скачать книгу бесплатно
– Котеночек, привет! – радостно замурлыкал он.
– Привет… эээ… зайчик. Слушай. Вчерашний вечер был такой классный! А ты как думаешь?
Я решила не использовать факты, чтобы не спровоцировать вызов санитаров.
– О! Вечер был изумительный! Мне так жаль, что пришлось тебя оставить возле Лавки! Но я обещаю, что больше не брошу тебя! Буду настаивать на своем.
«…на своем удобрении, наваленном от страха перед материнским гневом», – злорадно подумала я.
Так, стоп!
– Лавка?! «Кондитерская Лавка»?!
– Ну да…
Но я уже положила трубку.
Если я и вправду туда заходила, то почему не помню, как я добралась домой? Я имею в виду, в реальности. Я заснула там и далее видела только сон. Я же, черт побери, должна была как-то телепортироваться на свою подушку, на которой проснулась сейчас. Этот вопрос затмил все остальные, которые тут же принялись наваливаться на меня, подобно чокнутым регбистам. Не может же человек уснуть, успеть насладиться наиреальнейшим сном и чудесным образом оказаться в другом месте. Что-то неладное добавляют в местные булочки… Но я сомневаюсь, что девушка, работающая в Лавке, пусть и достаточно странная барышня, устоит перед соблазном покрутить пальцем у виска, когда я затяну байку об альтернативной мне.
Я посмотрела на себя в зеркало, боясь увидеть готическое нечто в козлячьей футболке. Ан нет. Вот моя блузка, вот моя приличная стрижка – вся полноценная я на месте. Это радует. Не радует только легкая степень амнезии.
Мне не хотелось ни есть, ни пить – на кухню я заглянула лишь для того, чтобы убедиться в ее солнечности и отсутствии пучков сушеной зелени. Я дома. Все хорошо.
«Никто не сходит с ума быстрее, чем абсолютно нормальный человек», – гласила мудрость, написанная мудрецом на стене подъезда. Так. Этой надписи здесь раньше не было, – подозрительно сощурилась я, поправляя воротник на своем любимом бежевом пальто.
Успокаивает то, что для создания вот таких искажений реальности достаточно заиметь несмываемый маркер и потерять совесть. А соседей с отсутствием совести у меня хоть отбавляй. По крайней мере, если судить по регулярному вою пылесоса часиков этак в полседьмого утра или полвторого ночи этажом выше. А уж когда с потусторонним хохотом по моему потолку проносится стадо неспящих в полночь маленьких человеков, у меня возникает неудержимое желание снять квартиру прямо над ними и заселить ее подкованными першеронами. Или ёжиками в стальных сандалиях.
Путешествие до кондитерской было до такой степени скучным на фоне всех этих галлюциногенных вкусняшек, что я даже не хочу тратить ни время, ни буквы на его описание. Да, по дороге мы с таксистом увидели экскаватор, врезавшийся в выпавший на дорогу из мусоровоза мусорный бак. Бабулю, избивающую клюкой фонарный столб. Девочку, выгуливающую на поводке мангуста, и даже небольшую стаю ворон, клюющих поставленное кем-то на обочине соломенное чучело в черном цилиндре.
Но я, равнодушно проводив происходящее взглядом, продолжила мечтать о том, чтобы поскорее добраться до Лавки, обнаружить ее (что очень важно!), зайти внутрь и получить ответы на мои вопросы. Ну, или хотя бы выведать рецепт чая, от которого напрочь отбивает память, и который дарует такую впечатляющую гамму эмоций, что в пору бронировать коечку в отделении для шизанутиков.
Вот она, родимая. Стоит, ждет меня. Потертая вывеска покачивается от легкого ветра. А неподалеку проходит какой-то маленький митинг.
Состоящая из десяти-пятнадцати душ кучка людей заключила в кольцо нечто, невидимое моему взгляду. Их спины были напряженно статичными, словно обсуждаемая ими тема касалась как минимум ракетной установки, активированной в сарае дяди Пети с соседней улицы.
В это время, минуя толпу, в «Кондитерскую Лавку» зашел молодой человек. Шел он быстро, едва ли не спотыкаясь в попытках совладать с излишне интенсивным темпом перемещения своих стоп. Стоп, сияющих ярко-желто-зеленым неоновым цветом. Что это: ботинки, обмотанные светодиодной лентой, или кроссовки, попавшие в чан с ядерными отходами, – насыщенность этого цвета была столь суровой, что глаза заслезились.
По-моему, я где-то видела этого парня и, скорее всего в другой обуви, ибо эту я бы запомнила раз и навсегда. В принципе, ввиду своей профессии, я уже успела по два раза перевидеть каждую блоху в этом городе, так что не удивительно, что я, даже под страхом четвертования, не смогла бы вспомнить, при каких обстоятельствах встречала этого человека.
Мы подъехали к пункту назначения, и я вылетела из такси, желая поскорее вонзить свое тело в Лавку вслед за парнем. Но почувствовала, как чья-то рука схватила меня за локоть.
– Девушка! Вы спешите в это заведение?! Неужели вы тоже пали жертвой черных сил, которые там обитают?!
– ААААААА!
Я заорала на взъерошенную женщину, которая, согнувшись, смотрела в мое лицо снизу в верх, наклонив голову на бок и горячо дыша мне в нос. И это было очень странно, потому как ростом она была примерно с меня, а то и выше. Это ж надо так изогнуться и извернуться!
Женщина, все также сгорбившись, упорно тянула меня в сторону напряженной кучки. А я, разрываемая страхом и любопытством, сопротивлялась, но не сильно. В итоге, она привела меня к людям, которые, открыв рты, слушали яростное выступление еще одной взъерошенной тетки, окружив ее узким кольцом.
Первое, о чем я подумала, – вот, к чему приводит нежелание носить шапку в холод. Второе родилось после того, как я услышала фрагмент речи оратора, – я нервно хихикнула.
– … гнусные булки! Эти запахи пленяют своей скверной! Девчонка торгует грешными мыслями! Что она нам показывает? То, чему быть не суждено! И ради чего! Развращает наши души, чтобы мы потом горели! Соблазняет! Мы сами не ведаем, что продаем наши души нечистому!..
«Ну, финиш», – вздохнула я.
– Вот ты, дитя! – вдруг резко ткнула в меня пальцем женщина.
– АААА, – одернулась я от неожиданности и попятилась, уткнувшись в чье-то тело, помешавшее мне слинять.
– За твою душу ведется борьба! Расскажи нам свою историю!
Глядя на ее трясущийся палец, я, спустя пару секунд, поняла, что тарахчу негромкое:
– I am Alice, I was born…
Причем с максимально варварским акцентом, с которым обычно поют вокалисты невысокосортных кавер-групп, перепевающие каких-нибудь Бон Джови или Кранберриз и совершенно не представляющие, что, помимо абсолютного копирования чужого музыкального произведения, неплохо было бы копировать и произношение иностранных слов.
– Видите! – торжествующе возопила тетка и толпа дружно ахнула, – ее лишили рассудка, ею уже овладели темные силы!..
На самом деле никакие темные силы мной не овладевали. Это моя обычная реакция на любые внезапности, сопровождаемые массовым вниманием к моей скромной персоне. Проще говоря, я не люблю публичные выступления, и, принуждаемая к ним кем-то, от волнения начинаю лопотать глупости, от чего моя нелюбовь становится еще больше и искренней.
Но фанатиков было уже не остановить. Они достали бутылочки с прозрачной жидкостью и начали плескать ею в меня.
Я поспешила выпрыгнуть из бешеной орущей толпы и, обернувшись, поняла, что народ устремился за мной. И это было уже не так забавно, как внезапно нашедшее на меня желание загавкать на людей. Благо, неподалеку зазвучала сирена полицейской машины – митинг явно был несанкционированным. И, на мой взгляд, совершенно ненормальным даже в условиях весеннего обострения.
У фанатиков хватило мозгов разбежаться по дворам, ведь души грешных любителей сдобы из-за стен колонии спасать нелегко. На всякий случай я тоже поспешила скрыться – бравые служители закона вряд ли намерены верить честному слову барышни, резво уносящей ноги от толпы сектантов и полицейской машины. Скорее всего мне пришлось бы отдуваться за всех, кто профессионально слился с толпой, а я не затем стремилась вернуться назад в реальность, чтобы взять на себя ответственность за чей-то идиотизм.
Скрыться я решила в месте, куда и стремилась, но, едва коснувшись ручки двери, была вынуждена отскочить в сторону.
Тот самый парень в неоновых ботинках, как ошпаренный выскочил из заведения под звон колокольчиков, и, окинув меня ошалелым взглядом, исчез за углом дома под громкое мяуканье, доносящееся из глубины двора. Я вспомнила этого парня. Мы встретились при тех же обстоятельствах на этом же самом месте. Именно он, понурый, выходил из Лавки в тот вечер, когда я впервые сюда зашла. Надо же, какие перемены: горящий взгляд, взъерошенные волосы, розовые щеки – словно он не сидел в Лавке, а как минимум делал в ней ремонт.
Я взглянула вглубь двора, заросшего плотной стеной сухой травы, поднимающейся в человеческий рост. Естественно, в этой поросли я не увидела источник пронзительного мяуканья, но, совершенно не относясь к касте зооактивистов, я не сильно-то и стремилась помочь всем нуждающимся и мохнатым. Решив, что не стоит и начинать, я, выдохнув, зашла в Лавку.
Знакомый полумрак и знакомый мелодичный колокольчик, который оповестил хозяев о моем визите. Странная атмосфера, учитывая, что на улице – день, а в Лавке – полутьма. Здесь были два небольших и тонких источника света – окна, украшенные портьерами шоколадного оттенка. За ними явно вечерело. Но я предпочла объяснить это тонированными стеклами, и даже думать не хотела о чем-то мистическом. Хватит с меня.
Я открыла дверь и выглянула на улицу. День. Прохлада весеннего утра. Да. Это явно тонированные стекла.
И повернулась. Она стояла прямо передо мной.
– Добро пожаловать в «Кондитерскую Лавку», – мило улыбнулась девушка, сверкнув янтарными глазами и глядя прямо в мои.
В глаза бросился бейджик, приколотый к ее блузке.
«Анна. Администратор, кондитер, маг», – прочитала я витиеватые буквы.
– Доброе утро! Я тут…
– Вы, наверное, пришли забрать пакет, что забыли вчера, – мягко вставила реплику Анна, воспользовавшись паузой в моем предложении.
– Э, не совсем так… – я снова не закончила фразу, потому что перечитала бейджик Анны и поняла, что с него исчезло слово «маг». «Анна. Администратор, кондитер, владелец». Я потрясла головой, пытаясь проморгаться.
– Думаю, вам не помешал бы витаминный облепиховый чай, – предложила Анна, жестом приглашая меня сесть за столик, – за счет заведения.
Я решила присесть во многом за тем, чтобы сформулировать членораздельные вопросы, и выбрала тот же самый столик, за которым сидела в прошлый раз. На картине, висящей на стене напротив, больше не было ни девушки с гитарой, так похожей на меня, ни блондинки с ребенком. Теперь на ней изображен хмурый парень – тот самый любитель неоновой обуви. Я рассмотрела его лицо: точеные черты, яркие небесно-голубого цвета глаза, светлые волосы и кустистые брови, недовольно сдвинутые к переносице. Не мужчина, а мечта валькирии.
Анна принесла дивно пахнущий облепиховый чай невероятно быстро и, улыбаясь, поставила прозрачный чайник на мой столик.
– Послушайте, – затарахтела я, – я совсем не помню, как вчера добралась домой. Совсем память отбило.
– О, вы так быстро выскочили, что даже не успели попрощаться.
– Выскочила?
– Да. Но сначала уснули. Атмосфера здесь располагает к особенным сновидениям.
– Подождите… Но был май… Тепло… И моя одежда… Что вы добавляете в чай?! – меня вдруг осенило.
Анна хитро сощурилась.
– Всего лишь щепотку ваших желаний.
– Эта «щепотка» хоть легальна?
Девушка усмехнулась и протянула мне бумажный пакет.
– Я продаю самые обычные сладости и самый обычный чай. Но, по странному стечению обстоятельств, люди всегда видят в них что-то большее.
Я открыла пакет, и меня окутал невероятный аромат коричных булочек.
– Вы как будто что-то скрываете…
Анна села на стул напротив, загадочно наклонилась ко мне и тихо произнесла:
– Ну только если рецепт яблочного штруделя для девушки, замученной обыденностью.
– Откуда вы…
– У вас в глазах тоска, ее вой за милю слышно, – Анна встала, – наслаждайтесь чаем.
Я даже рот открыть не успела, а она уже, взмахнув клетчатой юбкой, исчезала в двери кухни, что-то напевая себе под нос. Удивительно юркая особа.
Вот теперь докажи, что я не утконос. Когда человек делает вид, что ничего не произошло, и он «ничего такого не говорил», это обескураживает. Ведь никто не вел протокол беседы, и никто не записывал ее на диктофон, чтобы при необходимости предъявить доказательства. А, учитывая происходящие вокруг меня странности, я вообще не имею право отвечать за то, что увидела или услышала. Возьмем хотя бы надпись на бейджике Анны. Маг. И вдруг, не маг. А всего лишь владелец, администратор….
Ну, раз предложено… Я отхлебнула чаю. Божественно! Горячо. Сладко и одновременно кисло. Как я люблю.
Я в который раз взглянула на картину-оборотня. Странно. Парень вроде такой серьезный, а обувь выбирает с закрытыми глазами. Мужчины с такими лицами и таким взглядом обычно раскладывают на столах зубочистки одна к одной, работают в скучных фирмах по производству скучных вещей, типа зубочисток, и бреются каждое утро, с целеустремленностью маньяков истребляя каждую ускользнувшую от лезвия щетинку пинцетом, приподнимая ее зубочисткой. И уж конечно, носят классическую черную, до блеска начищенную обувь, в которой можно узреть отражение блестящих перспектив. Но никак не ярко-желто-зеленое слепящее нечто, способное сыграть роль психотропного оружия.
Но со времени моего последнего изучения, картина претерпела некоторые изменения. И снова я не смогу доказать: вина ли это моей невнимательности или странного чая, который я, уже наученная опытом, все равно продолжаю пить, даже в этот самый момент выработки этих самых мыслей.
За спиной у хмурого парня возникла лохматая девушка в длинном сером бесформенном платье. И судя по ее гневному лицу и широко раскрытому рту, она явно что-то орала. Но не ему, а куда-то перед ним. Словно бы… мне. В руке вопящей находилась раскрытая книга, а в позе – желание как минимум сжигать ведьм или свергать власть Романовых.
От созерцания нового художественного сюжета меня отвлек нарастающий гомон за окнами. Что там опять творится? Любопытство выдернуло меня из-за стола и швырнуло в сторону тонкого высокого оконца.
Уже не вечер – ночь. Горит фонарь на стене Лавки. И факелы в руках митингующей толпы, в которой я рассмотрела несколько знакомых лиц. Это что еще за доморощенное линчевание? Кому-то не дают уснуть лавры испанской инквизиции?
– Анна! – заорала я, но мне никто не ответил.
А тем временем вперед из толпы вышли худая взъерошенная женщина – явно та, что изображена на картине. И парень в неоновых ботинках. Они закричали какие-то нечленораздельные слова, возводя руки к небесам, и окончательно меня перепугали.
– Ээй! Тут гости незванные! И явно нежеланные! – ответом на мои более мотивирующие выкрики по-прежнему была тишина.
Я бросилась искать хозяйку заведения, от души надеясь, что она, обнаружив злых крестьян, не умчалась в закат раньше меня, тарахтя что-то о своей горькой предпринимательской доле.
На полке бара сидел огромный пушистый белый кот, которого раньше или здесь не было, или на которого я попросту (трудно представить) не обратила внимания, и не спускал с меня глаз.
– Где она?! – рявкнула я ему. Но он, как это и положено коту, не ответил. Только недовольно моргнул два раза. Как бы говоря: «Мне пофиг на твои проблемы, жалкое создание».
Так. Я пока тут одна. Подмоги в лице хозяйки и какого-никакого гипотетического персонала из кухни пока не предвидится. Что ж делать? Вооружиться скалкой?
Я с ужасом глядела на входную дверь, которая вот-вот должна распахнуться настежь или вовсе слететь с петель под напором расцивилизовавшейся толпы, явно жаждущей предавать что ни попадя огню и анафеме.
Ключ! В скважине под узорчатой дверной ручкой торчал здоровенный вычурный ключ! И – уже снова стоя у стойки бара, – я осознала, что только что, секунду назад, ноги сами понесли меня к двери и руки провернули в скважине это увесистое латунное нечто, издавшее сочный звук закрывшегося замка.
Заперто, булочки кончились! Никогда приходите, пожалуйста!
Крики снаружи усилились. Но мне совсем не хотелось вслушиваться в их суть, меня и так уже основательно трясло от страха и накатившей паники. Продрифтовав за барную стойку, я метнулась на кухню и, распахнув дверь, застала кухонную утварь в присущем ей неодушевленном виде и поразительное отсутствие поваров. Но вопросами задаваться было некогда, тем более, что я явственно почувствовала запах гари. Я промчалась по кухне в поисках подсобных помещений, где могли бы находиться заинтересованные в развитии событий сотрудники, и, не найдя таковых, снова вылетела в зал.
Который начал заполнять дым.
Мельком взглянув в окно, я увидела ликующую толпу, радостно подбрасывающую факелы к стенам Лавки и сполохи разгорающегося пламени.
Ощущая себя подкопчёной ведьмой на костре, я рванула назад. Надо давать дёру. Служебный вход, тайный черный лаз? Вряд ли. Но на кухне я видела окна. Обычные, без изысков и тонированых обманок, но зато с форточками и фрамугами.
Так что, спешно натянув свое бежевое пальто, я устремилась в сторону кухни, попутно и впервые в жизни сыграв в благородство: подхватив с полки на руки пушистого и самого тяжелого кота в мире. Он и не думал спасать свою жизнь, сидя бело-ватным комком, подобно флегматичному чучелу. Видимо, очень любит местный успокаивающий чаек. Дрожащей от адреналина рукой я повернула ручку окна на кухне, распахнула его и, держа второй на плече совершенно индифферентно настроенного кота, спрыгнула на сочную свежую траву, усыпанную цветущими одуванчиками.
Снова поздняя весна. Наступающие сумерки. Тепло.
Да что за бешеная смена сезонно-временных глюков здесь происходит???
Я помчалась прочь. «Прочь» здесь означало здоровенную дыру в полусгнившем заборе, усердно проломанную деградирующим населением, усиливающим свою могучесть напитками бесстрашия.
Кот в моих руках своим спокойствием мог бы выбесить Будду. Он ни разу не сделал попытки шевельнуться, воткнуть в меня когти или хотя бы высказать гневное «мрр-мяу». Зверь практически был перекинут через мое плечо, и висел на нем подобно сползшему растолстевшему шарфу-боа. Задние лапы и аномально пушистый хвост покорно болтались в воздухе, а я придерживала монстра за спину, чтобы он с меня не брякнулся.
Из сумрачной глубины захламленного двора, где я оказалась, донеслось тонкое жалобное мяуканье. Еще один желающий быть спасенным? «Ну уж нет, – подумала я, – ты, братец, на улице, и можешь самостоятельно сделать ноги. Да тебя вообще могут не заметить».
Я выпорхнула со двора в дыру забора и остановилась, чтобы отдышаться, а заодно и поглядеть на степень разгорающегося безобразия. Я могла бы предположить, что фанатично преданные своим идеалам странно одетые люди до добра не доведут, но то, что именно меня и именно сегодня – не могла даже и представить.
Из окон «Кондитерской Лавки» вовсю валил дым. Ликующая толпа не спешила расходиться, сквозь дыру в заборе я видела освещенные огнем довольные лица, одно из которых вдруг уставилось на меня.
