скачать книгу бесплатно
– Может у Лебедя другие планы?
– Не знаю. Возможно, и другие?
По просьбе Белова я еще раз позвонил губернатору Пензенской области и попросил разобраться в причинах затягивания с изданием обещанной книги.
В конце письма Белов написал: «Из Москвы», обозначив факт написания письма в столице.
Письмо девятое
Толя! Книгу получил. И бумаги, они меня напугали. До чего же мы дожили, бедные!
На днях еду в Москву, там свяжусь либо с Глотовым, либо с Бабуриным. Пока. Белов. 28 июля 1998 г.
Два письма от Белова датированы одним числом – 28 июля. На первом в конце письма стоит приписка «Из Москвы». Значит, оно было написано и отправлено в Москве. На втором послании, на открытке, стоит печать с датой отправки из Вологды. Ее он отправил уже из дома. На открытке изображен интерьер двух комнат музея А.С. Пушкина на Арбате.
Частые поездки Белова в столицу вызваны были в то время двумя причинами. С одной стороны, они были связаны с поиском спонсора. Писатель вел переговоры с представителями «Газпрома» об издании его книги. Затея оказалась проигрышной. Как всегда, богатые, развращенные нечестно заработанными деньгами, жадны в трате средств, а главное, они не осознают того, что их деньги могут принести пользу другим людям. С другой стороны, Белова заинтересовало предложение Сергея Бабурина и Сергея Глотова вновь полететь в Сербию, а вернее, в само Косово. Наша командировка состоялась в декабре, но без писателя, а также без Бабурина. У обоих оказались неотложные деловые и творческие дела. Руководителем делегации был Сергей Глотов. Ему удалось в Косово попасть в логово албанских боевиков и переговорить с их лидерами. Однако договориться о прекращении террористических актов на сербской земле не удалось. Летали мы на самолете нефтяной компании «Лукойл».
В записной книжке у меня помечена реакция Белова на трудные переговоры с «газпромовцами». Предчувствуя получить отказ, он философски сказал: «Писатели являются сегодня свидетелями оскудевшего общественного сознания. Олигархи научились брать любой ценой, а отдавать не умеют… Они заполучили миллиардные состояния, в результате чего в их сознании произошел сдвиг в сторону чистого, неприкрытого, примитивного потребительства. Яхты и самолеты им нужны, а книги нет. К сожалению, я замечаю, что сдвиг общественного сознания в сторону примитивного потребительства происходит и у населения. Все строят общество потребления. И никто не хочет остановиться, разобраться, что это гибельный путь».
Документы, якобы напугавшие писателя, – это стенограмма обсуждения в Государственной Думе законопроекта о государственном регулировании услуг сексуального характера и мое выступление о коррумпированности правительства и депутатского корпуса. Для меня и моих коллег данная инициатива узаконивала порнографию и разврат. Со мной были согласны Белов и Распутин. Они прислали в Думу свой протест. Их заявления я размножил на ксероксе и раздал в зале заседаний.
Больше всего меня поразил тогда известный кинорежиссер, депутат Станислав Говорухин, так как именно он инициировал и докладывал данный законопроект. Я попытался его остановить, задал вопрос: «Из Вашего выступления следует, что нанесение вреда общественной нравственности и здоровью населения должно не пресекаться, а регулироваться. Не кажется ли Вам, что закон должен ограждать, защищать граждан от неправедных поступков, прелюбодеев, воров, убийц, а не регулировать их деятельность?». Говорухин ушел от прямого ответа. Тогда я внес в его законопроект поправки. Однако они были проигнорированы.
И тут мне опять пришлось задавать Говорухину вопрос:
– Станислав Сергеевич, вы сказали, что не понимаете оппонентов. А я, как оппонент, не понимаю вас. Объясните, пожалуйста, неужели вы действительно считаете, что все, кто против этого законопроекта, как вы сказали, юродивые? Неужели вам неизвестно открытое письмо, обращение к депутатам Думы, к Селезневу таких писателей, как Распутин, Белов, Крупин, Власов, академиков, заслуженных артистов России? Это совесть народа, и они обращаются к нам: мы призываем народных избранников вспомнить о долге перед детьми и Отечеством и пресечь наглую попытку порнодельцов узаконить свой грязный бизнес.
– Отвечу, – заявил мне Станислав Говорухин. – После этого письма (я об этом докладывал при рассмотрении проекта закона в первом чтении) я обзвонил многих из подписантов. Выяснилось, что законопроект они не читали. Убежден в этом и сегодня. Ни того проекта закона они не читали, ни этого, который разительным образом отличается от первого варианта.
Перед тем, как приступить к голосованию, я попросил слово для выступления. У меня была полная уверенность, что Белов и Распутин не поменяли свою позицию, не отказались от прежнего протестного заявления. Председательствующий на сессии Геннадий Селезнев включил мне микрофон. Я экспромтом выступил, призвал депутатов не поддерживать законопроект:
– Уважаемые коллеги, во имя спасения духовного, нравственного здоровья нации прошу вас прислушаться все-таки к таким русским классикам литературы, классикам современности, как Белов, Распутин, Крупин, к нашим академикам во главе с Шафаревичем, к нашим деятелям культуры, к народному волеизъявлению, которое выражено сегодня возле Государственной Думы, и не принимать этот аморальный закон. Нельзя узаконивать безнравственность, нельзя противостоять устоям, тем государственным и духовным традициям, которые испокон веков существуют в стране. Я вас прошу от имени Союза писателей России, от себя лично, от нашей депутатской группы… Общество больно. Давайте не будем ему предлагать то, что предлагает этот закон. Прошу вас: не голосуйте за этот закон.
Закон, к сожалению, был принят. За него проголосовало 226 депутатов «за» и 104 депутата – «против». После сессии, вечером, я позвонил Василию Белову и Валентину Распутину, а потом нашел и Юрия Власова. Их ответ меня обескуражил: никому из них Говорухин не звонил. Видимо, он спрашивал мнение о законопроекте лишь у хорошо ему знакомых деятелей кино.
– Давай я напишу Говорухину письмо, что мне он не звонил, – предложил возмущенный Белов.
– Не надо никому писать, без толку, закон-то принят, – возразил я. – Будем надеяться, что вреда от закона будет мало.
Другой документ, полученный Беловым от меня и якобы его «напугавший», касался моего выступления на сессии парламента о коррумпированности власти. В стенограмме зафиксирована была и эта моя речь. Приведу ее в сокращении: «Уважаемый Геннадий Николаевич (Селезнев), уважаемые коллеги! В последнее время часто звучат заявления, в которых Государственную Думу обвиняют в причастности к коррупции. Вчера по телевидению передали информацию о причастности брата Шохина и самого Шохина к коррупции. Я прошу раздать газету «Совершенно секретно» с этой статьей, изучить и тоже ответить, как будет Дума реагировать на такие заявления, соответствует это действительности или нет. Бывшие члены КПРФ тоже очень часто обвиняют депутатский корпус в причастности к коррупции. Это депутат Семаго и особенно депутат Кобылкин, который сказал, что депутаты здесь, в Госдуме, получали по 10 тысяч долларов при голосовании за Черномырдина, по 5 тысяч долларов за голосование и по 5 тысяч долларов после голосования за Кириенко. Это было очень неприятно читать в «Комсомольской правде» Я тоже просил бы сообщить, как Государственная Дума будет реагировать на такие заявления».
На документы о коррупции и покупке голосов в парламенте Белов не откликнулся. Зато его задело мое выступление против немцовской затеи лишить финансирования военные санатории и госпитали.
Голос Белова хрипел в трубке от злости:
– Молодец ты, что даешь отпор Немцову… У таких, как он, ни чести, ни совести. Я, помнится, кричал во весь голос, да и тебе писал, что мальчишек в Чечне калечат, похоронить не могут по-человечески, а эти сволочи закрывают санатории…
Белов затронул третий документ, который я ему послал.
В стенограмме от 15 мая 1998 года обозначена была тема защиты военных санаториев, где лечились наши военнослужащие, в том числе, в период военных событий в Чечне. Данные лечебницы закрывались по указанию Немцова. Так как генералы из Министерства обороны России боялись открыто возражать против данного решения, то закулисно просили нас, депутатов, дать по рукам Немцову. Конечно, я выступил на сессии: «Мы здесь недавно обсуждали проект постановления с целью помочь Министерству обороны защитить санатории. То есть, Министерство обороны, генералы наши не могут защитить от Немцова санатории и прячутся за спины депутатов».
В конце нашего телефонного разговора я спросил Белова, читает ли мою книгу «Зеленый посох», он ответил: «Отрывками». Я не обижался, слишком много в то время Белов читал, и слишком большая у него была почта.
Письмо десятое
Толя, по-моему, можно лучше общаться с грибами, чем с Черномырдиным.
Что касается моей книги, то она готовилась и уже была набрана. Не знаю где… Но издавать предложила сама администрация в лице предыдущего пензенского губернатора и зав. департамента культуры Евгения Семеновича Попова. Адрес департамента: 440026, Пенза, ул. Красная, 71 (т. 292-43-37). Евгений Семенович молчит многозначительно, до этого жаловался на безденежье…
Так что, не знаю, что и как.
Что ты решил с выборами?
Белов.
Я в Москве тоже буду не скоро.
Белов. 26 августа 1998 г.
Белов пишет на открытке с изображением на обратной стороне портрета Лермонтова. Это прекрасная картина К.А. Горбунова, написанная акварелью в 1841 году.
Разговор о Викторе Черномырдине, бывшем председателе правительства, зашел у нас с Беловым накануне утверждения в Государственной Думе России нового премьер-министра. Тогда в центре внимания депутатов был скандал, порожденный Ельциным, и касающийся судьбы Черномырдина. Причиной его стала «двойная рокировка» на посту главы правительства (Черномырдин-Кириенко-Черномырдин). Вначале мы понимали комбинацию Ельцина: он назначает Кириенко председателем, чтобы развязать руки Черномырдину и снять с него груз грядущих непопулярных решений. И как только Кириенко устроил дефолт, он вылетел из премьерского кресла. В Думе начались дискуссии о возможном возвращении в Кремль Виктора Черномырдина.
В думских фракциях шли тяжелые консультации… Сам Черномырдин нигде не светился. Вместо него переговоры с депутатами вел лидер фракции «Наш дом Россия» Владимир Рыжков.
Ему я и предложил передать Черномырдину наше пожелание прийти в парламент. У меня к нему была масса вопросов, но хотелось спросить о главном – рвется Виктор Степанович в президенты или нет?! Еще во времена первого утверждения в Государственной Думе России я предложил Черномырдину уйти в отставку.
В стенограмме зафиксировано мое выступление: «Уважаемый Виктор Степанович! Мне привычно слышать от Вас многообещающие заявления о борьбе с преступностью, о консолидированном законодательстве по налогам, о социальной политике, региональной политике. Привычно, потому что мне, как и другим недавним членам Верховного Совета, пришлось голосовать за Вас, за то, чтобы Вы были премьер-министром. Вы нам обещали вместо бардака и базара наладить рыночные отношения. Вместо выполнения этих обещаний Вы расстреляли наш парламент. Я не знаю, что Вам по ночам снится, но расстреляли-то на глазах детей, избирателей. И вместо того, чтобы действительно выполнить обещания, много пустых слов.
Не кажется ли Вам, что реальное Правительство – это не Вы, а президентская команда? У меня не поднимается рука голосовать за Вашу отставку. Потому что я прекрасно понимаю: уйдет Черномырдин-1, придет Черномырдин-2, а Президент останется. Не легче и не лучше ли было бы Вам набраться смелости, облегчить нашу судьбу, Вашу судьбу, судьбу страны, и самому уйти в отставку? Это первый вопрос. Второй вопрос более короткий: сколько у Вас акций в «Газпроме»?».
Белов читал то мое выступление, наделавшее много шума в парламенте. Поведал я ему и о сути теперешнего вопроса. Но он лишь повторил мои прежние слова: мол, от Черномырдина мало что зависит, решает все в политике сам Ельцин. Василий Иванович в письме продублировал свою позицию, только в иной форме: «Лучше общаться с грибами, чем с Черномырдиным».
Мучать в этот раз своими вопросами Черномырдина мне не довелось, так как Ельцин внес в Думу кандидатуру Примакова, а не Черномырдина, и пост председателя правительства при поддержке нас, депутатов, занял Евгений Примаков.
– Почему Ельцин во второй раз сдал Черномырдина? – спросил меня Белов по телефону.
– И он, и особо его окружение были напуганы нагнетанием напряженности в стране.
Так как по настоянию Василия Ивановича мы перешли в общении на «ты», то я в свою очередь задал ему другой вопрос:
– А почему ты советовал мне: вместо общения с Черномырдиным «лучше общаться с грибами»?
– Ты забыл… Я ведь тебе говорил, что я люблю собирать грибы, люблю думать в лесу. Но дело не в процессе собирания… Среди деревьев и грибов думается совсем по-другому…
Мне в грибном лесу тоже думалось иначе. Тут единомышленникам и говорить больше не о чем.
Письмо одиннадцатое
Дорогой Толя!
Послать в твой сборник нового – шаром покати! Можешь перепечатать любое что-то из книг и периодики… И еще – отступись от Бочкарева, береги государственные дни и часы, а то бесы наглеют. Меня обещает поддержать «Газпром». Если не обманут, то я выплыву. Пенсия (480 р.) – все же стабильный доход.
Сделал операцию, потому и в Думе не показываюсь. На съезд патриотов меня не позвали. Боятся что ли? Обнимаю, друзьям кланяюсь.
Поздравляю с предстоящим Рождеством и Новым годом. Белов. 20 ноября 1998 г. Вологда.
За месяц до наступления новогодних праздников Белов присылает открытку с Дедом Морозом, мчащимся на оленьей упряжке по лесу. Наверняка под рукой не было чистого листа бумаги, а открытки были только что куплены для поздравления друзей и родственников.
Областной экологический сборник «Любитель природы» он опять проигнорировал. Вместо того чтобы прислать любую свою статью, близкую к теме экологии души, он посоветовал мне перепечатать что-нибудь из книг. Я уволил себя от этого занятия – хотелось получить материал из рук писателя. И когда Белов через год вновь не представил свою статью в сборник, пришлось проявить настырность и нахальство – выпросить у него материал. Таким образом в сборнике «Любитель природы» за 2002 год появился очерк «Душа бессмертна». Он короткий, привлекает точной образностью и неожиданностью поэтического взгляда. Я по сей день перечитываю его и ловлю себя на мысли, что в нашем обществе утрачивается бескорыстие и величие души, мы перестаем, как Белов, замечать, что «счастье сквозит в лесной осенней свежести или исчезает его янтарь болотной морошки». Современный человек не чувствует свою духовную ущербность, мимо него пролетает музыка Чайковского… А ведь он должен уметь жадно воспринимать природу.
В жизни ничего не бывает случайного… Когда Белов приболел, лег на операцию, я читал его очерк «Душа бессмертна». Не знаю, почему. Но ведь читал. И думал: вот идет несправедливая война в Сербии и мало кто переживает за братьев-славян, как Белов, еще меньше тех, кто стремится на поле боя… Белов даже стреляет из пулемета. То ли Толстой не дает покоя, то ли Верещагин, то ли Хемингуэй. Вот идет несправедливая война в Приднестровье и опять мало кто едет в огненное пекло защищать братьев-славян, конечно же, словом… Белов едет. Шквал брани и ненависти обрушивается на него со стороны либеральной интеллигенции и скрытых русофобов-смердяковых. Он знает цену их словам, словам Смердякова, потому не останавливается, да еще и пишет.
Я читаю начало очерка «Душа бессмертна», понимаю его правду: «Разбирая дневные события, он (Смердяков) успевает несколько раз плюнуть в мое лицо. Откуда он знает, что я не сдерну ружье со стены и не побегу на вокзал, чтобы истратить последние деньги на билет в Приднестровье? Он уверен, что я никогда этого не сделаю. Вот свинья… Бес, предсказывающий мои поступки, исходит из собственного электронно-лучевого устройства. Ему и в голову не приходит, что он ошибается, что терпенья мне остается всего на донышке. Да я и впрямь пока не хватаю его за шиворот. Опять откладываю свою поездку в Тирасполь. Опять смываю смердящие плевки грибными дождями своей вологодской родины».
Но основная правда звучит в конце очерка. Человеку нужна не война, не противостояние экономик, культур, религий, а способность любить, дорожить общением с природой. Белов идет к речке с ведром, чтобы выпустить пойманные днем раньше ракушки и увидеть в речке знакомого щуренка. Концовка рассказа писателя гуманистична: «Станица перелетных гусей стремится на юг. Давно исчезла в лесу золотая морошка. Курлыкают журавли, ночующие в холодном поле, а в моем доме звучит бессмертная «Осенняя песня». И был бы тот день долгим, счастливым и долгим, если б не клубился дым Приднестровья…».
Белов – писатель открытых эмоций. Патриотические мотивы развиваются им в очерке, потому что он уверен – они тесно связаны с национальными особенностями характера русского человека. Еще Пришвин писал, что человек, защищающий природу, защищает родину.
Книга в Пензе так и не вышла. Разочарование Белова в местном губернаторе вылилось в его просьбу ко мне: «отступись от Бочкарева». Пензенским чиновникам надоели мои звонки-прошения, и они пожаловались Василию Ивановичу: мол, денег у нас нет, а ваш друг-депутат наседает, ему мы не можем отказать, но вам говорим… Он понял, откуда дует ветер. К бюрократам и чиновникам, умеющим красиво обещать и обманывать, он относился с презрением, потому написал: «бесы наглеют».
11 ноября 1998 года в «Парламентской газете» вышла объемная статья Василия Белова «Душа болит». В ней камня на камне не остается от Думы. Критические стрелы летят и в коммунистов, и в демократов. Суть претензий одна: «Кому нужны слова? Требуются дела». Дабы не обидеть слуг народа и усыпить бдительность, вернее, размягчить редакцию газеты (она ведь парламентская), Белов ставит хитрый подзаголовок «Похвала современному депутату». Трудно назвать похвалой критику депутата Станислава Говорухина, недавно представлявшего в Думе законопроект о регулировании сексуальных услуг. Белов, прочитав предоставленную ему стенограмму, пишет в статье: «Это сексуальные опусы в удручающем изобилии лежат на каждом углу. Глава комитета Говорухин ни в какое «отхожее» место эти шедевры реформированной нравственности не загнал и, судя по всему, не загонит, хоть и посулил». Припомнил писатель режиссеру скандал в Думе и мои претензии к закону.
А можно ли назвать похвалой слова Белова в адрес депутата-коммуниста Анатолия Лукьянова? Несмотря на товарищеские отношения, писатель поёрничал над ним публично: «Вон Анатолия Ивановича Лукьянова объявили натовцы лучшим европейским спикером (не будем спрашивать, за что). Но когда пришло время, они же его и упрятали в «Матросскую тишину». Досталось на орехи и депутату Брынцалову, и депутату Жириновскому, и генералу Лебедю. Наизнанку вывернул Белов тайны парламента, разгадал, как и из кого формируется его состав. Привел не только отрицательный, но и положительный пример с генералом Николаевым: «Весь мир везет на Русь-матушку ядовитую жидкость (алкоголь), а президент преследует генерала Николаева, пытавшегося останавливать и возвращать восвояси цистерны с ядом. Генералу пришлось снять погоны и спрятаться в Думе».
Не обошел вниманием Белов и фарс с выборами Черномырдина, о котором я с писателем долго говорил. Он написал: «Думает Дума, думает, хотя Черномырдин, не умея связать и двух слов, все еще метит на самую высшую должность».
Кроме этой статьи, отхлеставшей депутатов, у Белова опубликованы и другие. Коммунисты, некогда считавшие его своим, вдруг устроили вокруг него заговор молчания. Ему вменяли в вину необъективность, напраслину, горячность, а он говорил и писал лишь правду. Когда решался вопрос, приглашать или не приглашать Белова на объединенный съезд Народно-патриотических сил России, главным организатором которого были лидеры КПРФ, то его фамилия в этот список не попала. Прав Белов, сказав, что они боятся. Но бояться честного писателя Белова – значит, бояться себя.
Письмо двенадцатое
Дорогой Толя, выполни мою просьбу, отдай эти книжонки по принадлежности (см. подписи). Мне надо убираться в Вологду. Не успеваю.
Обнимаю.
Белов. 16 мая 1999 г.
Письмо написано на фотографии, сделанной в Башкирии на вручении Василию Белову литературной премии имени С. Аксакова.
В 1999 году в столичном издательстве «Палея» вышла публицистическая книга Белова «Записки на ходу». Небольшая по объему, состоящая из одиннадцати статей, ранее опубликованных в периодике. Но каких статей! Каждая из них вскрывала язвы демократической власти страны. В стане писателей много патриотов, глашатаев и смельчаков, говорящих на кухне о губительном кризисе в экономике, поставившем Россию на грань краха, но в публичном пространстве, в печати, слышны голоса лишь Белова да Распутина.
Белов подписал мне книгу: «Будущему губернатору (который в молодости мечтал украсть Москву у евреев и диссидентов) Толе Грешневикову на память». Обозначена дата – 16 мая 1999 г.
Надпись напоминала о моем выступлении в Кремле на съезде народных депутатов РСФСР, где я действительно выступил с предложением перенести столицу нашей Родины на мою родину в Ярославль. Не знаю, почему именно эта моя речь задела писателя, но он подошел ко мне, и мы начали тесное общение, переросшее позднее в дружбу.
Открываю первый попавшийся на глаза очерк «Бесовская хитрость», знакомый по газетной публикации, и читаю заново. Нахожу созвучную мне мысль Белова: «На мой взгляд, нет в политике ни правых, ни левых. Есть циники и симплициусы. Есть государственники и антигосударственники. Есть патриоты, борющиеся за выживание России, и космополиты, желающие окончательной гибели русского государства. Все довольно просто…». В статье приводится ряд фамилий, живущих по лжи, фальши… Белов называл их, да и в других статьях они обозначены, те, кого он считал антигосударственниками и космополитами, – это Гайдар, Чубайс, Немцов. С патриотами-политиками он дружил, поддерживал теплые отношения с Бабуриным, Глотовым, Хайрюзовым.
В начале очерка Белов признается, что начал активно читать «Экономическую газету». Это издание распространялось среди депутатов. Наиболее интересные выпуски я посылал Белову. Тот их читал, хвалил, а после ознакомления со статьей Бреславцева о «западных инвесторах» даже выписал эту газету. Из простого читателя вышел активный автор. В одной из газет я прочел статью Белова в защиту русского языка «Каюсь – не знаю по-птичьи». По этой больной теме у него было много публикаций.
Открываю следующий очерк… Надо же, я его вижу впервые, кажется, все читано-перечитано, а тут неизвестная свежая статья. Бегу цепким взглядом по каждой строке. Интригует и захватывает уже первый абзац. Белов пишет о том, о чем я пишу часто, долблю, как дятел, в одну точку, чтобы избиратель поумнел, перестал выбирать жуликов во власть. Подчеркиваю мысль писателя жирным карандашом: «Давно занимает меня одна странная особенность общественного сознания: простые люди, американцы и русские, почему-то больше верят лжецам, чем говорящим правду. Проходит время, ложь, наконец, обнажается, и тогда мы разводим руками: мол, кто знал, что так получится? У них, у обманщиков-то, на лбу не написано. Осмелюсь возразить: написано! И на лбу и еще кое-где. Можно было вполне и отличить и обличить, ежели поднапрячься. Иное дело, что мне самому, втайне от себя, хотелось быть обманутым. Я был благосклонен к обманщикам и правдивых речей не слушал. И вот, когда все проясняется, раздраженный обманом, я в сердцах заявляю: «Кругом врут. Все общественные просветители испокон веку обманщики!» И опять можно ответить на это: «Не все, сударь, не все…».
Нахожу в книге наконец-то и ту статью, которая написана не без моей подсказки. Дело в том, что многие власть предержащие в столице и чиновники в регионе часто менторски, а порой и гневно рекомендовали Белову отказаться от публицистики, то есть писать не статьи, а художественные рассказы. Все эти трусливые и дурно пахнущие советы попадали почему-то на страницы желтой прессы, и слишком умные писатели-русофобы тотчас начинали чирикать вслух, что Белов исписался, его талант сгубила публицистика.
Мне подобные провокации русофобов не нравились. Зная, что к Белову приходят письма, поддерживающие его гражданскую позицию, я сказал ему, что настало время объясниться с читателями, почему для него сегодня важна публицистика.
Очерк «Слово к Москве» как раз на эту тему – отклик на письма читателей и на мою просьбу.
Белов начинает разговор с читательского послания: «Уважаемый Василий Иванович, почему не слышно Вас и не видно? И В.Г. Распутина нигде не слышно и не видно! Что же, Вы думаете, что ваши слова нам не нужны? Нужны, даже очень! Особенно в это смутное время».
Далее писатель переходит к разговору о том, как так получилось, что Москва стала государством в государстве, стала мачехой для русских регионов, а мэр Лужков платит дополнительные пенсии москвичам. Ругает и председателя Правительства Черномырдина, «имеющего акции Газпрома», об этих злополучных акциях я говорил на сессии Госдумы. Белов вопрошает о справедливости: «Боже милостивый, почему Москва так безжалостна, так жестока к тем людям, которые кормят ее и поят, одевают и обувают, защищают от врагов и захватчиков? Почему, дорогие москвичи, в конце XX века вы поставили на грань вымирания русское крестьянство, унизили и оскорбили армию? Вы скажете: это не мы. Это сделали президент и правительство. Тогда я спрошу, почему же вы терпите такое правительство?».
На какую бы тему Белов ни писал статьи, обязательно вставлял слово в защиту обездоленного, обманутого русского крестьянина. Упоминал часто и беды оскорбленной армии, понимая, что на ней держится государство.
Уход Белова в публицистику был вынужденным шагом. Он стал рупором времени, путеводной звездой и наконец – обличителем коррумпированной, олигархической власти. А народ нуждался в его справедливом и крепком слове как в лекарстве. Кто-то должен был в тяжелое время делить все тяготы и беды вместе с народом. Для писателя Белова другого выбора не существовало, он имел крестьянскую душу, чистую, светлую, он знал истинную цену и слову, и труду. Мало кому известно сегодня, сколько человеческих душ спасено было тогда благодаря его твердой и честной позиции, заявленной и в печати, и на встречах с людьми.
В тот приезд в Москву Белов не успел подарить новую книгу знакомым депутатам. Спешил в Вологду. Передал мне десяток экземпляров, и я по составленному им списку прошел по кабинетам и вручил подарки со словами: «Белов просил лично передать». Книжки получили Бабурин, Глотов, Лукьянов, Илюхин, Хайрюзов и другие.
Письмо тринадцатое
Дорогой Толя, спасибо за письмо и за книгу, и за журнал!
Недавно я болтался у 10 подъезда в Думе, когда приезжал. Хотел увидеть Хайрюзова и тебя, но не обнаружил ни того, ни другого.
Книжку твою еще не щупал, так как сейчас лежу в клинике, начал частенько прихварывать: задача дожить до 70 (сейчас 68). Не знаю, смогу ли побывать у тебя под Ростовом, куда ты затянул Валерия Николаевича. Газету, редактируемую Дорошенко, прочитал от начала до конца – молодец, редактор! (Только надо бы ему вспомнить и еще кое-что… Например, аз грешный, дал ему как-то опусы о путешествиях, на конкурс, но все глухо…)
А как Сергей Николаевич? Чем кормит своих богатырей? Надеюсь, не комбикормом. А то могу ему подкинуть от своей губернаторской «стипензии».
Чем занимается Валера Хайрюзов? И что с твоим губернаторством? И как ведет себя Глотов там, за бугром? Кажется, в Страсбурге?
Журнал, с которым ты связан, наполовину бесовский. В. Распутин вышел из редколлегии. Но это не значит, что ты не должен там печататься. Надо отвоевать окоп у бесов (они, по-моему, внутри журнала). Один заведется и то уже беда.
В начале ноября приеду в столицу всего «прогрессивного демократического», приду обедать в Думу и разыщу как-нибудь вас с Валерием Николаевичем (Хайрюзовым). Потом еще кой-кого.
Пока. Будь здоров и как прежде кусачим (т. е. писучим).
Белов.
17 октября 2000 г.
Пропускной режим в Государственную Думу строгий, жесткий, вынуждающий кучу времени потерять в очереди за пропуском. Мой помощник Сергей Горохов всегда заказывал этот проходной билет для писателя. Он приходил в мой кабинет, раздевался, сидел часами у монитора и следил за ходом обсуждения того или иного законопроекта. Ему нравилось общаться с моими посетителями, расспрашивать их о жизни, работе, политике. Кое с кем завязались и дружеские связи, например, с Владимиром Ждановым, руководителем трезвеннического движения в стране, с Владимиром Кошелевым, начальником полярной станции. По просьбе писателя я сопровождал его для бесед в кабинеты к депутатам Виктору Илюхину, Александру Крутову, Анатолию Лукьянову, Геннадию Селезневу. Сводить Василия Ивановича в думскую столовую и покормить я считал своим долгом, ибо в столице в ресторанах и кафе кормежка была дорогой и не по карману ему. Жил в те годы великий наш писатель весьма и весьма бедно.
Излишняя нервотрепка в стоянии Белова в очередях в приемной Думы вскоре стала переживательной для меня, и я оформил его своим помощником на общественных началах.
У меня сохранилось то давнее заявление Василия Ивановича на мое имя: «Депутату Государственной Думы А.Н. Грешневикову от Белова В.И. Прошу оформить меня Вашим помощником по работе в Государственной Думе на общественных началах, на срок Ваших депутатских полномочий. 22 декабря 2000 г. Белов».
Помню, как он обрадовался официальным корочкам, дающим право не только беспрепятственно входить в Думу и в любое министерство, но и ездить бесплатно на общественном транспорте. Удостоверение за № 16859 было выдано ему руководителем Аппарата Государственной Думы Н.Н. Трошиным 25 декабря 2000 года. Пользуясь тем, что Трошин читал в юности книги Белова и относился к нему с высочайшим почтением, я иногда обращался к нему с просьбой выделить писателю, который засиживался у меня в кабинете до полуночи, машину, чтобы довезти его до дома. Тот охотно шел навстречу.
Подаренная мною книга Василию Белову называлась «Информационная война». Посвящена она Сергею Бабурину и Николаю Павлову, русским патриотам, героям народного сопротивления, вышедшим последними из горящего расстрелянного парламента. В то время никто не писал о неизвестном и секретном информационном оружии и технологиях захвата власти. Будучи выпускником военной кафедры Ленинградского госуниверситета и зная о многих средствах информационного воздействия на человека, я рассказал в этой книге о крупномасштабной войне против великой русской православной цивилизации, вскрыл методы и способы ее ведения. Данную книгу в Генштабе и Министерстве обороны генералы и офицеры использовали при сдаче зачетов. Я был награжден министром обороны именными часами.
