скачать книгу бесплатно
Анника рассмеялась. Нет ничего удивительного в том, что Юнаса устраивало такое толкование.
– Еще бы, ведь Юнас Берглунд только и думает, что о конфетах, – съязвила она.
– Кто бы говорил! – Юнас угрожающе двинулся в ее сторону.
– Хватит ссориться, – сказал Давид. – Ведь это же потрясающе!
Юнас преданно посмотрел на него. Да он и не мечтал о таком повороте событий. Честно говоря, если бы не Давид, он бы не услышал шепота на пленке, ведь его внимание было приковано к фру Йорансон. Но все оказалось куда интереснее.
Он снова включил магнитофон.
– Ну что, Анника, ты и теперь ничего не слышишь?
Они выжидающе смотрели на Аннику. На этот раз им казалось, что слышно очень отчетливо!
Голос сказал либо: «В липкой темноте Эмилия», как послышалось Юнасу, либо: «В летней комнате… я… Эмилия», как думал Давид.
– Ну, Анника? Что скажешь? Ты по-прежнему ничего не слышишь?
– Нет, почему же… слышу какой-то шум, – засмеялась Анника и быстро вышла.
Она не собиралась тратить время на глупости. Ей нужно было возвращаться в магазин клеить ценники.
Композиция
Когда Давид пришел домой, отец все еще сидел за пианино и возился с той же мелодией. Он был так погружен в работу, что ничего не слышал.
Давид прямиком направился к себе в комнату и прилег на кровать. Несмотря на ранний час, он почему-то ужасно устал. Возможно, он даже задремал ненадолго.
Но вдруг он встал с совершенно ясной головой и пошел к отцу. Ему вдруг показалось, что отец стал играть неправильно, что он изменил мелодию. Давида это раздражало.
Обычно он никогда не мешал отцу работать, но сегодня отвлекал его уже во второй раз.
– Послушай, Сванте! – начал было Давид и запнулся. Вообще-то он никогда не называл отца по имени, но тот ничего не заметил.
– Да? – отозвался он.
– Ты ушел от мелодии, – сказал Давид. – Почему?
Отец поднял глаза.
– Я должен попробовать разные варианты. С такими мелочами приходится много возиться. Со стороны кажется, что сочинять музыку просто, но это не так.
– А по-моему, ты играешь неправильно! – сказал Давид, удивившись своей наглости. Однако отец, похоже, не обиделся.
– Ну, вряд ли прям уж неправильно. Я ведь пока еще точно не решил, как должна звучать эта мелодия, – ответил он и продолжил играть.
Но Давид чувствовал, что не может просто так это оставить.
– Сванте, послушай, – сказал он. Отец кивнул и перестал играть. – Смотри, ты начинаешь так! – И Давид напел: – дан-да-дан-да-да-да-дан… Так плохо. Раньше было по-другому.
– Да? А как, по-твоему, надо?
Давид на секунду задумался, мелодия звучала у него в голове, нужно было только извлечь ее наружу.
– Смотри, вот как! – ответил он и снова запел: – да-да-дан-дин-да-дин-дин. Вот как надо.
Отец начал играть, но не сразу смог подобрать мелодию.
– Как ты сказал?
Давид снова напел, и отец попробовал еще раз.
– Да, замечательно! Так и должно быть! Теперь-то я слышу! Спасибо тебе, Давид!
– Не за что. А что с припевом?
– А ты думаешь, нужен припев?
– Мне кажется, нужен.
– Правда? И как он должен звучать?
– Я бы сделал так, – ответил Давид и напел простую, но необычную мелодию. Отец сыграл и удивленно посмотрел на Давида.
– А почему бы и нет? В самом деле… Но…
– Никаких «но»! – решительно сказал Давид. – Должно быть именно так! И никак иначе!
Отец засмеялся.
– Надо же, какой строгий! – Он огляделся в поисках нотной бумаги. – Лучше я сразу запишу, чтобы не забыть…
– Я напомню, если забудешь, – сказал Давид.
– Может, тебе тоже начать сочинять музыку? – с довольным видом спросил отец, но Давид покачал головой.
– Ни за что! – ответил он так, будто отец предложил ему что-то невозможное.
– А как же ты придумал эту мелодию?
– Это не я придумал…
Папа внимательно посмотрел на него – он не совсем понял, что Давид имел в виду.
– Конечно, эта музыка была почти готова, – сказал он, – и я много раз играл ее, но припев… как тебе это удалось?
– Я не знаю… Он просто звучал у меня в голове, вот и все.
На лице Давида появилось отсутствующее выражение. Так было всегда, когда он не хотел продолжать разговор. Отец нашел нотную бумагу и начал записывать. Давид все не уходил. Отец с нежностью и благодарностью посмотрел на него, и Давид ответил таким же полным любви взглядом. Ему очень хотелось рассказать, откуда взялась эта мелодия, но все было слишком запутанно, слишком странно. Настолько странно, что он и сам боялся об этом думать. Ведь это была та самая мелодия, которую напевал женский голос в его сне. И самое странное, что папа сам начал играть ее. Возможно, Давид бы ее и не вспомнил. Но когда услышал, сразу узнал. Это просто невероятно! Папа ни с того ни с сего заиграл мелодию из его сна! А что, если ему приснился тот же самый сон и он, как и Давид, не решается о нем рассказать?
Давид смотрел, как отец пишет, склонившись над нотами. Нет, этого не может быть. Так не бывает. Давид отмел эту мысль и вернулся к себе в комнату.
Но тут зазвонил телефон, и отец взорвался:
– Кто включил телефон? Эти звонки меня с ума сведут! Давид, возьми трубку! Скажи, что меня нет дома! Говори, что хочешь! Мне надо работать!
Звонили снова Давиду, на этот раз Анника. Разговаривать было невозможно – Давид слышал, как папа вздыхает и охает у себя в комнате. Зато Анника, как назло, хотела поговорить. Она боялась, что Давид обиделся на нее за то, что она не отнеслась всерьез к шепоту на пленке.
– Да нет, я ни капельки не обиделся.
– Точно?
– Да, да…
Папа засопел еще громче, и Давид даже вспотел от напряжения.
Анника рассказала, что они с Юнасом только что были в Селандерском поместье. Фру Йорансон уехала. Они ходили поливать цветы и заметили что-то неладное.
– Что? – Давид старался говорить как можно короче.
– Цветок, – ответила Анника. – Ну, тот, который тебе приснился. С ним что-то не так. Он завял. Боюсь, он может погибнуть.
Давид тут же забыл об отце.
– Этого нельзя допустить! – резко оборвал он Аннику, чувствуя какое-то странное волнение.
– Сейчас же повесь трубку! – застонал отец за его спиной.
– Слушай, Анника, я забегу к вам за ключом. Я должен обязательно посмотреть на этот цветок. Вы с Юнасом можете не ходить.
Но Анника сказала, что непременно пойдет с ним. И Юнас наверняка тоже не откажется.
– Великий репортер Юнас Берглунд, – засмеялась она. – А ты что думал? Неужто он упустит возможность записать репортаж?
Селандерское поместье
– Раз-раз! Говорит Юнас Берглунд! Мы находимся в святая святых Селандерского поместья, а именно в большой гостиной. Это очень красивая комната. Осмотримся. На потолке висит старинная хрустальная люстра. Еще тут есть диван, кресла, бюро с мраморной столешницей – очень изысканная старинная вещица. Стоит, пожалуй, заметить, что мои коллеги, Давид и Анника, в данную минуту изучают какое-то растение на окне. Не знаю, что это за вид, но цветок кажется немного запущенным, и мои коллеги как раз обсуждают… минуточку!
Юнас прервался и подошел к Давиду и Аннике. Давид проверял землю в горшке. Она была довольно влажная.
– Вы его поливали? – спросил он.
Выяснилось, что нет. Но земля не была сухой – видно, цветок не мог больше впитывать влагу. Он действительно выглядел неважно. Крупные сердцевидные листья бессильно поникли.
К окну подошел Юнас.
– Ну, как обстоят дела? – спросил он в микрофон. – Больной поправится?
Юнас поднес микрофон Давиду.
– Отстань, Юнас! – прошипела Анника. – Мы пока не знаем, что с ним делать.
– Да, непонятно, – озабоченно проговорил Давид.
– Может, на нем завелась тля? – спросил Юнас.
– Нет, не похоже. Тут что-то другое, – сказал Давид.
– Дорогие слушатели, – продолжал Юнас свой репортаж, – как вы поняли, будущее цветка неопределенно. Говорят, цветы здесь, в Селандерском поместье, очень старые, а растения, как известно, не могут жить вечно. Я бы посоветовал, пока не поздно, взять у этого цветка отросток. Но вернемся к описанию комнаты: рядом с бюро стоит большой книжный шкаф, забитый старыми книгами с выцветшими кожаными корешками, справа мы видим лестницу, ведущую на второй этаж. Это старинная лестница с красивыми резными перилами и большой балясиной в виде колонны внизу…
Юнас наклонился и понюхал перила.
– Мне почудился запах краски – я проверил и убедился, что столбик, то бишь балясину, недавно выкрасили в зеленый цвет, краска еще не совсем высохла, а значит, красили совсем недавно…
Вдруг послышалось какое-то дребезжание, и Юнас замолчал. Неожиданно зазвенело в нескольких местах одновременно. Задрожали окна, дверцы на изразцовой печке, подвески на люстре, а на мраморной столешнице бюро затряслись на своих блюдцах две старинные чашки. Комната заходила ходуном, казалось, каждый предмет издает какой-то звук.
– Что это? – в ужасе спросила Анника.
Юнас был вне себя от счастья. Он носился по комнате и записывал весь этот дребезг, грохот, звон и стук. А потом возбужденно комментировал:
– Раз-раз, это снова я… Что это за звуки, нам пока неизвестно. Может, небольшое землетрясение, а может, что-то другое? Этого мы еще не знаем, но весь дом дрожит, пол под ногами качается. Несмотря ни на что, я продолжаю свой репортаж и буду держаться до последнего…
Где-то вдалеке резко засвистел локомотив.
– Поезд! Это всего лишь поезд! – облегченно засмеялся Давид.
А Юнас докладывал:
– Итак, феномен, как оказалось, имеет простое объяснение. Колебания вызваны скорым поездом, следующим в южном направлении. Железная дорога проходит совсем рядом, а дом, судя по всему, стоит на очень мягкой почве…
Последние слова Юнасу пришлось прокричать, так как грохот состава заглушил все остальные звуки.
Поезд промчался мимо, и тогда стали снова слышны звон и дребезг, но постепенно, один за другим, предметы в комнате замолкли, и воцарилась полная тишина.
Вдруг раздался какой-то новый звук. Он исходил из угла рядом с окном. Все трое обернулись.
Это тикали старые напольные часы. Они пошли! Дети слышали четкое, мерное тиканье часов, которые, по словам фру Йорансон, никогда не ходили!
Ребята переглянулись. Даже Юнас онемел. Он запихнул в рот «салмиак», подошел к часам с микрофоном в руке и записал тиканье на пленку.
– Это, наверное, поезд растряс их… вот они и пошли, – предположила Анника.
– Наверное, – ответил Давид.
Юнас сочувственно взглянул на обоих.
– Почему же их не растрясло раньше? – спросил он. – Если учесть, сколько здесь проходит поездов? Ну уж нет, вы меня не переубедите! В этом доме что-то неладно, и мы непременно узнаем, в чем дело!
