скачать книгу бесплатно
Осень обрушилась на Городок буйноцветьем листьев и густым медвяным запахом трав. Утренние туманы в лесах и полях перемешали все краски мира. И когда земля укрылась многокрасочным маскхалатом[200 - Маскхалат – маскировочный костюм.], на разведку тихо вышли подземные жители – грибы. Сперва осторожно, бесшумной поступью они двинулись вдоль созревших полей, по просёлочным дорогам, перелескам и гривам[201 - Гри?ва – это узкая полоса деревьев среди полей.]. А осмелев, разбежались во все стороны, углубившись в дремучие леса.
Когда появлялись первые белые грибы, дед Василий откладывал дела, и мы уходили в леса и поля. Ещё затемно, до восхода солнца, дедушка навешивал на себя рюкзаки с огромными кастрюлями, заводил старый одноместный мотоцикл «Минск» и сажал меня на бензобак, подперев эмалированной кастрюлей. Я обеими руками вцеплялся в руль, и мы выезжали из города.
Фарой, словно штопором, мотоцикл буравил плотный предутренний туман. Впереди бежало световое пятно, указывая путь, по которому мы выбирались из этого дымного сна… Приникнув к мотоциклу, летевшему в сторону восхода, я жадно вдыхал духмяный морок полевых трав и никак не мог надышаться.
При виде грибного войска, выстроившегося по обе стороны дороги, у меня разбегались глаза. «Дедушка, гляди! – кричал я. – Подосиновики – как бусы!..» Но Василий Ильич не обращал внимания на подосиновики – он ехал за боровиками…
Не в силах сдерживать восторг, под рёв мотора я начинал распевать любимые стихи[202 - Стихотворение Николая Рубцова «Сапоги мои скрип да скрип» (1964). Николай Михайлович Рубцов (1936—1971) – русский лирический поэт, создавший стихи, широко известные в России и переведённые на многие языки. На стихи Николая Рубцова было написано немало известных песен, которые исполняли знаменитые артисты. Наибольшую популярность получили такие композиции, как «Сапоги мои скрип да скрип», «Зимняя песня» («В этой деревне огни не погашены»), «Размытый путь», «Осенняя песня», «Улетели листья», «Букет». В Санкт-Петербурге в историческом районе Парнас рядом с улицей Фёдора Абрамова сегодня находится улица Николая Рубцова.]:
Сапоги мои – скрип да скрип
Под берёзою,
Сапоги мои – скрип да скрип
Под осиною,
И под каждой берёзой – гриб,
Подберёзовик,
И под каждой осиной – гриб,
Подосиновик!
В старый лес, казавшийся мне вековечным[203 - В то время я ещё не успел полюбить Дж. Р. Р. Толкина, не знал его книг и не ведал, что Вековечный Лес в трилогии «Властелин колец» был живым первобытным лесом, но угадывал его в лесах своего детства. Джон Ро?нальд Ру?эл То?лкин (1892—1973) – английский писатель и поэт, переводчик, лингвист, филолог. Один из самых читаемых в мире авторов. Профессор Оксфордского университета. Наиболее известен как создатель классических произведений «высокого фэнтези»: «Хоббит, или Туда и обратно», «Властелин колец» и «Сильмариллион».], мы почти всегда приезжали первыми. Мне не терпелось собрать все самые красивые грибы на дороге, и, словно околдованный, я всё дальше и дальше углублялся в лесную глухома?нь[204 - Глухома?нь – глухой, дремучий лес; а также место, удалённое от центров общественной и культурной жизни.]:
Знаешь, ведьмы в такой глуши
Плачут жалобно.
И чаруют они, кружа,
Детским пением,
Чтоб такой красотой в тиши
Всё дышало бы,
Будто видит твоя душа
сновидение.
И закружат твои глаза
Тучи плавные
Да брусничных глухих трясин
Лапы, лапушки…
Таковы на Руси леса
Достославные,
Таковы на лесной Руси
Сказки бабушки.
Но дед выводил меня из чащи на лесные окраины, в любимые им берёзовые гривы, где росли белые грибы. Менее чем за час наши корзины наполнялись отборными боровиками. И требовалось немало усилий, чтобы оторваться от этого завораживающего сбора:
Эх, не ведьмы меня свели
С ума-разума —
песней сладкою.
Закружило меня от села вдали —
Плодоносное время
Краткое…
Грибы заманивали меня… И вывести из грибной мании[205 - Ма?ния (греч. ????? – безумие, страсть, влечение) – по имени древнегреческой богини безумия Ма?нии. В разговорном языке означает сильное пристрастие к чему-либо; в медицине – психическое расстройство, основанное на преобладание одной какой-либо неотвязчиво преследующей идеи.] могла только рыбалка. Василий Ильич это хорошо понимал и уводил меня на лесную речку Овсянку, где я забывал обо всём на свете.
Утренняя река парила… Мы закидывали удочки, и уже через полчаса котелок был полон разной рыбы. На берегу дедушка разводил костёр, мы с аппетитом ели наваристую уху и пили душистый чай.
Здесь же, на берегу, дед Василий чистил, отмывал и отваривал грибы. Он сортировал их по кастрюлям, солил, прослаивал хреном и листом смородины и, посыпав перцем, ставил точку:
– Вот теперь всё в полной кондиции!
Солнце над нашей поляной поднималось всё выше и выше, быстро высушивая росяную траву. Я лежал на лужайке, смотрел на бегущие облака, и мне было так хорошо, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А дед вдохновенно запевал «Тальяночку»[206 - «Тальяночка» (1943). В годы Великой Отечественной войны два замечательных мастера песенного искусства – композитор Василий Соловьёв-Седой и поэт Алексей Фатьянов – создали немало прекрасных песен. Одной из них была «На солнечной поляночке», которую солдаты называли «Тальяночкой».]:
На солнечной поляночке,
Дугою выгнув бровь,
Парнишка на тальяночке[207 - Талья?ночка – однорядная гармошка.]
Играет про любовь.
Домой мы возвращались к полудню, относили свою добычу в кладовку, и на меня сразу наваливался сон. Я засыпал, а перед глазами вставали боровики и – подосиновики, как бусы…
Глава 3. «Война грибов с ягодами»[208 - «Война грибов» – русская народная сказка, существует в литературной обработке В. И. Даля, К. Д. Ушинского, А. Н. Толстого и др. В данной главе используется вариант сказки В. И. Даля «Война грибов с ягодами».]
Дождливым осенним вечером я сидел у грубки[209 - Гру?бка – белорусский диалектизм, обозначающий печку-голландку, голландскую печь.], наблюдая за горящими берёзовыми поленьями, и читал вслух:
«Красным летом всего в лесу много – и грибов всяких и всяких ягод: земляники с черникой, и малины с ежевикой, и чёрной смородины. Ходят девки по лесу, ягоды собирают, песенки распевают, а гриб-боровик, под дубочком сидючи, и пыжится, дуется, из земли прёт, на ягоды гневается: „Вишь, что их уродилось! Бывало, и мы в чести, в почёте, а ныне никто на нас и не посмотрит! Постой же, – думает боровик, всем грибам голова, – нас, грибов, сила великая – пригнетём, задушим её, сладкую ягоду!“».
Тут меня окликнул дед Василий:
– Завтра мы с мамой Олей, тётей Дуней[210 - Тётя Дуня – Соснер (Шалаева) Евдокия Александровна (1916—1985), младшая сестра моей бабушки Ольги Александровны, мама Олега Соснера.] и Жанной[211 - Жанна (Иоанна) – Горева (Соснер) Жанна Петровна, дочь тети Дуни.] едем по ягоды. Ты с нами?
– Не знаю… – поморщился я, так как не любил собирать ягоды.
– Ты что читаешь? – дед взял книгу из моих рук: – «Войну грибов с ягодами»?
– Да…
– А за грибами поедешь? – улыбнулся Василий Ильич.
– За какими?
– За белыми груздями!
– Конечно, поеду! – даже подскочил я.
– Тогда ложись спать пораньше.
– Можно, я дочитаю сказку?
– Только недолго: выезжаем ещё затемно.
И я вновь занырнул в книжку:
«Задумал-загадал боровик войну, под дубом сидючи, на все грибы глядючи, и стал он грибы созывать, стал помочь скликать:
– Идите вы, волнушки, выступайте на войну!
Отказалися волнушки:
– Мы все старые старушки, не повинны на войну.
– Идите вы, опёнки!
Отказалися опёнки:
– У нас ноги больно тонки, не пойдём на войну!
– Эй вы, сморчки! – крикнул гриб-боровик. – Снаряжайтесь на войну!
Отказались сморчки, говорят:
– Мы старички, уж куда нам на войну!
Рассердился гриб, прогневался боровик, и крикнул он громким голосом:
– Грузди, вы ребята дружны, идите со мной воевать, кичливую ягоду избивать!
Откликнулись грузди с подгруздками:
– Мы грузди, братья дружны, мы идём с тобой на войну, на лесную и полевую ягоду, мы её шапками закидаем, пятой затопчем!
Сказав это, грузди полезли дружно из земли, сухой лист над головами их вздымается, грозная рать подымается.
«Ну, быть беде», – думает зелёная травка».
Веки мои отяжелели, и я заснул, так и не дочитав сказку.
Ещё до рассвета, в три часа ночи, мы погрузились на подводу и отправились на заготовку грибов и ягод. Мы долго ехали полевыми дорогами. В лунном свете проплывали окрестные деревни: Большое Кашо?, Маскаленя?та, Долгопо?лье, Заре?чье и Се?лище. А за нашей спиной уже поднималось солнце…
Бабушку Олю и тётю Дуню с Жанной мы высадили неподалёку от клюквенного болота и через поля поехали в лес, где росли белые грузди.
Солнце уже встало. Пока мы продирались сквозь высокие травы, по пояс промокли в густой росе. Впереди показался вековечный лес, заваленный буреломом. Там, в дремучей чаще, повсюду темнели звериные норы. Птичий хор звучал всё звонче, всё слаженнее. Мы взобрались на заповедную гору, но грибная поляна как сквозь землю провалилась. И уже когда совсем потеряли надежду её найти, из-под сумрачных елей глянула на нас «груздёвая рать»…
Лесной пригорок был сплошь покрыт огромными грибами, размером с обеденную тарелку. Увидев «груздёвую силу», мы даже «ахнули и присели». Грибов было хоть косой коси[212 - Хоть косой коси (фразеологизм) – так говорится о большом количестве чего- либо (обычно грибов и овощей).]. Мы стали резать их и сносить в центр поляны. При этом грузди поскрипывали, не зря они звались скрипунами[213 - Другие названия белого груздя-скрипуна – груздь войлочный, скрипун, скрипуха, молочай, подскрёбыш молочный, подсухарь.].
На грибную резню ушло несколько часов. И лишь когда все грузди были собраны, мы стали бережно складывать их в картофельные мешки. А закончив, поняли, что теперь придётся волочить их до подводы. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают[214 - Глаза боятся, а руки делают (фразеологизм) – не надо слишком драматично воспринимать предстоящую работу, преувеличивать её трудность: как бы тяжело ни казалось, если постоянно что-то делать, результат обязательно приходит.]. И воистину своя ноша не бывает тяжёлой[215 - Своя ноша не тянет (пословица) – всё, что делается для своей выгоды, не кажется тяжелым и обременительным.], к тому же радость от знатной добычи придавала нам сил. Когда все мешки погрузили на телегу, от тяжести мерин даже крякнул[216 - Крякнуть (фразеологизм) – издать от неожиданности или напряжения звук, отдалённо напоминающий кряканье утки.].
В ожидании нашего прибытия мама Оля, тетя Дуня и Жанна успели перебрать всю собранную клюкву и обсушить её на солнце.
В Городок наш Орлик тянул за собой доверху нагруженный воз. Солнце уже стояло в зените[217 - Зенит – высшая точка на небе, над головой наблюдателя. Солнце в зените освещает предметы так, что они совсем не отбрасывают теней.], и мы, как в известной сказке, потеряли свои тени[218 - Имеется в виду сказка «Тень» (1847) великого писателя, командора Большого креста ордена Полярной звезды Ганса Христиана Андерсена, а также написанная на её основе пьеса-сказка Евгения Шварца «Тень» (1938—1940).]. Проезжая мимо Се?лища, дед Василий вспоминал, как здесь, в коммуне «Красное знамя»[219 - О коммуне «Красное знамя», возможно, будет рассказано в четвёртой книге «Проснувшихся воспоминаний» – «Ветер Радости: Через тернии к звёздам (Per aspera ad astra).], проходило его детство.
На поле, рядом с дорогой паслось большое стадо коров. Пастуху помогали дети, увидев их, дед воодушевился и нараспев прочитал:
Пастушонку Пете
Трудно жить на свете:
Тонкой хворостиной
Управлять скотиной.
Если бы корова
Понимала слово,
То жилось бы Пете
Лучше нет на свете…[220 - «Сказка о пастушонке Пете, его комиссарстве и коровьем царстве» (1925), написанная выдающимся русским поэтом Сергеем Есениным (1895—1925).]
Дома я с трудом добрался до своего дивана. Но прежде чем заснуть, всё же успел дочитать окончание сказки Даля:
«А на ту пору пришла с коробом в лес тётка Варвара-широкие карманы. Увидав великую груздёвую силу, ахнула, присела и ну грибы сподряд брать да в кузов класть. Набрала его полным-полнёшенько, насилу до дому донесла, а дома разобрала грибки по родам да по званию: волнушки – в кадушки, опёнки – в бочонки, сморчки – в бурачки, груздки – в кузовки, а наибольший гриб-боровик попал в вязку; его пронизали, высушили да и продали.
С той поры перестал гриб с ягодою воевать».
И уже засыпая, я видел, как обнимаются грибы с ягодами. Так и закончилась эта – война грибов с ягодами…
Глава 4. Первая зимняя удочка
Когда мне исполнилось пять лет, дед Василий подарил мне зимнюю удочку. Он сделал её своими руками: удилище – из можжевельника, а ручку – из бутылочных пробок. Можжевельник дед покрыл оранжевым лаком, а на пробковую ручку прикрепил маленькую катушку для лески.
Испытывать новую удочку мы отправились на ближайшее к Городку Белое озеро. До сих пор помню, как я впервые опустил мормышку[221 - Мормы?шка – рыболовная снасть: крючок, впаянный в свинцовую или оловянную дробинку.] на самое дно, и представлял, как там, в озёрной яме, вокруг моих мотылей собрались невиданные рыбы. А выловить их из-подо льда казалось мне настоящим чудом. В декабрьском льду дед просверлил несколько лунок, но никто у нас не клевал.
Из стоявшей на берегу деревни Белохвостово пришёл местный мальчик Витька Долгополов. Витька рассказал нам, что в Белом озере, ближе к деревне Милю?зино, живут гигантские ерши[222 - Обыкновенный ёрш – вид рыб из семейства окунёвых, типовой вид рода ершей. Это пресноводная рыба, обитающая в водоёмах Европы и северной Азии, вблизи дна в озёрах, запрудах. В большинстве водоёмов преобладает мелкий ёрш, максимальная длина которого – 18,5 см, масса 200 г. Есть указания, что в некоторых случаях он может достигать массы 500 г и длины 27 см при максимальном возрасте 15 лет. Самый крупный пойманный ёрш был длиной почти 50 см и весил около 750 г. Почти всю верхнюю часть спины занимает плавник с острыми ядовитыми шипами. В конце XVI – начале XVII в. была написана русская сатирическая «Повесть о Ерше? Ершо?виче, сыне Щети?нникове» (известна также как «Сказка про Ерша Ершовича Щетинникова», «Ёрш Ершович»).] и показал яму, где они клюют. Впоследствии мы подружились, а став первоклассниками, даже сидели за одной партой.
Мы засверлились на новом месте, и, играя[223 - Играть мормышкой – подёргивать, поднимать и опускать мормышку с мотылём, чтобы приманить рыбу.] мормышками с мотылём, стали подманивать глубинных ершей. И тут у меня клюнуло! Я подсёк, и мне показалось, что удочка зацепилась за корч. Рыба и впрямь тянулась тяжело, как коряга, и с трудом прошла в лунку. Это был исполинский колючий ёрш, который весил почти полкилограмма. Никогда в жизни я больше не ловил таких огромных ершей! До вечерней зорьки мы с дедом поймали двадцать великанов, которые потянули на целых четыре кило. Эта рыбалка сделала меня заядлым зимним рыбаком.
Возвращались мы уже в сумерках и, как всегда, пели[224 - Песня «Степь да степь кругом» – фольклорная переработка стихотворения И. З. Сурикова «В степи» (1865). Музыка С. П. Садовского, хотя обычно в сборниках указывается: «музыка народная».]:
Степь да степь кругом, путь далёк лежит,
В той степи глухой замерзал ямщик.
И, набравшись сил, чуя смертный час,
Он товарищу отдавал наказ:
«Ты, товарищ мой, не попомни зла,
Здесь, в степи глухой, схорони меня!..».
Дома Василий Ильич сварил уху и протянул мне на пробу дымящуюся деревянную ложку:
– Нет ухи вкусней ершовой!
Осторожно отхлебнув обжигающей рыбной похлёбки, я ответил:
– Ничего вкуснее в жизни не ел! Вот так ерши!
– Смотри, не торопись, а то язык проглотишь[225 - Язык проглотишь (фразеологизм) – так говорят о чём-нибудь очень вкусном.]…
С того дня я приходил на Белое озеро и зимой, и весной, и летом, и осенью. Приходил сюда в любую погоду, даже когда из-за сильных морозов отменяли занятия в школе.
Иногда мы рыбачили здесь вместе с Витькой Долгополовым. Но после восьмого класса дороги наши разошлись, и лишь через много лет я узнал, что Витька трагически погиб в расцвете лет. Когда я вспоминаю своего одноклассника, то думаю: как хорошо, что мы не ведаем своего будущего…
На Белом озере я собрал множество светлых воспоминаний, которые и поныне согревают меня в холодные времена. Только иногда мне немного жаль, что где-то на дорогах жизни затерялась моя – первая зимняя удочка…
