Когда никто не видел

– А теперь, Вайолет, мы приведем тебя в порядок. Как считаешь, это подойдет? – спрашивает медсестра. Дочь никак не показывает, что слышит вопрос.

– Почему она не отвечает? – едва не плачу я. – Что с ней?

– Как и сказал доктор Сото, у нее, скорее всего, шок. Так иногда случается после травмы или сильнейшего потрясения. Но ты ведь придешь в себя, правда, Вайолет? – Медсестра улыбается моей дочери. – Ты у нас быстренько и сядешь сама, и заговоришь. А пока мы тебя согреем, помоем и в порядок приведем. – В руках у медсестры появляется голубой больничный халатик. – И первым делом наденем на тебя этот чудесный наряд. – Джуди проворно одевает Вайолет, ловко переворачивая ее, чтобы застегнуть халатик. Девочка в нем почти утонула.

– Вы не знаете, как там Кора? – спрашиваю я Джуди, которая ставит рядом с кроватью Вайолет металлическую тележку с бумажными конвертами, банками разных размеров, большим пинцетом, камерой и еще несколькими предметами, совершенно незнакомыми мне.

– Кора? – переспрашивает сестра, а я смотрю на Вайолет, проверяя, не отреагирует ли она на имя подруги. Никакого отклика. – А кто это?

– Другая девочка, которую сюда привезли перед нами на скорой помощи, – объясняю я. – У нее были ужасные раны.

– Мне о ней ничего не известно. Давайте сейчас сосредоточимся на Вайолет, – отвечает Джуди, держа в руках небольшой шпатель. – Видишь это, Вайолет? Я собираюсь вот этой лопаточкой хорошенько почистить тебе ноготки, хорошо? Это не больно. – И она шпателем выскребает из-под ногтей комочки засохшей крови и складывает в один из бумажных конвертов.

Именно в этот момент я понимаю, что медсестра не просто лечит мою дочь от шока или обезвоживания, а и собирает улики. Вот почему окровавленную одежду и мобильный телефон Вайолет упаковали в специальные пакеты. Вот для чего здесь камера, и мысль, что другие увидят фотографии моей дочери, полуодетой и залитой кровью ее лучшей подруги, не умещается у меня в голове.

Желудок сжимается, и я вскакиваю со стула, не в силах выдавить ни слова. Выбегаю в коридор в поисках туалета. Правильно истолковав выражение моего лица, женщина, везущая тележку с чистящими средствами, указывает мне нужное направление. Я успеваю в туалет как раз вовремя, пока меня еще не вырвало. Горло наполняется кислым вкусом цыпленка в вине, которого мы с Сэмом ели в ресторане.

Кто мог это сделать? Моя дочь почти в ступоре, а в нее втыкают иголки и что-то у нее выискивают, собирая улики. Снова думаю о Коре, которую где-то в этой же больнице лечат от ужасных травм. Мне нужно знать, что происходит, и в то же время я не хочу ничего знать. А хочу только одного: побыстрее забрать Вайолет домой и постараться больше ни о чем таком не думать.

С минуту сижу на полу на коленях, переводя дыхание, потом с трудом поднимаюсь и спускаю воду в унитазе. Пытаюсь под краном прополоскать рот и смыть скопившуюся там горечь. Провожу пальцами по волосам и делаю несколько глубоких вдохов, прежде чем снова выйти в коридор. Я все еще не готова вернуться в палату Вайолет. Боже, какая же я трусиха.

Доктор Сото стоит возле дверей палаты и разговаривает с полицейским, который вез нас в больницу. Доктор смотрит в мою сторону с мрачным выражением лица. Моя первая мысль: наверное, Вайолет стало хуже, и я хватаюсь рукой за стену, чтобы устоять на ногах. Полицейский оборачивается, и я замечаю тревогу в его глазах, напряженно стиснутые губы. Пытаюсь переставлять ноги, но при этом не хочу слышать, что они собираются мне сказать. Меня не было всего несколько минут. Что могло произойти?

Доктор Сото и полицейский приближаются, и на мгновение мне хочется убежать. Если они меня не догонят, то не смогут и сообщить новости. А мысли уже промчались по всем известным мне тяжелым последствиям травм: коллапс легких, кровоизлияние в мозг, разрыв селезенки, внутренние повреждения, которые могли остаться незамеченными. Я не могу отдышаться и по мере того, как эти двое приближаются, все сильнее прижимаюсь к стене, словно стараясь слиться с ней, раствориться, исчезнуть.

– Миссис Кроу, – медленно начинает полицейский. Я смотрю на доктора Сото, который, должно быть, понимает мой ужас и успокаивающе кладет руку мне на плечо. – С Вайолет все хорошо, – говорит он.

У меня в горле ком, на глаза наворачиваются слезы. Они так меня напугали, что я готова наброситься на них.

– В чем дело? – возмущаюсь я, не в силах сдержать гнев, но тут же сожалею об этом. – Значит, Кора? Как она?

Грейди мой вопрос игнорирует.

– Мне необходимо допросить Вайолет, – говорит он. – Нам нужно как можно больше информации о том, что произошло.

– Я объяснил, что сначала нужно поговорить с вами, а уж потом с ней, – пытается извиниться доктор Сото.

– Не знаю, – колеблюсь я. – Дочь в шоке. Вряд ли она вообще в состоянии отвечать на вопросы. Она пыталась что-то сказать еще там, на станции, но я не расслышала. Может быть, другие копы поняли, что она сказала.

Грейди переминается с ноги на ногу, проводит большим пальцем по губам, но ничего не говорит.

– Так что? – вскидываюсь я. – Вы что-то знаете? Она сказала, кто это сделал?

– Мне просто очень нужно расспросить вашу дочь. Чем больше времени пройдет, тем сложнее будет разобраться в случившемся. Так вы разрешаете поговорить с Вайолет?

– Нет, – отрезаю я. – Никто не будет разговаривать с Вайолет. Никто, пока вы не скажете мне, что вам известно. Кто он? – И опять в голове вертятся самые черные мысли. Банда секс-торговцев, сумасшедший бродяга, серийный убийца. – Если вы не знаете, я хочу поговорить с тем, кто знает.

– Один из полицейских слышал, как Вайолет называла имена, – нехотя, через силу сообщает полицейский.

– Имена? – Желудок снова сжимается. – Этот выродок был не один? – Мысль, что на Вайолет и Кору напал маньяк, ужасна, но если чудовищ было двое, это уже слишком.

– Да, Вайолет называла два имени. Джозеф Уизер и что-то похожее на Джорджа или Джордана.

– Господи. – Я прислоняюсь к стене, чтобы не упасть. – Джордин Петит. Подруга Вайолет. Значит, она тоже была там. Вы нашли ее? Она не пострадала?

– Я ничего не знаю о других жертвах, но в Питче остался наш человек, который все проверит.

– Дочь говорила о Джордин Петит. Я точно знаю. Вы должны послать кого-нибудь узнать, все ли у нее хорошо.

– Не волнуйтесь, мы этим занимаемся, – успокаивает полицейский, а мне хочется кричать. Как тут не волноваться? Я уже готова накинуться на парня с упреками, когда до меня доходит, что он упомянул другое имя.

– Подождите, – говорю я. – Вы же называли еще одного человека – Джозеф…

– Уизер, – заканчивает за меня Грейди.

Я уже слышала это имя. Кажется, речь шла о школьным проекте. В последнее время я столько работаю. И действительно уделяю детям слишком мало внимания.

– Кто он? – спрашиваю. – Это он сделал? Его ищут?

Грейди вздыхает и вдруг с подозрительным спокойствием заявляет:

– Нет никакого Джозефа Уизера.

Вовсе не такого ответа я ожидала.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю в замешательстве. – Он тут ни при чем?

Кит Грейди качает головой.

– Нет. Он не существует. Во всяком случае, больше не существует. Джозеф Уизер, даже окажись он жив, был бы сегодня глубоким стариком. С какой стати ему нападать на девочек? – Полицейский видит, что мои мысли все еще сосредоточены на этом человеке, Джозефе Уизере, и поднимает руку, предупреждая дальнейшие вопросы: – Поверьте мне, Джозефа Уизера не существует. Зато с каждой минутой мы теряем драгоценное время, необходимое для поисков Джордин и того, кто это сделал. – В его голосе звенит нетерпение, поэтому я пока откладываю Джозефа Уизера в сторонку.

– Им всего двенадцать, – размышляю я. – Представить не могу, кто хотел бы причинить им вред. Нет таких. Как по-вашему, может, их пытались похитить? – И желудок опять скручивается узлом, когда мысли о сексуальных преступлениях, торговле людьми и других темных и мерзких делишках вновь поселяются в мозгу.

– Не сомневайтесь, у нас есть кому проверить эту версию. А сами девочки? – спрашивает Грейди. – Какие у них были взаимоотношения?

Я не сразу понимаю вопрос. Неужели он полагает, будто на Кору напала Джордин? Открываю рот, собираясь сказать, что он свихнулся и зря тратит время, и тут же закрываю. Я всего несколько раз видела Джордин, и хотя со мной она всегда вежлива, чувствуется, что в группе она королева и заводила. А Вайолет с Корой внимательно за ней наблюдают, оценивая ее реакцию на их слова, поступки, наряды. Но жестокость? Ни за что.

– Миссис Кроу? – Грейди поднимает брови, ожидая моего ответа.

– Нет, – решительно заявляю я. – Джордин прекрасно ладит с и Вайолет, и с Корой. Представить не могу, чтобы она кому-то причинила боль.

– А как насчет Вайолет? – многозначительно спрашивает он. – У нее были стычки с кем-нибудь? С одноклассниками? Друзьями?

– Что? Нет! – возмущаюсь я. – Вайолет никогда ни с кем не дралась. Вы же не думаете, что она имеет к этому хоть какое-то отношение?

– Я должен спросить, – настаивает Грейди. – А не мог ли кто-нибудь целенаправленно отомстить девочкам? – И он даже подается вперед. Ему вроде и неловко, но идея родилась, и родилась у него в голове. Значит, Грейди считает, что за нападением могут стоять Вайолет и Джордин.

Томас Петит. 16 апреля 2018 года, понедельник

Пронзительный звон вырывает Томаса из сна. Когда сыновья выросли, а работы в гриль-баре заметно поубавилось, Томас решил, что теперь он, пожалуй, может позволить себе поспать и после 6:00 утра. Прежде-то график у него был весьма жестким. Долгие годы он прокрадывался в постель на цыпочках много позже часу ночи, стараясь не разбудить жену и детей. Обоим супругам всего через несколько часов предстояло встать и отправиться в свое находящееся прямо за стенкой заведение «У Петита», чтобы подготовиться к утреннему наплыву посетителей.

В доме он один. Ощущение незнакомое, непривычное и оттого тревожное. Тесс, с которой они прожили сорок пять лет, неудачно упала и теперь лежит в реабилитационном центре в Грейлинге, а внучка Джордин сегодня ночует у подруги Лэндри. Трезвон не прекращается, и Томас понимает, что нынче поваляться под одеялом не удастся. С усилием садится, отбрасывает пуховое одеяло и перекидывает ноги через край кровати, нащупывая пальцами холодный деревянный пол. После теплого пуха дрожь пробирает его сквозь тонкие трусы и футболку.

Каждый шаг простреливает подошвы болью, которая вместе с кровью течет по вздувшимся фиолетовым венам на голенях – результат многолетнего стояния за барной стойкой. В течение дня боли чуть ослабнут, но поначалу Томас будет ковылять, цепляясь за тяжелые предметы мебели, чтобы держаться прямо.

– Черт побери, – бормочет он, едва не споткнувшись о футбольный мяч Джордин, и тут домашний телефон замолкает.

Томасу на мгновение хочется вновь заполучить смартфон, который младший сын Донни привез ему на прошлое Рождество.

– Этот же еще отлично работает, – и Томас продемонстрировал телефон-раскладушку, который Джордин назвала архаичным. Это словечко она выучила на уроке английского.

– Значит, очень старый, дедушка. Такой же, как и ты, – поддразнила она.

– И зачем мне модный телефон? – скептически поинтересовался Томас.

– Звонить в МЧС, – сказала Тесс.

– Делать покупки, – предложил Донни.

– Сидеть в снэпчате, – хихикнула Джордин.

Томас строго посмотрел на них, давая понять, что тема закрыта, и телефон исчез в коробке, чтобы вновь появиться через несколько месяцев, на двенадцатый день рождения Джордин. А вот сейчас Томас подумывает, не купить ли сразу два смартфона. Один Тесс, другой себе.

Когда в доме снова воцаряется тишина, Томас размышляет, вернуться в постель или доковылять до кухни, куда манит мысль о кофе. Внезапно телефон снова заводит сводящую с ума трель, заставляя Томаса принять третье решение. Он ускоряет шаг, пытаясь не обращать внимания на острые иглы боли, к которым давно мог бы и привыкнуть, но не тут-то было.

– Здравствуйте, – говорит Томас в трубку, не пытаясь скрыть раздражение.

– Мистер Петит? – спрашивает незнакомый официальный голос.

– Что-то с моей женой? – вздрагивает Томас, чувствуя, как по спине пробегает дрожь страха. Он знает, как быстро травмы бедра могут привести к жутким осложнениям, например к пневмонии, тромбозам и инфекциям костей.

– Мистер Петит, меня зовут Блейк Бреннер, я помощник шерифа округа Джонсон. В вашем доме проживает девочка по имени Джордин?

– А что случилось? – спрашивает Томас. Он, безусловно, любит Джордин, но неприятности, похоже, цепляются к его внучке, как репей. В прошлом месяце местная полиция привезла Джордин домой, после того как ее поймали на восхождении на водонапорную башню Питча к востоку от города. «Расслабься, дед, – сказала ему тогда Джордин. – Ничего особенного».

– Сэр, Джордин Петит проживает в вашем доме? – настойчиво и нетерпеливо повторяет полицейский, в его голосе чувствуется напряжение.

Томас прислоняется к углу кухонной стойки.

– Да, это моя внучка. У нее все хорошо? Она должна была ночевать у подруги.

– А родители у девочки имеются? – интересуется полицейский.

– Нет. Ее законными опекунами являемся мы с женой. Родители Джордин не в состоянии позаботиться о ней. – Томасу больно признаваться, что его старший сын и мать Джордин – бездельники. Только и могут, что жить на пособие, где уж им содержать дочь. – Что-то случилось? – спрашивает Томас, наконец улавливая беспокойство в голосе полицейского.

– Это мы и пытаемся выяснить. Так вы хотите сказать, что Джордин сейчас нет дома?

– Нет, она у подруги. У Коры Лэндри, – сообщает Томас, но на краю сознания мелькает неуверенность.

– В доме Лэндри Джордин сейчас нет. Это известно точно, – говорит помощник шерифа.

– Пойду проверю ее спальню, – бормочет Томас. – Может, она пришла домой, а я не слышал. Подождете секунду?

Томас кладет трубку на столик и на негнущихся ногах спешит к лестнице.

– Джордин, ты там? – кричит он. Ответа нет. Со вздохом он начинает восхождение; в одном колене пощелкивает и похрустывает при каждом шаге, другое вовсе отказывается сгибаться. До площадки он добирается запыхавшись, мокрый от пота и сильно раздраженный.

– Джордин! – грохочет он, толкает дверь спальни и обнаруживает, что там никого. Судорожно цепляясь за перила, Томас спускается по ступенькам и берет трубку, надеясь, что полицейский с тем же нетерпением ждет его возвращения.

– Ее здесь нет, – сообщает Томас, и грудь сжимает тревога. – Скажите же, что происходит.

– Мы пришлем к вам сотрудницу, мистер Петит. Она расскажет все, что нам известно.

Звучит отбой, и Томас медленно отводит трубку от уха. Они с Тесс воспитывали Джордин с четырех лет, после того как старший сын Рэнди вернулся домой с девочкой и бросил ее здесь.

– Я с ней не справляюсь, – заявил он, – и мамашу ее мне не отыскать. – И ушел. Теперь Рэнди дает о себе знать всего несколько раз в год: телефонным звонком, обычной почтовой или красивой поздравительной открыткой.

Томас даже хотел попросить Рэнди вообще не звонить. Потому что от его писем и даже просто от голоса у Джордин портилось настроение, и она начинала кукситься. Но Тесс объяснила, что совсем исключать Рэнди из жизни девочки будет ошибкой, за которую Джордин однажды упрекнет их. И дед придержал язык.

Практически Джордин им как дочь, которую они с Тесс когда-то потеряли. Бетси, их третий ребенок, даже года не прожила, и Тесс так и не оправилась от утраты. Она любила своих мальчиков, но девочка – это же совсем другое, и Джордин напоминала им ушедшую дочку.

Если Джордин не у Лэндри, то где она тогда? Может, в гриль-баре, думает Томас. Забежала в соседнее здание. Она ведь много времени проводила и в конторе, и в зале. Томас кое-как добирается до спальни, достает из комода джинсы, а из шкафа – рубашку и с кряхтением натягивает одежду.

Несмотря на недавние проблемы с местной полицией, капризы, скандалы, хлопанье дверьми, ледяное молчание и прочие сложности, характерные для девочки-подростка, Джордин на протяжении многих лет доставляла больше радости, чем проблем. Тесс, дочь иммигрантов из России, научила внучку вязать, а также печь пряники и русский торт «Птичье молоко». Она заплетала ей косички и рассказывала истории про свое деревенское детство, сказки про Бабу-ягу и Домового, Лешего и Кикимору.

Томас, со своей стороны, учил Джордин вести бизнес. Ее привлекали к уборке помещения и переучету. К большому огорчению Тесс, научили и смешивать напитки – безалкогольные, разумеется.

Томас протискивается через входную дверь; только что взошедшее солнце на мгновение ослепляет его, ветерок мягко дует в лицо. Крепко держась за кованые перила, он спускается к тротуару по четырем бетонным ступеням. Его гриль-бар расположен по соседству. Двухэтажные здания-близнецы построены из красного кирпича.

Когда мальчишки были маленькими, семья жила прямо над баром в тесном помещении второго этажа, но в конце концов Петиты купили здание по соседству, после того как Тесс пожаловалась, что шумные посетители до поздней ночи не дают мальчикам спать и вливают им в уши грубые выражения, а в головы – предосудительные идеи.

Поднявшись наконец по другим ступенькам к бару, Томас уже взмок и тяжело дышит. Выглянув в окно, он видит Кевина, молодого помощника, который теперь каждый день управляется в баре. Парень старательно протирает обшарпанную стойку из красного дерева. Томас дергает дверь, но та не поддается. Кевин держит ее запертой, пока не приходит время открывать заведение, чтобы никто не забрел внутрь в надежде с утра пораньше поживиться выпивкой.

Он стучит в дверь, но Кевин даже не поднимает глаз. Томас слышит слабую трель телефона и стучит сильнее; стекло дрожит от каждого удара. Должно быть, музыку слушает, паршивец, думает хозяин. Потому-то и не слышит ни телефона в баре, ни его стуков. Он машет перед окном руками, и Кевин наконец-то поднимает глаза. Но дверь отпирать не торопится, а когда открывает, Томас протягивает руку и вырывает наушники у него из ушей.

Кевин потрясенно таращится на него сверху вниз.

– Господи, как ты меня напугал. Что случилось? – спрашивает он.

– Джордин, – говорит Томас дрогнувшим голосом. – Джордин здесь?

– Она там, – и Кевин большим пальцем указывает на кухню. – А что?

– Джордин! – окликает Томас, проходя мимо Кевина. – Выйди-ка.

– Боже ты мой, да в чем дело? – Явно раздраженная, Джордин огибает угол и останавливается, увидев разгневанное лицо дедушки. На ней фланелевые пижамные штаны, футболка и шлепанцы, словно она только что встала с постели. – Сейчас-то я в чем провинилась?

– А сама не знаешь? – щурится Томас, уперев руки в боки.

Джордин смотрит ему прямо в глаза, нахально пожимает плечами, словно провоцируя на возражения, и заявляет:

– Понятия не имею.

Томасу хочется стряхнуть с лица внучки вызывающее выражение. Ему хочется, чтобы здесь была Тесс. Уж она-то знала бы, что делать и говорить. Жена подходила к внучке, обнимала, и Джордин сразу извинялась, что заставила стариков волноваться. Но Тесс здесь нет, а Кевин снова занялся уборкой в баре, опять воткнув наушники.

– Тебя полиция ищет, – говорит Томас. – Что ты здесь делаешь? Почему ты не у Коры в гостях?

– Полиция? – переспрашивает Джордин, и уверенности в голосе больше не слышно.

– Да, полиция. Они сейчас едут сюда. Что случилось, Джордин?

– Не знаю я, не знаю! – восклицает та в панике, с полными слез глазами. Томас почти верит ей.

Раздается стук в дверь, дед с внучкой оглядываются и видят, что на них смотрит капрал Бри Уилсон. Кевин с любопытством снимает наушники. Рыжеволосая веснушчатая хохотушка Бри время от времени заглядывает в бар отдать должное своему любимому коктейлю «Бушмиллз айриш бак» [2]. Томас кивает ей, дверь со скрипом открывается, и капрал заходит внутрь.

– Доброе утро, – говорит Уилсон. – Рада видеть тебя дома в целости и сохранности, Джордин. – И поворачивается к Томасу: – У нас тут кое-что произошло, Том, и Джордин, наверное, могла бы нам помочь.

В отношениях Томаса с полицейским управлением Питча поровну раздражения и уважения. Хотя местные полицейские, как правило, проявляют сверхбдительность, то и дело задерживая его клиентов и тестируя их на степень алкогольного опьянения, но, с другой стороны, приходится признать, что, когда в баре периодически случались драки и Томас звонил в полицию, копы всякий раз появлялись в мгновение ока.

– Мы всегда готовы помочь. А что произошло-то?

– Расследование только началось, поэтому мне пока нечего вам сказать, но, похоже, сегодня рано утром произошел какой-то несчастный случай и есть пострадавшие.

– Пострадавшие? – переспрашивает Джордин, терзая ноготь большого пальца.

– Боюсь, да, – кивает Уилсон.

– Это Кора? – спрашивает Джордин. – И сильно она пострадала?

– Ты что-то знаешь, Джордин? – настораживается Бри. – Если да, расскажи мне прямо сейчас, это очень важно. Одну девочку избили, а другая в шоке. Кто-то напал на них, Джордин, и нам нужно выяснить, что произошло.

Джордин качает головой и медленно отступает к дедушке.

– Я ничего не знаю.

– Но у тебя-то все хорошо? Ты не пострадала? – уточняет Бри, и Джордин кивает. – Прошлую ночь ты провела с Вайолет Кроу и Корой Лэндри?

– Да, – отвечает Джордин еле слышно. – А они умрут?

Томаса коробит такой вопрос в устах двенадцатилетней девочки, ему хочется, чтобы внучка замолчала. Вместо этого он кладет руку ей на плечо, и Джордин бросает на него недовольный взгляд.

Уилсон проводит пальцами по губам, словно пытаясь отыскать там нужные слова.

– Они в надежных руках, – произносит она наконец. – Но сейчас нам нужна твоя помощь, Джордин. Не могла бы ты ответить на несколько вопросов?

Поскольку Джордин молчит, вмешивается Томас:

– Конечно, она ответит на твои вопросы. Верно, Джордин?

Уилсон осторожно, словно к раненому животному, приближается к девочке.

– Садись, Джордин, – приглашает она, и они устраиваются на круглых табуретах перед стойкой. – Когда ты в последний раз видела Кору и Вайолет? – Голос у Бри мягкий, теплый.

– Не знаю. Уже поздно было, – говорит Джордин.

– Поздно вчера вечером? – уточняет капрал ласковым голосом.

– Да, я уже собиралась домой.

– Значит, ты ушла? А в котором часу, можешь вспомнить?

– Не знаю, поздно. После полуночи, – бормочет Джордин, уставясь в пол.

– И всю дорогу от дома Коры ты шла пешком? Это же почти в двух милях отсюда. Почему ты не осталась? – Томас раздражен и говорит резко. В последнее время его обожаемая внучка дерзила и огрызалась все чаще, и понять причину враждебности и справиться с ней он был не в силах.

– Я просто хотела вернуться домой. – Глаза Джордин наполняются слезами. Она упирается лбом в барную стойку.

– Не знаю, что там случилось, но она пришла около получаса назад, – встревает из-за стойки Кевин. – Сказала, что дома закончились молоко и хлопья, и собиралась позавтракать здесь.

Уилсон умолкает, дожидаясь, пока Джордин перестанет плакать. Не дождавшись, вздыхает и поднимается.

– Давай-ка вы с дедушкой приедете в участок, Джордин, и там мы еще поговорим. Нам бы очень пригодилась твоя помощь. Где-то ходит мерзавец, который причинил боль твоим подругам. Все, что ты нам расскажешь, поможет его поймать. Поняла?

Джордин смотрит искоса, всхлипывает и кивает.

– Иди умойся, – говорит Томас, – а потом поедем в участок. Хорошо?

– Но я ничего не знаю. – Джордин вытирает глаза. – Не знаю, что сказать.

– Просто говори правду, – советует Томас. – А в полиции сами решат, важно это или нет.

Трое взрослых наблюдают, как девочка, сгорбившись, уходит в уборную.

– Господи, – бормочет Кевин, когда Джордин уже достаточно далеко и не может их слышать. – Что же случилось с детьми?

– Не знаю, – отвечает Уилсон, – но крови было чертовски много. Когда мы приехали, Кору Лэндри уже загружали в машину скорой помощи. Выглядела она очень-очень плохо. Другая девочка появилась через несколько минут тоже вся в крови. Ее посадили в полицейскую машину и отвезли в ту же больницу.

– Джим Лэндри ведь, кажется, держит магазин бытовой техники? – спрашивает Кевин.

– Да, а ее мама работает в начальной школе. Хорошие люди, – говорит Томас. – Это произошло у них дома?

– Нет, на старом железнодорожном вокзале, – поясняет Уилсон.

– На вокзале? – удивляется Томас. – Что они делали на путях так поздно ночью?

– Одна женщина выгуливала там собаку, обнаружила Кору Лэндри и позвала на помощь. – Уилсон качает головой. – Никогда не видела ничего подобного.

Джордин выходит из дамской комнаты. Лицо в пятнах, глаза красные.

– Жду вас и Джордин в участке через час, – говорит Бри, и глаза Джордин снова наполняются слезами.