближнем рассмотрении оказалось – пинг-понговые столы. В школе открылась секция настольного тенниса. Реакция в пинг-понге очень важна, подтягиваться не надо, отжиматься тоже, только прыгать на одном месте и ракетку под быстрый мячик подставлять. И Женя сразу в секцию записался.

Поначалу Женя проигрывал на турнирах, горько плакал и маме жаловался на нечестность соперников и судий. Но мама тренеру не звонила, она боялась, что разбирательства Жене навредят, а то и вообще выгонят сына, чего доброго, из бесплатной секции. Но класса так с шестого Женя почти перестал маме жаловаться, потому что проигрывать стал всё реже и реже.

– Всё-таки реакция важнее всего, через месяц на первенство города еду.

Мама кивала, гладила Женю по голове, и украдкой промакивала слезу умиления.

Владеют ли мамы суперсилой?

Изобретательное настроение

Сосед Васи и Ларисы – пай-мальчик Альбертик. Ему так надоела мама, что он запирает её на балконе. Вася и Лариса помогают вернуть маму в квартиру.

Соседом по этажу у Васи был Альбертик, сын тёти Аиды. Альбертик был двумя месяцами старше Васи, а учился на целых два класса выше. Потому что Альбертик в четыре года прочёл всего Жюля Верна, и с пяти лет в школу пошёл. Он был умный, а ещё – настоящий изобретатель. Он на балконе, когда тепло, строил что-то, клеил, испытывал. Всё время Васе о каких-то зубчатых колёсах рассказывал. Вася с Альбертиком дружил, только тётя Аида этой дружбе мешала. Очень уж она своего сына опекала и отгораживала от нежелательного общения. Вася был общением нежелательным, он иногда дрался.

Ещё тётя Аида Альбертика в школу провожала. И встречала тоже. И каждый раз возмущаясь, переводя сына через дорогу:

– Движение-то какое. И едут и едут на красный автомобилисты чёртовы!

Тётя Аида часто автомобилистам кулаком грозила, а когда в плохом настроении была, могла машину нарушителя Альбертиковым рюкзаком долбануть. Альбертику из-за этого было жутко стыдно. Потому что одноклассники всё видели и укатывались-ухахатывались. Ещё они его дразнили малявкой, а когда видели, как мама Альбертика приходит с учителями четвёрки оспаривать и неверные ответы в учебниках доказывать, то дразнили Альбертика маменькин сынком или даже похуже.

Альберт просил, умолял, чтобы мама не встречала его из школы, что он с одноклассниками «маленькой толпой» светофор перейдёт, но мама отвечала:

– Ты что? Не знаешь, какая сейчас на дорогах обстановка?

– Мама! Мамочка! – умолял Альберт. – Но меня в классе дразнят маменькиным сыночком. Или: эй, мелкий! Поди сюда!

– Подумаешь – мелкий. А ты не теряйся, ты им отвечай: я – мелкий, а вы все тут – дом престарелых.

Альбертик грустно смотрел на маму. Он очень любил свою маму. Но иногда ему хотелось убежать, скрыться от неё, спрятаться навсегда, до конца жизни. Но скрыться от мамы было не реально даже в школе. У мамы Альбертика был маленький-маленький бизнес. Для души, не для прибыли. Тётя Аида всем учителям предлагала добавки и витамины, и кремы, и мази от разных артритов и прострелитов, также по любым болящим вопросам в сфере здоровья можно было к маме Альбертика обратиться и днём, и ночью. Она всегда советовала только то, что помогало. Репутация у неё была безупречная, чистая как ванна, которую ежедневно драила тётя Аида опасаясь «заразы». Мама Альбертика не была врачом или медсестрой, по образованию она была вообще-то музыкант. Но со временем медицина выместила увлечение музыкой. С большим удовольствием, если не дай бог что, мама тащила сына в поликлинику, отсиживала очереди, общалась с врачами.

– По крупицам собираю информацию, – жаловалась тётя Аида собеседникам, которых у неё было повсюду хоть отбавляй. – Щипцами выуживаю. Ничего не хотят отвечать. Всё скрывают. Враги!

Весь дом пропах лекарствами, все полки были заставлены книгами по медицине и психологии. Вот так Альбертик и жил: пил лекарства пищевые добавки от простуды, для зрения и для поднятия иммунитета, а ещё регулярно проходил самые современные психологические тесты.

Если он шёл на каникулах в бассейн с Васей, то потом тётя Аида полдня отмывала его «от заразы», о которой ей по секрету рассказала врач бассейна. Пока Альбертик плавал, его мама сдружилась с врачом, проводила время сеанса в увлекательной беседе о кожных заболеваниях. Вообще с мамой Альбертика все и везде с удовольствием общались. Только в супермаркете, у стойки администратора, куда она приходила ругаться из-за неверных ценников, маму Альбертика недолюбливали. Да и то совсем чуточку, совсем чуть-чуть.

Папа Альбертика, которого тётя Аида презрительно называла «папашка», появлялся дома очень редко. Когда-то он был изобретатель, но уже давно работал инженером по ландшафтному дизайну. Папа Альбертика строил удивительные уникальные фонтаны с подсветкой, и часто уезжал в командировки.

– Если где какой чиновник навороченную дачу строит, там наш папа, – извиняющее улыбалась тётя Аида и добавляла зло: – А платят гроши, всё прораб себе хапает.

После школы мама и Альбертик садились готовить уроки. Альбертик – свои, а его мама – свои. А точнее – те, которые ей приносили от своих балбесов-детей родители из всех близлежащих школ. И английский, и математику, и информатику мама Альбертика делала. Если бы вы только знали, какая сложная сейчас в школе информатика! Никто из родителей ничего не мог ответить в рабочей тетради, а мама Альбертика – могла. Ещё сольфеджио мама Альбертика делала. За уроки она не брала денег, но принимала благодарность. За сольфеджио тётя Аида брала мороженой птицей, а за обычные школьные предметы – консервами и овощами.

– Запасаюсь на случай подорожания, – говорила тётя Аида, принимая от знакомых продуктовые наборы.

– А почему деньгами-то не берёшь, Аид?

– Да тащить мне из магазина тяжело, я же хрупкая. (Мама Альбертика действительно была хрупкой худенькой красавицей.) А папашка наш всё в разъездах, по дому не помогает, в магазин не ходит. А тут – картошка с доставкой на дом. Да и слухи пойдут, что я деньги беру – не хочу. Одно дело средства от прострелитов, это конечно за деньги, а другое дело – домашка.

Пока мама делала чужие уроки, Альбертик и по своим урокам у мамы всё выспрашивал, особенно матемку и английский. И Альбертик был доволен, что ему не надо маме дарить за свои уроки консервы и овощи с фруктами. Но почему-то ему всё равно было неловко за маму. У других мамы на работу ходят, отведут ребёнка в школу, а домой дети сами идут, как Вася, его сосед. А его, Альбертика, везде пасут. Шагу не дают ступить одному. Вася хоть и в третьем классе, а везде гуляет, а он, Альбертик, в пятом, а гуляет, и в лесу, и зимой на катке, только с мамой.

И вот осенью, когда Альбертик уже в шестой класс перешёл, а Вася в четвёртый, тётя Аида решила пойти прогуляться вместе с соседями, заодно с мамой Васи пообщаться, потому что тётя Аида страсть как любила иногда общаться. Да и Альбертик очень радовался, что он с Васей сможет поболтать-поиграть, но когда кормили уток, Альбертик как-то умудрился упасть в пруд. Просто он кидал-кидал хлеб, а наглые селезни всё отбирали и отбирали хлеб у сереньких уточек. Альбертик стал распугивать селезней, подходил всё ближе и ближе, поскользнулся и бултыхнулся в грязную воду. Селезни улетели, уточка тоже смылась. Теперь в пруду плавал Альбертик, а Вася кидал ему хлеб.

– Вася, Вася! – обиделась тётя Аида. – Нет, чтобы помочь!

Тётя Аида стала спасать своего сына, приговаривая:

– Горе ты моё луковое. Нам всегда не везёт. Мы невезучие. Хватай меня за руку.

Но Альбертик не стал хватать маму за руку. Он самостоятельно на берег выкарабкался. Мама Васи сняла с себя плащ и надела на Альбертика. Но тётя Аида вернула плащ обратно:

– Не надо. Нам плащ не поможет, только полное медицинское обследование. Всестороннее обследование.

Дома в ванной тётя Аида долго оттирала мочалкой «заразу» с сына, а на следующий день поволокла его в поликлинику. И Альбертика стали обследовать: головные обследования, спинные, рентген, и всех специалистов сказали пройти, даже стоматолога.

Пока сидели в очереди к стоматологу, какой-то детсадовец в больших очках долго читал табличку на двери и сказал:

– Этот врач знает сто матных слов.

– Ну не так конечно много, но кое-что знает, – краснея, ответила внучку бабушка.

Стоматолог действительно был очень ругучий, с пальцами-сосисками.

– Пломба. Четыреста рублей, – рявкнул он.

– Да что вы! У меня ребёнок в пруд упал, папашка наш далеко, я подрабатываю за продукты, а вы деньги требуете.

Злой стоматолог посмотрел свирепо из-под очков и тут же расплылся в улыбке:

– А-аа! Так это вы, Аида Германовна. Я вас не сразу узнал, извините. Вы же и моему сыну уроки делаете.

– Я много кому делаю, всех и не пересчитать. И по четыреста рублей за урок ни с кого не беру! Денег не беру!

– Вроде раньше в пруд не падали, – сочувственно пошевелил пальцами-сосисками свирепый, но прирученный тётей Аидой стоматолог, копаясь у Альбертика в ротовой полости.

– А теперь вот – упали!

– И какая, вы думаете, причина?

– Уверена, что кротковременная отключка сознания. А вы как считаете?

Долго зубной врач общался с мамой Альбертика, о том-о сём-о-жизни, долго ставил Альбертику «самую дорогую» пломбу и денег не взял ни копейки.

После многомесячной беготни по врачам Альбертик съехал по учёбе на четвёрки. Но вообще-то, если честно, он математику соображал на тройку, а четвёрки были, только если мама объяснит. А вот по мировой художественной культуре – обидно. Написал сочинение на тринадцати страницах. Сам! Мама только план подсказала, а учитель четвёрку поставил, но после разговора с мамой переправил, конечно же, на пятёрку:

– Я думал с интернета слизано, – оправдывался учитель.

В середине года мама на собрании выступила: темы по английскому проходятся не все, в рабочей тетради много пропусков. А почему?

– Почему пропускаются темы? – деловито интересовалась мама Альбертика.

Учитель Зоя Феликсовна краснела, родители пальцами у виска крутили: радоваться надо, что меньше проходят, одна мама Альбертика выступает.

– Вам надо вы и проходите, – слышалось родительское шипение со всех сторон.

– Или вот ещё. Учитель физкультуры Альбертику трояк влепил в триместре! За что, спрашивается?

– За то, что нормативы у вас не сданы, Аида Германовна, – вздохнула классный руководитель. – Канат и конь, то есть козёл.

– А почему нормативы не сданы этот козёл у меня или у сына спросил? – мама Альбертика в раж вошла. – Спросил, я вас спрашиваю?!

В классе стало очень тихо. И тётя Аида продолжила, воодушевлённая общим вниманием!

– У меня ребёнок в пруд упал. Мы обследовались. Нам врачи нормативы запретили сдавать. И канат, и турник, и коня с козлом. Мы вообще в ЛФК-группе должны быть в связи с хронической вегето-сосудистой дистонией.

Собрание Альбертика совершенно подкосило. У него и так-то друзей в классе было немного, а после выступления мамы и они улетучились, самоликвидировались.

К весне Альбертик дошёл до крайней степени раздражения. У него падало зрение, и мама запретила ему много читать. Другие бы мамы радовались, что ребёнок читает, хвалились бы. Только не мама Альбертика. Она никогда не хвалилась. «Учимся на четвёрки. С большим трудом в самой отстойной школе. Ещё и в пруд умудрились свалиться. Рано я, рано, в школу ребёнка отдала».

В общем, настали для Альбертика тяжёлые времена. Телевизор смотреть – нельзя, о компьютере речи вообще не шло, он использовался только как скайп для общения с папой. Мастерить теперь было разрешено только при дневном свете. Оставалось только изобретать, для мыслей и идей дневной свет не обязателен. И Альбертик постепенно перестроился. Стал в голове разные мысли фиксировать, стал думать, размышлять, изобретать, сталкивать в голове лбами различные версии и варианты поделок и идей, даже спать из-за этого стал раньше ложиться. Сделает уроки, поужинает, и в – кровать, лежит до ночи, спящим только притворяется, а на самом деле мозгами шевелит.

И вот как-то раз вышла тётя Аида на балкон. Там у неё склад продуктов был. И вот вышла она за скумбрией в собственном соку, хотела супчик сыночку сварить, рыбненький, вышла значит, а балкон – раз! – и захлопнулся. Ручка балконной двери сама закрылась! Но надо сказать, что последние дни Альбертик не столько на балконе мастерил и клеил, сколько в этой самой балконной двери ковырялся: среднюю ручку расшатал чуть-чуть, просто отвёрткой развинтил, и ручка при захлопывании сама вниз поворачиваться стала. Не сегодня, так завтра мама Альбертика в ловушку обязательно бы попалась.

Альбертик, когда скумбрия в собственном соку на кухне не появилась, всё понял и облегчённо включил телевизор.

А надо сказать, что жили они на шестом этаже. И рядом росло ветвистое дерево, ясень. Нет: так бы тётя Аида по дереву спустилась. (Она была юркая и цепкая как макака, а в детстве фигурным катанием занималась.) До прошлой осени ясень был развесистым и ветвистым. Но как назло мама Альбертика прошлой осенью добилась, чтобы приехали дорожные службы и спилили ветки, которые тыкались в окно и в балкон. «Три года, – хвалилась тётя Аида собеседникам. – Три года воевала с ЖЭКом, с управой, с мэром и вот – борьба принесла плоды. А то дневного света днём с огнём не сыщешь, а у Альбертика – зре-нии-ие!»

Час тётя Аида разбиралась на балконе и ждала, что сын, не обнаружив рыбненького супчику, впустит её в квартиру. Через час она уже начала подмерзать. Тётя Аида стала бить в балконную дверь кулаком, но сын не торопился её освобождать. Тогда тётя Аида открыла окно (балкон был остеклён), высунулась наполовину, по пояс то есть, и стала кричать, молила прохожих о помощи. Был ветер, люди шли в капюшонах, а молодёжь – в наушниках. Никто не слышал несчастную продрогшую женщину, высунувшуюся с балкона. Кое-кто конечно же слышал, но делал вид, что не слышит: надевал виртуальный капюшон и втыкал в уши виртуальные наушники с розовыми проводочками.

И вот, когда тётя Аида совсем отчаялась, она увидела, что по двору идёт соседка Лариса, сестра соседа Васи. Идёт она без розовых проводочков в ушах и тащит большую папку. Тётя Аида собрала всю свою волю, которой ей было не занимать, в кулак. Она решила не кричать больше: помогите! Она решила начать с Ларисой почти светскую беседу. Недаром же тётя Аида прочитала множество книг по психологии и проверила на сыне самые эффективные психологические тесты. Она откашлялась, и-и:

– Ларисочка, здравствуй, – приветливым довольным, но чуточку скрипучим голосом пропела она, и в приветствии пошевелила озябшими пальчиками.

Лариса остановилась у обкромсанного дерева, запрокинула голову и прокричала в ответ:

– Здравствуйте, Аида Германовна!

– Как всегда по вторникам и четвергам из художки?

– Да-да.

– Сегодня четверг?

– Нет. Сегодня понедельник.

– Так ты и в понедельник в художку ходишь?

– И в среду, и в пятницу. У меня же диплом.

– Ну надо же. Какая большая!

– Ага. ОГЭ на носу.

– А я помню, как Альбертик – маленький, в коляске, а ты, маленькая, в студию топаешь. Я дни считала: вторник, четверг, вторник, четверг. Альбертик сначала думал, что вторник – это лариса, а четверг – студия. Ха-ха.