banner banner banner
Ветер Радости. Книга 1. Городокское приволье
Ветер Радости. Книга 1. Городокское приволье
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Ветер Радости. Книга 1. Городокское приволье

скачать книгу бесплатно


– Это что за корабли такие, что плавают вверх дном?

– Храмы плывут по небу как положено, это наш мир стоит на голове…

Все смолкли, а поэт чуть слышно добавил:

– Об этом я и хочу написать, но пока не хватает слов… Да и кто такое напечатает?..

Народ призадумался…

И тогда, чтобы заполнить паузу, папа Игорь на правах хозяина произнёс тост:

– Да здравствует единственный в мире – индей…

Глава 4. Городокское приволье

«Знайте же, что ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное ещё из детства, из родительского дома, – писал Фёдор Михайлович Достоевский. – Вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохранённое с детства, может быть, самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собой в жизнь, то спасён человек на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во спасение»[77 - Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы // Полн. собр. соч.: в 30 т. Т. 15. Л., 1976. С. 195.].

Дети, приходя в этот мир, не выбирают себе дорог. Сперва их жизненные маршруты определяют родители. Но годы идут, дети вырастают и сами встают у штурвала судьбы. Если полюбить свои дороги с детства, то и взрослые пути будут благословенны. Я всегда любил свои дороги…

В пять лет родители отвезли меня на лето в город Городок Витебской области[78 - Г. Городок Витебской обл. Республики Беларусь впервые упоминается в летописи XIII в. Обозначен на картах в 1579 г. в составе Езерищанской волости. После разрушения московскими войсками Езерищанского замка в XVI в. стал самостоятельным волостным центром со своим бастионным замком. Получил статус города 9 июля 1772 г. В 1887 г. имел 23 промышленных и ремесленных предприятия, больницу, церковноприходское училище и ремесленную школу. В 1897 г. в Городке проживало 5023 жителя, из них: 3411 – евреи, 1297 – белорусы, 249 – русские, 66 – прочие. В 1919 г. вошел в состав РСФСР. 17 июля 1924 г. стал районным центром Витебской обл. По переписи 1939 г. имел 7 297 жителей, из них: 4722 – белорусы, 1584 – евреи, 817 – русские, 71 – украинцы, 37 – поляки, 66 – прочие. По переписи 1959 г. население составило 7 602 человека, из них: 6289 – белорусы, 734 – русские, 460 – евреи, 67 – украинцы, 52 – прочие. Население в 1970 г. составляло 9 508 человек, в 2019 г.– 12 410 человек. Население Городокского уезда Витебской губернии в 1897 г. составляло 112 тысяч человек, а к 2016 г. население Городокского р-на Витебской обл. сократилось почти в пять раз и составило 22 932 человека. Имеет самые высокие показатели смертности по Витебской области.] к дедушке с бабушкой. На городокском приволье я расправил крылья, словно птица, вырвавшаяся из плена ленинградских дворов-колодцев. Здесь, по словам деда Василия[79 - Василий Ильич Захаров (1910—1980), проживал по адресу: г. Городок Витебской обл., ул. Карла Маркса, д. 65. Имел два высших образования: окончил Белорусскую государственную сельскохозяйственную академию в Горках и Государственный педагогический институт им. А. И. Герцена в Ленинграде. В разные годы он работал в школе в должностях директора, завуча, учителя истории и обществоведения.], я жил как у Христа за пазухой[80 - У Христа за пазухой – разговорная идиома в русском языке, родственная с выражением Авраамово лоно, однако обозначающая высшую степень защиты.].

Лето быстро закончилось, но я упёрся рогом[81 - Упереться рогом – заупрямиться, не соглашаться с чем-либо.] и наотрез отказался возвращаться в Ленинград. И хотя мама Дина каждый год пыталась забрать меня назад, на целых двенадцать лет я остался в доме полюбившегося мне Василия Ильича.

Когда взрослые спрашивали:

– Мальчик, как тебя зовут и где ты живешь?

Я отвечал:

– Меня зовут Гриша Григорьев. Я родился в Москве, прописан в Ленинграде, а живу в Городке.

Лишь после окончания Городокской средней школы №1[82 - Школа №1 в Городке была построена в послевоенные годы и носила имя Героя Советского Союза Иосифа Бумагина, уроженца Городка, повторившего подвиг Александра Матросова, – он закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота (дерево-земляная огневая точка). После объединения в 1977 г. со школой №2 в новом здании по ул. Пролетарской имя Иосифа Бумагина стала носить школьная пионерская дружина.] я вернулся в Ленинград для поступления в Военно-медицинскую академию.

То первое лето в Городке было солнечным и жарким. А когда зной переполнял воздух, мимолётная гроза с ливнем приносила небесную прохладу. Травы быстро высыхали, и над землёй вырастала радуга.

Прямо из радуги вылетали мои любимые бабочки – павлиний глаз[83 - Павлиний глаз, дневной павлиний глаз – бабочка из семейства нимфалид. Латинское название Inachis io происходит от имён царя Инаха и его дочери Ио, персонажей древнегреческой мифологии. Этот вид дневной бабочки является одним из красивейших. Цвета, представленные на крыльях, яркие и создают рисунок, идентичный изображению на хвосте павлина. На каждом крыле бабочки находится яркое пятно, напоминающее радужную оболочку глаза со зрачком. В общую окраску бабочки входят следующие оттенки: чёрный – так окрашены у насекомого тельце и рисунок на крыльях; рыжий – цвет пушка на тельце; красный – цвет крыльев; серо-рябой, серый и сине-голубой – цвета рисунка на крыльях.]. Их крылья украшали ярко-голубые узоры, похожие на глаза. Бабочки садились на цветы, травы и даже на руки. И казалось, луга смотрят на нас дивными синими очами.

Наш дом стоял на горе, а внизу журчала быстрая Горожанка с кристально чистой водой. А сколько озёр было окрест – не сосчитать!.. Вокруг раскинулись поля и леса. Много зверей и птиц жило в них. Всего было в избытке: света солнца, завораживающей голубизны и воздуха, духмяного от полевых цветов и трав. И повсюду раскинулся необъятный простор – городокское приволье.

Светило солнце, шли дожди – и лето казалось бесконечным…

Василий Ильич полюбил меня как сына, которого у него не было. Заядлый рыбак, охотник и грибник, он открывал мне в округе свои заветные места: Святое озеро необыкновенной глубины и чистоты[84 - Максимальная глубина Святого озера, согласно моим личным промерам, достигала 42 метров; прозрачность воды доходила до 10 метров.]; старую мельницу в Третьяках[85 - Мельница и плотина в Третьяках были построены в начале XX в. и разрушены в 1990-х гг.]; позабытые крошечные деревушки на берегах лесных озёр и пугающие своей неподвижностью речные омуты[86 - О?мут, или вир – водоворот в глубоком месте реки или озера, образуемый встречным течением. В народном предании здесь живут неведомые силы, о чём говорит пословица «В тихом омуте черти водятся», а для рыбаков виры – самые клёвные места.]:

В заводи, чёрной, как дёготь,
Грузно полощется сом.
Воду сгущённую трогать
Боязно мальцу веслом.

В уши пугливую небыль
Сеет сторожкий камыш.
Омут от звёздного неба
Только рукой отличишь[87 - Григорьев И. Н. Омуты // Григорьев И. Н. Кого люблю: посвящённые стихотворения. СПб.: Путь, 1994. С. 153.].

Ещё недавно, по рассказам деда, маленькие речушки были полноводными реками, а потом пришла мелиорация[88 - Мелиора?ция (от лат. melioratio – улучшение) – в данном случае осушение болот, рек и озёр для использования земель в сельскохозяйственных целях.] – и реки обмелели. Но если не полениться встать до рассвета, и поныне можно поймать в речном омуте крупную рыбину.

Мы с дедом Василием шли по бескрайним луговым просторам и пели:

Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?

И о чём звените вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?[89 - «Колокольчики мои, цветики степные» – романс на стихи Алексея Толстого (1840), музыка Петра Булахова. Это стихотворение автор считал одним из самых удачных.]

Где-то впереди ещё громыхала уходящая гроза, а над нами уже стояло коромысло радуги. В зарадужной вышине открывались врата Царствия Небесного, и преддверием его было – Городокское приволье…

Глава 5. Мы пахали

Василий Ильич Захаров с внуком Гришей, 1961 г.

С раннего детства Василий Ильич воспитывал у меня любовь к родной земле и труду, словно прививал черенок розы к шиповнику. Как же можно мальца пяти лет приохотить к труду, спросите вы. Очень просто: его надо взять с собой на взрослое дело.

На горе у Первого (Лугового) озера в конце Зелёной улицы у деда было поле. Там мы сажали картошку. Конечно, плуг в то время мне было не удержать, но за бороной я ходил вполне исправно. Наш школьный коняга[90 - Школьный коняга – в то время при школах было своё подсобное хозяйство, где содержались и лошади. Преподаватели школы, по договорённости с администрацией, могли брать их для работы на своём земельном участке.] Орлик был доброго нрава, поэтому дед отдавал мне вожжи[91 - Во?жжи – ремни, верёвки для управления лошадью.], а сам шёл сзади. Я же, словно аист, вышагивал по пашне, крепко сжимая в руках длинные вожжи. Моя макушка едва доходила до середины густого хвоста ме?рина[92 - Ме?рин – кастрированный жеребец.]. И от того, что дед доверил мне управлять этой живой горой, я, переполненный чувствами, готов был обнять всю землю…

Босые ноги по щиколотки увязали в бороздах. Солнце палило. Мне было жарко ходить по пашне, и, чтобы охладиться, я нараспев читал «зимние стихи»[93 - Мужичок с ноготок – персонаж из поэмы Н. А. Некрасова «Крестьянские дети» (1861).]:

Однажды, в студёную зимнюю пору,
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.

И шествуя важно, в спокойствии чинном
Лошадку ведёт под уздцы[94 - Узда, уздечка – часть снаряжения и упряжи, надеваемая на голову лошади и предназначенная для управления животным. Взять под уздцы – держать за узду около удил.] мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок.

Внизу, под горой, на Луговом озере, плёхала рыба. В прибрежных зарослях бултыхались и жировали кряквы[95 - Кря?ква – кряковная утка, от которой произошла обыкновенная домашняя утка. Это осторожная птица, которая быстро летает, в случае надобности хорошо ныряет, днём прячется, а ночью выплывает и перелает на места, где кормится; в конце лета часто летает на хлебные поля. Питается растениями, насекомыми, моллюсками, мелкой рыбой и т. д.]. А в безбрежном небе расплескался яркий свет.

Когда солнце вставало в зенит, мы отправлялись домой. Дед Василий вручал мне поводья, и я единолично управлял конём. Мне казалось, что все встречные смотрят на меня и завидуют.

Однажды, когда мы распрягали на дворе Орлика, мама Оля[96 - Шалаева Ольга Александровна (21.07.1911—25.09.1999) – моя бабушка, которую я называл мамой Олей. Работала в школе учительницей начальных классов, классным руководителем, завучем.] спросила меня:

–Ну что, сильно проголодался?

– Ещё бы! – гордо ответил я. – Ведь мы пахали!

– А знаешь присказку о воле? и мухе? – улыбнулась мама Оля.

– Не знаю…

– Шёл вол с поля, а на рогах у него сидела муха. И когда вола спросили, откуда он идёт, муха важно ответила: «Мы пахали»…

Я вопросительно посмотрел на деда, а тот подмигнул: не обращай, мол, внимания! Я облегчённо улыбнулся и с чувством выполненного долга сел за стол.

На завтрак я любил картофельное пюре со сливочным маслом. Сооружал из него бульбяную гору и со всех сторон обмазывал домашней сметаной. К картошке полагалась яичница с ветчиной. А на сладкое – какао «Золотой ярлык»[97 - Какао-порошок с восхитительным запахом выпускался московской фабрикой «Красный Октябрь», наиболее популярные были марки «Золотой ярлык» и «Серебряный ярлык». В СССР какао являлось очень распространённым напитком. Как диетический продукт было включено в меню детских садов, школ и общепита. Домашнее какао варили густым и непременно на молоке. Наши бабушки считали чашку горячего какао восстанавливающим силы напитком, средством от кашля и готовили его для простывших внуков. А взрослым какао рекомендовалось для подъёма настроения.], густое, холодное, с толстенной молочной пенкой.

Наворачивая за обе щеки, я то и дело нахваливал маму Олю: как же вкусно она готовила! В тот день у меня был зверский аппетит, ведь – мы пахали…

Глава 6. Луговые стрекозы

Каждый год мы с папой Игорем заготавливали новые удочки в лесу за деревней Прудок. Выбирали самые длинные и ровные стебли орешника и березняка, ошкуривали, шлифовали и, закрепив на поленнице[98 - Поле?нница – дрова, уложенные друг на друга правильными рядами. Также место для складирования и хранения дров как под открытым небом, так и под навесом, что предпочтительнее, так как поленья дров не мокнут, а подсыхают. Название произошло от слова «полено» – куска распиленного и расколотого бревна для топки печки.], сушили несколько дней.

Ярко светило солнце. Мы с отцом загорали в огороде, наматывали леску на удилища, делали поплавки и строили грандиозные рыбацкие планы. Эта работа занимала порой весь день, но счастливые часов не наблюдают[99 - Одна из крылатых фраз бессмертной комедии Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума» (действие 1, явление 3, слова Софьи).].

Когда снасти были готовы, мы прятали их в лесу у Святого озера, до которого было около семи километров. Там же, на плавунах[100 - Плаву?н образуется из плотно сплетённых водных растений и их корней, плавающих на поверхности воды. На плавун можно зайти с берега и рыбачить.] болотистых берегов, надо было сделать мостки из прибрежных кустов ольхи и лозы.

Наутро мы ловили живцов на речке Горожанке и вновь отправлялись на Святое, чтобы успеть на вечернюю зорьку. Иногда до темноты здесь удавалось поймать несколько щук и окуней. А когда на закате мы уходили домой, лес вокруг преображался, становясь незнакомым и сказочным. До Городка добирались уже затемно, через Волкову деревню[101 - Волкова деревня – так некогда называлась окраина Городка, ныне переименованная в улицу Соболевского.]. И, чтобы не сбиться с пути, пели[102 - «Течёт река Волга» – песня, написанная в 1962 г. композитором Марком Фрадкиным и поэтом Львом Ошаниным для кинофильма «Течет Волга» (реж. Я. Сегель). В фильме её исполнил Владимир Трошин, а впоследствии она вошла в репертуар выдающейся отечественной певицы Людмилы Зыкиной (1929—2009). Неповторимый тембр голоса, особая теплота и задушевность исполнения придали песне новое звучание. Именно в этом варианте «Течёт река Волга» особенно полюбилась слушателям. В западных СМИ Зыкину называли «мисс Волга», а песня на долгие годы стала её визитной карточкой.]:

Издалека долго
Течёт река Волга,
Течёт река Волга,
Конца и края нет.
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течёт моя Волга,
А мне семнадцать лет.

На другой день мы забирались в поля, где в высоких травах ловили луговых стрекоз и кузнечиков, чтобы пойти на язя[103 - Язь – рыба из семейства карповых. Длина – 35—53 см и вес – 2—2,8 кг; некоторые особи могут вырастать до 90 см и весить 6—8 кг. Живёт 15 —20 лет. Пресноводная рыба, но может жить в солоноватой воде морских заливов. Обитает в реках, проточных озерах и речных прудах; держится близ мостов, водоворотов и ям.]. Иногда вместе с нами путешествовала мама Дина, которая тоже была азартной рыбачкой. Больших кузнецов поймать было непросто, и, когда это удавалось, мы радовались и смеялись от всей души. Здесь, в лугах и полях, на реках и озёрах мы пережили немало гроз и дождей и видели много солнца.

Назавтра в прозрачной предрассветной темноте мы уходили по Киевскому шоссе в Прудок. На пустынной дороге за нами вставало солнце. Просыпался птичий хор. Туман постепенно рассеивался, и пение птиц, сливаясь со стрекотом кузнечиков, становилось всё голосистей. От этих звуков воздух вибрировал и становился таким плотным, что, казалось, его волны раскачивают нас. Перестук колёс на далёкой железной дороге нарастал и стремительно приближался. Моя душа трепетала и замирала: чудилось, вот-вот из утреннего тумана на нас вынырнет поезд…

Река парила на утренней зорьке… За плотиной мы забрасывали удочки в зеркальный омут, словно в голубое небо. И казалось, застывшие поплавки тихо покачиваются в бездонной вышине. Да и сами мы находились незнамо где: то ли на небе, то ли на земле. А когда удавалось поймать язя, взлетали ещё выше – до самого седьмого неба!..

Домой мы возвращались по разнотравью росистых лугов. Папа Игорь с мамой Диной придумывали разные истории о больших рыбах. Мы любили друг друга и были самыми счастливыми людьми на всём белом свете. От избытка чувств говорят уста и поёт распахнутая душа:

Издалека долго
Течёт река Волга,
Течёт река Волга,
Конца и края нет.
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течёт моя Волга,
А мне уж тридцать лет.

Сегодня моих родителей уже нет в этом мире. Надеюсь, они живут в горних весях, где нет болезней, печалей, и жизнь бесконечная. Когда я думаю о них, словно небесный ключ открывает мои воспоминания: я вновь вижу восходы, закаты, дожди, грозы и бескрайние луга… И в музыке крыльев луговых стрекоз слышу:

Издалека долго
Течёт река Волга,
Течёт река Волга,
Конца и края нет.
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Гляжу в тебя, Волга,
Седьмой десяток лет.

И пока во мне звучит эта песня, из лугов детства вылетают – луговые стрекозы…

Глава 7. «Я люблю тебя, жизнь»[104 - «Я люблю тебя, жизнь» – популярная советская песня 1956 г. на стихи Константина Ваншенкинa и музыку Эдуарда Колмановского. Песня была написана для Марка Бернеса и оставалась в его репертуаре до самой его смерти. Также эту песню исполняли Георг Отс, Владимир Трошин, Иосиф Кобзон, Дмитрий Гнатюк, Юрий Гуляев, Эдита Пьеха, Юрий Визбор, Олег Погудин и мн. др.]

«Если вы делаете что-то прекрасное и возвышенное, а этого никто не замечает – не расстраивайтесь: восход солнца – это вообще самое прекрасное зрелище на свете, но большинство людей в это время ещё спит», – сказал как-то Джон Леннон.

Стоит солнцу показаться из-за горизонта, что есть мочи запевают птицы и начинается бешеный клёв рыбы. Поэтому я старался проснуться как можно раньше. Когда это удавалось, я встречал восход с удочкой в руках, и, чтобы разогнать остатки сна, тихо напевал:

Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново,
Я люблю тебя, жизнь,
Я люблю тебя снова и снова.

На берегу омута, под затопленным кустом, хотелось поймать язя, головля[105 - Гола?вль, также головль, головень – пресноводная рыба из семейства карповых. Длина – до 80 см, вес – до 8 кг. Крупный голавль – весьма прожорливый хищник, поедает в большом количестве пескарей и уклеек, а также хватает всё живое, что оказывается в воде, вплоть до мышей. Благодаря хитрости и осторожности, на удочку голавль ловится нечасто, а попавшись, мечется, как бешеный, и нередко срывается. Лучше всего берётся на раковые шейки или на цельного рака во время его линьки. Мясо голавля довольно вкусно, но костляво.], ельца[106 - Еле?ц – вид лучепёрых рыб семейства карповых. Длина – от 15 до 40 см, максимальная масса – 1,0 кг. Может доживать до 16 лет. По внешнему виду сходен с молодым головлём. Елец любит свежую и чистую воду, чаще встречается в небольших реках и держится в проточных озёрах с песчаным дном. Главную пищу ельца составляют личинки насекомых, но он пожирает также икру рыб, водоросли и др. Мечет икру ранней весной, для чего собирается в многочисленные стаи; на зиму залегает в глубокие ямы.] или окуня[107 - Речной окунь, или обыкновенный окунь, – вид лучепёрых рыб рода пресноводных окуней семейства окунёвых, относится к хищным рыбам; его можно встретить в реках, озёрах, прудах, водохранилищах и даже в солоноватых устьях рек. Окунь – популярный объект любительского рыболовства, в отдельных водоёмах имеет важное промысловое значение. По одной из версий, название «окунь» произошло от общеславянского oko – глаз, которое он получил либо из-за своего глаза, либо из-за темного пятна в конце первого спинного плавника. Мясо окуня имело своих почитателей ещё с античных времён. Клавдий Гален, античный медик (II в. н. э.), рекомендовал своим пациентам употреблять в пищу окуня. Окунь по праву заслуживает названия «литературная» рыба. Это персонаж русской «Повести о Ерше Ершовиче» (XVII в.), также он упоминается во многих произведениях русской классики: рассказе А. К. Толстого «Артемий Семёнович Бервенковский» (1845), романе И. А. Гончарова «Обыкновенная история» (1846), рассказах И. С. Тургенева «Малиновая вода» из цикла «Записки охотника» (1847) и «Бригадир» (1866), романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» (1876), рассказе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пескарь» (1883) и других произведениях.]. Но вместо них клевала уклея[108 - Уклея?, уклейка – распространённый вид рыб из семейства карповых. Длина – до 20 см. Обитает в реках, озёрах и водохранилищах, также может жить в солоноватой воде устьев рек. Является стайной рыбой, предпочитает верхние слои воды. Питается планктоном, также подбирает с поверхности воды упавших мелких насекомых и пыльцу.], пескари[109 - Обыкновенный песка?рь (по-белорусски – курме?ль) – представитель рода пескарей семейства карповых. Длина – 10—15 см, но встречаются и крупные экземпляры. В воде пескаря легко узнать по большим, широко расставленным в стороны грудным плавникам, которые придают телу треугольную форму. Лучшим временем для ловли пескаря считается раннее утро или вечер, особенно после дождя, когда вода мутнеет. Мясо пескаря нежное и вкусное и ценится некоторыми рыболовами как один из необходимых компонентов ухи. Пескарь (пискарь) является главным действующим лицом сатирической сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пискарь» (1883).], склизи[110 - Склизь – речной пресноводный голец, распространен на всей территории Беларуси, встречается во многих реках и ручьях, реже в проточных озёрах и прудах. Длина – 10—12 см, изредка до 15 см. Из-за небольших размеров и относительно низкой численности гольцы не имеют промыслового значения. Рыболовами-любителями эта рыбка изредка используется в качестве наживки при ловле форели, налима, окуня. Щука на гольца обычно не берет. Мясо гольца довольно вкусное, его можно использовать для ухи, жарить и мариновать.] и сморда[111 - Сморда? (гольян) – род мелких пресноводных рыб семейства карповых. В Беларуси встречается во всех речках и ручьях, предпочитая верховья рек и ручьи с чистой ключевой водой и песчаным или каменистым дном. Является обязательным спутником ручьевой форели. Длина – 6—8 см, иногда до 10 см. Исключительно стайная, очень подвижная рыбка. Для ловли необходимо использовать самую легкую оснастку. Гольян настолько смело и жадно хватает любую насадку, что в своё время во Франции был распространён способ его ловли на кусок красного сукна.].

Затянутая туманом, река парила. Даже если рыба не клевала, я чувствовал себя как в раю и – сам того не зная – наполнялся Ветром Радости. Простояв пару часов на речке, к удивлению взрослых, без улова домой я не возвращался.

После ленинградской коммуналки дом деда казался мне огромным, хотя был всего сорок восемь квадратных метров. И в доме этом рассвет за рассветом, закат за закатом встречали со мной дед Василий, бабушка Ольга и прабабушка Ирина Егоровна[112 - Шалаева Ирина Егоровна (1891—1965) – свою прабабушку я всегда называл бабушкой.]. Так как я вырос в Белоруссии, то до сих пор иногда путаю ударения.

Я был не очень послушным, зато чрезвычайно самостоятельным мальцо?м – чего-чего, а упрямства мне было не занимать – и, как все дети, порой любил покапризничать. Василий Ильич, как правило, не обращал на это внимания и лишь приговаривал:

– Если ломать упрямство в детстве, то может сломаться и характер.

Но однажды «личность моя» так развыпендривалась, что бабушке Ирине Егоровне пришлось подвергнуть меня «народному лечению» – бесконтактной порке. Я был посажен под «грохот» – большое железное корыто, по которому бабушка ритмично ударяла розгами и в такт приговаривала:

– Бязу?рник[113 - Бязу?рник – на местном диалекте «безобразник».] ты несчастный! Не упиру?й[114 - Не упиру?й – на местном диалекте «не упирайся».]!.. Не упируй!.. Не упируй!..

После этого своеволие моё заметно уменьшилось.

Дед Василий учил меня ловить рыбу и понимать мир природы. Папа Игорь – писать стихи. Мама Дина – рисовать церкви и слушать музыку. Мама Оля с детства прививала любовь к порядку, а бабушка Ирина уводила в мир сказки.

Сказок было много. Летом они читались на высоком крыльце нашего дома, а в долгие зимние вечера – возле залитой огнём печки-голландки. И сегодня, глядя на мерцающие угли, мне вновь хочется слушать о Кощее Бессмертном и Бабе-яге; о Василисе Прекрасной и трёх всадниках, белом, красном и чёрном; хитрой лисице[115 - Персонажи русских народных сказок.]; о Коньке-Горбунке[116 - «Конёк-Горбунок» – русская литературная сказка в стихах, написанная Петром Ершовым (1815—1869), русским поэтом, прозаиком и драматургом, в 1830-х гг. Сказка стала классикой русской детской литературы и переведена на 27 языков. До 1917 г. переиздавалась 26 раз, в СССР выдержала более 130 изданий.]; Чёрной курице[117 - «Чёрная курица, или Подземные жители» (изд. в 1829 г.) – волшебная повесть для детей Алексея Алексеевича Перовского (1787—1836), русского писателя и члена Российской академии словесности в Санкт-Петербурге, выступавшего под литературным псевдонимом «Антоний Погорельский». Сказка была написана для племянника писателя – Алексея Константиновича Толстого, образованием и воспитанием которого он занимался. «Чёрная курица» много раз издавалась в Советском Союзе и в Российской Федерации.] и городке в табакерке[118 - «Городок в табакерке» (1834) – сказка князя Владимира Фёдоровича Одо?евского (1804—1869), русского писателя и мыслителя эпохи романтизма, одного из основоположников русского музыкознания.]; о Щелкунчике[119 - «Щелкунчик и Мышиный король» – повесть-сказка Э?рнста Теодо?ра Амаде?я Го?фмана (1776—1822), немецкого писателя-романтика, сказочника, композитора, художника и юриста. Впервые опубликована в сборнике «Детские сказки», вышедшем в Берлине в 1816 г. Написана под влиянием общения автора с детьми его товарища, Юлиана Гитцига; их имена – Фриц и Мари – получили главные герои «Щелкунчика». По мотивам сказки был создан балет Петра Чайковского в двух актах на либретто Мариуса Петипа.], вступившем в бой с армиями мышиного короля; о Калифе-аисте и Маленьком Муке[120 - Персонажи сказок «История о калифе-аисте» и «История о Маленьком Муке»» немецкого писателя Вильге?льма Га?уфа (1802—1827).]; о Русалочке и Снежной Королеве[121 - Персонажи сказок «Русалочка» (1837) и «Снежная королева» (1844) датского писателя и поэта Га?нса Христиа?на А?ндерсена (1805—1875), автора всемирно известных сказок для детей и взрослых.]…

Сказочными были и шоколадные наборы, которые присылала мне из далёкого города на Неве мама Дина: «Сказки Пушкина», «Аленький цветочек»[122 - Сказка русского писателя, общественного деятеля, литературного и театрального критика Сергея Тимофеевича Акса?кова (1791—1859). Записанная им «со слов ключницы Пелагеи», является одной из многочисленных вариаций сюжета «Красавица и чудовище». Впервые была напечатана Аксаковым в 1858 г. как приложение к автобиографии «Детские годы Багрова-внука».], «Иван-царевич и серый волк»[123 - «Иван-царевич и серый волк» – русская народная сказка. История об Иване-царевиче, жар-птице и сером волке – один из самых известных типов русской народной волшебной сказки и всемирно распространённый сюжет. Старейшая письменно зафиксированная европейская сказка о жар-птице и сером волке восходит к латинскому сборнику монаха Иога?нна Га?биуса «Скала-Коэли» («Лестница в небо», 1480). В русскую устную традицию сюжет попал через лубок.]…

О, незабываемые тихие вечера, когда день в окне на глазах переходит в сумерки, а потом в ночь: точно капля фиолетовых чернил растворяется в оконном проёме, сначала едва-едва, а потом – до густоты и цвета в чернильном пузырьке… О, сладостная неторопливость, казалось, бесконечной жизни…

Как-то я допоздна зарыбачился на своей милой речке, и в доме уже зажглись окна. Я вбежал со словами: «Немедленно погасите свет, а то мне поздно будет гулять!». И когда по моей просьбе выключили свет, от радости я запел – я люблю тебя, жизнь…

Глава 8. «Заправлены в планшеты космические карты»[124 - «Заправлены в планшеты космические карты» – строчка из песни «Четырнадцать минут» (1960). Музыка Оскара Фельцмана, слова Владимира Войновича. После приземления Юрия Гагарина эта песня стала гимном космонавтики. В первом авторском варианте были слова «закурим перед стартом», но в 1962 г. космонавты Николаев и Попович, исполняя песню дуэтом в космосе с прямой трансляцией на землю, изменили прежние слова на новые – «споемте перед стартом», объясняя это тем, что космонавты не курят.]