Манхатанская ведьма

Прошла целая вечность, прежде чем дым рассеялся. Одновременно исчезла невидимая стена. Мириам лежала неподвижно. Я бросился к ней, обнял ее и услышал, что сердце уже не бьется. Пульса не было… В тот же миг что-то ударило меня по голове и я упал. А когда очнулся через несколько секунд, Бэтнуар держал Мириам на руках. Он снова принял человеческий облик и теперь нагло смеялся мне в лицо.

– Не смей ее трогать! – крикнул я.

– Ну-ну, не горячитесь так, доктор Фрэдбер. Вы же сами убедились: она мертва. И теперь она моя навсегда!

Я кинулся к нему, но, не успев даже его задеть, отлетел на 2 метра. Мы с Генри вдвоем попытались достать его, но что-то опять отшвырнуло нас с огромной силой. Бэтнуар захохотал.

– Да, друзья мои, вам не удастся обнять меня на прощанье. Спасибо за помощь! Без вас мне было бы немного сложнее. Эй, Роберт, со мной ей будет лучше! Я оживлю Мириам, а ваша медицина на это не способна. Прощайте! – произнес он и взмахнул своей тростью.

Сразу же перед нами взметнулись языки пламени. Он повернулся и спокойно пошел вглубь леса, унося Мириам с собой…

Я не помню, что было дальше. Генри потом говорил, что я несколько раз лез в огонь, и что если бы не он, то я бы так и сгорел там, что он с трудом довел меня домой…

Неделю я пролежал в постели, так как у меня началась лихорадка. Генри меня выхаживал. Но я этого не помню… Я вообще не понимаю, как я прожил первый месяц. Ночи и дни слились в одну серую нескончаемую тоску, в острую невыносимую боль. Я не мог позволить себе кричать или выть, как мне хотелось, поэтому я бил кулаками в стену, разбивая руки до крови. Мир должен был просто рухнуть, а он стоял, как ни в чем не бывало, смеялся и жил обычной жизнью! Вот что было ужасно! Мне очень хотелось умереть, но от каких-либо решительных действий удерживала мысль, что моя мать этого не переживет…

А был один человек, которого это не остановило. Как ни странно, Линда, которая последнее время почти ненавидела Мириам, узнав о ее гибели, пыталась повеситься в сарае. Хорошо, что миссис Петерсон была поблизости, услышала шум и успела ее снять из петли. Потом, когда Линда оправилась, она приходила к нам и рассказывала, что якобы она одна во всем виновата. Бэтнуар сумел убедить ее, будто с помощью волшебного рубина Мириам может творить зло. Того самого рубина, который она всегда носила при себе. Он имел какие-то целительные свойства, поэтому Линда сочинила, что ее мать тяжело больна, и попросила одолжить ей этот камень на день. Бэтнуар сказал ей, что обмануть колдунью простому человеку почти невозможно, но Мириам все равно не сможет ей отказать, главное – лить побольше слез.

Все так и произошло. Мириам, хорошо понимая, что Линда лжет, отдала ей рубин и осталась беззащитной перед Бэтнуаром… Я не могу понять, почему она так поступила, но не допускаю ни одной мысли осуждения. Она жила по каким-то высшим законам, которые неизвестны человеческому миру… То есть, они известны, но люди всегда притворяются, будто никогда такого не слышали. «Любите врагов ваших и благословляйте проклинающих вас…»

В какой-то момент мне показалось, что Мириам не могла умереть. Вот не могло этого быть и все! Я тут же хотел бежать в лес, перейти болото, чтобы попасть в ее дом… Но меня остановила Лори:

– Разве вы не знаете, что весь Старый лес сгорел? В ту самую ночь… Доктор Фрэдбер, миленький, не ходите! Там больше нет ее домика…

Лори погладила меня по плечу, и я вдруг заплакал.

В лес я все-таки пошел, чтобы убедиться во всем своими глазами. Дошел до болота и увидел, что весь остров стал черным. Ни одного зеленого листочка, только обгоревшие, мертвые стволы и ветки деревьев… Надежда, что Мириам может быть там, исчезла.

По ночам я не мог спать. Я обдумывал, как мне найти Бэтнуара. Я целый день провел в его доме, пытаясь понять, кто он такой на самом деле и сможет ли он вернуть к жизни Мириам, как обещал. Но я обнаружил только одну книгу на непонятном языке, бутылки с разноцветной вонючей жидкостью и гору пепла в камине. Шкафы, стол и секретер были пусты, ни вещей, ни бумаг я не нашел. Скорей всего, он все уничтожил, а значит, возвращаться в Манхатан не собирался. Так я и не смог ничего выяснить.

В одну из долгих бессонных ночей я увидел Мириам. Я точно знаю, что не спал, это было наяву. Я встал с постели и подошел к окну, чтобы открыть форточку. А когда повернулся, она стояла у дверей в белых струящихся одеждах, словно окруженная легкой дымкой… Такая же прекрасная, как и прежде.

– Мириам! – воскликнул я и бросился к ней, решив в первый момент, что ей удалось как-то спастись.

Но она молча отстранилась. И тогда я понял, вернее, почувствовал, что это уже не она, а только видение, дух… А сама Мириам действительно умерла. Умерла, потому что я не сумел ее защитить… «Нет, ты ни в чем не виноват», – угадав мои мысли, сказала она. Я хотел взглянуть ей в глаза, но серебристое сияние вокруг нее стало совершенно ослепительным. «Я вернусь к тебе. Жди», – произнесла Мириам, повернулась и как будто вышла из комнаты. Я выбежал за ней, но ее уже нигде не было. Ни в коридоре, ни в доме, нигде на земле…

И я стал ждать. Ждал, что она хотя бы приснится или пригрезится, но я больше никогда ее не видел.

IX глава.

Спустя некоторое время, я уехал к матери в Хей, туда, где прошло мое детство. В этот тихий и спокойный уголок Англии с узкими улочками и маленькими белыми домиками. На окраине стояла старая церковь, а в центре был разбит небольшой сквер с каштанами и деревянными скамейками. На одной из них с задней стороны я еще мальчишкой вырезал ножом свое имя. Странно, но надпись сохранилась и по сей день…

В родных местах я почувствовал себя немного лучше. Здесь никто ничего не знал, на меня не показывали пальцем на улице, как это было в Манхатане в последнее время. Там же каждый любопытный взгляд, да и просто каждый камень напоминали мне о трагедии. Я помогал матери по хозяйству, ходил в гости к сестре, играл с шестилетним племянником. Каждое воскресенье мы все слушали проповеди в церкви.

Я всякий раз вспоминал слова отца Рашворта о том, что надо было молиться, просить Бога, чтобы спас Мириам… Может, действительно случилось бы какое-нибудь чудо… Я не молился…Не успел, и признаться, даже не подумал об этом… Теперь меня мучило, что я не сделал для нее всего, что мог…

Так я провел зиму и почти всю весну. Родным я ничего не рассказывал. Несколько раз приходили письма от Генри. Он писал, что люди в Манхатане стали гораздо больше болеть, что от неизвестной эпидемии погибли все овцы, что в Старом лесу весной так и не появились листья, и он все еще стоит черный и безжизненный. Исчезли все звери и птицы. Все, кто мог, старались уехать из города, так как считали его проклятым, из-за того, что они не сберегли «ангела, посланного им небом». Теперь люди боготворили Мириам так же фанатично, как раньше ненавидели.

Дэвид Виллингс попал в больницу после страшного нервного срыва и чуть не сошел с ума. Линда ездила к нему, ухаживала, горе снова сблизило их. Поговаривают, что рано или поздно дело закончится свадьбой.

Перед моим отъездом из Манхатана Линда отдала мне волшебный рубин Мириам. Она пришла в самый последний момент. Я уже прощался с Генри, когда она появилась в гостиной и сказала, что хочет мне сделать маленький подарок. Порывшись в кармашке, она бережно протянула мне, как величайшую ценность, темно-бордовый камень в форме ромба с острым верхним углом, размером с крупную фасолину. Конечно, я знал, что это не настоящий рубин, но это был самый дорогой для меня подарок за всю мою жизнь. И я был благодарен Линде еще больше от того, что понимал, как трудно ей с ним расстаться.

В начале лета мне удалось устроиться в больницу в небольшой городок, который находился в 30 милях от Хея. Меня уже совершенно не интересовали ни моя карьера, ни мое будущее, просто мне нужно было как-то зарабатывать, чтобы помогать матери. Я считал свою жизнь законченной.

Впоследствии я сменил много мест работы в разных уголках Англии. Я писал статьи для медицинских журналов, чтобы заполнить одинокие вечера и убежать от горьких воспоминаний. Статьи понравились, после этого меня стали приглашать преподавать в колледжах. Я так и не женился, потому что больше никого не любил. Детей мне заменяли мои ученики. Своего дома я никогда не имел. Я снимал комнаты, и меня это вполне устраивало, так как жизнь моя складывалась таким образом, что приходилось довольно часто переезжать. Да я и не любил подолгу засиживаться на одном месте.

Все это время я искал следы Бэтнуара. Я просматривал газеты в надежде увидеть сообщение о каких-нибудь загадочных происшествиях, расспрашивал людей. Но ничего такого, что прямо бы указывало на него, мне обнаружить не удавалось.

С последнего места работы мне пришлось уйти в середине учебного года. Я вел курс анатомии в специализированном колледже, который готовил молодых людей к медицинскому институту. По вине студентов произошел пожар, и все здание сгорело дотла. Хорошо, что никто не пострадал, но другого помещения для занятий не нашлось, и всем преподавателям пришлось уволиться. За несколько месяцев я попытался устроиться работать в одиннадцати разных местах – и в больницах, и в колледжах, но везде получал отказ. Только весной я узнал о вакансии преподавателя медицины в Мортоне в школе для девочек. Так как до окончания учебного года оставалось совсем немного, директриса миссис Фрэганс предложила мне прочесть небольшой курс лекций, как вести себя в критических ситуациях: при травмах, ожогах, как оказать первую помощь, наложить повязку. А осенью я уже начну учить детей медицине более основательно, чтобы в будущем они могли работать в качестве медсестер.

Оставалось только снять комнату неподалеку от школы. Я рассчитывал посвятить поискам жилья целый день, но первая же хозяйка, к которой я обратился, согласилась сдавать мне небольшую комнату с камином. Хотя и скромно обставленная, она была чистая и светлая, и стоила недорого.

Мне сразу понравился этот северный край. Весна оживила пригорки и долины, окружавшие городок с трех сторон нежной зеленью, и фермеры уже выводили пастись скот. Живописно разбросанные на склонах холмов кусты шиповника покрылись розовыми с медовым запахом цветами. Их было так много, что этот пьянящий аромат я мог слышать по утрам, просто открыв окно на улицу. Правда, вставать нужно было до 7 часов, до того, как начнет работу булочная. Тогда уже в комнату летят совершенно иные запахи. С северной стороны за стеной игольной фабрики – единственного в городе производства – начиналась вересковая пустошь.

Моими ученицами были 12 девушек в возрасте от 10 до 14 лет. Школа работала уже второй год, поэтому читать и писать они уже немного умели. Миссис Фрэганс преподавала им арифметику и грамматику, а еще одна учительница – миссис Ливси учила их рукоделию и читала им Библию. Наставницы старались привить девочкам – дочерям рабочих – хорошие манеры, и это им вполне удалось. На уроках все сидели тихо, внимательно меня слушали и старались все запомнить. Правда, в первое же занятие я сделал одну глупость: принес в класс изображение скелета, и девочки, завидев его, подняли такой визг, что я чуть не оглох.

За две недели я уже успел хорошо выучить не только, как кого зовут, но и характеры учениц. С одной из них я познакомился еще в день приезда, она оказалась племянницей хозяйки дома миссис Дикси. И знакомство это было таким странным, что я и по сей день нахожусь в легком недоумении по поводу ее отношения ко мне.

Мы стояли на крыльце, я отдавал миссис Дикси задаток, и тут к нам подошла бледная худенькая, немного сутулая девушка лет четырнадцати, с кувшином в руках.

– Тетя, мама передала вам молоко, – сказала она, поднимаясь на крыльцо.

– Спасибо, Мери, – ответила хозяйка, – кстати, познакомься, это – мистер Фрэдбер, ваш новый учитель.

Девушка посмотрела на меня и вдруг, тихо вскрикнув, выпустила кувшин из рук. Он разбился, молоко забрызгало мои брюки и платье миссис Дикси. Мери ахнула и в страхе от содеянного убежала. Ну, сотворив подобное, ей ничего другого не оставалось, как убежать домой, это понятно. Но чем я мог ее так напугать? Странно, раньше моя физиономия детей не приводила в ужас.

На первом же уроке я убедился, что остальные ученицы при моем появлении никакого страха не испытывают. А происшествие со скелетом их скорее развлекло, чем напугало.

Мери была очень задумчивой на уроках. Она вроде бы слушала меня, но ее выражение лица говорило о том, что ее мысли были где-то далеко. Я пару раз просил ее повторить мои слова, и она не смогла. В классе парты стояли в два ряда. Если я смотрел в ее сторону, то она сразу опускала глаза. В то же время когда я обращался к другому ряду, то чувствовал на себе ее любопытный взгляд. Стоило вызвать ее отвечать, и она неизменно получала у меня плохую оценку, так как не произносила больше двух слов. Обычно, она стояла перед классом, потупившись, и молчала.

– Ну, Мери, что же нужно сделать, если человека укусила змея?

– Змея, – повторяла она и замолкала.

Ей пытались подсказать подружки, да так громко, что я отлично слышал каждое слово: «Надо отсосать яд из раны!» Но Мери краснела и отказывалась даже повторять за ними.

Одна из девушек подняла руку:

– Мистер Фрэдбер, а как быть, если сядешь на змею?

Все засмеялись.

– Вы, девочки, смотрите, куда садитесь. А вам, мисс Джеферсон, я ставлю «неудовлетворительно». Подготовьтесь к следующему уроку.

Миссис Фрэганс и миссис Ливси считали Мери умной и сообразительной девушкой, но очень робкой и неуверенной в себе. Оказалось, что на их уроках она всегда хорошо отвечала. Я понял, что она просто не может привыкнуть ко мне. Наверно, по каким-то причинам я не внушаю ей доверие. Я решил поговорить с родителями Мери. Однако, мне не хотелось лишний раз ее смущать. Она часто приходила к тете, и я выбрал именно такой момент, чтобы отправиться к ней домой.

Миссис и мистер Джеферсон приняли меня очень тепло. Еще с порога я почувствовал запах свежих булочек с корицей. Он так мне понравился, что, когда они предложили мне чай с булочками, я не смог отказаться. Как выяснилось, мистер Джеферсон работает продавцом в булочной. Конечно, родители Мери были очень огорчены и удивлены ее поведением на моих уроках.

– Ах, ну как же это понимать?! – воскликнула миссис Джеферсон. – Она всегда у нас была умницей, и память у нее хорошая!

Я успокоил их, что с другими предметами у Мери дела идут отлично, что, видимо, моя персона внушает ей антипатию, и попросил мягко узнать у девочки, в чем же дело. Они пообещали мне поговорить с дочкой. Я стал прощаться. Миссис Джеферсон дала мне вкусные булочки с собой, и, проводив меня во двор, вдруг сказала:

– Ой, вы знаете, мистер Фрэдбер, я припоминаю, что-то Мери о вас говорила… Это было давно, вы тогда еще только приехали к нам. Она прибежала домой вся взволнованная и какая-то испуганная. Я спросила, что случилось, а она мне говорит: «Я только что его видела!» «Кого?» – не поняла я. А она: «Того, кто много раз мне снился, я сейчас увидела наяву у тети! Он будет нашим учителем».

– Я ей снился? – опешил я.

– Да, сэр, если я ничего не перепутала.

– Снился еще до того, как приехал сюда?

– Выходит, что так.

Потрясенный я побрел к себе домой. Как эта девочка могла видеть меня во сне до того, как увидела наяву? Очень странно… Наверное, поэтому она так испугалась меня, что выронила кувшин с молоком.

Я бы не стал так подробно описывать сны и поведение Мери, если бы не последующие события, которые напомнили мне происшествия десятилетней давности. Во-первых, и это самое главное, из-за нее я лишился волшебного рубина Мириам, и притом очень странным образом, ведь я хранил его в шкатулке, которую всегда запирал на ключ. Об этом сейчас я расскажу подробнее.

Настали летние погожие дни. Мои ученицы сдали экзамены: грамматику и медицину. Я остался ими доволен, почти все отвечали очень хорошо. Я увидел, что девочки уже многое знают и умеют, благодаря нашим занятиям. Кое-как на «удовлетворительно» сумела сдать мой экзамен и Мери, хотя грамматику она сдала на «отлично».

По случаю окончания учебного года миссис Фрэганс решила устроить для школьниц пикник за городом. Отец одной девочки дал нам 4 повозки с лошадьми, и в воскресенье мы отправились в путь. Мы хотели провезти детей по дороге, огибающей живописные холмы, и найти там просторную лужайку, чтобы можно было поиграть и перекусить. Все были очень оживлены. Из каждой повозки слышались звонкие голоса и смех. Родители принарядили дочек. Кому-то специально купили новые платья и шляпки, и эти счастливицы шумели и веселились громче всех, радуясь, что оказались в центре внимания.

Через полчаса наш маленький караван остановился в ложбине между двух холмов. Девочки сошли с повозок и обступили Энни. Оказалось, что она взяла с собой свою кошку. И вот, с этой кошки все и началось. Все ее гладили, играли с ней, пока мы с миссис Фрэганс расстилали подстилки и доставали еду. Потом Энни засунула кошку в корзину, накрыла крышкой, оставив маленькую щель, чтоб она не задохнулась, и перевязала корзину лентой. На какое-то время все о ней забыли.

На нашей полянке и вокруг на пригорках буйно разрослись кусты боярышника и терна. Я разрешил девочкам поиграть в прятки, предупредив, чтобы никто не заходил далеко. Они мне пообещали, но тут же с такой прытью все куда-то устремились, что я понял: если за ними не следить, то к вечеру можно кого-нибудь не досчитаться. Миссис Фрэганс пришлось одной готовить нам обед, а я вынужден был принять участие в игре, чтобы все они постоянно были у меня на виду.

Когда дети устали, я привел их обратно подкрепиться и послушать рассказ директрисы о короле Ричарде Львиное Сердце. Энни хотела угостить ветчиной свою любимицу, сняла крышку, но там никого не было. Все стали звать кошку, искать ее в ближайших зарослях, но, видимо, она выбралась из корзины давно и успела спрятаться. Миссис Фрэганс предложила разделиться на группы и искать в разных направлениях. Так мы и сделали.

Мы обшарили за два часа все окрестные холмы. Я уже не знал, что делать, так как Энни плакала все это время. Наконец, с вершины одного пригорка мы увидели, как кто-то из девочек машет нам рукой. Мы спустились к месту нашего привала и обнаружили нашу беглянку, спокойно греющуюся на солнышке. По словам девочек, когда они пришли, это коварное создание поедало нашу ветчину. Несмотря на столь явную наглость, мы все были ей очень рады. Вскоре подошли остальные школьницы.

– Мистер Фрэдбер, посмотрите, что нашла Мери, – сказала ее подружка Луиза, и Мери протянула мне на ладони маленький бордовый кристалл.

Он был и по форме и по размеру в точности такой же, как и волшебный рубин Мириам! Такой же острый верхний угол… У меня сразу возникла уверенность, что камень не просто похож, а что это он и есть. Второго такого быть не может!

– Откуда он у тебя? Как ты его нашла? Где? – накинулся я на Мери.

– Там, за тем холмом, – пролепетала девочка. – Я споткнулась, упала и прямо перед глазами – этот камешек в траве…

– Да-да, так оно и было. Она упала и нашла камешек, – подтвердили ее подружки, видя, что я сомневаюсь.

Мери смотрела на меня с изумлением и обидой. Я отвернулся и сказал, что пора наконец-то пообедать и собираться домой.

Мне не терпелось проверить свою шкатулку, я только об этом и думал. Видимо, у меня было такое злое выражение лица, что девочки, ехавшие со мной в повозке, испуганно притихли. Мы развезли всех учениц по домам, потом я проводил домой миссис Фрэганс и любезно выслушал ее идеи о новых методах преподавания, которые она решила мне непременно изложить тут же, на крыльце. Наконец, эта пытка закончилась, и я почти бегом понесся домой (благо, уже стемнело, и я больше никого не встретил). Вбежал в свою комнату, достал шкатулку … камня там не было…

В первый момент я подумал, что Мери его у меня украла. Я вспомнил, сколько раз у нее была возможность сделать это, когда меня не было дома. Наверное, она приходила к тете, и, улучив момент, заходила на мою половину. Но зачем ей этот камешек? Она же не знает о его магических свойствах. (Я и сам о них мало знаю). Кроме того, ключ от шкатулки я всегда ношу с собой вместе с ключом от дома. Я тщательно осмотрел шкатулку, нет ли на ней каких-нибудь царапин, не сломана ли крышка, но ничего не нашел. Как же он у Мери оказался? Собственно говоря, если она его украла, то зачем брать его на пикник и там мне показывать?! И ее подружки утверждают, что видели, как она его нашла…

Поразмыслив, я решил, что Мери не могла украсть у меня камень. Она такая застенчивая, так меня боится, что вряд ли она посмела бы зайти в мою комнату. Но если это правда, и у Мери другой камень, то где же тогда мой? Я не мог никак это объяснить и несколько дней пребывал в самом скверном расположении духа. Мне было жаль рубина Мириам.

Чтобы не бездельничать во время каникул, я снова взялся за статьи для медицинского журнала, который выпускало Лондонское издательство. Моя хозяйка миссис Дикси тоже скучала. Она очень любила готовить и почти каждый день создавала прямо шедевры кулинарии. Но у нее не было семьи и до моего появления, по ее словам, ей было не для кого стараться, что всегда ее очень расстраивало. Теперь же в моем лице она обрела благодарного ценителя своих шедевров и с материнской заботливостью принялась меня откармливать.

Как-то раз миссис Дикси позвала меня на ланч. В тот день я был чрезвычайно занят окончанием статьи, целый рой мыслей требовал немедленного отображения на бумаге. Но мне не хотелось ее обижать, и я, отложив все свои дела, пришел на ее половину.

Вид у миссис Дикси был почему-то очень растерянный. Она налила мне чай и положила в чашку 2 ложки соли вместо сахара.

– Ой, простите, меня, доктор Фрэдбер! – тут же спохватилась она и налила мне новый чай. – Я сегодня сама не своя. Все из-за этого ужасного происшествия! Вы, конечно, слышали? Это так страшно! Как вы считаете, полиции удастся найти убийцу? Или это не человек был?

– Подождите, подождите, я ничего не знаю.

– Ну, как же? Не может быть!

– Уверяю вас, миссис Дикси, мне ничего неизвестно.

Она посмотрела на меня с сомнением.

– Ах, ну да! Вы же только пишете и ни с кем не общаетесь… Вчера Уильяма Тернера нашли мертвым в его собственной комнате. Вы ведь знаете, кто это такой? Банкир из Милкота, самый богатый человек в наших краях.

– Наверно, кто-то позарился на его деньги, – предположил я.

– Представьте себе, ничего не пропало! Говорят, в ящике стола осталась лежать тысяча фунтов.

– Ну, тогда, вероятно, он с кем-то поссорился, – беспечно произнес я, продолжая есть превосходный пирог с ягодами.

– Да, возможно, – кивнула миссис Дикси, – но вы не знаете главного: он был не просто убит, а растерзан каким-то чудовищем! То ли это огромная собака, то ли что-то еще. Человек на такое не способен.

– А что, он держал собаку?

– В том-то и дело, что нет! И комната его на втором этаже. Вы бы видели его дом – огромный, как замок! И столько там прислуги! Но никто ничего не слышал. Странно, правда? Ужас! Мистика какая-то! Я так боялась этой ночью спать – Милкот всего в 5 милях от нас, за вересковой пустошью.

Я поблагодарил миссис Дикси за чай и пирог, как умел, подбодрил, и поспешил к себе, сказав, что мне нужно заканчивать статью. Сам же быстро переоделся и пошел на станцию. Я решил немедленно съездить в Милкот, чтобы все увидеть своими глазами и расспросить людей.

Мне повезло, дилижанс подъехал через 10 минут. Дорога шла по краю вересковой пустоши. Несмотря на то, что стоял теплый солнечный день, это огромное безжизненное пространство выглядело мрачно. Впечатление усиливали пронзительный ветер и серые валуны на фоне бледно-лилового вереска. Но я не мог сейчас думать ни о природе, ни о чем другом, кроме как о своем враге. Конечно, это мог быть и не Бэтнуар, но мне казалось, что если он в Милкоте, я обязательно это почувствую. Как? Не знаю. И что я буду делать, если вдруг увижу его (а я надеялся именно на это) – я не представлял. У меня не было никакого оружия. Наверно, наброшусь на него просто посреди улицы, и буду бить. Я невольно сжал кулаки и вдруг поймал на себе изумленные взгляды. Оказалось, что я еду в дилижансе не один. Напротив меня сидели мистер и миссис Джеферсон и Мери. А я с ними даже не поздоровался! Мне стало так стыдно, что я, кажется, даже покраснел. Пришлось долго извиняться. Оказалось, что Мери с родителями едут на похороны, так как Тернер приходился им дальним родственником. Я соврал, что я тоже его знал, да и как доктор хочу взглянуть (надо же мне как-то было оправдать свой интерес).

– Нет-нет, мы смотреть на этот ужас не будем. Я боюсь, что потом я просто спать не смогу, ребенку это вообще ни к чему.

Я кивнул, глянул на Мери и тут только заметил, что у нее на шее, на цепочке висит волшебный рубин Мириам. Я его прятал, берег всю жизнь, а она на шею повесила! С трудом оторвав взгляд от рубина, я выдавил отеческую улыбку: