Империя господина Коровкина

Кто-то нервно загудел сзади и Петро вздрогнул. Погруженный в свои мысли он не заметил, как выехал в крайнюю левую полосу и ехал по ней со скоростью шестьдесят километров в час, собрав за собой порядочный поток непорядочных водителей. Он перестроился вправо, доехал до автозаправки и остановился. Мысли метались в голове как какие-то пойманные в клетку птицы, но это был лишь какой-то несвязанный и вырванный из общего контекста набор переживаний и представлений. Ничего логичного, ничего последовательного. Только интуиция, подогретая страхами и набором казавшихся подозрительными вещей. Он должен был структурировать их в сознании, должен был выработать какой-то механизм, какой-то алгоритм действия. Но о каком алгоритме вообще могла идти речь, если он не имел ни имел представления о том, что происходит?! Ни ма-лей-ше-го!

Он вышел из машины и сделал полный вдох грудью. Необычная смесь запаха свежескошенной травы и бензина коснулась ноздрей и слегка отрезвила его. Появились желания, земные, обычные. Надо было выпить и выпить срочно! Перед глазами представился наполненный наполовину бокал виски, с плавающими в нем кубиками льда и какое-то сосущее чувство появилось у него в животе. Он представил, как приедет домой, как подойдет к холодильнику, достанет оттуда бутылку, нальет в бокал, поднесет к губами и…

– Залить? – услышал он хриплый голос рядом.

– Чего? – невольно вырвалось у Петро.

– Бензина залить?

– А, да! Дизель, полный. Хотя нет, – он окрикнул работника, который пошел куда-то внутрь и достал из кошелька две купюры по тысяче рублей каждая. – На тысячу девятьсот. Остаток себе.

Когда он уехал с заправки, у него так и не было четкого плана действий, но нервы его поуспокоились и первые наброски того, с чего надо было начинать, отдаленно появились на чистом листе его плана действий. Он набрал скорость и вскоре его большой внедорожник вкатился на мощеную плиткой территорию двора.

Первым делом он осуществил то, чего так хотел с самого пробуждения – влил себе в рот пол бокала виски. Вторым – открыл альбом и положил его перед собой на стол. Старый, покрытый пылью многих десятилетий семейный альбом человека, о существовании которого еще несколько дней назад он даже не догадывался, но который сейчас интересовал его больше всех остальных людей на планете (за исключением, быть может, только Александра). Он открыл его. Запах сырости и старости коснулся его ноздрей, и по телу его пробежали мурашки. Старые черно-белые фотографии никогда не оставляли его равнодушным.

Молодой парень на первой его странице, почти еще мальчик, держащий за узду лошадь напротив какого-то деревянного дома. Надпись внизу: «Дед Макар. 1936 год.» Чуть дальше тот же самый Макар, но уже в военной форме. Надпись: «Фронт. 1942.» Петро перелистнул на следующий разворот. Куча людей на черно-белых, изрядно подпорченных временем и сыростью фотографиях, какие-то военные, какие-то гражданские, но все объединенные одним – тем, что уже давно покинули этот мир. Кто-то сам, кто-то от руки чужих, кто-то своих. Петро снова перевернул страницу. «1944. Польша. На пути в Берлин». Фотография, с который смотрел уже не мальчик, а испытанный временем, закаленный в тяжелых боях дядька Макар. Коротко остриженная голова, надетая на самую макушку пилотка, крупные морщины, разрезавшие полосами почерневший от солнца и дыма лоб. На груди его было несколько орденов и взгляд, этот взгляд не мальчика а уже мужика, пронзительно сверливший любого, кто смотрел на эту потемневшую от времени фотокарточку. Петро перелистнул эту страницу, там были уже новые люди. Он пробежался по лицам каждого из них. Никто не был ему знаком, и он перелистнул дальше. Военных больше не было, как не было и Макара. Петро быстро пролистнул еще несколько страниц и снова вернулся назад. То была последняя фотография Макара. Видимо он остался где-то там, в далеком 44, на пути из Польши в Берлин.

Потом конец сороковых, пятидесятые, шестидесятые. Менялся быт, менялась архитектура, менялись люди. Люди старели. Одни лица исчезали и появлялись новые. И вот он увидел первую фотографию с Владимиром Петровичем на какой-то первомайской демонстрации под плакатом «Мир. Труд. Май». Он узнал его сразу. На этой фотографии не было даты, но внизу, на плотном листе самого альбома, было указано «начало семидесятых», указано уже шариковой ручкой, видно уже когда-то потом, при попытке внести порядок в историю семейного рода. Петро с каким-то особым интересом рассматривал его лицо. Это выражение лица молодого гражданина, уверенного в будущем своем и будущем страны, которая через несколько десятков лет перестанет уже существовать.

– Эх, Петрович, знал бы ты что будет с тобой через каких-то двадцать лет, знал бы ты, что будет с твоим Витей! – Петро начал всматриваться в физиономии всех этих улыбающихся людей, которые окружали Владимира Петровича. – Знали бы вы все, господа, не улыбались бы так!

Он вспомнил эти годы, вспомнил и себя, понимая, что он, точно так же, как и все они в тот день, наверняка, был с отцом на этой же самой майской демонстрации. И жизнь его, как жизни всех этих улыбавшихся людей с черно-белой старой фотографии, не казалась ему тогда чем-то безнадежным. В конце концов, у них была надежда, в конце концов, они были молодыми. Но сейчас, спустя все эти годы… Но о чем это он?! «О чем я?» Он невольно поморщился, будто вспомнив что-то крайне неприятное, провел ладонью по вспотевшему лицу и снова руки его начали перебирать пожелтевшие от времени страницы альбома.

Конец семидесятых или даже начало восьмидесятых. Первая фотография того, ради которого он этот альбом забрал. Лаконичное название «Витя» под фотографией валявшегося на диване с голой задницей малыша. Он перевернул на следующий разворот. Несколько фотографий с улыбавшейся толстой женщиной, держащей в разных позах точно так же улыбавшегося ребенка. Петро листнул дальше. Та же женщина и уже подросший мальчик. На заднем плане чудо советского автопрома – «Москвич 412». Он знал этот автомобиль очень хорошо, знал потому, что точно такой же был когда-то и у него. Потом фотография поездки за город. Петро присмотрелся: «Пушкинские горы. 1987.» На фотографиях они видел уже мальчугана, смотревшего каким-то хитрым лукавым взглядом куда-то вбок. И снова его мысли о прошлом, снова он вспомнил себя в те далекие времена и ностальгия потащила его куда-то в глубину темных закоулков своего сознания.

Он добрался до конца, машинально перелистывая страницы и всматриваясь в эти незнакомые ему лица. Зачем он взял этот альбом? Посмотреть на Витю? А может просто из любопытства? Что даст ему это? Что дало, кроме грусти, кроме поднятых из глубины его памяти воспоминаний о свой собственной жизни, о ее бренности и скоротечности существования, и о том, что когда-нибудь потом, через десятки лет, его фотографии точно так же будет рассматривать кто-то другой, кому почему-то будет какое-то дело до его жизни. Кто это будет? И главное – будет ли? Но ему уже будет всё равно, ведь он, точно так же, как и дед Макар, как все эти люди из сороковых и пятидесятых, будет покоиться под слоем мокрой земли!

Непонятно куда увели бы Петро эти мысли о прошлом и вечном, если бы не одна вещь, которую он заметил не сразу, а лишь раз на третий, перелистывая страницы этого старого альбома. На одной из страниц (на предпоследней странице последнего разворота), сверху, отсутствовала одна из фотографий. – Может альбом бы не закончен? – подумал про себя Петро, но тут же отбросил эту мысль прочь. Внизу страницы и на следующей, последней, все фотографии были на месте, их уголки старательно были вставлены в прорезь альбома. Здесь же, на фоне пожелтевшей бумаги, отчетливо виднелись очертания прямоугольного белого следа – видимо фотография была здесь долгое время, и бумага желтела под ней не так быстро. Все фотографии в альбоме были подписаны, и он заметил внизу, под этим светлым прямоугольником надпись, сделанную ручкой: «Тогда же, Зеленогорск».

– Что «тогда же»? – он перелистнул страницу назад и увидел несколько фотографий двух парней на велосипедах. На первой фотографии они ехали по дороге (вид сзади), а потом стояли у камней вдоль залива. Одного из них он уже знал, это был Витя, второй же был ему не знаком, видимо его друг. Под каждой фотографией был своя подпись. Под верхней – «Поездка не велосипедах. Лето 1996 года. Александровское», на второй просто – «Сестрорецк».

Но куда делась эта фотография с Зеленогорска. Потерялась? Он посмотрел на прорези в странице альбома, они были целыми, значит выпасть просто так она не могла. Кто-то целенаправленно вытащил отсюда эту фотографию, и, судя по бледному следу на желтой бумаге, вытащил явно не в том далеком девяносто шестом. Может кто-то взял ее себя на память? Или сделать копию? Но почему тогда не вернул? А может, и при мыслях этих что-то неприятно заскребло его сознание, старик вытащил оттуда эту фотографию целенаправленно, для того, чтобы она не могла попасть в руки именно к нему?

Петро снова вернулся на предыдущий разворот. Два парня, которые ехали на велосипедах вдоль дороги, потом эти же парни, но уже у камней. Оба улыбались. Оба, определенно, были друзьями. Он легко отличил на них Витю… второй же был каким-то прыщавым ботаником, которого, наверняка, не слабо лупасили в школе или даже уже в институте, или где он там учился. По крайней мере, это было первое впечатление, которое произвел его вид на Петро. Но кто их фотографировал? Ведь в этой поездке должен был быть с ними еще и фотограф! Он снова посмотрел на первую фотографию, потом на вторую. И тут он заметил тень, чья-то вытянутая в лучах вечернего солнца тень на большом камне, на котором сидел Витя. Кому она принадлежала? Случайному прохожему, который шатался где-то мимо и которого они попросили их снять? Нет, это уж вряд ли. Их третий друг? Да! Скорее всего да!

Часы пробили три раза и Петро оторвал свой взгляд от альбома. Он мог рассматривать старые фотографии вечно, но время играло против него, и действовать надо было незамедлительно. Он поднял со стола телефон и нашел в нем телефон Владимира Петровича, который выслал ему вместе с прочей информацией накануне Шабаич. Он хотел позвонить ему и в лоб спросить о том, куда делась эта последняя фотография из альбома. Но подумав как следует, он решил этого не делать. Пока. Со своими бредовыми идеями о Вите старик был явно не на его стороне и вряд ли горел желанием ему помогать. Он преследовал свои цели и цели эти явно не имели ничего общего с помощью ему или Александру. Александр! Он нашел его номер в записной книжке и нажал на кнопку вызова. Секундная пауза и женский голос проговорил: «телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети…» Петро сбросил, не дожидаясь конца этой и без того известной ему фразы, открыл один из мессенджеров, в котором они все время переписывались, и написал два коротких слова: «как дела»? С минуту он подождал, не отнимая глаз от экрана. Но Александр не прочитал его сообщение. Александр уже давно не появлялся не в сети. Но здесь пока не было ничего необычного. На время охоты Александр всегда отключал телефон, да и вышка сотовой связи, которая находилась в нескольких десятках километров от острова, далеко не всегда могла порадовать качеством своего покрытия. Он снова взял телефон и в этот раз нашел телефон Шабаева.

– Слава, ты мне нужен!

– Как друг или как бизнес-партнер? – послышался бодрый голос в трубке.

– Как половой партнер, Слава!

– Ты, наверное, не в тот номер ткнул случайно, – послышался в трубке его басистый смех.

– Слушай, этот парень, который со свиданием пролетел, помнишь?

– Ну?…

– Расскажи мне поподробнее обо всем этом.

– Да, собственно, всё, что я знал, я тебе и так уже рассказал. Приходил в полицию за несколько дней до того, как ты про того пацана исчезнувшего просил узнать, жаловался на то, что в него там кто-то где-то врезался и потом скрылся с места ДТП. Я бы про него вообще ничего не узнал, если бы он не припер с собой газету со статьей об этом исчезновении. Он еще говорил, что кто-то с его девушкой вместо него на свидание поехал. Ты не помнишь, разве? Я же тебе говорил!

– Помню! – перебил его в нетерпении Петро. – Но что это за парень? Взялся он откуда?

– Ну этого я тебе не скажу. Не местный какой-то, приехал на заработки. Снимает где-то квартирку на юго-западе. Говорят, выпить любит, что, собственно, среди нашего брата и не редкость вовсе…

– Где он сейчас?

– Этого я не знаю.

– Я бы хотел с ним связаться. Сможешь через своих ребят добыть его телефон?

– Смогу, конечно, если у них есть. Только зачем тебе он нужен, он там натворил что-то, что ли?

– Хочу с ним насчет этого свидания поговорить.

– Это не мое дело, конечно, Петь, но… что у вас там происходит?..

– Ты прав, Слава, не твое это дело! – оборвал его Петро в каком-то раздражении и не прощаясь бросил телефон.

Номер парня был у Петро уже через пол часа. Петро снова просматривал старые фотографии альбома, когда в тишине раздалась мелодия входящего звонка.

– Тут с твоим пацаном вообще приколюха! – безо всяких вокруг да около начал Шабаич. – Оказывается, он уже после прибегал в участок и требовал, чтобы эту его женщину стали искать. Ему пытались объяснить, что нужны хоть какие-то детали, фотография или хотя бы фамилия. Не помогло. Не слушает ничего, бегает только и смуту вносит. Шерлок Холмс в нем проснулся. Говорит, даже в ресторан этот ездил, с официантом этим или барменом или как там его зовут, общался. Бармен, говорит, видел пацана похожего на него с какой-то девкой в тот день, но деталей нет. Уже и наши ребята туда ездили по его наводке. Ничего вразумительного бармен тоже не мог сказать. Была, говорит, какая-то женщина с мужиком, но что за женщина, что за мужик и куда делись, говорит, задом не чую.

– А что камеры?

– Это было неделю назад. Там какая-то дешевая система видеонаблюдения стоит, затирает старые видео через пару дней.

– И?

– Времени уже много прошло, записи не осталось.

– А что камера в участке?

– Камера в участке его сняла. Физиономия запоминающаяся, и, мягко говоря, интеллектом сильно не наделенная. Не самых голубых кровей этот господин. Потом, когда поутихнет слегка эта шумиха, достану для тебя эту видеозапись, сам посмотришь.

– Ладно. Телефон его узнал?

– Есть, сейчас скину СМСкой.

Через минуту в телефоне Петро пикнуло уведомление о новом сообщении. Там было имя и номер телефона. Без лишних раздумий Петро ткнул пальцем в номер. Минуту он ждал ответа, но его так и не последовало. Он перезвонил еще через пять минут, но на звонок опять никто не ответил.

– Зачем, вообще, покупать мобильник, если всё равно его не берешь! – с раздражением он бросил телефон на диван и отправился к холодильнику за виски. Снова желание выпить. Ответная реакция на нервное напряжение, которое росло в нем с того самого момента, как он переступил порог дома старика, и которая еще больше увеличилась после того, как он не смог дозвониться до Александра. Его руки слабо дрожали и во всех его движениях появилась какая-то резкость, которая всегда выдавала в нем натянутые нервы. Он взял бокал со стола, сполоснул его под струей холодной воды, бросил туда несколько кубиков льда, но налить в него виски он уже не успел. В этот момент из гостиной, где оставил он телефон, послышалась мелодия входящего вызова и он поспешил обратно.

– Слушаю! – проговорил он в трубку, заметив, что звонили ему именно с того номера, на которой он два раза безуспешно звонил до этого.

– Чё, слушаю? Ты сам мне звонил! – на «ты», без приветствий или каких-либо вступительных оборотов речи. Шабаич был прав, этот человек был явно не аристократических повадок.

– Андрей, да? – Петро не привык к такому общению с собой, однако сдержанность его и умение контролировать себя помогли ему и здесь. Он лишь сильно поморщился от этого «ты», как будто съел целиком лимон.

– Ну!

– Андрей, это… Петр…

– Петя, давай говори, что тебе надо или дай мне спать! – парень на том конце явно был раздражен тем, что Петро разбудил его.

– Я детектив и звоню по поводу исчезнувшего человека, которого вы ищете, – Петро начал импровизировать. – С вашего позволения, я бы хотел задать вам несколько вопросов…

– А-а-а! Наконец-то! – голос человека с другой стороны трубки сразу изменился. Он явно обрадовался такому развитию разговора. – Наконец-то хоть кто-то начал шевелить своей жопой. Видимо, прилетело вам сверху, да? А то пофиг, ищи сами, ничего не знаем, ничего не хотим…

– Да, это дело не из обычных и требует особого подхода…

– Во! Во-о-о! Ну хоть один разумный человек, которому не совсем на это посрать. Остальные – просто хер положили и всё! Говорю тебе, начальник, еще раз говорю, как этим всем придуркам уже несколько раз говорил, теперь ты хоть послушай – девку похитили. Реально похитили, блин! Ну сам посуди, в меня спецом какой-то хрен влетел, украл из моей тачки куртку, одел ее, типа под меня закосил, и поехал на свиданку с ней. Спецом всё это, не случайно, понимаешь?

– Понимаю и пытаюсь разобраться. Кроме вас двоих, кто еще знал об этом свидании?

– Ну ты прям пугаешь меня, командир. У нас, думаешь, групповуха там что ли намечалась?..

– Я о другом. Знал еще кто-то об этом свидании кроме вас двоих?

– А я откуда знаю? Я не говорил никому. Она – хер ее знает, может подруге сказала или матке там своей. Читать мысли баб я еще пока, к счастью, не научился.

– Эта куртка сейчас у него?

– У меня!

– Как?.. Если он…

– Да блин, ну вы чё там, вообще не слушаете нихрена?! Еще раз – влетел в меня какой-то хер, причем так влетел, что я минут пять ни черта понять не мог. Стекла по всему салону, дым, люди какие-то. Потом вышел, башка кружится, все плывет, у-у-у, такой типа, да? Потом скорая приехала. Взяли меня, значит, повезли к себе там на обследование. Рентген там и всё такое. А куртка у меня на заднем сиденье в машине осталась. Не взял я ее, понимаешь? Ну забыл там ее в этих торопях там всяких. Так вот этот хрен, который в меня влетел, из машины курточку-то тогда достал, напялил на себя и поехал на свидание вместо меня. Красава, да, вообще, блин?! Перец такой бодрый, да?! А потом днем там или вечером приехал на то же место и курточку обратно в машину бросил. Понял?

– Зачем он это сделал?

– Как зачем?! – Андрей удивился. – Хотел ее, наверное.

– Куртку?

– Да не-е-е, командир, не тупи, ее хотел… туда… понимаешь? Секс там и всё такое. Я эту Диану сам не видел никогда. И она меня тоже не видела. Я типа написал ей, что буду в куртке клетчатой такой, понимаешь? Ну, чтобы найти легче. Я так с заказчиками когда встречаюсь, говорю, мол, что буду в клетчатой куртке. Красная такая. Их не много. Понимаешь?

– С трудом!

– Блин, ну ты ваще тугой! Диана эта меня никогда не видела, а этот чувак, не знаю как, но прознал каким-то хером о нашей с ней договоренность и меня короче…

– Этот момент я понял. Что дальше? Продолжайте.

– А чего продолжать-то, всё и так уже рассказал. Он курку стырил, значит, пока я там в больнице валялся и натянул на себя. Не веришь, можешь спросить у официанта. Я уже был у него, он мне тоже уже всё рассказал.

– Мне передали, что там была еще какая-то газета.

– Какая газета?

– В машине была газета, когда забирали из ремонта. Разве нет?

– А… да, была. Я ее этим ментам отдал. Какая-то старая, там про какие-то пидорские разборки девяностых.

– Какие-то мысли, как она могла там оказаться?

– Да это эти шайтаны из сервиса ее подкинули. Не специально, а так… Они там спят, говорят, на этих газетах.

– Хорошо, возвращаясь к Диане. Если я вам покажу фотографии, вы сможете определить ее на фотографии?

– Да не видел я ее, начальник, говорю же тебе в миллион первый раз! Фотка у нее одна была в интернете, да и та сзади! Попа такая нормальная, но лица не видно! Не могу тебе сказать, если только точно такую же покажешь, тогда да, смогу подтвердить, но лица ее я не видел!

– Тогда это будет действительно сложно. Эта Диана вам что-нибудь о себе рассказывала? Что-то особенное про себя, может адрес, где живет?

Андрей помолчал несколько секунд, обдумывая.

– Неа. Адрес не назвала. Да и правильно сделала, а то завалился бы к ней бухой в первый же день! – загоготал Андрей, но тут же остановился. – Говорила ли о себе? Ну чё-т такое было вроде. Говорила, что готовит хорошо, но это все так бабы говорят. Говорила, что нормальная работа, не сказала только сколько получает. Блин, не понимаю народ, которому впадлу сказать, сколько получает. Будто номер карты прошу сообщить. Чё тут такого-то, будто размер грудей спрашиваю.

– И больше ничего?

– Не, ну там и по мелочи, всякие там эти разговоры. Рассказывала про то, что с парнями у нее там какие-то проблемы, поскольку они ее не ценят или там что-то вроде этого. Ну и так, еще там про сериалы какие-то. А-а-а! Еще сказала, прикинь, охоту любит… Что батька у нее там вообще мегаохотник, что остров там у них какой-то, куда они мотаются временами…

– Остров?! – одно слово, сказанное Андреем, вмиг окрасило всё лицо Петро в бледный цвет. Он вздрогнул, потом вскочил с дивана и нервно шагнул к окну. – Охоту, говоришь, любит и остров есть? – эти две незначительные для Андрея детали настолько выбили Петро из колеи, что он непроизвольно для самого себя точно так же перешел с Андреем на «ты».

– Да вообще, блин, прикол, да? – рассмеялся он в трубку. – Рыбалка там еще понятно, да? Но охота! На кабана там или на лося, на кого она там охотится? Баба охотник! Это как мужик педикюраст, прикинь, да? Впрочем, у них там я так понял вся семья охотников.

Петро подошел к дивану и резко опустился на него. От напряжения, которое внезапно выросло в нем до запредельных величин, у него всё сковало в груди, и он ослабил галстук на шее. Картина всего произошедшего в тот день начала приобретать в его глазах теперь какую-то последовательную форму. Он вспомнил разговор дома у Михи неделю с небольшим назад. Тогда Диана рассказывала им про то, как накануне ходила с каким-то парнем, которого тоже звали Андрей в кафе на Марата. Потом Шабаич в их разговоре по этого Витю упомянул этого типа, Андрея, который вместо встречи с какой-то Дианой, загремел в больницу. Уже тогда что-то зазвонило в его голове, какой-то тонкий звук колокольчика, будто кто-то тогда уже дернул эту невидимую нить у него в голове. И вот теперь… это! Охота и остров! Сочетание этих двух слов как обухом ударило его по голове. Сколько он знал в своей жизни женщин, которые увлекались охотой? Одну! И звали ее…

– Диана! – произнес он громко вслух и голос его, будто вырвавшись откуда-то издалека, пробудил его от того затуманенного состояния, в котором пребывал неизвестно сколько времени. – Андрей?! – переспросил он, вспоминая, что разговор их всё еще не был закончен. Но Андрей не ответил. Петро отнял телефон от уха и увидел, что разговор с Андреем закончился уже давно. Но что-то новое было на дисплее телефона – значок входящего сообщения в том мессенджере, которым пользовался он для общения с Александром.

4.

Диана открыла глаза и несколько минут смотрела перед собой. Серый потолок над головой, свитая в углу и уже почерневшая от многих лет паутина. Несмотря на то что создатель ее, какой-то толстый лесной паук, уже давно канул в небытие, она как мина, валявшаяся со времен войны в лесу, всё еще несла в себе смертельную опасность для наивных и непрозорливых крылатых тварей. И одна из них, какая-то большая и, видимо, тупая муха, подтверждая учения старика Дарвина, жалобно жужжала и дергалась в ней, пытаясь выбраться, но паутина не сдавалась, с каждым движением всё больше и больше опутывая жертву.

Первые мгновения после пробуждения ей казалось, что она слышала крик. Вот только слышала она его во сне или наяву – этого она понять уже не могла. Крик этот был не громкий и не пронзительный, не такой, какой бывает в ужастиках, когда маньяк врывается в частное домовладение обыкновенной американской семьи и легким движением руки, на глазах у любящей жены и двух милых детишек, делит бензопилой напополам главу семейства, а резкий и короткий, как будто даже приглушенный.

Ее рука потянулась за телефоном. Было почти семь утра. Но почему отец не пришел будить ее? Неужели он тоже проспал? Она приподнялась и боль, сильными пульсирующими ударами, заколотила ее по голове. Она особо не удивилась, уж слишком хорошо они посидели вчера вечером за столом. Она схватила сумку и начала копаться в ней, но там был только аспирин. Но это было лучше, чем ничего, и она с жадностью заглотила несколько таблеток. У ножки кровати стояла бутылка минеральной воды. Какой бы пьяной вчера вечером она ни была, но даже интоксицированному ее сознанию хватило прозорливости чтобы взять перед сном с собой в комнату эту бутылку и поставить ее рядом. Она запила таблетки, быстро оделась и поспешила выйти в коридор.